Это твой дом - Гурджиев часто использовал метафору дома, сравнивая человека с трехэтажным домом.

Первый этаж - это бессознательное, второй этаж - это сознательное и третий этаж - сверхсознательное. Как только между твоим разумом и инстинктом нет конфликта, ты впервые становишься человеческим существом; ты больше не принадлежишь к животному царству. И, по-моему, это абсолютно необходимо каждому, кто хочет знать истину, жизнь, существование; каждому, кто хочет знать, кто он такой.

Как ты можешь узнать себя, подавив девять десятых своего ума? Так много всего в себе ты подавил в подвал, и войти туда - выше твоих сил. Все религиозные люди живут в страхе, в дрожи. Чего они боятся? Они боятся собственного бессознательного и собственных подавленных инстинктов, которые стучатся в двери сознательного: "Открой дверь, мы хотим войти! Мы хотим быть претворенными в реальность, хотим быть осуществленными". Чем более они голодают, тем становятся опаснее. Ты окружен голодными волками - каждый инстинкт это голодный волк. И в этом мучении живут так называемые религиозные люди - окруженные голодными волками.

Я хочу, чтобы вы подружились со своим бессознательным. Пусть ваша биология будет удовлетворена до предела. Просто попытайтесь увидеть суть: если биология совершенно удовлетворена, нет никакой борьбы между сознательным и бессознательным. Ты становишься целым, насколько это касается ума; твой ум будет одним целым. Это высвободит в тебе огромный разум, потому что большая часть твоего разума уходит на подавление. Ты сидишь на вулкане, пытаясь удержать вулкан от извержения. Вулкан начнет извергаться - твоя власть так мала, что она не может сдерживать его вечно; напротив, когда он начнет извергаться, тебя разорвет на столько маленьких частей, что невозможно будет снова собрать их вместе.

Многие сумасшедшие в мире, в сумасшедших домах - кто они? Что случилось с ними? Они распались на части, и нельзя собрать их вместе. Невозможно собрать их вместе, если только не осуществить их подавленные инстинкты. Но есть ли кто-нибудь, чтобы хотя бы сказать это? Из-за того, что я говорил это почти тридцать пять лет, я стал самым непопулярным человеком в мире. Только вчера я увидел в журнале "Штерн" на передовице статью на пятнадцать страниц о моей коммуне, и это только часть серии. Она выйдет в пяти частях, в пяти номерах этого журнала. Заглавие на обложке было: "Государство Секса". Мне это действительно понравилось! И страннее всего то, если просмотреть эти пятнадцать страниц, вы удивитесь. Кто живет в государстве секса? Редакция "Штерна", его редакторы и сотрудники, или мы?

В этом магазине обнаженные, голые женщины - и не просто голые, потому что совершенно голая женщина не так волнует. Ее наготу нужно сделать еще более волнующей, одев ее в сексуальную одежду, таким образом, чтобы некоторые части тела были открыты, а некоторые спрятаны. Таким образом, можно снова играть в прятки. Ты можешь начать видеть сны о том, как выглядит эта женщина за всей этой одеждой. Она может быть такой красивой за всей этой одеждой - фактически все женские тела одинаковы, и все мужские тела одинаковы, как только свет выключен, и все краски и различия исчезают. Темнота приносит такое коммунистическое равенство, что в темноте ты можешь любить даже свою жену.

Весь журнал полон секса, но "государство секса" - это мы. Даже "Плэйбой" пишет статьи против меня - в каком странном мире мы живем! Но я знаю, почему "Штерн", и "Плэйбой", и подобные им журналы, третьесортные, эксплуатирующие человеческую сексуальность... они продаются миллионными тиражами. "Штерн" продается тиражом два миллиона экземпляров, и каждый экземпляр, по оценкам, читает, по крайней мере, восемь человек - это значит шестнадцать миллионов.

Почему они должны быть против меня? А они были против меня много лет. Причина в том, что если я добьюсь успеха, этим журналам придется закрывать редакции. Они живут на подавлении. Это простая логика, и именно поэтому они против меня. Священники, которые против секса, против меня, и люди, использующие секс как средство эксплуатации, - "Плэйбой", "Штерн", и тысячи подобных журналов во всем мире - тоже против меня. Это кажется странным, потому что они не против Папы; нет ни одной статьи против Папы. "Плэйбой" должен быть против Папы, который постоянно осуждает секс. Но нет...

За этим стоит определенная логика: чем больше Папа осуждает секс, тем больше он подавляет секс, и тем лучше продается "Плэйбой". Только в моей коммуне никого не интересует "Плэйбой" или "Штерн" - кому они нужны? Если я добьюсь успеха, все эти порнографические журналы, литература и фильмы просто обречены на исчезновение. А в них вложены огромные средства, и все они будут мне противостоять - они будут мне противостоять, осуждать меня, называть пропагандистом секса, словно я распространяю сексуальность.

Если кто-нибудь и распространяет сексуальность, это, должно быть, ваш Бог. Я не имею к этому никакого отношения. Он продолжает создавать детей при помощи сексуальных гормонов. Он должен это прекратить - он должен послушаться Папу! Но эти журналы не против Бога, потому что он обеспечивает их рынком. Папы и порнографисты состоят в глубоком заговоре - и они объединились против меня, потому что я пытаюсь испортить им игру.

Оба эти вида людей эксплуатируют подавление; поэтому - и это логично, - они против меня во всем; мне противостоят и те, и другие. "Штерн", по крайней мере, не должен был бы быть против меня, если бы я создал государство секса; они должны были бы быть довольны и дружелюбны. Но нет, они в абсолютном гневе. Может быть, они даже сами не сознают, что злы на меня; может быть, они делают это абсолютно бессознательно, но у этого бессознательного есть свои собственные причины.