ISBN 5-699-00510-2 © Издательство «Сова», 2001 11 страница. коммуну, где Лоис провела год в компании с пятнадцатью другими людьми

коммуну, где Лоис провела год в компании с пятнадцатью другими людьми. Опросчик затронул тему, составляла ли когда-нибудь ревность проблему, и первоначальное отрицание со стороны Лоис вылилось в глубокие размышления о многих аспектах межгендерных и других взаимоотношений в коммуне.

Ревность из-за интрижек партнера

-Ломе: Межгендерная ревность? Не думаю, что это такая уж большая проблема. Попробую подумать... Я определенно испытываю ревность, когда Борис занимается любовью с кем-то еще. У меня по этой части настоящее извращение, в том смысле, что я предпочитаю знать о таких делах, причем знать о них всё, включая все подробности, и тогда я как-то лучше себя чувствую, но при одном условии — чтобы, в конце концов, он заверил меня, что меня он любит больше и ему приятнее заниматься любовью со мной. Причем если я все знаю об этих его делах, уверенности у меня больше; забавно, кстати, что у него все как раз наоборот. Впрочем, такие вещи здесь делаются достаточно открыто.

Опросчик: То, что любые перемены в межгендерных отношениях внутри коммуны осуществляются открыто, входит в нормы поведения группы?

Лоис: Ну, скажем так: все мы строго из среднего класса. Мы далеко не такие, как эти психованные хиппи. Мы гораздо больше похожи на моногамные, обманывающие друг друга пары в престижных пригородах. Например, месяц или два назад мы с Борисом решили: то, что мы долгое время соблюдали моногамию, уже стало нам вредить. Мы только водим друг друга за нос, на нас давят обязательства друг перед другом, и ничего хорошего в этом нет. Поэтому мы решили покончить, хотя бы на время, с моногамией в наших взаимоотношениях. И мы объявили об этом на собрании коммуны. Тем более что Бориса уже давно подмывает пойти налево и заняться цыпоч-

нами. Подклеить цыпочку и развлечься с ней — это в его стиле, но отнюдь не в моем. Я лучше займусь любовью с тем, с кем чувствую близость, так что выбор для меня в основном ограничивался нашей коммуной. Так вот, мы говорили об этом на собрании, и главный вопрос, который возник, был: «Вы что, совсем рехнулись?» А когда Энрико заявил: «Что ж, я займусь любовью с Лоис, и знаешь, тебе лучше ответить мне взаимностью», — я ему отказала, потому что это вовсе не тот случай, когда дверь распахивается настежь, чтобы все в нее ринулись, отталкивая друг друга.

Боль, связанная со сменой партнеров

Лоис: Мы довольно «стандартные». Существует правило, что в нашей коммуне ты можешь спать, с кем хочешь. И я не могу себе представить, кто бы мог с этим не согласиться, хотя бы на чисто рассудочном уровне. Но самое смешное, что люди при этом думают, будто никаких проблем даже не может возникнуть. Как будто можно принять эту норму рассудком и сказать: «Вот и прекрасно, именно этим мы и занимаемся». Каждый раз возникает проблема. Кто-то возмущается, а кто-то просто боится или чувствует себя обделенным. Хотя я ни разу не испытывала ощущения, что это может привести к краху, то есть к тому, что люди в результате могут окончательно разойтись в разные стороны.

Опросчик: Тем или иным образом вам удается справляться с такими ситуациями?

Лоис: Да. И потом это происходит не так уж часто. Большинство людей здесь если уж состоят в определенных взаимоотношениях, то они их и придерживаются или же предпочитают свободу и занимаются этим со всеми или с кем попало, понимаете? Это происходит совсем не так, как если бы после ужина кто-то, оглядев сидящих за столом, сказал: «Ну-с, сегодня я буду спать с той-то и с той-то», — и потащил их в койку. Такого не бывает.

Возможность оргии

Лоис: Мы все время говорим о том, чтобы устроить оргию — просто большой групповой секс, — но так до сих пор и не устроили. Думаю, когда-нибудь мы ее все-таки устроим. У нас случалось что-то близкое к тому, но никогда не было такой большой группы, где каждый имеет каждого, но, наверное, все-таки будет, потому что у всех это на уме, и, мне кажется, это будет приятно. Особенно если ты женщина. Думаю, это действительно получится здорово — знаете, всю ночь напролет (от души смеется).

Любовь и ревность между женщинами

Лоис: А сейчас я вам расскажу о том, что совсем не похоже на все остальное, и это связано с тем единственным случаем, когда я испытала настоящую ревность, и все дело здесь в близости. Все дело в ней. Знаете, когда становишься с людьми все ближе и ближе, все естественнее и естественнее становится заниматься с ними любовью, чтобы физически выразить эту близость, и я ощущала это по отношению к женщинам здесь, в нашем доме, особенно по отношению к одной женщине (я с ней очень близка и раза два занималась любовью с ней и еще одним парнем). Один раз, потому что была немного пьяна, а другой — потому что очень хотела, чтобы в этом участвовал еще и Борис, у которого, кстати, не было ни малейшего представления о том, что его ждет. Мы с ней просто задумали вместе лечь в постель и забрались в постель Бориса. Это оказались, наверное, самые необычные и волнующие сексуальные переживания, какие только были у меня в этой коммуне, — ощущение безудержного желания физически раскрыться для другой женщины. Это просто восхитительно, знаете, это ощущение соприкосновения с чужим телом, во всем подобном твоему собственному. Это не мучительно, но я из-за этого немножко распсиховалась.

А потом, в одну из ночей, я выяснила еще кое-что. Можно сказать, Джен меня домогалась. Мне буквально пришлось закрыться в ванной. Я просто не могла для себя решить, останется ли у меня после этого ощущение безопасности. Я тогда приняла на себя очень пассивную роль. Все это было жутко интересно — оказалось, что это очень похоже на отношения между мужчиной и женщиной, понимаете? Позже я в некоторых случаях была более активной, а Джен — более пассивной. Это действительно очень интересные ощущения, а потом даже начинается что-то вроде ревности. Как в тот раз, когда я думала, что она, может быть, занимается любовью с другой, и мне от этого было по-настоящему плохо. Потом оказалось, что ничего такого у нее не было, однако странно было испытывать все эти чувства.

Ревность из-за близости

Лоис: Еще одна тема — Борис. Небезынтересно, какие он испытывал в связи с этим чувства, его это по-настоящему привлекало и заводило. Для него это словно погружение в онанистическую фантазию, и он чувствует ревность не из-за секса между Джен и мною, а из-за близости. Иногда доходило до обид, потому что он часто испытывал ревность из-за моего общения с другими людьми. У него в отношении меня собственнические настроения, и он не любит, когда я провожу время с другими людьми, а не с ним. Но в конце концов мы довольно-таки неплохо с этим разобрались. Как мне кажется, довольно неплохо.

Способы решения подобных проблем

Опросчик: Как вы разобрались с этим — главным образом между собой или в группе?

Лоис: Ну, я предпочитаю разбираться между собой. У меня, по сути дела, совсем нет ощущения, что кто-нибудь

в коммуне что-то понимает в моих взаимоотношениях с Борисом. Абсолютно нет такого ощущения. Я полагаю, что народ здесь не слишком хорошо его знает и что он из людей, склонных к взаимоотношениям типа «один на один», ведь он так, в сущности, привязан ко мне. Борис обратил все внимание и энергию на меня, а с другими людьми он так близко не сошелся. Поэтому и народ здесь не очень хорошо его знает.

Я думаю, окружающие имеют несколько неверное представление о наших взаимоотношениях. Мы ссоримся и деремся, дико кричим друг на друга, а потом миримся, понимаете? Я к этому отношусь совершенно нормально, но просто у других здесь ничего подобного не бывает. Для меня это как бы отдушина, и я потом острее чувствую нежность и любовь. Но окружающих это вроде бы здорово пугает. Они этого не понимают и не имеют представления, что происходит в наших отношениях. Я думаю, нам лучше разбираться со всем этим между собой или же пригласить еще одну пару или даже несколько человек, но близких нам, чтобы они пришли и помогли нам разбираться.

У меня нет ощущения, что жизнь в группе оказалась очень полезной для нас как пары. Я полагаю, что, скорее, наоборот. И вообще здесь даже есть люди, которые предпочли бы, чтобы у нас никто не объединялся в пары. И вреда они нам приносят, устраивая между мной и Борисом недоразумения, не меньше, чем пользы. Я действительно так считаю, как ни печально это звучит. По-моему, особенно это проявляется, когда другие мужчины на какое-то время начинают относиться ко мне как к своей собственности. По меньшей мере, двое или трое здесь хотели бы, чтобы мы раскололись, потому что им невмоготу, когда Борис подходит ко мне и говорит: «Пойдем, Лоис, теперь я хочу, чтобы ты была со мной», — а я встаю и иду, и они из-за этого готовы на все. Или Робин, которая пересказывает мне, чту Борис говорит Томми, моему сыну. Я, конечно же, злюсь на Бориса, и, хотя иногда она бывает абсолютно права, все равно с ее стороны поступать так не очень-то красиво.

Раскрепощенная женщина

Опросчик: Здесь, в доме, сколько пар, три?

Лоыс: Есть одна женатая пара, Робин и Бен. Они здорово изменились с тех пор, как сюда переехали. Они были моногамными на протяжении семи лет, с тех самых пор, как поженились, а когда я впервые их увидела три года назад, Бен хотел заняться этим с несколькими другими девушками, ну а Робин ужасно этого боялась и была очень расстроена. Когда мы только с ними познакомились, она переживала, что Бен вдруг западет на меня, и ничуть мне не симпатизировала, считала, что я просто ужасна, а я, собственно, не чувствовала к Бену никакого интереса. Но, что характерно, — у нее от всего этого безнадежно ехала крыша.

А позже, прошлым летом, у Бена была одна интрижка, и Робин по-настоящему расстроилась. Я тогда провела с ней весь день. Как ни странно, меня такая ситуация не пугала. Я имею в виду, для меня сделали что-то подобное, когда Борис пошел налево и занялся любовью с другой. Я провела с ней целый день, главным образом выясняя, чего она на самом деле хочет. Получилось так, будто у нее есть чистая доска и она может на ней нарисовать красивую панораму вместо того, чтобы на всем этом замкнуться, дать волю своему негодованию и какому-то чувству безысходности и при этом лишиться того, чего она хочет. И, в конечном счете, их брак стал по-настоящему открытым, может быть в большей степени, чем у любой другой пары здесь. Теперь Робин чаще вступает в связь и встречается с кем-то, чаще уходит из дома, да и вообще проводит здесь не слишком много времени. Она по этой части опережает всех остальных членов коммуны, даже холостяков. И я не очень-то хорошо понимаю, как это расценивать. Мне кажется, это не тот тип взаимоотношений, который я бы хотела для себя, — нет, я это точно знаю. Но, похоже, в данный момент ее это делает вполне счастливой. Может быть, мое недовольство ее поведением отчасти объясняется тем, что она слишком мало бывает здесь, она ведь вечно на своих свиданиях. И меня беспокоит, а вдруг Бен страдает от одиночества.

И еще, я глубоко обеспокоена, а вдруг это не то, чего Робин хочет на самом деле. Понимаете, она, может быть, считает, что должна так поступать, потому что это новая социальная норма. Насчет Робин я ни в чем не уверена. Она много рассуждает о том, что хотела бы родить ребенка. Это уж две совершенно разные вещи. Одно дело — все время шляться, а другое — сидеть как привязанная с ребенком. Это совсем разные вещи.

Мое впечатление

В рассказе Лоис меня поразило многое. Например, абсолютная, хотя и чисто рассудочная приверженность идее неограниченного сексуального экспериментирования, которая во многих случаях не подкрепляется равной по силе убежденностью, основанной на личном опыте. Борис и Лоис, Бен и Робин имеют свободу выбора на какое-то время заняться экспериментами в сексуальных отношениях, отличающихся от моногамных. Отдельные члены коммуны могут экспериментировать в самых разных отношениях — мимолетных или более устойчивых. Лоис и Джен способны вступить в гомосексуальные отношения, не испытывая при этом чувства вины. Лоис даже радует перспектива возможной сексуальной оргии в коммуне. Если говорить кратко, объединяющим фактором в отношении многих коммун является то, что они представляют собой экспериментальные лаборатории, в которых без препятствий в виде чувства вины и огласки за пределами группы, без приверженности каким-то единственно верным принципам поведения можно на опыте исследовать все многообразие сексуальных отношений. То, что для многих людей является фантазиями о разнообразных сексуальных экспериментах, здесь воплощается в реальность.¹ * * *

¹ Интересно, что, насколько я знаю, отношения между мужчиной и мужчиной гораздо менее распространены, чем отношения между женщиной и женщиной. Мне не удалось разыскать удовлетворительный рассказ о таких взаимоотношениях изнутри, хотя мне известно, что в рамках сексуального экспериментирования в коммунах они эпизодически встречаются. Почему-то мужская гомосексуальность многих людей пугает больше, чем женский гомосексуальный контакт.

Однако за все эти эксперименты приходится платить свою цену. Такие чувства, как горечь утраты, обида, ревность, жалость к себе, негодование, желание отомстить, снова и снова посещают участников экспериментов. Неважно, насколько «современны» взгляды людей и насколько сильна их рассудочная приверженность идее, — как явствует из рассказа Лоис, тот или иной человек в любом случае страдает, когда происходит смена партнеров. Причем ревность не обязательно относится именно к сексуальному поведению, она может быть связана и с такими вещами, как утрата близости, — подобную ревность Борис испытывал из-за отношений между Лоис и Джен, хотя он и находил их захватывающими и возбуждающими.

Но в лаборатории есть и свои лечебные средства, чтобы смягчать такую боль. Лоис приходит на помощь Робин, страдающей от мук ревности, точно так же, как кто-то раньше помог в подобной ситуации самой Лоис. На основе опыта Лоис и других участников коммун складывается впечатление, что очень часто такие переживания способствуют определенному скачку в личностном развитии. Показательна уверенность Лоис в невозможности того, чтобы подобный опыт «привел к краху», то есть чтобы из-за этого люди «окончательно разошлись в разные стороны». Разумеется, это слишком смелое обобщение, однако тот факт, что человек испытывает мучительные чувства, безусловно, не равносилен утверждению о том, что он серьезно травмирован.

Еще одна особенность, которую следует упомянуть, состоит в том, что перед группой открываются как конструктивные, так и деструктивные возможности. Об этом уже говорилось ранее, в кратком описании группового брака, с язвительными и циничными отношениями внутри него. Лоис конкретизирует этот момент, указывая, что в группе отсутствует понимание ее бурных, но жизнеутверждающих отношений с Борисом. И, как в любой группе, находятся люди, вполне способные причинить неприятности, распространяя нежелательную информацию, может быть правдивую, а может быть и ложную.

Здесь, как и во многих ситуациях, мы располагаем знаниями, способными эти ситуации выправить, однако не умеем адекватно свои знания применить. Подготовленный для оказания помощи человек, оказавшись в нужное время в нужном месте, способен помочь справиться с обидами, ревностью и злословием. Однако мы еще очень далеки от такого «тысячелетнего царства».

Один из пунктов, отмеченных мною в рассказе Лоис, — это жизненная необходимость понимать и принимать свои чувства, доверять им. Действительно ли Робин так блаженно счастлива в своей беспечной сексуальной жизни? Лоис в этом сомневается, да и я тоже. Поведение Робин слишком похоже на месть, которая, в свою очередь, есть завеса ее обиды. И опять же, ей почти бесспорно необходима личная психологическая помощь для раскрытия ее подлинных чувств, которые находятся под всевозможными покровами ее самозащиты. Тогда она сможет вести себя как человек цельный и искренний. Захочет ли она искать такую помощь и найдет ли ее — вопрос открытый.

Еще одно обстоятельство, которое можно уяснить себе как из высказываний Лоис, так и из других источников: большинству людей свойственна постоянная потребность в прочных взаимоотношениях. Когда Лоис указывает, что эксперименты «происходят не так уж часто» и что многие, если уж состоят в неких взаимоотношениях, эти взаимоотношения ценят, она выражает истину, которую я считаю весьма объемлющей и глубокой.

Еще один пример экспериментальных взаимоотношений

Сэму тридцать восемь лет, он разведен, во втором браке женат на Рите. У него есть дети от первого и второго браков. Семья переехала из пригорода в городскую коммуну, а что послужило причиной, вы узнаете из рассказа Риты.

Рита: Мне было очень одиноко. Когда Сэм уходил на работу, я, если у меня не было необходимости чем-то заняться или куда-то пойти, просто чувствовала себя очень одиноко. Наш дом стоял довольно далеко от соседних домов. А здесь люди все время приходят и уходят — это уже целый мир в себе.

Взаимоотношения между мужчиной и женщиной

Рита: Мы не считаем, что должны вступать в сексуальные отношения с каждым живущим в доме. Тот факт, что мы не моногамны, означает лишь, что мы открыты для различных взаимоотношений с другими людьми, но, если в доме живут люди, которые совершенно явственно ощущают, что они моногамны, и по-настоящему в это верят — что ж, вероятно, у них это получится...

Сэм: Моя женщина однажды ночью выразила это таким образом. Она сказала: «У меня не было намерения вступать в коммуну, чтобы заняться сексом с теми, кто тут живет, но если что-то такое произойдет, то и ладно». А я не хочу ни поощрять ее, ни запрещать ей...

Рита, Даг и еще один член коммуны состоят в сексуальных отношениях, и для Сэма это нелегко. Чувствуется напряженность в его отношениях с Ритой.

Опросчик: Как вы справляетесь со своей ревностью и со своими эмоциями? Или вам удалось избавиться от подобных чувств?

Сэм: Нет. Мы все еще мучаемся с ними. Как-то вечером на собрании председательница сказала: «Если у кого-то здесь были немоногамные отношения и удалось их выстроить должным образом, то, пожалуйста, расскажите нам об этом». Тогда Даг, который живет в доме, спросил: «А удалось ли кому-нибудь выстроить должным образом всю свою жизнь?» Так что мы все еще работаем над этим. И, с моей точки зрения, одна из особенностей в отношениях между Ритой, Дагом и мной, которая облегчает

их для меня, — то, что Даг пытается быть другом для меня, а не только для Риты, и мы с ним действительно считаем себя друзьями. А его отношения с Ритой вовсе не подразумевают отказ от меня, или отторжение, или что-то, для меня обидное, — они просто имеют ценность исключительно сами по себе. Мне нужно просто не забывать об этом, особенно когда взаимоотношения у них как бы на подъеме, а я чувствую себя немного одиноко.

Опросчик: Звучит так, словно с этими чувствами достаточно трудно справляться...

Сэм: Да, и после долгих лет привития своего рода романтического комплекса вы учитесь уже не шутить с этим и все такое. Но другая сторона той же монеты — я никогда не видел человека, который не тратил бы хоть сколько-то времени на фантазии о взаимоотношениях на стороне помимо своей жены или своего мужа. Поэтому я считаю, что мы сберегаем себе уйму времени, не тратя его на пустые фантазии, ведь мы все это воплощаем в наших реальных взаимоотношениях. К тому же у нас все происходит достаточно открыто, что, по-моему, намного здоровее. Это лучше, чем лицемерить и прикидываться, что у нас нет никаких взаимоотношений на стороне, когда они у нас есть. В каком-то смысле это, как мне кажется, сделало мои отношения с Ритой лучше, чем они были раньше... Я вижу, что мои отношения с ней сейчас стали лучше, чем когда бы то ни было. Поэтому, как мне представляется, тот факт, что она вступила в отношения на стороне, был полезен. Я думаю, это помогло ей лучше ощутить свое достоинство как личности, и, странное дело, это помогло мне воспринимать ее и относиться к ней как к личности с собственным достоинством.

Опросчик: Он правильно говорит?

Рита: Я не воспринимаю это таким образом.

Рита не объяснила, в чем заключаются разногласия между ними, а стала говорить о некоторых аспектах общения, и Сэм тогда переключился на другую тему.

Сэм: Я не слишком люблю ходить на прогулки. Но Рита любит гулять, и Даг — тоже, следовательно, некоторые люди любят ходить на прогулки и нуждаются в этом. Это прекрасно. Значит, люди, которые любят сидеть на месте, могут сидеть на месте.

Опросчик: Это освобождает человека от необходимости быть для другого всем сразу.

Рита: Именно.

Сэм: Именно. Я состою во взаимоотношениях с другой женщиной, которая не живет в нашей коммуне. Эти взаимоотношения не назовешь очень хорошими, и не думаю, что эту женщину я выбирал так старательно, как мог бы, — просто я влез в это, когда Рита начала встречаться с Дагом и я чувствовал себя наполовину забытым. Впрочем, там у меня все более-менее приемлемо. Правда, я сожалею, что не установил взаимоотношений с какой-нибудь женщиной, живущей тут же, в доме. Потому что мне очень трудно устраивать встречи с той женщиной, которые значат для меня больше, чем просто эпизодические сексуальные встречи. Понимаете, легче тратить время на человека, о котором хочешь заботиться, если он живет в том же доме, не устраивая из этого невесть какую проблему.

Позднее он добавил, рассуждая о взаимоотношениях на стороне: «Возможно, вы рискуете, занимаясь подобными вещами. Но вы рискуете, и когда вступаете в брак».

Комментарий

Если и нужны какие-то комментарии по поводу отношений Риты и Дага, Сэма и его партнерши на стороне, они сводятся просто к тому, что всегда приходится платить свою цену за эксперименты в формировании сексуальных отношений вне постоянного партнерства. Однако, как мудро заметил Сэм, свой риск есть и в браке.

И отношения на стороне освобождают каждого из супругов от необходимости быть для другого всем сразу, удовлетворять любую его потребность.

Образование тройки

Вот рассказ о поиске путей к тройственному союзу, которые привели к временному сексуальному соединению трех человек — Клайда, Либби и Майры. Об этом с немалой откровенностью повествуется в конфиденциальном письме Клайда. Я благодарен ему за разрешение использовать выдержки из письма.

Некоторая необычность исходных обстоятельств за-клю-чалась в том, что коммуна Клайда пригласила к себе на недельку погостить другую подобную группу. Так началась история, представленная здесь в выдержках из письма Клайда:

«Вот моя нынешняя семья: Джордж — художник, фермер, метафизик; Либби — законная жена Джорджа, женщина, с которой мы делим постель, ткачиха, садовница, мать; Минна — любовница Джорджа, также ткачиха и садовница, а особенно пекарь; Грегори — мой десятилетний сын, мальчик, который любит всех тормошить и чтобы его тормошили; Руфи — девятилетняя дочь Джорджа и Либби, очаровательное существо для любой компании и одна из самых серьезных известных мне причин, почему я здесь. И вот появляется Майра, с глазами, распахнутыми для всего нового, нежная и чувствительная, бисексуальная или лучше, наверное, сказать, «все-сексуальная».

Мы живем на природе. Снега выпало много. Руфи барахтается, скачет и проваливается, кротом роет, чтобы добраться до почтового ящика. За исключением пары инцидентов, каждый благодаря группе постоянно повышает свой запас «плавучести» — этому ощущению поддержки невозможно противиться, — и все люди, в том числе

многочисленные наши гости, находят такое признание со стороны других, которое кое-кто из них никогда в жизни не встречал. В эту неделю Либби и Минна творили на кухне чудеса, готовя обеды и ужины на двадцать одного едока, и вкус был восхитительный!

Нас с Майрой сразу потянуло друг к другу в силу некоего «предпонимания», которое, кажется, всегда возникает, когда я встречаю кого-то, с кем мог бы иметь глубокие и серьезные отношения. Кроме того, в ней было что-то темное, взывающее к моей собственной тьме, то есть к неугаса-ющему желанию обладать кем-то и отдаваться самому».

Клайд рассказывает, как он, Майра и еще несколько человек пошли на прогулку, где они с Майрой «случайно» остались наедине и занялись любовью.

«Когда мы шли назад, я увидел на дороге плачущую Либби. Меня охватило раскаяние и чувство вины. Мне пришлось сказать ей там же и тогда же, что произошло. Это были тяжелые дни, особенно из-за непредсказуемости и силы всей драмы чувств, разыгравшейся в ту неделю. Либби была совершенно подавлена вследствие того, что много работала и оставалась в стороне от всего, чем занималась группа, и вдобавок я проводил с ней слишком мало времени. Сейчас, как она выразилась, это лишь глазурь на ее торте, и ей этого не надо\ Мы легли в постель, немного поговорили, потом уснули — по-моему, от жуткой усталости!»

Майра и другие гости уехали, но позднее Майра вернулась на несколько дней погостить:

«Примерно за два дня до приезда Майры у Либби началось своего рода затворничество. Это было отдаление от меня и от остальных — во всех смыслах, кроме физического. Она испытывала ревность, собственнические чувства, недоверие к Майре и ненавидела себя за то, что пребывает в нелюбви... Но для меня это было время необыкновенного, прозрачного, состояния души, и

я смог оставаться рядом с нею — факт, который она признавала даже в моменты наибольшего отчуждения. Я ощущал спокойствие, любовь и полную сопричастность к ней.

Когда приехала Майра, мы проводили целые часы втроем. Либби полагала, что Майра представляет собой очень серьезную угрозу для нашей жизни, и заявила, что ей непонятно, почему бы мне не уйти и не жить с Майрой. Причем все это вызвало у нее такие противоречивые чувства, что ей было трудно даже услышать мои слова о том, что я не намерен покидать наш дом и жить с Майрой. Либби сказала, что, по ее ощущениям, Майра не интересуется здесь никем, кроме меня, и хочет нас разлучить. Майра ответила, что она, насколько сама в себе разбирается, хочет познакомиться со всеми нами, и особенно с Либби, к которой чувствует симпатию.

На этом мы прервались, так как наступил тихий час. Майра ушла в дом, а мы с Либби остались на улице, гуляли и разговаривали. Когда мы подошли к дому, оттуда выбежала Майра и воскликнула: «Вы были правы! Я выяснила, что действительно хочу разлучить вас, потому что иначе не смогу узнать каждого из вас». Это, безусловно, так и есть, однако наше общение с Майрой один на один все расценили бы как разрушающее такую, по всей видимости устоявшуюся, стабильную связь Клайд—Либби, которая была и остается благополучной и благодатной. Однако она не является и не может являться стабильной.

В ту ночь мы с Либби легли поздно, но, несмотря на усталость, сон не шел. Мы снова начали разговаривать, и я сказал: «Хотел бы я, чтобы Майра была здесь, потому что мы говорим о вещах, которые касаются всех нас». Либби ответила: «Я вроде бы тоже этого хочу». На меня навалились слабость и безволие, и я попросил Либби решить окончательно. Она сказала «да», и тогда я пошел и разбудил Майру. Она пришла, и мы провели остаток ночи в нашей постели, разговаривая и занимаясь любовью. Было

лишь несколько моментов, когда я чувствовал, что мы втроем действительно едины. Я обнаружил, что для меня существуют определенные пределы в том, чтобы заниматься таким интимным и интенсивным общением с двумя женщинами. Думаю, мы все восприняли это одинаково. Опыт этой ночи не оказался ни экстатическим, ни проникновенным открытием, но не был и негативным. Мы все уяснили, что любовь втроем не принесла нам глубокого удовлетворения. Ну и ладно.

На следующий день Майра уехала...»

Естественно, ее отъезд не уладил дела. Клайд был совершенно «убит», чувствовал жалость к себе, огорчение и ярость. Обычно, когда Либби просила его что-то починить, он мог это сделать, но здесь он столкнулся с тем, что «починить» было нельзя. После того как (при сочувственном участии Либби) его неудовлетворенность собой изжила себя и выдохлась, у них состоялось драматическое примирение. Казалось бы — конец истории. Но Клайд по-прежнему пишет Майре.

Комментарий

Я уже говорил о чувстве боли и ревности, которое возникает при любой смене партнеров или даже при одной мысли о такой возможности, так что нет необходимости в дальнейших комментариях, не считая разве что замечания, насколько сильны были эти чувства у Либби.

Меня поразила способность каждого из действующих лиц оказывать помощь другим. Клайд в самые черные минуты Либби сумел проявить «полную сопричастность к ней», и его участие оказалось настолько целительным и благотворным, насколько это вообще возможно. Он не пытался в чем-то ее заверять или утешать ее. Он просто сохранял внутреннюю сопричастность к ней в ее отчуждении, ревности и ненависти к себе. Не имело значения, что она никак на это не реагирует. Либби просто «признала» его глубокое участие в ее личных, потаенных

переживаниях. Благодаря своему большому опыту психотерапевта я знаю, что это, безусловно, самая плодотворная позиция, какую только мог занять Клайд. Где он этому научился? Откуда он мог это знать? Все это лишь подкрепляет мою уверенность в том, что очень многим людям присуще интуитивное умение оказывать помощь — умение, не уступающее возможностям самого высококвалифицированного терапевта, — и они способны реализовать его в атмосфере, в которой ощущают свободу действовать спонтанно. Тот же мотив проявляется в конце, когда Либби предлагает Клайду свои сочувствие, понимание и помощь. Не может быть сомнений, что именно свобода жизни в коммуне позволяет каждому раскрыть и реализовать свое умение помогать другим людям.