Восстание Наливайко-Лободы

Не прошло и двух лет после гибели Косинского, как вспыхнуло новое восстание. Возглавили его Северин Наливайко, нереестровый казак, совместно с гетманом реестровых казаков Григорием Лободой. В 1594-ом году происходила война с Молдавией, вассалом Турции. В этой войне казачество принимало активное участие, причем реестровые и нереестровые казаки составляли объединенное войска под командой Наливайка и Лобода. После победы над войском молдавского господаря Аарона, казаки приняли участие в войне против турок и татар, которую тогда вела Австрия в пределах Венгрии.

По возвращении домой они застали там непрекращавшиеся все время крестьянские волнения и спорадические восстания против шляхетского насилия и сразу же присоединились к ним и их возглавили.

Возвращаясь через Галицию из Венгрии, Наливайко сначала занял Луцк и наложил на него контрибуцию, а потом в короткое время заняли всю Волынь, захватывая города, замки и поместья и жестоко расправляясь с представителями ненавистного католическо-шляхетского феодального строя. С Волыни в конце 1595-го года Наливайко двинулся на Белоруссию, где его восторженно встречало крестьянство и вступало в его войско.

Слуцк, Бобруйск, Могилев — были быстро взяты войсками Наливайка при активной поддержки городских жителей, которые все были единодушны в своей ненависти к режиму. Немногочисленные католики, и те, кто с поляками сотрудничали, были перебиты самим населением.

Встревоженная успехами Наливайки и пылающим по всему Правобережью восстанием, Речь Посполитая мобилизовала свои силы для борьбы с ним, назначивши главнокомандующим Станислава Жолкевского.

Наливайко вынужден был отступить из Белоруссии и с Волыни. Он направился к Белой Церкви для соединения с находившимися в ее районе реестровыми казаками Григория Лободы.

После нескольких кровопролитных столкновений с армией Жолкевского, казаки перешли на Левобережье и сосредоточились в районе Переяслава. Перед ними стоял вопрос, что делать дальше? На многочисленных “радах” (совещаниях) мнения разделились: одни хотели остаться у Переяслава и биться “до последнего”; другие предлагали соединиться с татарами и напасть на Польшу; третьи же видели выход в отступлении на восток и переходе через русскую границу; незначительная часть реестровых казаков была склонна капитулировать перед Жолкевским, обещавшим амнистию.

Победили сторонники похода к русской границе, и все войско Наливайка-Лободы, с немалым числом гражданских беженцев, боявшихся поляков, двинулось на восток к русской границе.

Однако Жолкевскому удалось их опередить, отрезать отступления и окружить за рекою Сулою, вблизи г. Лубен, в урочище Соломина.

Около двух недель оборонялись казаки в созданном ими укрепленном лагере, испытывая голод и недосаток воды. Реестровые казаки были склонны заключить соглашение с Жолкевским. В рядах восстанцев начались несогласия, доходившие до вооруженных столкновений, во время которых был убит гетман реестровых казаков — Лобода.

Вскоре силы сопротивления повстанцев было сломлены; часть их, поверив обещаниям Жолкевского, решила положить оружие. Использовав эти настроения, поляки ворвались в лагерь и произвели здесь страшную резню, не щадя ни женщин ни детей. Только незначительное число казаков успело прорваться и уйти на Запорожье. Наливайко, заместитель Лободы-Шаула и несколько командиров во время этого нападения были вероломна схвачены теми реестровцами, которые верили полякам и выданы Жолкевскому. Началась страшная резня, о которой польский хроникер Бельский пишет: “ и так их рубили немилосердно, что на протяжении мили или больше трупы лежали на трупах. Было их всех в лагере вместе с чернью, женщинами и детьми около десяти тысяч, из которых спаслись не более полуторы тысяч”...

В апреле 1597 года Наливайко был казнен публично в Варшаве. Ему сначала отрубили голову, а потом четвертовали. Части его тела были развешены в разных местах города. Казнены были также не только все сотрудники Наливайки, но и большинство казаков, поверившие честному слову Жолкевского.

Польский Сейм “наложил та казаков баницию”, тоесть объявил их вне закона, а все права реестровых казаков были упразднены.

Но никакое распоряжение правительства не смогло не только ликвидировать казачества, но даже приостановить его рост и развитие.

Тяжелый социальный гнет крепостничества и религиозно-национальная дискриминация толкали все больше и больше недовольных в ряды казачества и Речь Посполитая вынуждена была смотреть на это сквозь пальцы, ибо под давлением феодалов и католической церкви не имела ни возможности, ни желания устранить те причины, которые порождали казачество. Не имела и силы сделать казаков покорными.

Хотя и потерпевшее неуспехи в своих восстанях начала 90-х годов, население Украины-Руси в их результате осознало свою силу и поняло безнадежность всяких попыток честно договориться с поляками и католиками и наладить равноправное с ними сосуществование. Оставаться же на положении подчиненного народа в польской колонии, каковой стала Украина-Русь к концу 16-го столетия, народ, почувствовавший свою силу, не хотел.

Это был уже не тот народ с примитивно-феодальной системой, натуральным хозяйствам и со своей собственной культурой, на которую вначале никто не посягал, который в 14-м веке волею исторических событий очутился в одном государстве с литовцами и поляками.

Братства и православная церковь были к концу 16-гo века достаточно организованы и закалены в борьбе с польско-католической агрессией, чтобы стать центрами морального отпора и защиты религии, и неразрывно с ней связанной, национальности. Казачество было силой военной, на которую возлагал надежды весь народ. Угнетаемые крестьянство и мещанство — неисчерпаемым источником сил для борьбы за освобождение.

И только самая незначительная часть социальной верхушки: магнаты, часть шляхты (но далеко не вся), высшее духовенство и незначительная часть старшины реестровых казаков относились лойяльно к Речи Посполитой и надеялись на возможность сотрудничества с ее правительством.

Каковы же были устремления, планы на будущее пробудившейся и сознавшей себя Украины-Руси?

Стремление создать независимое государство, чуждое и враждебное Москве, как это утверждают украинистские шовинисты, или желание воссоединить разорванные историей народ и государство Киевской Руси?

В богатейших собраниях исторических документов, мемуарах, письмах того времени, нигде нельзя найти никакого следа о стремлении создания “Самостийной, Украинской Державы”, как это безосновательно утверждают шовинисты-сепаратисты.

Нельзя найти нигде и слова “Украина” иначе как в смысле “край”, “окраина”. Население само называло себя “русским”, или “малороссийским”, а само польское правительство наиболее окатоличенную и полонизированную часть Украины-Руси, Галицию, называло “Воеводством Руcским”.

Нигде нельзя найти и следов враждебного отношения к Москве и к москалям, и в та же время все исторические памятники того времени полны свидетельств и доказательств непримиримой вражды к двум соседям Украины-Руси: полякам и татарам. Совершенно неопровержимые многочислонные факты обращения за помощью к Москве и связь с нею казачества, братств, духовенства, доказывают стремления населения Украины-Руси к единоверной и единокровной Москве, а не отталкивание от нее и вражду, как пытаются это представить шовинисты-сепаратисты.

Не вражду, а желание слияния подтверждают и многочисленные переселения, часто большими группами, казаков и крестьян с Левобережной Украины в Украину Слободскую, то-есть, в пределы Московского Государства.

Наличие этого массового переселения и исключительно доброжелательного отношения воевод пограничных московских городов к переселенцам подтверждает даже украинский историк Грушевский, в своем труде; “Початки Хмелъничини”. Переселенцам, как на основании документов, сообщает Грушевский, отводились земли для поселения, давались семена и деньги на обзаведение хозяйством. А когда Польша требовала их выдачи, воевода Путивльский Плещеев ответил категорическим отказом. Так же категорически отказывали в выдаче и другие представители Москвы, когда Польша просила вернуть ей ее людей.

Приводя множество подробностей из этого массового переселени украинцев в пределы Московского царства на рубеже 16-17 столетий, Грушевский не объясняет, почему эти украинцы переселялись к “чуждым и враждебным” Москалям, своим, по утверждению сепаратистов, “вековечным врагам”.

Для всякого же беспристрасного исследователя приведенные выше факты служат неопровержимым доказательством отсутствия какой бы то ни было вражды у населения Украины-Руси к Московскому государству и его населению. И в то же самое время эти факты опровергают шовинистические измышления о вражде между украинцами и русскими (великороссами).

Руководители польской политики, несомненно, отлично знали настроения своей колонии — Украины-Руси, но изменить их не могли, пытаясь бороться с ними политикой “пряника и кнута”. Льготы и привилегии для социальных верхов; притеснения и страх наказания для широких масс.

В результате этой политики массы еще больше озоблялись, а казачество, которое польское правительство пыталось привлечь на свою сторону, усиливалось, не делаясь, однако, покорной правительству силой.

С таким соотношением общественных групп и их настроениями вступила Украина-Русь в 17-ый век, в котором началось ее освобождение, оканчательно завершенное только после второй мировой войны.