Глава 1. Основы конституционного строя 10 страница

Нарушение принципа разделения государственной власти, вторжение органов государственной власти в компетенцию друг друга - основа конституционных споров, разрешаемых Конституционным Судом. Закон о Конституционном Суде РФ обязывает этот орган рассматривать споры между органами государственной власти (см. комментарии к ст. 125 и 85) о компетенции исключительно с точки зрения установленного Конституцией разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную и разграничения компетенции между федеральными органами государственной власти, а также с точки зрения разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов РФ, между высшими государственными органами субъектов РФ.

Кроме того, Конституционный Суд, рассматривая дела о соответствии Конституции нормативных актов органов государственной власти и договоров между ними, не вступивших в силу международных договоров, всегда устанавливает соответствие этих актов Конституции с точки зрения установленного Конституцией разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную, а также разграничения компетенции между органами государственной власти.

5. Федеративное устройство России предопределяет еще один аспект принципа разделения властей, выводимый из его взаимосвязи с принципом федерализма: раздельное осуществление функций государственной власти на двух уровнях отечественной федеративной системы. Иными словами, принцип разделения государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную предопределяет в этом смысле не только организацию государственной власти в субъектах РФ, но и взаимодействие двух уровней единой федеративной системы - Федерации и ее субъектов в лице соответствующих органов. Речь при этом идет не только о разграничении предметов ведения и полномочий Федерации и ее субъектов (см. комментарии к ст. 71-73) и обязанности субъектов РФ при определении организации государственной власти и ее функционирования исходить из указанного принципа, но и о системном единстве государственной власти в Российской Федерации, из которого, если такое единство не сводить к соподчинению образующих указанную систему органов, вытекает признание единства системы народного представительства, единства исполнительной власти и единой судебной системы.

Однако такое единство в силу принципа федерализма никогда не может (не должно) простираться до тождества. Разделение властей по вертикали, поскольку оно предполагает наличие наряду с властью Федерации власти субъектов Федерации, действующих в отнесенных к их ведению сферах независимо и самостоятельно, является немаловажной гарантией принципа демократического правового федеративного государства с республиканской формой правления, которым связаны все ветви власти.

Статья 11

1. Государственная власть в Российской Федерации реализуется перечисленными в данной статье федеральными органами государственной власти. Это: Президент - глава государства (гл. 4); Федеральное Собрание - представительный и законодательный орган власти, состоящий из двух палат - Совета Федерации и Государственной Думы (гл. 5); Правительство - исполнительный орган власти (гл. 6); а также суды РФ (Конституционный Суд, Верховный Суд, Высший Арбитражный Суд и иные федеральные суды) - органы судебной власти (гл. 7).

Комментируемая статья конкретизирует положения Конституции (ст. 10, 12) о разделении властей в России. В ч. 1 перечисляются федеральные органы государственной власти, ч. 2 и 3 формулируют идею разделения властей и разграничения предметов ведения и полномочий между двумя их уровнями - федеральным и уровнем субъектов Федерации. Устанавливая перечень федеральных органов государственной власти в гл. 1 "Основы конституционного строя", изменение которой возможно только в усложненном порядке, предусмотренном ст. 135, законодатель тем самым обеспечил конституционные гарантии стабильности организации государственной власти в Российской Федерации. Положения гл. 4-7 Конституции конкретизируют статус, состав и полномочия федеральных органов государственной власти и не могут противоречить положениям комментируемой статьи, а также основам конституционного строя Российской Федерации в целом. Часть 1 комментируемой статьи отразила принципиально иную, чем это было до принятия Конституции 1993 г., конституционную систему государственной власти.

Президент Российской Федерации - глава государства, не входит прямо ни в одну из ветвей государственной власти согласно принципу разделения властей (см. комментарий к ст. 80). Особенности положения Президента в системе разделения властей связаны прежде всего с его статусом главы государства и гаранта Конституции, призванного обеспечивать согласованное взаимодействие органов государственной власти, а также с его деятельностью, определяемой ст. 80 Конституции.

Федеральное Собрание - представительный и законодательный орган РФ, состоит из двух палат - Совета Федерации и Государственной Думы. Названия палат российского парламента отражают их определенную самостоятельность и различия в функциях. Это находит отражение как в отличиях процедур формирования Совета Федерации и Государственной Думы, так и в конституционном разграничении их компетенции (см. комментарии к ст. 102 и 103).

Правительство - федеральный орган исполнительной власти. Основы его статуса, порядок формирования, состав и важнейшие полномочия определяются ст. 110-117 Конституции.

Часть 1 ст. 11 не конкретизирует понятие суды Российской Федерации. Наиболее важные принципы устройства судебной системы указаны в гл. 7 Конституции, где устанавливается, что судебная власть в России осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства (ч. 2 ст. 18), закрепляются гарантии независимости (ст. 120), несменяемости (ст. 121) и неприкосновенности судей (ст. 122), а также определяются статус, порядок формирования, состав и полномочия Конституционного Суда (ст. 125), Верховного Суда (ст. 126), Высшего Арбитражного Суда (ст. 127). Для более детального определения принципов устройства и функционирования судебной системы Конституцией предусмотрено принятие федерального конституционного закона (ч. 3 ст. 118). В ч. 2 и 3 ст. 4 Закона о судебной системе РФ закреплена общая структура судебной системы в России.

2. Часть 2 комментируемой статьи закрепляет самостоятельность субъектов Федерации в образовании системы их органов государственной власти, структуры, правомочий, порядка их формирования и наименования. Установление собственной системы органов государственной власти и самостоятельное осуществление государственной власти соответствуют конституционному принципу федеративного устройства России, требованию единства системы государственной власти (см. комментарии к ст. 5 и 77).

Государственное строительство в субъектах Федерации демонстрирует многообразие систем государственной власти. Единство данной системы зиждется на соответствии основам конституционного строя: республиканской форме правления, социальному и светскому характеру Российского государства. Субъекты Федерации, самостоятельно устанавливая систему органов государственной власти, обязаны действовать в соответствии с основами конституционного строя РФ и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, закрепленными федеральным законом (ч. 1 ст. 77). Данное правомочие не может осуществляться субъектами Федерации в ущерб единству системы государственной власти в Российской Федерации (ч. 3 ст. 5; ч. 2 ст. 77; ч. 2 ст. 78) и должно реализовываться в тех правовых границах, которые определены Конституцией и принятыми на ее основе федеральными законами.

3. Разграничение компетенции между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Федерации является ключевой и самой сложной проблемой федерализма. Правовые основы разграничения предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией и ее субъектами заложены Конституцией. Уже в гл. 1 "Основы конституционного строя" устанавливается, что разграничение предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и ее субъектов является одной из основ федеративного устройства страны (ч. 3 ст. 5). В ч. 3 ст. 11 закреплены различные правовые механизмы разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и ее субъектов: установлено, что такое разграничение осуществляется Конституцией, Федеративным и иными договорами.

Конституционное разграничение компетенции федерального центра и субъектов Федерации играет определяющую роль: в ст. 71 и 72 установлены соответственно перечни предметов исключительного ведения РФ и совместного ведения РФ и ее субъектов, а ст. 73 определяет, что по всем остальным предметам ведения субъекты Федерации обладают всей полнотой государственной власти.

Упоминаемый в ч. 3 комментируемой статьи Федеративный договор был подписан 31 марта 1992 г. и с некоторыми изменениями включен в Конституцию 1993 г. - в те ее разделы, которые касаются разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и ее субъектов. В результате большая часть положений Федеративного договора утратила свое самостоятельное значение. Не вошедшие в Конституцию положения Федеративного договора продолжают действовать, но лишь постольку, поскольку это не противоречит Конституции (ч. 1 раздела второго "Заключительные и переходные положения").

Единообразие конституционного подхода к распределению предметов ведения и полномочий между Федерацией и ее субъектами требует установления федеральным законодателем единых правил взаимоотношений федеральных органов государственной власти со всеми субъектами РФ. Однако правовое равенство субъектов не означает равенства их потенциалов и уровня социально-экономического развития, во многом зависящих от территории, географического положения, численности населения, исторически сложившейся структуры народного хозяйства. Учет региональных особенностей является необходимым условием соблюдения баланса интересов Федерации и ее субъектов, и здесь важную роль сыграли договоры о разграничении предметов ведения и полномочий и соглашения о взаимном делегировании осуществления части полномочий. Поскольку в Конституции приводится лишь перечень предметов совместного ведения, органы государственной власти - федеральные и региональные - ведут процесс разграничения своих полномочий по конкретным предметам совместного ведения (закрепляют юридически значимым документом конкретный объем полномочий и ответственность органов власти различных уровней по различным вопросам предметов совместного ведения).

Разграничение предметов ведения и полномочий между Российской Федерацией и ее субъектами является динамичным процессом, который основывается также на ч. 4 и 5 ст. 66, ст. 76, ч. 2 и 3 ст. 78, ч. 1 ст. 85, ч. 3 ст. 125 Конституции. Эти конституционные нормы, в частности, определяют: порядок правового регулирования конституционно установленных предметов ведения; особенности отношений между "сложносоставными" субъектами Федерации; принципы взаимного делегирования осуществления части полномочий федеральных и региональных органов исполнительной власти; порядок разрешения споров о компетенции, а также разногласий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Федерации.

Положение о возможности разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и ее субъектов Конституцией, Федеративным и иными договорами не изменяет существующей природы Федерации. Современная Россия имеет конституционную природу, и только в рамках федеральной Конституции могут обсуждаться вопросы объема полномочий субъектов.

Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал, что приоритет положений Конституции имеет место как при определении статуса субъектов Федерации, так и при определении предметов ведения и полномочий органов государственной власти РФ и ее субъектов (см., например, Постановление от 07.06.2000 N 10-П). Из этого следует, что договоры о разграничении предметов ведения и полномочий носят по отношению к Конституции подчиненный характер, должны ей соответствовать и не могут толковаться как какое-либо изменение установленного Конституцией правового статуса РФ и ее субъектов. В договорах исключается любое ограничение либо разделение суверенитета РФ (см., например, Определение КС РФ от 27.06.2000 N 92-О).

Заключение договора всегда предполагает согласование действий и их координацию. Путем заключения договоров решается целый комплекс вопросов, направленных на гармонизацию взаимоотношений Федерации и ее субъектов. Взаимная передача осуществления части своих полномочий органами исполнительной власти РФ и ее субъектов осуществляется соглашениями, которые заключаются органами исполнительной власти, поэтому предметами этих соглашений не могут быть сферы, отнесенные в соответствии с принципом разделения властей к ведению законодательной власти.

Практика заключения договоров о разграничении предметов ведения и полномочий активно развивалась в России в 1992-1999 гг. В настоящее время большинство договоров прекратили свое действие в связи с различными основаниями (принятие федеральных законов, регулирующих отношения между федеральными и региональными органами государственной власти по тем вопросам, которые ранее были урегулированы в рамках договоров; выполнение задач, для реализации которых заключались договоры; истечение срока действия договоров и др.).

Первоначально порядок работы по разграничению предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Федерации и по взаимной передаче осуществления части своих полномочий федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Федерации был определен Указом Президента РФ от 12.03.1996 N 370*(45), который устанавливал четкие правовые рамки договорного процесса. В частности, не допускалось изъятие или перераспределение предметов ведения РФ, установленных в ст. 71 и 72 Конституции, запрещалось изменение статуса субъекта Федерации, содержались другие ограничения.

Процедуры подготовки и подписания соглашений между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Федерации регулировались также Законом о Правительстве РФ, Регламентом Правительства РФ, утвержденным постановлением Правительства РФ от 18.06.1998 N 604*(46), и постановлением Правительства РФ от 02.02.1998 N 129 "Об утверждении Положения об обеспечении контроля за соблюдением соглашений о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Российской Федерации". Затем единые условия и порядок подготовки проектов договоров и соглашений были закреплены Федеральным законом от 24.06.1999 N 119-ФЗ "О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти субъектов Российской Федерации", действие которого было отменено Федеральным законом от 04.07.2003 N 95-ФЗ.

В настоящее время порядок принятия федеральных законов по предметам совместного ведения РФ и ее субъектов, а также основные принципы и порядок разграничения предметов ведения и полномочий при заключении договоров и соглашений регулируются Законом об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов РФ. В соответствии с процедурой, установленной этим Законом, был, в частности, утвержден новый Договор о разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и Республики Татарстан*(47).

Конституционный Суд РФ в некоторых случаях рекомендовал использовать договорную практику также в качестве эффективного инструмента достижения согласия в конфликтных ситуациях, связанных с разграничением предметов ведения и полномочий между органами государственной власти. Например, решая вопрос о принципах разграничения компетенции между органами власти субъектов Федерации, входящих в так называемые "сложносоставные" субъекты Федерации, Конституционный Суд РФ указал, что "на основе Конституции Российской Федерации и в рамках действующего законодательства автономный округ, край, область могут конкретизировать с помощью договора условия и порядок формирования органов государственной власти. Однако указанный договор не может содержать положений, ограничивающих избирательные права граждан автономного округа, края, области. При отсутствии такого договора должны применяться федеральное законодательство и соответствующие законы края, области" (Постановление КС РФ от 14.07.1997 N 12-П "По делу о толковании содержащегося в части 4 статьи 66 Конституции Российской Федерации положения о вхождении автономного округа в состав края, области"*(48)).

Как показывает сложившаяся практика федеративного строительства, правовое регулирование разграничения предметов ведения и полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Федерации наряду с Конституцией и договорами о разграничении предметов ведения и полномочий может осуществляться также: федеральными законами, соглашениями о разграничении полномочий между органами исполнительной власти по конкретным предметам совместного ведения РФ и ее субъектов (являлись составной частью договоров о разграничении предметов ведения и полномочий в соответствии с нормативными актами Президента и сложившейся договорной практикой); соглашениями о взаимном делегировании осуществления части полномочий между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Федерации (ч. 2 и 3 ст. 78), решениями Конституционного Суда РФ.

Федеральные законы непосредственно не указаны в ч. 3 ст. 11 Конституции в качестве правового инструмента разграничения предметов ведения и полномочий. Однако, по смыслу ст. 72 и ч. 2 ст. 76, рассматриваемых системно, "федеральный закон как нормативный правовой акт общего действия, регулирующий те или иные вопросы (предметы) совместного ведения, определяет права и обязанности участников правоотношений, в том числе полномочия органов государственной власти, и тем самым осуществляет разграничение этих полномочий" (см., например, Постановление КС РФ от 09.01.1998 N 1-П).

Начатая в начале 90-х годов ХХ в. практика заключения соглашений о взаимном делегировании осуществления части полномочий между федеральными органами исполнительной власти и органами исполнительной власти субъектов Федерации (на основании ч. 2 и 3 ст. 78) стала эффективным инструментом государственного управления и продолжает активно развиваться в настоящее время. Например, только МЧС России за период с 2004 по 2007 г. было заключено около 100 соглашений с государственными органами исполнительной власти субъектов Федерации о передаче друг другу осуществления части своих полномочий.

Конституционный Суд РФ также является одним из важных участников практического разграничения полномочий между органами государственной власти РФ и ее субъектов, поскольку в процессе судопроизводства этот орган разрешает дела о соответствии Конституции РФ конституций (уставов), а также законов и иных нормативных актов субъектов Федерации, решает споры о компетенции между органами государственной власти РФ и ее субъектов, дает толкование Основного Закона и тем самым юридически устанавливает права и обязанности органов государственной власти РФ и субъектов Федерации как участников правоотношений.

Кроме того, одним из инструментов разграничения предметов ведения и полномочий являются согласительные процедуры, которые Президент использует для разрешения разногласий между органами государственной власти Российской Федерации и ее субъектов, а также между органами государственной власти субъектов Федерации (ч. 1 ст. 85). Как показывает практика, разногласия наиболее часто возникают именно в сфере разграничения предметов ведения и полномочий федеральных и региональных органов власти. В согласительных процедурах принимают участие представители федеральных органов государственной власти и органов государственной власти субъектов Федерации. По итогам работы принимается согласованное решение, которое оформляется протоколом или договором (соглашением).

Поскольку процесс разграничения предметов ведения и полномочий объективно является конкурентным и потенциально конфликтным, неоднократно возникали идеи о необходимости решить его "раз и навсегда", полностью разделив предметы ведения между Российской Федерацией и ее субъектами. Такая точка зрения является не только ошибочной, но и опасной, так как исчезновение сферы конкурирующей компетенции ведет к ослаблению связей, скрепляющих Федерацию, поскольку тем самым уничтожается предмет для постоянного (пусть и небесконфликтного) диалога и взаимодействия Федерацией и ее субъектов. Полное разграничение предметов совместного ведения и полномочий провоцирует изоляцию регионов, особенно экономически сильных. Вдумчивое и деликатное использование разнообразных форм и методов разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и ее субъектов позволяет обеспечить высокую эффективность государственного управления с учетом различия в уровнях социально-экономического развития российских регионов, способствует согласованию интересов федерального центра и регионов, помогает создать равные стандарты защищенности прав граждан на всей территории страны.

Статья 12

1. То, что данная статья находится в гл. 1 Конституции, положения которой составляют основы конституционного строя РФ (ч. 1 ст. 16), ориентирует на определение социально-политической и конституционно-правовой природы местного самоуправления исходя из получившей реализацию в Конституции 1993 г. внутренней логики конституционного регулирования соответствующей сферы общественных отношений, что предполагает, в частности, необходимость системного анализа положений Конституции о месте и роли местного самоуправления в Российской Федерации как демократическом федеративном правовом государстве с республиканской формой правления (ч. 1 ст. 1).

Это означает, во-первых, что получившие отражение в гл. 1 Конституции основополагающие конституционно-правовые характеристики местного самоуправления, вытекающие из комментируемой статьи в ее нормативном единстве с ч. 1 ст. 1, ч. 1 и 2 ст. 3, ст. 4, ч. 3 ст. 5, ст. 7, ч. 2 ст. 8, ч. 2 ст. 9, ч. 2 и 4 ст. 15, должны рассматриваться в общей системе демократических институтов российской государственности, как неотъемлемый ее элемент и одновременно - одна из конституционных основ, своего рода фундамент демократической российской государственности. Это, в свою очередь, во многом предопределяет основополагающие начала конституционно-правовой модели местного самоуправления и его взаимоотношения с государственной властью.

Во-вторых, положения ст. 12 обладают высшей юридической силой не только с точки зрения их прямого "внешнего" конституционного воздействия на всю систему муниципального законодательства и их применения на всей территории РФ (ч. 1 ст. 15), но и находясь в нормативном единстве с ч. 2 ст. 16 Конституции, они задают параметры "внутренней" иерархической структуры норм самой Конституции в части, касающейся регулирования отношений местного самоуправления: как содержание, так и толкование всех других норм Конституции о местном самоуправлении, включая гл. 8, не могут противоречить требованиям комментируемой статьи.

Соответственно, вытекающая из нормативного единства с ч. 1 ст. 16 Конституции особая юридическая природа комментируемых положений о местном самоуправлении, невозможность их преодоления не только текущим федеральным законодательством, но и путем конституционных поправок (ч. 1 ст. 135) предопределяют повышенное значение уяснения нормативного содержания ст. 12.

2. Положение о том, что в Российской Федерации признается и гарантируется местное самоуправление, имеет не просто констатирующее, а нормативное и одновременно - доктринальное значение.

Это определяется, во-первых, признанием Российской Федерацией в качестве обязательных для себя международно-правовых стандартов в области местного самоуправления, вытекающих из общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ (ч. 4 ст. 15). В этом плане достаточно мягкие формулировки Европейской хартии местного самоуправления (ратифицирована Федеральным законом от 11.04.1998 N 55-ФЗ) о том, что "органы местного самоуправления являются одной из главных основ любого демократического строя" (преамбула), а сам "принцип местного самоуправления должен быть признан во внутреннем законодательстве и, по возможности, в Конституции государства" (ст. 2), получают порой более энергичное подтверждение и развитие в конституционном и текущем правовом регулировании местного самоуправления в России.

В связи с этим важное значение имеет сделанный Конституционным Судом в Постановлении от 30.11.2000 N 15-П*(49) вывод при оценке ст. 89 Устава Курской области, которая, в частности, предусматривала возможность государственного контроля за деятельностью органов местного самоуправления с точки зрения ее целесообразности, а не только законности: "На оценку конституционности оспариваемых норм не влияет и то, что отдельные положения п. 3 и 4 ст. 89 Устава (Основного закона) Курской области, по существу, воспроизводят положения п. 2 и 3 ст. 8 Европейской хартии местного самоуправления, устанавливающей минимальные гарантии самостоятельности местного самоуправления. Конституция РФ и федеральные законы закрепляют более высокий, чем это предусмотрено международными обязательствами России, уровень гарантий самостоятельности местного самоуправления, который субъекты РФ не вправе занижать или ограничивать" (см. п. 7 мотивировочной части Постановления КС РФ от 30.11.2000 N 15-П). Таким образом, общий принцип приоритета международно-правовых стандартов о местном самоуправлении перед нормами национального законодательства не должен вести к снижению уровня демократических гарантий, получивших закрепление в соответствующих институтах муниципального права РФ на уровне Конституции или федеральных законов. Вместе с тем данная правовая позиция КС РФ ни в коей мере не может рассматриваться как ставящая под сомнение положения ч. 4 ст. 15 Конституции; в указанном Постановлении речь шла не о соотношении общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ с национальными нормами, а о конституционной оценке конкретных норм проверяемого закона субъекта Федерации, которые произвольно расширяли пределы государственного контроля за деятельностью органов местного самоуправления.

Во-вторых, положение о признании и гарантировании местного самоуправления в Российской Федерации представляет собой весьма емкую конституционную формулу отношения государства к местному самоуправлению. Это означает прежде всего, что, как следует из ст. 12 в нормативном единстве с ч. 2 ст. 3 Конституции (см. комментарий к этой статье), местное самоуправление признается государством как развивающаяся на принципах самоорганизации населения по месту жительства форма осуществления народом своей власти. В связи с этим важно обратить внимание, что формула "признание и гарантирование" используется в Конституции не только в комментируемой статье применительно к местному самоуправлению, но и в ст. 17, которой открывается гл. 2 "Права и свободы человека и гражданина". Однако нормативное содержание соответствующих положений ст. 12, с одной стороны, и ст. 17, с другой, различно: если в первом случае речь идет о сфере властеотношений, т.е. признании и гарантировании РФ местного самоуправления как особой (муниципальной) формы публичной власти, находящейся в единой системе народовластия (ч. 2 ст. 3), то ч. 1 ст. 17 имеет предметом регулирования права и свободы человека и гражданина: данное положение ст. 17 (в нормативном единстве с ч. 2 этой же статьи) представляет собой, по существу, конституционно-правовую формулу признания РФ естественно-правовой природы прав и свобод человека и необходимости их государственного гарантирования. Однако механическое перенесение естественно-правовой теории прав человека на местное самоуправление, ее распространение на муниципальный уровень властеотношений в, частности, в виде признания исторически известной теории свободной общины ("естественных прав общины"*(50)) недопустимо в силу самой природы местного самоуправления, получающей закрепление в Конституции.

В то же время - и это третий аспект нормативно-правового значения формулы о "признании и гарантировании" местного самоуправления - соответствующее положение является конституционной фиксацией недопустимости лишения местного самоуправления его собственных сущностно-содержательных характеристик как особой формы публичной власти, "огосударствления" местного самоуправления, в том числе под предлогом его признания в качестве института государственности. Как одна из основ конституционного строя местное самоуправление должно сохранять не только статусную самостоятельность (что, кстати, подкрепляется последующим положением ст. 12 о соотношении органов местного самоуправления с органами государственной власти), но и его публично-властная природа в силу присущих ему конституционно-правовых характеристик - не может сводиться лишь к определенной степени децентрализации государственной власти на местном уровне управления. Правда, достаточно абстрактная конституционная формула ст. 12 о характере взаимоотношений государства с местным самоуправлением допускает весьма широкую дискрецию федерального законодателя с точки зрения "меры" государственно-властного влияния на муниципальную сферу, что на практике может приводить (и приводит) к высокой степени ее огосударствления. В то же время высокий уровень нормативного обобщения анализируемого конституционного положения - о признании и гарантировании местного самоуправления в РФ - позволяет квалифицировать его также в качестве ценностного императива против неоправданного вмешательства государства в местное самоуправление. Одновременно это положение имеет важное значение для последующего толкования норм Конституции и выявления муниципально-правовой природы не только публично-властных, но и субъективно-личностных институтов местного самоуправления (ст. 32, 130, 131 и др.). Признавая местное самоуправление и его органы неотъемлемым звеном общей системы осуществления народом своей власти наряду с органами государственной власти (ч. 2 ст. 3), Конституция ориентирует - в частности посредством комментируемых положений ст. 12 - на необходимость учета специфических публично-властных начал местного самоуправления, которые, с одной стороны, являются важным элементом российской государственности, а с другой, как бы вторгаются определенной своей стороной (самоуправленческой) в систему институтов гражданского общества*(51).