Тема3 . ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА СССР,отношения с сопредельными странами,Евросоюзом,США,странами третьего мира.

«Новое политическое мышление». К середине 1980-х гг. СССР находился в сложных отношениях с окружающим миром. Непопулярной советскую внешнюю политику делало участие страны в многочисленных локальных конфликтах, среди которых на первом месте стояла война в Афганистане. Американская администрация во главе с Р. Рейганом, объявившая «крестовый поход» против коммунизма, много сделала для ограничения экономического сотрудничества между СССР и странами Запада. Это наносило огромный ущерб советской экономике. Разорением для СССР грозило начало работы в США над Стратегической оборонной инициативой (СОИ, или «Программа звездных войн»), предполагавшей перенос гонки вооружений в космос. Народное хозяйство Советского Союза и без того было уже деформировано непомерными военными расходами. Стремление компенсировать эти расходы заставляло пересматривать отношения СССР со странами «социалистического лагеря» и государствами «социалистической ориентации», делая их более прагматичными, а главное — дешевыми.

Нормализация отношений с окружающим миром требовала переосмысления концептуальных основ внешней политики СССР, нацеливая на отказ от явно не оправдавших себя подходов и выработку нового кодекса поведения на международной арене, который бы соответствовал современным реалиям, отвечал национальным интересам страны, обеспечивал условия для внутреннего социального и экономического прогресса. Эту сложную задачу была призвана решить новая советская внешнеполитическая доктрина, получившая название «новое политическое мышление», о переходе к которому в международных делах Горбачев заявил уже в 1985 г. Доктрина означала отказ от одного из базовых блоков советского марксизма — теории мирового революционного процесса. Аксиомой считалось, что развитие человечества непременно приведет к утверждению на Земле социалистических общественных отношений. Задача коммунистов всех стран виделась в том, чтобы своей борьбой, носящей не национальный, а интернациональный характер, приближать это время.

Согласно официальной доктрине международный курс СССР определялся двумя основными принципами — пролетарского интернационализма и мирного сосуществования государств с различным общественным строем. Первый принцип предполагал поддержку коммунистических партий и движений, а также «антиимпериалистических» тенденций («социалистической ориентации») как в развитых странах, так и в государствах «третьего мира». Советские лидеры считали себя ответственными и за защиту «завоеваний социализма», что не исключало оказание военной помощи в тех случаях, когда возникала «угроза власти трудящихся». Другой принцип советской внешней политики — «мирное сосуществование» — касался отношений СССР с капиталистическими государствами. И хотя «борьба за мир» занимала важное место в советской внешней политике, мирное сосуществование рассматривалось как форма классовой борьбы в международных отношениях. Поэтому в международной деятельности СССР переплетались как реализация национальных интересов, так и решение идеологизированных задач. В свою очередь это нашло отражение в сложном сочетании сотрудничества и соперничества, которые характеризовали связи «восточного» и «западного» блоков. В идеологическом отношении обе стороны занимали непримиримые позиции, рассматривая весь мир как арену борьбы за утверждение либо «социалистических», либо «демократических» ценностей.

Первоначально именно в сфере внешней политики новое советское руководство продемонстрировало готовность решительно отойти от традиционных подходов. Прежде всего был сделан вывод о том, что в новую эру, в ядерный век, глобальные вызовы и угрозы, стоящие перед человечеством, намного важнее и опаснее тех противоречий, которые существуют между государствами различных социальных систем. На первый план выходят общечеловеческие ценности, которые выше классовых. Поэтому система международных отношений не должна далее рассматриваться как сфера классовой борьбы, но призвана стать областью взаимодействия и сотрудничества. Для нашей страны это означало необходимость сближения с государствами, находящимися за пределами «социалистического содружества». Утверждение приоритета общечеловеческих ценностей повлекло за собой отказ от проблематики пролетарского интернационализма и солидарности, которые постепенно вообще исчезают из лексикона советских лидеров, им на смену приходит подход, основанный на свободе выбора.

Представление о том, что безопасность может быть только всеобщей, привело к радикальному изменению подходов к обеспечению национальной безопасности. Место традиционного для эпохи «холодной войны» «баланса сил» должен был занять соответствующий новому времени «баланс интересов», а это в свою очередь предполагало отказ от гонки вооружений и переход к национальному оборонному строительству на основе разумной достаточности. Вооружений должно хватать лишь для организации обороны, избыточное же оружие подлежало ликвидации, чтобы сократить угрозу потенциальной агрессии. Первоначально блок идей под названием «новое мышление и общечеловеческие ценности» охватывал только международную сферу, в 1988—1991 гг. сюда стали включать те ценности, которые ранее считались атрибутами «демократических» обществ: приоритет прав человека, система разделения властей, гражданское общество и т.д.

В центре внимания советского руководства в 1985—1989 гг. находились прежде всего отношения с США, голос которых был решающим при развязывании всех международных «узлов». В 1985 — 1991 гг. Горбачев 9 раз встречался с американскими президентами. Уже в ноябре 1985 г. в Женеве состоялась первая после длительного перерыва советско-американская встреча на высшем уровне, которая была призвана возобновить диалог и оздоровить отношения между двумя странами. На второй встрече в Рейкьявике в октябре 1986 г. стороны были уже близки к тому, чтобы совершить прорыв в области сокращения ядерных вооружений. Горбачев предложил три проекта соглашений. Первый — в течение пяти лет на 50% сократить арсенал стратегических ракет. Второй — вернуться к «нулевому варианту» Р. Рейгана (1981) и полностью уничтожить американские и советские ракеты средней и меньшей дальности. Третий — в течение 10 лет не пользоваться правом выхода из бессрочного договора об ограничении систем противоракетной обороны (1972), притом что США работы по программе СОИ ограничивают лишь лабораторными исследованиями. Все три проекта предполагалось рассмотреть в едином пакете. Американцы были готовы подписать лишь два первых соглашения. Горбачев обвинил американскую сторону в стремлении добиться превосходства, а Рейган — советскую в попытке навязать неприемлемые условия. В итоге в Рейкьявике не было подписано ни одно из соглашений. Чуть позже, в феврале 1987 г., Кремль, идя на уступки, отказался от «пакетного» подхода, что позволило постепенно продвигаться по пути ядерного разоружения.

Большое значение советский руководитель придавал установлению личных доверительных отношений с лидерами западных стран, что, по его мнению, позволяло быстрее решать накопившиеся за долгие годы проблемы. На Западе же первоначально достаточно сдержанно относились к «новому мышлению», усматривая в нем прежде всего стремление СССР облегчить бремя гонки вооружений и получить доступ к современным технологиям.

В 1985—1986 гг. продолжалось развитие связей со странами, входившими в Организацию Варшавского договора. В 1985 г. договор вновь был продлен на очередные 20 лет. В соответствии с новым курсом внутри СССР была утверждена Комплексная программа научно-технического прогресса стран — членов СЭВ до 2000 года. Продолжались регулярные встречи на высшем уровне с лидерами этих стран, в ходе которых, правда, стали звучать новые нотки: советская сторона давала понять, что намерена отходить от роли «старшего брата» в отношениях со своими партнерами и что СССР не намерен более вмешиваться во внутренние дела соседей.

Коренные изменения в системе международных отношений. В 1987—1990 гг., на которые приходится начало реализации принципов «нового политического мышления», произошли события, повлекшие большие изменения в мировой политике и имевшие неоднозначные последствия для нашей страны.

Активно развивался советско-американский диалог. Одним из его важных итогов явилось заключение 8 декабря 1987 г. договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (РСМД). Согласно договору ликвидации подлежали 1752 советские ракеты и 869 таких же американских, т.е. сокращение носило асимметричный характер. Плюс к этому советской стороной добровольно были уничтожены ракеты малой дальности «Ока», размещавшиеся в Сибири и на Дальнем Востоке и в договоре вообще не упоминавшиеся. В договоре по РСМД впервые зафиксировано согласие СССР контролировать соблюдение условий договора не только национальными средствами (спутниками-«шпионами»), но и проведением инспекций на местах (на ракетных базах, в местах уничтожения). Все это отражало новый общий подход советского руководства к проблеме разоружения. Как писал Горбачев, «от мелочной военной бухгалтерии пора было выходить на широкие политические подходы».

Согласно таким подходам в 1986—1988 гг. СССР не раз выступал с масштабными инициативами по сокращению как ядерных, так и обычных вооружений. В январе 1986 г. М. С. Горбачев выступил с заявлением, в котором предлагал государствам, имеющим ядерное оружие, добиваться его поэтапной ликвидации к 2000 г. Выступая в декабре 1988 г. в Организации Объединенных Наций, советский лидер сообщил о решении своего правительства в ближайшие два года сократить численность Вооруженных сил на 500 тыс. человек. Там же было объявлено о намерении к 1991 г. вывести из ГДР, ЧССР и ВНР шесть танковых дивизий, сократить на европейской территории СССР и в государствах — союзниках по ОВД 10 тыс. танков, 8,5 тыс. артиллерийских систем, 800 боевых самолетов.

В 1985—1991 гг. СССР последовательно проводил курс на свертывание своего участия в вооруженных конфликтах в странах «третьего мира». Принципиальное решение о выводе войск из Афганистана было принято советским руководством еще в 1985 г. Однако сразу это сделать было нельзя. В 1987—1988 гг. в Женеве шли сложные переговоры между СССР, США, Пакистаном и Афганистаном по вопросам прекращения военных действий и последующего устройства страны. Вывод советских войск начался 15 мая 1988 г. и был завершен 15 февраля 1989 г. Окончание афганской войны способствовало улучшению отношений с Китаем. Одновременно СССР отошел от участия и в других региональных конфликтах (в Эфиопии, Анголе, Мозамбике, Никарагуа), резко сократил объем экономической помощи дружественным странам.

В 1988 г. Горбачев развивал концепцию «свободы выбора» в качестве универсального принципа международных отношений. В 1989 Г. эта позиция была подкреплена началом вывода советских войск с территорий, которые ранее рассматривались в качестве зоны влияния СССР, в частности из стран Центральной и Восточной Европы. Это привело к стремительному развитию событий в государствах «социалистического содружества». Специалисты отмечают, что впервые в послевоенный период СССР не проявил внимания к процессам, которые шли внутри этих стран. В итоге к концу 1989 г. в Восточной Европе повсеместно произошли «бархатные» (за исключением Румынии) антикоммунистические революции. Всего за один год континент стал свидетелем разительных перемен. На Западе оценили в первую очередь, что в СССР даже не обсуждались какие-либо варианты «интернациональной помощи братским партиям и народам» в духе «доктрины Брежнева». Во всех восточноевропейских государствах формировались новые политические системы. Они исключали «ведущую роль коммунистической партии», утверждали политический плюрализм, многопартийность, предполагали проведение радикальных рыночных реформ, активно переориентировали внешнюю политику на Запад.

С конца 1989 г. на внешнюю политику СССР все большее влияние оказывали внутренние экономические трудности. Советский лидер все чаще выступал не только как партнер Запада в решении международных проблем, но и как проситель зарубежной помощи. Ее оперативное получение (а порой и просто обещание) были условиями политического выживания Горбачева внутри страны. Это подталкивало его к неоправданным внешнеполитическим уступкам, которые не были компенсированы ни политически, ни даже экономически. Уязвимость советского лидера тонко чувствовали и особенно эффективно использовали руководители США и ФРГ.

ТЕМА 4. Дезинтеграционные процессы в России и Европе во 2ой половине80- х гг.

Лавинообразное развитие событий в Восточной Европе резко подтолкнуло к началу объединения Германии. В ноябре 1989 г. в ходе стихийных выступлений был разрушен символ «холодной войны» — бетонная стена, разделявшая Западный и Восточный Берлин. В Москве на это событие отреагировали достаточно спокойно. Признание неизбежности объединения Германии предполагало решение комплекса проблем по обеспечению безопасности СССР (нерушимость границ в Европе, членство объединенной Германии в НАТО). Все эти вопросы обсуждались на переговорах по формуле «2+4», в которых участвовали ФРГ и ГДР, а также СССР, США, Англия и Франция. Однако планы поэтапного объединения были окончательно отброшены весной 1990 г. в результате победы на выборах в ГДР «Альянса за Германию» — коалиции партий, выступавшей за немедленное объединение с ФРГ. В современной литературе нет единого мнения о причинах пассивности и избыточной уступчивости Горбачева при решении серьезнейшего вопроса об объединении Германии. В феврале 1990 г. советский лидер предоставил канцлеру ФРГ возможность «взять процесс объединения Германии в свои руки». Первоначально камнем преткновения был вопрос о членстве объединенной Германии в НАТО. Однако, как пишет известный советский дипломат А. Ф. Добрынин, «к немалому удивлению Запада, да и большинства наших дипломатов, во время «блиц-встречи» с Колем в июле 1989 г. в одной из курортных зон Кавказа Горбачев практически снял все важные возражения и оговорки относительно объединения Германии... Важнейший вопрос о безопасности СССР в рамках новой системы безопасности в Европе даже не стал предметом сколько-нибудь серьезного рассмотрения, а тем более решения... Коль, по его собственному выражению, был поражен таким внезапным полным согласием Горбачева». В числе недостаточно урегулированных вопросов был и вопрос о размерах участия Г ермании в финансировании затрат, связанных с выводом из ГДР почти полумиллионной Западной группы войск. Предложенная Германией сумма была явно заниженной. Проявленная советской стороной поспешность и уступчивость обернулась тем, что возвращавшиеся на родину сотни тысяч семей были вынуждены жить в палатках, мириться с отсутствием школ, поликлиник.

3 октября 1990 г. ГДР прекратила свое существование, присоединившись к ФРГ. 10 ноября 1990 г. в ходе визита М. С. Горбачева в уже единое государство был подписан советско-германский Договор о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве, закрепивший произошедшие перемены.

Отношение советского руководства к событиям, произошедшим в Европе в 1989 г., стало в глазах Запада своеобразным тестом на действительную приверженность СССР принципам «нового политического мышления». Итоги года были подведены в декабре на Мальте в ходе встречи Горбачева и нового президента США Дж. Буша. Здесь были также определены перспективы активного сотрудничества двух стран по самому широкому кругу международных проблем, которое диктовалось качественно новыми историческими условиями. Не случайно именно встречу на Мальте Горбачев назвал началом конца «холодной войны».

Колоссальные изменения, произошедшие в 1989—1990 гг. в мире и в особенности на европейском континенте, были закреплены в серии важных документов. В ноябре 1990 г. в Париже в рамках Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе состоялась встреча делегаций 34 стран. По ее итогам была принята «Парижская хартия для новой Европы», которая зафиксировала окончание «эры конфронтации и раскола» европейского континента и декларировала намерение отрыть «новую эру демократии, мира и единства». Подписавшие Хартию страны выразили готовность взаимодействовать не только по проблемам безопасности, но развивать широкое всестороннее сотрудничество на основе единых ценностей.

19 ноября 1990 г. в Париже лидеры 22 государств, входивших в Организацию Варшавского договора и НАТО, подписали Договор об обычных вооруженных силах в Европе. Переговоры по этой проблематике продолжались более 30 лет, но лишь в 1990 г. стороны смогли достичь согласия. Договор предусматривал значительное сокращение вооружений от Атлантики до Урала. Оставшихся сил должно было быть достаточно для решения оборонительных задач, но при этом возможности для ведения наступательных операций резко сокращались. Устанавливались коллективные предельные уровни для стран НАТО и ОВД. Так, по танкам они не должны были превышать 20 тыс. единиц (на момент подписания страны НАТО располагали 30 тыс., а ОВД — 60 тыс.), т.е. сокращение вновь имело асимметричный характер. Договор был призван стать основой новой системы безопасности. В принятой по его итогам 19 ноября 1990 г. «Совместной декларации двадцати двух государств» констатировалось, что подписавшие ее страны «больше не являются противниками, будут строить новые отношения партнерства и протягивают друг другу руку дружбы».

Личный вклад Горбачева в коренное изменение системы международных отношений (прежде всего в Европе) в 1989—1990 гг. был отмечен присуждением ему Нобелевской премии мира за 1990 г. Однако действия советского президента столь неоднозначно оценивались в СССР, что лауреат не решился лично поехать в Стокгольм для получения награды.

Внешняя политика СССР в конце 1990—1991 гг. В 1990— 1991 гг. динамично развивались советско-американские отношения. В июне 1990 г. в ходе визита М. С. Горбачева в Вашингтон была подписана серия документов, касавшихся сотрудничества в самых разных областях — соглашение по торговле, соглашение по уничтожению и непроизводству химического оружия, протокол к договору по ядерным испытаниям, соглашение по сотрудничеству в области использования атомной энергии, соглашение по студенческим обменам. По мнению Горбачева, эти документы демонстрировали, что «наша совместная линия на переход от конструктивного взаимопонимания к конструктивному взаимодействию приносит свои плоды». Новые отношения между СССР и США подверглись серьезному испытанию в ходе острого военно-политического кризиса в Персидском заливе (в августе 1990 — феврале 1991 г.) В ответ на оккупацию Ираком Кувейта страны Запада решили применить силу против агрессора. Для СССР ситуация осложнялась тем, что Ирак длительное время выступал в качестве его важного торгового партнера, связанного к тому же с нашей страной с 1972 г. Договором о дружбе и сотрудничестве. Тем не менее СССР выступил против агрессора единым фронтом с западными странами. 29 ноября 1990 г. наш представитель в ООН голосовал за резолюцию, санкционировавшую использование силы против Ирака.

30 июля 1991 г. в Москве был подписан важный советско-американский Договор о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Согласно договору количество межконтинентальных баллистических ракет у каждого государства сокращалось на 30—40% с тем, чтобы добиться равного предельного уровня у обеих сторон. Он не должен был превышать 1600 носителей и 6000 зарядов. Сокращение учитывало различия в структуре ядерных вооружений СССР и США. Как и в случае с договором по РСМД (1987), подписание этого соглашения стало возможным благодаря решению вопроса о проведении инспекций на местах. Договор явился прорывом в деле сокращения атомных арсеналов двух крупнейших ядерных держав.

В 1990—1991 гг. Советский Союз утрачивал свои позиции в странах Центральной и Восточной Европы, лидеры которых активно переориентировались на Запад. Этому способствовали ошибочные шаги советского руководства, в частности резкий переход в 1990 г. в расчетах со странами СЭВ на мировые цены с использованием свободно конвертируемой валюты. Угасало и сотрудничество бывших соцстран в рамках ОВД, что привело к упразднению этой организации в марте 1991 г. С весны 1991 г. СССР пытался строить новые отношения с бывшими партнерами на двусторонней основе. В проекты договоров включался пункт, согласно которому ни одна из сторон не могла вступать в союзы, направленные против другой стороны договора, а также размещать на своей территории иностранные войска. Однако никто из бывших советских союзников не изъявил готовности пойти на подобное ограничение своего суверенитета в будущем. Устные же договоренности с американской и европейскими сторонами о нерасширении НАТО не были подкреплены документально.

Ухудшение экономического положения и политические трудности в СССР конца 1990—1991 гг. осложняли возможности проведения эффективной внешней политики. Негативное влияние оказывал и подрыв единства страны в результате центробежных устремлений ряда союзных республик. Весной 1991 г. в политике США по отношению к СССР постепенно вызревает идея «подмены Центра» и переноса центра тяжести в сотрудничестве с союзных структур преимущественно на республиканские. В июле 1991 г. на встрече «Большой семерки» и М. С. Горбачева в Лондоне советскому лидеру вполне закономерно было отказано в предоставлении масштабной экономической помощи, о которой он просил. В тех конкретных условиях это серьезно подрывало позиции союзных властных структур. А после политического кризиса 19—21 августа 1991 г. сторонники дезинтеграции СССР на Западе уже практически не скрывали своих взглядов.

Американскую стратегию в отношении СССР в годы перестройки позднее достаточно откровенно разъяснил президент Б. Клинтон. Выступая в октябре 1995 г. в Объединенном комитете начальников штабов, он сказал: «Последние 10 лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием — мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать... В ходе так называемой перестройки... расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке».

ОБОСТРЕНИЕ МЕЖЭТНИЧЕСКИХ И МЕЖРЕСПУБЛИКАНСКИХ ПРОТИВОРЕЧИЙ

Поиск решения национальных проблем. Взрыв «национальной бомбы» был полностью неожиданным для инициаторов реформ. В апреле 1990 г. М. С. Горбачев говорил: «Раньше считали, что все вопросы решены, ими можно особо и не заниматься. Ваш покорный слуга на первом этапе перестройки искренне полагал, что здесь больших проблем нет. Так уж мы были воспитаны».

В основе обострения национальных противоречий лежал ряд причин. Во-первых, проводившаяся длительное время бюрократическая унификация всех сторон жизни оказала негативное влияние на этнокультурную сферу. Под лозунгом «социалистического интернационализма» часто скрывался великодержавный космополитизм, вызывавший естественное неприятие у всех национальностей. Во-вторых, все народы страны за годы советской власти в различной форме и в разное время (от депортаций до гонений на национальную культуру) испытали немало несправедливостей. Перестройка теперь воспринималась как время для утверждения новой национальной политики. В-третьих, в 1918—1920-е гг. было заложено противоречие между национальным составом населения и национально-государственной структурой СССР. В то время как в стране проживало более ста больших и малых народов, лишь 14 «избранных» получили «свою» союзную республику. Другие довольствовались различного уровня автономиями, у иных не было и автономий. Стремление «выровнять права» было тем обоснованней, что «титульные» народы на «своих» территориях обладали преимуществами в плане политического, экономического, социального, этнокультурного развития в сравнении с другими национальными группами. И наконец, национализм выступал как мощное оружие местных элит в их борьбе против союзного «центра» за контроль над республиканскими ресурсами в ходе грядущей экономической реформы.

Проводимая Горбачевым политика демократизации привела к тому, что национальные проблемы вышли на поверхность общественной жизни (Якутск и Алма-Ата, 1986 г.) В 1988—1991 гг. они дали о себе знать в череде кровавых межэтнических конфликтов в самых разных частях СССР: в Карабахе и Сумгаите (Азербайджан, 1988 г.), в Новом Узене (Казахстан, 1989 г.), в Фергане (Узбекистан, 1989 г.), в Кишиневе (Молдавия, 1989 г.), в Сухуми (Абхазия, 1988 г.), Баку (Азербайджан, 1990 г.), в Цхинвале (Южная Осетия, 1988 г.). Если в 1989 г. в них погиб 221 человек, то за шесть месяцев 1990 г. — уже 632 человека. К этому времени было совершено 4648 погромов, более 600 тыс. человек стали беженцами в своей стране. Межэтническая нестабильность все чаще становилась мотивом эмиграции из СССР.

Национальные проблемы стали предметом всестороннего обсуждения на пленуме ЦК КПСС лишь в сентябре 1989 г. Однако принятый в итоге документ «О национальной политике партии в современных условиях» не содержал практически никаких новых подходов, а решения пленума, как полагают современные авторы, даже усугубили ситуацию. Лишь в апреле—мае 1990 г. Верховный Совет СССР принял ряд законов, призванных регулировать межнациональные и федеративные отношения. Среди них: «Об усилении ответственности за посягательства на национальное равноправие граждан и насильственное нарушение единства территории Союза ССР», «О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР», «Об основах экономических отношений Союза ССР, союзных и автономных республик». Однако эти акты появились тогда, когда центральная власть уже была ослаблена, а ситуация в республиках требовала твердой политической воли и немедленных и решительных действий. В результате на всех направлениях национальной политики руководство страны катастрофически запаздывало с принятием необходимых решений, а если и действовало, то крайне вяло. Это проявлялось и в Закавказье, и в Средней Азии, и в Прибалтике. Неэффективность действий Горбачева на «национальном» направлении стала одним из факторов перманентного падения политического авторитета лидера.

Националисты во всех республиках пользовались схожим набором идей. Вначале использовались экологические мотивы. Естественная реакция на вредные последствия развития индустрии для природной среды и здоровья за пределами РСФСР приобретала форму заботы о сохранении этнической среды, а пренебрежение экологической безопасностью со стороны союзных ведомств — как, в лучшем случае, безразличие к судьбе нерусских народов. Аналогичным образом трансформировались идеи национального возрождения. Вдруг «обнаружилось», что все нерусские народы оказались в состоянии глубокого культурного упадка, деэтнизации и даже на грани исчезновения. Причины этого связывались со «зловредной» политикой Москвы. В сознание населения республик внедрялась и мысль о неэквивалентном экономическом (естественно, в пользу «Центра») обмене и возможности быстрого улучшения социально-экономической ситуации при условии автономного ведения хозяйства.

Много внимания уделялось обоснованию идеи об аннексии Советским Союзом, а до него Россией тех государств и территорий, историческими наследниками которых провозглашали себя претендующие на независимость союзные республики. Согласно этой логике СССР и русские были и остаются оккупантами, пребывание республик в Союзе — незаконно, восстановление исторической справедливости требует воссоздания государственной независимости. Одна из главных исторических идеологем состояла в переносе пороков и преступлений сталинизма на русский народ. К моменту роспуска СССР исторический образ России — страны-агрессора всех времен и при всех вождях в республиках Советского Союза был демонизирован до немыслимых размеров.

Нарастающая русофобия в республиках вызвала ответную реакцию в РСФСР. «Взрыв» произошел на сентябрьском (1989 г.) пленуме ЦК, когда впервые союзному руководству был «предъявлен счет» за бедственное положение России. Здесь констатировалось, что крупнейшая в стране республика — Россия — находится в условиях финансовой, ценовой, экономической дискриминации. Между тем Горбачев и его окружение оказались не в состоянии предложить какой-либо разумный вариант разрешения давнего исторического противоречия между союзными и российскими властными структурами. Поощряя суверенизаторские «изыски» в других республиках, Горбачев настаивал на «интеграционной особенности» русских, «сложившейся исторически». Как вспоминал помощник генсека А. С. Черняев, его «патрон» «железно» стоял против создания компартии РСФСР, против полного статуса России в качестве союзной республики.

Иначе развивались события вокруг Прибалтики. Здесь изначально в основе действий национальных движений лежала идея обретения независимости от СССР. В середине 1988 г. в республиках потребовали «внести ясность» в события 1939 и 1940 гг., связанные с их присоединением к СССР. Тогда же в политический обиход вводится термин «республиканский суверенитет», который трактуется достаточно широко. В документе «Саюдиса» (Литовского Народного фронта в поддержку перестройки) было записано, что «суверенитет Литовской ССР должен охватывать управление всеми отраслями хозяйства, включая экономику, политику, формирование бюджета, финансовую, кредитную, торговую, налоговую и таможенную политику». Осенью 1988 г. — зимой 1988/89 г. в Прибалтике были приняты важные законодательные акты, отразившие движение в этом направлении: местным языкам был придан статус государственных, а сессия ВС Эстонии приняла «Декларацию о суверенитете» и дополнения к Конституции, позволявшие в «определенных случаях» приостанавливать или устанавливать пределы применения союзных законов. Позднее такие же акты приняли Литва и Латвия.

В декабре 1989 г. на II съезде народных депутатов СССР «прибалтам» удалось добиться осуждения советско-германского договора 1939 г. К этому же времени литовцы смогли «оторвать» местную партийную организацию от КПСС. XX съезд компартии Литвы (19— 20 декабря 1989 г.) объявил ее независимой от КПСС. Тем самым каналы политического влияния Москвы на регион быстро сужались.

И марта 1990 г. Верховный Совет Литвы принял Акт «О восстановлении независимого Литовского государства». Литовская ССР переименовывалась в Литовскую Республику, отменялось действие Конституции Литовской ССР, а также Конституции СССР на территории Литвы. Вместо них утверждался временный Основной закон Литовской Республики на основе Конституции 1938 г. 30 марта и 4 мая 1990 г. схожие акты прияли соответственно Эстония и Латвия.

Таким образом, к середине 1990 г. прибалтийские «независимцы» прошли значительную часть пути к «свободе». Дальнейшая судьба «воссозданных стран» зависела от позиции союзного руководства, а также от ситуации в других республиках и прежде всего в России.

Начало независимой политики РСФСР. Начало движения за российский суверенитет по времени совпало со вступлением СССР в кризисную фазу развития. С 1990 г. обозначившиеся ранее негативные тенденции приобрели обвальный характер, ведя к разрушению всего государственного организма. Продолжалось углубление кризиса в экономике. Практически все параметры хозяйственного развития имели отрицательную динамику (внутренний валовой продукт, капитальные вложения и др.). Невиданными ранее темпами росла инфляция. Значительно снизился жизненный уровень населения. По словам А. А. Собчака, страна оказалась перед «устрашающей экономической пропастью».

Зимой—весной 1990 г. разворачивается движение за российский суверенитет, ставшее важнейшим фактором союзного значения. Самые различные организации считали необходимым уточнить место и полномочия РСФСР в Союзе ССР, сформировать в полном объеме республиканские органы власти и общественные организации по аналогии с другими республиками. Предлагалось делегировать центральному правительству лишь часть властных полномочий, установить новые формы взаимоотношений с национальными регионами на демократической основе. Показательно, что этот напор снизу уже не могли игнорировать обычно лояльные Горбачеву российские официальные структуры. Так, 26 марта 1990 г. Совет министров РСФСР обсудил проект Концепции экономической самостоятельности республики.

Единство в стремлении к суверенитету совмещалось с существованием фундаментальных различий в представлениях о перспективах развития РСФСР. В рамках сложившейся к 1985 г. системы многие беды связывались с отсутствием в рамках КПСС российской республиканской компартии. Поэтому движение за ее создание получило достаточно широкую поддержку.

В то же время в первой половине 1990 г. шло интенсивное структурирование «антикоммунистической альтернативы» в российской политике. В этот период происходит создание новых партий: возникли Социал-демократическая партия, Демократическая, Социалистическая, Конституционно-демократическая, Христианско-демократическая, Республиканская. Большинство их объединились в рамках движения «Демократическая Россия». Основой консолидации стал не только антикоммунизм, но и отторжение социалистического принципа в любом его виде. Для достижения своих целей лидеры «демороссов» поставили задачу овладения республиканским уровнем управления, что и определило их активное участие в кампании по выборам народных депутатов России зимой—весной 1990 г.

В ходе этой бурной кампании активно эксплуатировался популизм: щедро раздавались обещания поднять зарплату и увеличить пенсии, обеспечить жильем и хорошим медицинским обслуживанием, наполнить магазины продовольствием и защитить от распоясавшихся преступников, очистить от загрязнения водный и воздушный бассейны, помирить враждующие нации и дать всем долгожданную свободу. «Фирменным знаком» кампании стала борьба с необоснованными привилегиями партийно-советской номенклатуры, оскорбляющими чувство социальной справедливости масс.

Кампания демонстрировала разъединенность левых сил в ходе ее проведения и высокую степень организованности «демократических движений». Не стали серьезной силой организации и объединения патриотической направленности, группировавшиеся вокруг блока «Общественно-патриотических движений России». На том этапе радикалам удалось консолидировать вокруг себя большую часть протестного электората, куда входили и патриоты-государственники, и представители различных социалистических и коммунистических течений.

Лозунги демократии как антитезы несвободы, тоталитаризма пользовались широкой популярностью.

Формально дискуссии второй половины 1990 — первой половины 1991 г. велись вокруг вопросов, связанных с различным толкованием понятия «суверенитет» и будущего национально-государственного устройства обновленного Союза. Фактически же расхождения между союзными и российскими политиками касались проблемы социалистического выбора и радикального изменения существовавшей социально-экономической и социально-политической системы. И если Горбачев по-прежнему утверждал, что целью преобразований является обновление социализма, то Ельцин и его окружение все определеннее заявляли о либерально-демократическом характере будущих реформ.

Принятие 12 июня 1990 г. I съездом народных депутатов РСФСР Декларации о российском суверенитете, выборы новых руководителей, готовых этот суверенитет отстаивать, создали уникальную в истории СССР ситуацию: российская власть вышла из тени общесоюзной. Однако если провозглашение суверенитета было делом относительно легким, то для проведения реформ в РСФСР по сценарию радикалов в их руках не было достаточно материальных и властных ресурсов: в 1990—1991 гг. подавляющая часть экономических объектов в России была по-прежнему подчинена союзным ведомствам. Непосредственно республике подчинялись лишь 17% предприятий, расположенных на ее территории (в других союзных республиках эта доля колебалась от 25 до 60%). Общесоюзные же власти управляли и всеми силовыми структурами. Все это и предопределило политику российских лидеров: ее содержанием стала борьба за овладение находящимися на территории республики материальными, финансовыми и другими ресурсами. По форме это была жесткая борьба «по всему фронту» против союзных властных структур и проводимой ими политики.

У оппонентов Горбачева изначально была определенная «фора»: они могли резко критиковать Президента СССР за ошибки, бездействие и обещать быстрые решения волновавших общество проблемы. Осознание же народом того, что в настоящее время у российских властей нет возможности выполнить обещанное, отодвигало на второй план вопрос о потенциальной ответственности за явно утопические рецепты решения наболевших проблем. Тактика «встречного пожара», при которой любая, даже разумная инициатива Центра «побивалась» более широкомасштабными декларациями, носила конфронтационный характер. Во второй половине 1990 г. «двоецентрие» постепенно превращалось в «двоевластие».

С середины 1990 г. начинается проведение независимой политики России. Реализация принципов ее суверенитета рассматривалась как основа выхода из кризиса. В правовом плане эта политика опиралась на ст. 5 Декларации о суверенитете, где провозглашалось верховенство республиканской Конституции и законов над союзными. Эти идеи были развиты в ряде других документов. 24 октября 1990 г. был издан закон, дававший право российским органам власти приостанавливать действие союзных актов в том случае, если они нарушают суверенитет РСФСР. Предусматривалось также, что решения высших органов государственной власти СССР, указы и другие акты Президента СССР вступают в действие лишь после их ратификации Верховным Советом РСФСР. Соответствующие изменения и дополнения в декабре 1990 г. были внесены в российскую Конституцию.

Конкретная российская политика выразилась в принятии серии актов, где развивалось положение одного из первых новых законов России — Закона «О собственности на территории РСФСР» от 3 июля 1990 г. В нем говорилось о том, что право собственности на природные богатства и основные производственные фонды регулируется законами РСФСР и автономных республик. Союзу ССР эти фонды могли предоставляться «в пользование на основе законов РСФСР и Союзного договора». Постановлением Президиума ВС РСФСР от 9 августа 1990 г. признавались недействительными ранее заключенные без согласования с РСФСР внешнеэкономические соглашения и сделки по продаже драгоценных металлов и других стратегических ресурсов и товаров. Здесь же говорилось о том, что РСФСР не несет ответственности за кредиты, соглашения и сделки, заключенные без согласия соответствующих органов РСФСР. Намечалось введение особого режима торговых операций с произведенной в республике продукцией. Решением от 28 августа 1990 г. Совмину РСФСР поручалось заключить торгово-экономические соглашения с правительствами основных стран-импортеров российских товаров. Одновременно Правительству СССР запрещалось «реэкспортировать» произведенные в республике изделия или добытое сырье без ведома российского правительства. Для реализации этой задачи предполагалось создание Торгово-промышленной палаты РСФСР, Главного таможенного управления РСФСР, Главного управления по туризму, Академии внешней торговли, Товарной биржи РСФСР. Оптово-посреднические фирмы Госснаба СССР, находившиеся на территории РСФСР, переводились в ведение Госкомитета РСФСР по материально-техническому обеспечению республиканских и региональных программ.

Те же цели преследовала и реформа российской финансовой системы. Собственностью России объявлялись расположенные на территории республики учреждения Госбанка СССР, Промстройбанка СССР, Агропромбанка СССР, Жилсоцбанка СССР, Сбербанка СССР, Внешэкономбанка СССР. Российский республиканский банк СССР был преобразован в Государственный банк РСФСР. Ряд законов и постановлений конкретизировал политику России в банковском деле, регулируя статус и взаимоотношения действующих здесь субъектов. Изменения в банковской системе были тесно связаны с коренными новациями в подходе к формированию союзного бюджета. Российские законодатели предполагали лишить бюджет СССР собственных источников налоговых поступлений — теперь все собираемые налоги должны были идти в республиканский бюджет; Россия же передавала Союзу ССР «целевые финансовые средства» в размере, утвержденном ВС РСФСР.

Новые задачи ставились и перед судами республики. Постановлением ВС РСФСР от 18 октября 1990 г. Государственному арбитражу РСФСР и его территориальным организациям вменялось в обязанность при разрешении споров исходить из принципа верховенства в республике законодательства РСФСР, решений ее Верховного Совета и съездов народных депутатов. Защищать республиканские интересы был призван и создаваемый Конституционный суд РСФСР.

Постепенно формировались и другие параллельные союзным государственные структуры. Организация Министерства печати и информации предполагала ускорить создание «четвертой власти», без которой нельзя «сделать демократию необратимой». В противостоянии с союзными властями рождалось российское телевидение; развернулась борьба за обретение республикой своих газет. В январе 1991 г. был постановлен вопрос о необходимости собственной армии для России. Вскоре было принято решение о создании Комитета по обороне и безопасности, а в мае 1991 г. — собственного КГБ. В январе 1991 г. был создан Совет Федерации РСФСР. Определялся порядок введения чрезвычайного положения и проведения референдума на территории республики. На государственном уровне началось внедрение идеи о департизации официальных учреждений.

Используя наработки предшественников, российские власти демонстрировали осознанную и энергичную прорыночную политику, выступали на скорейшую реализацию программы «500 дней». Закон «О собственности в РСФСР» от 24 декабря 1990 г. легализовал многообразие ее форм: имущество может находиться в частной, государственной и муниципальной собственности, а также в собственности общественных объединений. Принятый вслед за ним Закон «О предприятиях и предпринимательской деятельности» был призван стимулировать активность предприятий, относящихся к различным формам собственности. Была разработана и законодательно оформлена программа приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР. Созданием конкурентной среды и ограничением монополистической деятельности на товарных рынках должен был заниматься соответствующий Госкомитет. Был принят закон о приватизации жилищного фонда. Стимулировалась и регламентировалась инвестиционная деятельность, создавались предпосылки для привлечения иностранного капитала. Российские власти поощряли создание свободных экономических зон: к середине 1991 г. этот статус был предоставлен девяти территориям. Все юридические лица и отдельные граждане получили право на участие во внешнеэкономической деятельности и прямого выхода на внешний рынок. Большое внимание российские законодатели уделяли аграрной проблематике: здесь и списание долгов с колхозов и совхозов, и решения о приоритетном финансировании производственной и социальной сферы деревни, и попытки начать аграрную реформу через поощрение всех форм хозяйствования.

Решения, кардинально отличавшиеся от горбачевских, выдвигались и применительно к проекту нового союзного договора: вместо постепенной трансформации государства «сверху» «россияне» предлагали фактически его разрушить и строить новую федерацию «снизу». Переход к новой стратегии был осуществлен во второй половине 1988 — начале 1991 г. В октябре 1990 г. были заключены прямые двусторонние договоры между Россией и Украиной, Россией и Казахстаном. Выдвигалась идея «Союза четырех»: России, Украины, Белоруссии и Казахстана. В подписанных договорах говорилось о готовности строить межгосударственные отношения на основе признания взаимного суверенитета, отказа от вмешательства во внутренние дела, нерушимости существующих границ. Аналогичные, откровенно антисоюзные договоры были подписаны Россией с Латвией, Литвой, Эстонией в январе 1991 г. В том же месяце за подписью первого заместителя председателя Верховного Совета РСФСР Р. И. Хасбулатова появился проект преобразования Союза, где автор определял предлагаемое им «Сообщество» как «конфедеративное объединение».

В 1990—1991 гг. автономные республики стали объектом борьбы за влияние между союзным Центром и Россией. Важный шаг, стимулирующий самостоятельность автономий, был сделан в конце апреля 1990 г. в Законе СССР «О разграничении полномочий между Союзом ССР и субъектами федерации». Закон повышал статус автономий, рассматривая их в качестве советских социалистических государств — субъектов федерации (СССР). Они получили право передавать полномочия Союзу ССР, минуя «свою» союзную республику. Отношения же автономных республик с союзными, в состав которых они входили, предписывалось строить на договорах и соглашениях.

После принятия российской Декларации о суверенитете борьба за автономии проходила под лозунгом «Кто больше даст?» и разогревала аппетиты местных национальных элит. При этом союзные власти предполагали участие автономий в общем переговорном процессе, российские же таких условий не ставили. «Не надо исходить из того, сколько прав даст вам Россия. А надо исходить из того, сколько вы можете взять и какую долю власти делегировать России... Возьмите такую долю самостоятельности, какую можете переварить», — так летом 1990 г. в Татарстане сформулировал позицию руководства РСФСР Б. Н. Ельцин.

Новые «субъекты Союза» сразу же стали действовать по примеру «старших братьев»: до зимы 1990 г. 14 из 16 российских автономных республик провозгласили свой суверенитет, а две оставшиеся и некоторые из автономных областей также в одностороннем порядке повысили свой политический статус. Из названий «Автономная Советская Социалистическая Республика» исчезли слова «автономная», «советская», «социалистическая». Декларации бывших автономий повторяли содержание союзных аналогов: в них встречались и требования верховенства республиканского законодательства над российским, а также собственности республики на ресурсы на ее территории. Борьба за автономии между союзными и российскими властями продолжалась вплоть до августа 1991 г.

В сфере внешней политики началась разработка концепции национально-государственных интересов России. Как отмечает бывший министр иностранных дел РСФСР А. В. Козырев, «направленность этой концепции была задана программными документами «Демократической России», идеями ряда публицистов и общественных деятелей, стремившихся выработать альтернативу внешнеполитическому курсу Союза».

Отношения новых российских структур с союзными властями носили остро конфронтационный характер. Российский парламент отверг союзную программу перехода к рынку, не признавая возможности компромисса. Российские власти постоянно требовали отставки правительства Н. И. Рыжкова. В ноябре 1990 г. они резко осудили решение союзного парламента по изменению системы президентской власти в СССР с целью ее усиления. Российская сторона не пошла на заранее согласованную реформу системы ценообразования. Российский парламент выступал против посылки граждан РСФСР за пределы республики для урегулирования межнациональных конфликтов, а также против вовлечения войск в политические конфликты.

Несогласованность в действиях союзного и российского центров власти оказала огромное влияние на ситуацию в стране в целом, привела к таким последствиям, которые в 1990 г. едва ли кто мог бы предсказать. В масштабах СССР ситуация осложнялась также тем, что вслед за Россией декларации о суверенитете были приняты и в других союзных республиках, власти которых стремились проводить самостоятельную политику.

Осложнение общественно-политической обстановки. «Парад суверенитетов», экономический хаос, межнациональные конфликты привели к значительному осложнению общественно-политической ситуации. С весны 1990 г. началось возникновение партий откровенно антисоциалистического характера. Судьба же провозглашенных в 1985 г. реформ и Союза ССР во многом зависела от состояния ведущего элемента советской политической системы — КПСС. В инициированном «сверху» идеологическом и политическом плюрализме партия формально оставалась единой «монолитной» организацией. Руководство уклонялось от признания того факта, что и КПСС уже не была союзом единомышленников, а внутрипартийные разногласия часто носили непримиримый характер. Произошел фактический раскол на ряд фракций, или «платформ». «Демократическая платформа» выступала с социал-демократических позиций. «Марксистская платформа» критиковала отступления от марксизма и ратовала за возврат к его классическим образцам. Крайне левые силы объединились в движении «Коммунистическая инициатива» и общество «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы».

Кризис в КПСС возник не случайно. В 1985—1991 гг. сложились два подхода к партии, которые можно условно назвать ликвидаторский и прагматический. Первый исходил из того, что КПСС являлась хребтом тоталитарной системы, поэтому ее необходимо ликвидировать. Сторонники такого взгляда не только не занимались разработкой концепции перестройки партии, но и доказывали ее ненужность. Перестройка же жесткой иерархической организации могла быть осуществлена лишь «сверху». Эту позицию разделял М. С. Горбачев. Его скептическое отношение к КПСС к лету 1990 г. заметно усилилось. В ответ на совет помощника А. С. Черняева оставить пост генерального секретаря ЦК КПСС Горбачев произнес: «Знаешь, Толя, думаешь не вижу... как сговорились все, уговаривают бросить генсекство. Но пойми: нельзя эту паршивую взбесившуюся собаку отпускать с поводка. Если я это сделаю, вся эта махина целиком будет против меня».

Сторонники другого подхода к КПСС рассматривали ее не столько как «тоталитарную структуру», сколько как исторически сложившийся институт управления, «партию власти». Они полагали, что КПСС — единственная общесоюзная сила, держащая в своих руках все общественные связи. Поэтому быстрое ее отстранение от власти фактически будет означать не шаг к демократии, а дезертирство, которое непременно ввергнет страну в еще больший хаос. Считалось, что партия, произведя внутреннюю реорганизацию, должна была возглавлять преобразования при сохранении высокой степени управляемости социальными процессами. Но эти идеи оказались невостребованными и даже всерьез «наверху» не обсуждались.

Кризис партии в полной мере проявился на ставшем последним XXVIII съезде КПСС (июль 1990 г.) Многие делегаты выразили неудовлетворенность работой высшего партийного руководства и ближайшего окружения генсека. Съезд заменил Программу партии программным документом «К гуманному демократическому социализму», содержавшем достаточно общие декларации. Коренное изменение претерпели и организационные основы деятельности КПСС. Съезд закрепил «право отдельных коммунистов и групп выражать свои взгляды в платформах», т.е. возродил фракционность. Кроме того, он установил фактически неограниченную «самостоятельность компартий союзных республик». КПСС вместо единой централизованной организации становилась «союзом» республиканских компартий, что наносило удар по государственному единству СССР.

Осенью 1990 г. наблюдалась повсеместная радикализация общественно-политических настроений. Это было во многом связано с ухудшением продовольственного снабжения, нехваткой самых различных товаров. В августе по стране прокатилась волна «табачных» бунтов — только в Москве их было более ста. Несмотря на то что летом 1990 г. был собран рекордный урожай зерна (220 млн т.), в сентябре разразился хлебный кризис. Одновременная остановка на ремонт табачных фабрик и хлебопекарен у многих вызывала недоумение. Подозрения в «рукотворном» характере трудностей подогревались информацией о наличии огромных запасов товаров в разного рода «накопителях». Одни политики объясняли это пороками существовавшей системы, другие усматривали намеренный саботаж.

Так или иначе и сторонники сохранения социализма, и те, кто хотел от него уйти, стали говорить о необходимости «наведения порядка», введения жестких, чрезвычайных мер для преодоления кризиса. При этом стороны обвиняли друг друга в стремлении к диктатуре. Так, 16 сентября, в день проведения демократического митинга на Манежной площади в поддержку программы «500 дней», были замечены передвижения войск под Москвой, что дало основание бросить обвинение властям в подготовке силовой акции. В этом же месяце заметное распространение получил документ под названием «Программа действий—90», подготовленный одной из входивших в «Демократическую Россию» организаций. Текст содержал призывы к созданию комитетов гражданского действия, цель которых — дестабилизация в обществе, разгром общественно-политических структур с помощью массовых акций — демонстраций, пикетирования, забастовок. Предлагалось перейти и к «явочной приватизации» — насильственному изъятию у колхозов и совхозов земель с помощью особых групп захвата.

7 ноября, в разгар праздничной демонстрации на Красной площади, член Ленинградского народного фронта с расстояния в 50 метров дважды стрелял в Горбачева. Неудачный теракт заставил президента направить свой курс резко вправо. Он внес в Верховный Совет предложения, нацеленные на укрепление исполнительной власти («8 пунктов Горбачева»). При этом подчеркивалось, что речь идет не о диктатуре, а о наведении порядка, развитии подлинно демократических процессов, восстановлении управляемости экономикой, пресечении межнациональных распрей и борьбе против преступности. В начале января 1991 г. была введена, по сути, форма президентского правления, реорганизованы исполнительно-распорядительные органы власти. Был введен в действие совместный приказ министра обороны и министра внутренних дел об организации совместного патрулирования городов и населенных пунктов солдатами и милицией.

Возможность укрепления союзных структур вызывала озабоченность у либеральных политиков. Они полагали, что Горбачев попал под влияние «реакционеров», под которыми понимали «партократов», верхушку ВПК, генералитет и офицерство, сотрудников союзных ведомств, большинство членов Верховного Совета СССР. Отражая эти настроения, Э. А. Шеварднадзе на IV съезде народных депутатов СССР (декабрь 1990 г.) заявил, что «грядет диктатура», и в знак протеста подал в отставку с поста министра иностранных дел. На том же съезде вице-президентом СССР стал Г. И. Янаев (ранее работал в комсомольских и профсоюзных структурах), что было расценено как подтверждение новой, консервативной тенденции.

Огромное влияние на эскалацию противостояния между российскими и союзными властями оказали столкновения гражданского населения и подразделений армии и МВД в Литве и Латвии. В Вильнюсе в ночь с 12 на 13 января 1991 г. при попытке захвата телевизионного центра пролилась кровь. Противостоящие стороны, как и многие советские граждане, по-разному определяли приведшие к этому причины. Напряженность нарастала и в связи с отсутствием вразумительных объяснений со стороны союзного руководства, что некоторыми трактовалось как свидетельство соучастия в конфликте. Российские либералы болезненно реагировали на произошедшее, опасаясь повторения «вильнюсского сценария» в схожих ситуациях. Усилилась критика в адрес Горбачева, союзного правительства, военных. 19 февраля 1991 г., выступая по телевидению, Ельцин потребовал отставки Президента СССР, а 9 марта призвал своих сторонников «объявить войну руководству страны».

Контрпродуктивность проводившейся руководством РСФСР политики становилась для многих очевидной. Недовольство сложившейся ситуацией проявилось на самом высоком властном уровне России. 21 февраля 1990 г. на сессии Верховного Совета РСФСР шесть членов его Президиума выступили с заявлением, содержавшим осуждение действий Ельцина, и потребовали его отставки. Заявление подписали заместители председателя Верховного Совета С. П. Горячева и Б. М. Исаев, председатели палат Верховного Совета Р. Г. Абдулатипов и В. Б. Исаков, заместитель председателя палаты А. А. Вешняков и секретарь Президиума Верховного Совета В. Г. Сыроватко. В прошлом все они были сторонниками Ельцина. В документе отмечался «авторитарный характер руководства со стороны председателя Верховного Совета, пренебрежение законно избранными органами», единоличное принятие многих важных решений. Отмечалось также, что Ельцин «проводит узкопартийный курс, отвечающий интересам блока новых политических сил, но противоречащий коренным интересам России». Ельцин обвинялся в развале СССР, в неспособности организовать консолидированную и созидательную работу Верховного Совета РСФСР, нежелании проводить реформы при громогласных призывах к ним.

Определенной политической развилкой стал III внеочередной съезд народных депутатов РСФСР, созванный в марте 1991 г. для отчета российского руководства. Его судьба после форума могла сложиться по-разному. Однако ввод союзными властями войск в столицу накануне открытия съезда лишь усилил «антицентристскую» консолидацию российских депутатов, которые почувствовали себя оскорбленными горбачевской акцией. Ельцин и его сторонники максимально использовали предоставленный им шанс. Осудив давление на российский съезд, Ельцин заявил, что является сторонником коалиционной политики, в реализации которой могут принять участие все, в том числе «прогрессивно мыслящие члены КПСС». Возможность такой коалиции была подтверждена демаршем полковника А. В. Руцкого, заявившего об образовании фракции «Коммунисты — за демократию» и о ее готовности поддержать Б. Н. Ельцина. Это раскололо коммунистов на съезде. Давление на съезд «снизу» оказали и шахтеры. В серии резолюций горняки требовали отставки Горбачева и безоговорочно поддерживали российских радикалов. Учитывая общие настроения, Ельцин также выступил за скорейшее подписание Договора о Союзе Суверенных Государств как «федеративного добровольного и равноправного объединения». В результате Ельцин не только не был отстранен от власти, но, наоборот, на III съезде получил дополнительные полномочия, а на IV съезде (май 1991 г.) — решение о проведении выборов президента в сжатые сроки, что повышало его шансы на победу.

12 июня 1991 г. состоялись выборы Президента Российской Федерации. Б. Н. Ельцин набрал 57,3% от числа пришедших. Конкурировавшие с ним Н. И. Рыжков — 16,8%, В. В. Жириновский — 7,8%, А. М. Тулеев — 6,8%, А. М. Макашов — 3,7%, В. В. Бакатин — 3,4%. Победа с большим отрывом от соперников уже в первом туре голосования была политически важна, поскольку давала статус «всенародно избранного» и позволяла трактовать предвыборную программу как волю большинства граждан России. Начало оформления института российского президентства, радикализм лидера, поддерживаемого не менее радикально настроенными реформаторами, оказали значительное влияние на последующее развитие событий.

Что же касается М. С. Горбачева, то к весне 1991 г. он был уже не столь популярен, все чаще публично подвергался жесткой критике как со стороны «левых», так и «правых». На съездах народных депутатов и в Верховном Совете СССР против президента активно выступала группа «Союз», обвинявшая его в поощрении сепаратизма и развале государства, сдаче внешнеполитических позиций СССР. Резкая критика за фактический отход от социализма и СССР и провалы в социально-экономической политике на апрельском пленуме ЦК КПСС едва не привела Горбачева к отставке с поста генерального секретаря. В июне 1991 г. глава союзного правительства В. С. Павлов запросил у Верховного Совета дополнительные полномочия для принятия срочных мер по спасению экономики, что являлось прямой реакцией на нерешительность президента. В свою очередь радикально-либеральные силы критиковали президента за нежелание порвать с социализмом и избавиться от влияния связанных с ним «консервативных» сил.

ТЕМА5.Ликвидация (распад) СССР и образование СНГ. РФ как правопреемница СССР.

Подготовка нового союзного договора. К весне 1991 г. потеря управляемости всеми социальными процессами в СССР стала очевидной для всех. Единственное, в чем сохранялись различия, так это в объяснении причин кризиса. Руководство страны во главе с Горбачевым связывало их с неуемными суверенизаторскими амбициями союзных республик, которые развернули фронтальную атаку на «имперский Центр». Группировавшиеся же вокруг Ельцина российские лидеры во всем винили «реакционные силы», партийно-хозяйственную номенклатуру, не желающие демонтировать отжившие экономические и политические структуры СССР. Каждая из сторон претендовала на большую обоснованность своего права вытаскивать страну из пропасти.

В первые месяцы 1991 г. политическое противостояние между общесоюзными и республиканскими властями приняло форму борьбы за «рамочные» условия влияния в Союзе. На первый план вышла проблема разграничения полномочий между Центром и союзными республиками, получившая название «подготовки нового союзного договора». Стремясь сохранить СССР, Горбачев в январе 1991 г. выдвинул идею проведения всесоюзного референдума. 17 марта 1991 г. граждане СССР отвечали на вопрос: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?»

Шесть республик — Грузия, Литва, Молдавия, Латвия, Армения и Эстония — отказались проводить референдум на своей территории. Российское руководство также критиковало этот замысел, указывая прежде всего на то, что вынесенная на голосование формулировка вопроса содержит не один, а несколько вопросов, а это способно исказить волю граждан, имеющих разные ответы на фактически различные вопросы. Одновременно в России объявляется свой референдум об учреждении в республике института президента. Введение этого поста было призвано укрепить ее суверенитет. В условиях того времени это означало усиление центробежных тенденций, так как суверенитет понимался преимущественно как обособление.

Всего на участки для голосования пришли 80% граждан, имевших право участвовать в референдуме. Из них 76,4% ответили на вопрос референдума «да», 21,7% — дали отрицательный ответ. Около 2% бюллетеней были признаны недействительными. Результаты голосования в РСФСР выглядели несколько парадоксально: с одной стороны, 71,3% участников проголосовали за сохранение Союза в горбачевской формулировке, а с другой — почти столько же (70%) высказались за введение в республике поста президента. Итоги референдума по России трудно было трактовать как победу замысла Президента СССР. Во-первых, республика находилась на предпоследнем месте по проценту положительных ответов, меньше (70,2%) было только у Украины. Во-вторых, они говорили о высоких шансах Ельцина на победу на грядущих выборах. Все это не сулило мира в отношениях между двумя центрами власти.

Интеграционный ресурс результатов референдума был ослаблен не только в России. На Украине по постановлению Верховного Совета УССР одновременно с общесоюзным референдумом проводился опрос населения по вопросу «Согласны ли вы с тем, что Украина должна быть в составе Союза советских суверенных государств на началах Декларации о государственном суверенитете Украины?» Количество граждан, ответивших «да» на вопрос республиканского бюллетеня, составило 80,17%, т.е. больше, чем высказалось за Союз. Это подтверждало базовую идею Декларации о приоритете украинских законов над союзными, что практически исключало создание нового федеративного государства с полноценным участием Украины. «Отличился» и Казахстан: его власти вместо союзной предложили свою формулировку вопроса референдума: «Считаете ли вы необходимым сохранение Союза ССР как Союза равноправных суверенных государств?» Положительный ответ в республике дали 94% голосовавших.<