V. ПОНЯТИЕ ЛЕГИТИМНОГО ПОРЯДКА

Поведение, особенно социальное поведение, а также социальные отношения могут быть ориентированы инди­видами на их представление о существовании легитимно-го порядка. Возможность такой ориентации мы будем называть «значимостью» данного порядка.

1. Под «значимостью» порядка следует понимать не­что большее, чем простое единообразие социального поведения, обусловленное обычаем или констелляцией интересов. Если агентства по транспортировке мебели регулярно предлагают свои услуги ко времени предпола­гаемых переездов, то такая регулярность основана на их заинтересованности. Если мелочной торговец обходит свою клиентуру в определенные дни месяца или недели, то это либо результат длительной привычки, либо также проявление его заинтересованности (товарно-денежный оборот в районе). Однако если чиновник ежедневно явля­ется в бюро в определенный час, то такое его поведение вызвано не только привычкой (обычаем) и не только собственными интересами, которые он мог бы принимать или не принимать во внимание (хотя отмеченные мо­менты играют здесь известную роль); как правило, это вызвано «значимостью» для него системы (служебной регламентации), выражающейся в требовании, наруше­ние которого не только принесло бы ему вред, но и (в большинстве случаев) несовместимо (в большей или

[636]

меньшей степени) с его «чувством долга» как рацио­нальной ценностью.

2. Содержание социальных отношений мы будем на­зывать «порядком» только в тех случаях, когда поведе­ние (в среднем и приближенно) ориентируется на отчет­ливо определяемые максимы. Говорить о «значимости» порядка мы будем только в тех случаях, когда факти­ческая ориентация на эти максимы происходит хотя бы отчасти (то есть в той степени, в какой она может иг­рать практическую роль) потому, что они считаются значимыми для поведения индивида, то есть обязатель­ными для него, или служат ему образцом, достойным подражания. В действительности в основе ориентации действующих лиц на систему лежат различные мотивы. Однако тот факт, что наряду с другими мотивами тре­бования системы хотя бы для ряда людей служат об­разцом и обязательным условием их деятельности, то есть сохраняют для них значимость, увеличивает — и часто в очень значительной степени — вероятность ори­ентации поведения на данный порядок.

Порядок, устойчивость которого основана только на целерациональных мотивах, в целом значительно лабиль­нее, чем тот порядок, ориентация на который основана только на обычае, привычке к определенному поведе­нию (наиболее распространенный тип внутреннего отно­шения). Однако последний еще несравненно более ла­билен, чем порядок, обладающий престижем, в силу ко­торого он диктует нерушимые требования и устанавлива­ет образец поведения, то есть чем порядок, обладающий «легитимностью». Совершенно очевидно, что в реальной действительности нет четких границ между чисто традици­онно или чисто ценностно-рационально мотивированной ориентацией на порядок и верой в его легитимность.

3. «Ориентировать» поведение на «значимость» по­рядка можно, конечно, не только «следуя» его (усред-ненно понятому) смыслу. Даже в тех случаях, когда этот (усреднение понятый) смысл «обходят» или созна­тельно «нарушают», на поведение в ряде случаев про­должает оказывать действие возможность того, что поря­док в какой-то мере сохраняет свою значимость (в ка­честве обязательной нормы). Прежде всего из чисто целерациональных соображений. Вор, скрывая свой поступок, ориентируется на значимость законов уголов­ного права. Он вынужден скрывать его именно потому,

[637]

что в определенной среде порядок сохраняет свою «зна­чимость». Однако, оставляя в стороне этот пограничный случай, очевидно следующее: очень часто нарушение по­рядка ограничивается более или менее многочисленными частичными проступками или этому нарушению пыта­ются с большей или меньшей убедительностью придать облик легитимности. Но бывает, что в самом деле сосу­ществуют различные понимания смысла данной систе­мы; тогда каждое из них «значимо» для социологии в той мере, в какой оно определяет реальное поведе­ние. Социологу не представляет труда признать сосуще­ствование значимости различных противоречащих друг другу систем внутри одного и того же круга людей. Ведь даже отдельный индивид может ориентировать свои действия на противоречащие друг другу системы. И не только последовательно, как это случается каждо­дневно, но и в рамках одного действия. Человек, участ­вующий в дуэли, ориентирует свое поведение на кодекс чести; скрывая же свои действия или, наоборот, пред­став перед судом, он ориентируется на уголовное зако­нодательство. Правда, если обход или нарушение (в среднем принятого) смысла какого-нибудь порядка пре­вращается в правило, то значимость такого порядка становится уже ограниченной или вообще утрачивается. Следовательно, значимость и отсутствие значимости определенного порядка не являются в социологии абсо­лютной альтернативой, подобно тому как это имеет ме­сто в юриспруденции с ее непреложными целями. На­против, здесь границы между обоими случаями стерты; «значимы», как мы уже указывали, могут быть одно­временно противоположные друг другу системы, каждая из них — в той мере, в какой существует вероятность того, что поведение действительно будет ориентировано на нее.

Тот, кто знаком с литературой по данному вопросу, вспомнит о понятии «порядка» у Р. Штаммлера в ци­тированной нами в предварительных замечаниях книге, блестяще написанной, как и все его работы, в которой, однако, он совершенно неверно и путано рассматривает эту проблему. Штаммлер не только не разделяет эмпи­рическую значимость и значимость нормативную, но, более того, не понимает, что социальное поведение ори­ентируется не только на «порядок»; и прежде всего по­рядок превращается у него, логически совершенно не­правомерно, в «форму» социального поведения, а затем

[638]

ему приписывается та роль по отношению к «содержа­нию», которую играет «форма» в теоретико-познава­тельном смысле. (Других ошибок мы здесь касаться не будем. )

Действительно, хозяйственная деятельность, напри­мер, ориентируется (в первую очередь) на представле­ние о скудости определенных, имеющихся в наличии средств удовлетворения потребностей по сравнению с (предполагаемыми) потребностями, и на предполагаемое в настоящем и будущем поведение третьих лиц, распо­лагающих теми же средствами. Однако при этом хозяй­ственная деятельность в выборе своих средств, конечно, ориентируется, кроме того, на те «порядки», значимость которых в качестве законов и условностей известна дей­ствующему лицу; то есть ему известно, что их наруше­ние вызовет определенную реакцию третьих лиц. Это чрезвычайно простое эмпирическое положение дел Штам­млер безнадежно запутал и, в частности, объявил, что каузальное отношение между системой и реальным по­ведением концептуально невозможно. Между юридиче­ски догматической, нормативной значимостью системы и эмпирическим явлением действительно нет каузаль­ного отношения; здесь возможны только такие вопросы: «относится» ли юридически данное эмпирическое явле­ние к {правильно интерпретируемому) порядку? Должен ли он считаться для него (нормативно) значимым? И если да, то что он в качестве нормативно значимого от него требует? Между возможностью того, что пове­дение ориентируется на представление о значимости так или иначе усреднение понятого порядка, и экономиче­ским поведением, безусловно, существует (при извест­ных условиях) каузальное отношение в самом обычном смысле слова. Для социологии именно такая возмож­ность ориентации на это представление и есть значимый порядок как таковой.