Франция в 9-11 в.

Возникновение Французского королевства. Начало Французскому королевству положил Верденский договор 843 г., по которому франкское государство было поделено между сыновьями Людовика Благочестивого (см. гл. 4). После смерти Лотаря в 855 г. его королевство распалось: старшему из его сыновей, Людовику, унаследовавшему императорский титул, досталось королевство Италия, второму, Карлу, — Юго-Восточная Галлия, составившая королевство Прованс (в дальнейшем Бургундия, или Арелат), младшему, Лотарю, — области между Северным морем и Вогезами — так называемая Лотарингия (впоследствии это название закрепилось лишь за землями в верховьях Мааса и Мозеля). Территория бывшего Франкского государства продолжала мыслиться как общее достояние потомков Карла Великого, поэтому смерть кого-то из них, как правило, влекла за собой перекройку границ, временные объединения и новые разделы. Чаще всего яблоком раздора становилась Лотарингия — средоточие родовых поместий Каролингов, где своя династия не сложилась. Поделенная в 870 г. между Карлом Лысым и Людовиком Немецким по Мерсенскому договору, она вскоре была восстановлена в прежних границах и в течение нескольких десятилетий переходила из рук в руки, но в конце концов вошла в состав Восточно-Франкского королевства на правах племенного герцогства. Западно-Франкское королевство, или, как оно стало со временем называться, Франция, вернулось к границам 843 г. и оставалось в их пределах до конца XIII в.

В этническом отношении Французское королевство представляло собой довольно сложное образование. На крайнем юго-западе страны, в Гаскони, проживали баски, на крайнем северо-западе, в Бретани, — кельты, на севере, во Фландрии, — германоязычные фламандцы. В начале X в. земли в низовьях Сены захватили норманны. Остальная территория была романоязычной, но занимали ее две народности: северофранцузская и южнофранцузская, или провансальская. Условная граница между ними проходила примерно по линии Пуатье — Лион. Население Испанской марки в основном составляли близкие по языку и культуре к провансальцам предки нынешних каталонцев.

Центр политической жизни королевства традиционно находился на северо-востоке страны. Постоянной столицы еще не было, королевский двор переезжал с места на место, чаще всего задерживаясь в Лане, а с конца X в. — в Париже. Управление удаленными областями было возложено на графов (comites) и их заместителей — виконтов (vicecomites). До середины IX в. они оставались государственными чиновниками; борясь с сепаратизмом и местничеством, Каролинги старались назначать их наместниками в те районы, где у тех не было имений, и при этом почаще менять их местами, но иногда (особенно на юге) были вынуждены привлекать к управлению и старую местную аристократию. Другим средством держать графов и виконтов в узде служили периодические наезды из центра так называемых государевых посланцев — ревизоров, третейских судей, глашатаев и т. д. Однако по мере того как графы и виконты обзаводились на вверенных им территориях вассалами и землями (в первую очередь благодаря установлению родственных связей с местной знатью), они все больше превращались из простых исполнителей монаршей воли в наделенных публичной властью феодалов. Постепенное врастание их в формирующиеся на местах феодальные структуры, наряду с расширяющейся практикой раздачи иммунитетных привилегий, затрудняло деятельность государевых посланцев, подрывало основы той относительно централизованной государственности, которая существовала при Карле Великом и Людовике Благочестивом. Отправляясь в 877 г. в поход за Альпы, Карл Лысый был вынужден согласиться на то, чтобы должности и другие бенефиции тех его вассалов, которые не вернутся из похода, наследовали их сыновья. Закрепивший это решение Кьерсий-ский капитулярий оказался важным шагом на пути признания наследственного характера государственных должностей и других государевых пожалований. Принцип наследственности бенефициев (принятие которого знаменовало превращение их в феоды) утверждался постепенно и стал само собой разумеющимся лишь к концу X в.

С конца IX в. династия Каролингов правила лишь номинально. Реальная власть находилась в этот период в руках кого-либо из наиболее влиятельных северофранцузских феодалов, обычно графа Парижского из рода Робертинов, отличившихся в борьбе с норманнами. С пресечением в 987 г. династии Каролингов магнаты возвели на трон представителя именно этого рода, к тому времени также несколько утратившего былое могущество, — Гуго Капета (такое прозвище было ему дано по названию излюбленного головного убора). Его потомки — Капетинги — правили страной до 1848 г. (с перерывами в конце XVIII — начале XIX в.). Политическая чехарда, вызывавшая помимо всего прочего нарушение вассально-ленных обязательств, слабость и нерадивость большинства преемников Карла Лысого (ум. в 877 г.) немало содействовали падению авторитета королевской власти. Смена династии нанесла ему новый удар, поскольку во многих районах, особенно на юге, Капетинги были признаны далеко не сразу, а главное, формально.

Наиболее сильными центробежные тенденции были в окраинных районах с нероманским в большинстве своем населением. Неудивительно поэтому, что уже в начале X в. Гасконь (составлявшая в дальнейшем одно целое с Гиенью), Бретань, Нормандия, в меньшей степени Бургундия оказались фактически независимыми. Особый статус этих земель получил отражение в титулатуре их правителей — герцогов. С властью короля всерьез считались только на северо-востоке, но и здесь ему противостояло несколько крупных вассалов, из которых по крайней мере двое — графы Фландрии и Шампани — были сильнее своего сеньора. Суверенные права Гуго Капета и его ближайших преемников — Роберта Благочестивого (996—1031), Генриха I (1031 — 1060) и Филиппа I (1060—1108) —на деле ограничивались их собственным доменом — небольшой и до начала XII в. почти не увеличившейся территорией между Парижем и Орлеаном, получившей впоследствии название Иль-де-Франс — «Остров Франции». За пределами домена их власть признавалась лишь постольку, поскольку они выступали как сюзерены, т. е. верховные сеньоры, возглавлявшие феодальную иерархию. Король улаживал конфликты между своими вассалами, в случае их гибели опекал их несовершеннолетних детей, предводительствовал на войне. В остальном крупные сеньоры были вполне самостоятельны: вершили суд, чеканили свою монету, собирали в свою пользу налоги, затевали частные войны, открыто вступали в контакт с другими монархами и их вассалами, тем более что международные отношения строились на лично-сеньориальной основе. Вмешательству короля в свои внутренние дела они решительно противились, напоминая, что именно они возвели Капетингов на престол.

Социально-экономическое развитие.В истории Франции на IX—XI вв. приходится заключительный этап процесса феодализации. В начале этого периода в стране имелось еще много крестьян, не находившихся в какой-либо зависимости от частных лиц и подчинявшихся непосредственно короне. Не менее важно, что значительная часть крестьян, уже оказавшихся на положении держателей, еще не попала в полную зависимость к своим сеньорам и в политическом, судебном, административном отношении продолжала оставаться свободной. Вместе с тем возрастало число крестьян, находившихся в личнонаследственной зависимости, сервов и колонов, а также жителей иммунитетных территорий. Не завершен был и процесс складывания господствующего класса, который еще не обособился окончательно от других социальных групп и не до конца обрел характерную для феодализма иерархическую структуру.

К исходу XI в. на фоне прогрессирующего ослабления королевской власти крупные сеньоры уже утрачивали способность управлять своими обширными владениями централизованно. На местах стал возникать своего рода вакуум власти; в этих условиях значительная часть публичных прав и полномочий перешла к сеньорам средней руки — владельцам нескольких, а то и одного замка. Не случайно именно со второй половины IX в. и особенно в X—XI вв. в обстановке непрекращающихся междоусобиц и периодических вторжений норманнов, арабов и венгров во Франции возникает множество хорошо укрепленных замков. Этот процесс, более или менее общий для всей Юго-Западной Европы, получил в специальной литературе последних лет наименование инкастел-ламенто (буквально — «озамкование»). Владельцы замков — шателены — понемногу сосредоточили в своих руках судебно-административную власть над окрестным сельским населением, жившим как бы «в тени» их господствовавших над округой замков. В результате все жители округи, будь они в личной либо поземельной зависимости от данного или какого-нибудь другого феодала или нет, становились его «людьми» в судебно-административном отношении. Поскольку это подчинение выражалось прежде всего в определенных поборах и службах (постойной, посыльной, строительной и т.д.), по форме мало или вовсе не отличавшихся от обычных феодальных повинностей, несшие их крестьяне постепенно оказывались фактически на положении плательщиков ренты, правда, не очень обременительной. Для поземельно- и лично зависимых крестьян .установление судебно-административной зависимости обернулось утратой всех или почти всех остававшихся у них гражданских прав и ощутимым усилением феодальной эксплуатации.

Таким образом, к концу рассматриваемого периода практически все французское крестьянство стало феодально зависимым. Несмотря на это, и в социально-экономическом, и в социально-правовом отношении оно не представляло собой чего-то единого. Общественное положение и уровень эксплуатации конкретного крестьянина определялись целым рядом факторов: размерами, состоянием и юридическим статусом той земли, на которой этот крестьянин сидел, его происхождением, формой (или формами) зависимости, связывавшей его с господином, договорными обязательствами, если таковые имели место, локальными обычаями и пр. Встречающиеся в источниках этого времени термины «серв», «виллан», «колон», «свободный» и другие отражают лишь наиболее общие, притом не очень четкие, различия социального характера. В условиях феодальной раздробленности унификация правового статуса крестьянства всей страны и даже отдельного герцогства или графства была невозможна. Не существовало и такой политической силы, которая была бы способна надолго и на деле закрепить статус даже сравнительно небольших групп крестьянского населения, обнаруживавших тенденцию к расслоению и социальной трансформации. Поэтому несмотря на известное сходство в положении наиболее угнетенной и бесправной части (составлявшей, кстати, меньшинство) французского крестьянства этой эпохи — сервов — и восточноевропейского крестьянства XVI— XVIII вв., называть сервов крепостными некорректно. Различными были не только исторические условия, породившие серваж и крепостничество, но и сами эти социальные категории по существу. Серв XI и следующих столетий обычно все-таки не был так принижен, как крепостной, был более свободен в хозяйственных занятиях, в передвижении, в семейных отношениях.

И все же можно говорить о явном усилении феодальной зависимости и уровня эксплуатации французского крестьянства в IX—XI вв. Наиболее драматично этот процесс протекал на севере страны, где на рубеже X—XI вв. происходят два крупных крестьянских восстания (в 997 г. в Нормандии, в 1024 г. в Бретани), направленных как раз против установления сеньориальных порядков в их классической, предусматривающей сочетание различных видов зависимости, форме. Таким образом, наблюдалось сближение различных групп трудящегося населения, из которых одни улучшали свой статус, другие — большинство — ухудшали, а в результате сложился пусть разнородный, но все-таки обладающий определенным единством класс феодально зависимого крестьянства.