СКАЗКИ КАК ВИД НАРОДНОЙ ПРОЗЫ

В устной прозе выделяются два больших раздела: сказки и несказочная проза. В основе их разграничения лежит разное от­ношение самого народа к сказкам как выдумке и "событиям" как правде. С точки зрения народа, сказки не имеют иной цели, как действовать на фантазию. Они поражают, удивляют, раду­ют, бывают интересны своими необычными юмористическими ситуациями. Еще в середине XIX в. знаток народной культуры К. С. Аксаков заметил: "К сказке, кажется, преимущественно должна относиться пословица красно поле рожью, а речь — ло­жью — вымыслом"[38]. Позже В. Я. Пропп писал: "Сказка есть нарочитая и поэтическая фикция. Она никогда не выдается за действительность"[39].

Сказка — явление видовое, объединяющее несколько жан­ров. Русские сказки обычно делят на следующие жанры: о жи­вотных, волшебные и бытовые (анекдотические и новеллисти­ческие).

Не всегда можно провести четкую границу между сказочны­ми жанрами, а также между эпическими произведениями раз­ных жанров. Происходит это оттого, что сюжеты способны из­менять свою жанровую принадлежность: они могут исполняться то как сказки, то как легенды, предания, былины, баллады, бы-валыцины. Например, былина о путешествии Садко в подвод­ный мир напоминает волшебную сказку, поэтому иногда и рас­сказывалась как сказка. Сказочный сюжет "Чудесная дудочка"[40] (о раскрытии тайны убийства с помощью чудесного растения) известен в балладах. Некоторые волшебные сказки в поздний период утрачивали чудесные элементы и становились новеллис­тическими. В разряд анекдотических могли переходить сказки о животных. Подобные явления были вызваны устной природой фольклора, его умением реагировать и на сиюминутные ситуа­ции, и на изменяющиеся в процессе исторического развития эстетические вкусы народа. Несмотря на это, сказки сохранили свою художественную основу, они никогда не растворялись пол­ностью в других жанрах.

В историческом отношении сказки — явление довольно по­зднее. Предпосылкой их создания у каждого народа было разло­жение первобытно-общинного строя и упадок мифологического мировоззрения. В это время в сознании людей происходил "ху­дожественный взрыв": религиозно-магическое содержание об­рядов и мифов эволюционировало в поэтическую форму сказок. Народы, не преодолевшие первобытности, сказок не знают. Вместе с тем с точки зрения современного человека появление сказок представляло собой архаичный тип авторства: их испол­нители были убеждены в неприкосновенности содержания. "Фор­ма оказывается поэтому гипертрофированной и в известном смысле независимой от содержания", — писал М. И. Стеблин-Каменский[41]. Благодаря этому содержание сказок позволяет заг­лянуть в прошлое на тысячелетия.

Происхождение сказочных жанров имеет разную историчес­кую глубину. Наиболее древними являются сказки о животных, позже возникли сказки волшебные и анекдотические, еще позже

— новеллистические. Видовое единство всех жанров прояви­лось в сходстве изображения, в одних и тех же поэтических за­конах, которые действовали в любой сказке.

Основной художественный признак сказок — их сюжет. Сю­жет возникал и развивался благодаря конфликту, а конфликт порождался жизнью, той реальностью, которая не вполне соот­ветствовала народному идеалу. В основе сказки всегда лежит антитеза между мечтой и действительностью. Сказочный сюжет предлагает полное, хотя и утопическое ее разрешение. В мире сказки торжествует мечта.

Принцип антитезы нашел в сказках универсальное примене­ние. Их персонажи контрастно распределяются по полюсам добра и зла, эстетическим выражением которых является прекрасное и безобразное.

В сказке всегда фигурирует главный герой, вокруг него раз­ворачивается действие. Победа героя — обязательная установка сюжета. Следуя за героем, сказочное действие не допускает на­рушения хронологии или развития параллельных линий, оно строго последовательно и однолинейно.

Героев сказок, как и других фольклорных жанров, отличает широкое обобщение: это не характеры, а типы, носители како­го-то главного качества, определяющего образ. Они внутренне статичны, что может подчеркиваться повторяющимся прозви­щем, портретом, изображением жилища и проч. Однако внутрен­няя неизменяемость образов сочетается с глубоко им присущим внешним динамизмом. Сказочные персонажи раскрываются прежде всего в действии, и это — главный прием их изображе­ния. Они целиком и полностью зависят от своей сюжетной роли. Одновременно действия сказочных героев создают содержа­ние и композицию сказки. Слитые в одной художественной идее, они образуют единое повествование — сюжет. Сказки макси­мально используют время как художественный фактор, глубоко выражая этим сущность эпического поэтического рода, к кото­рому они относятся.

Для сказок характерна устойчивая повторяемость однотип­ных персонажей в разных произведениях, но только в пределах своего жанра. Благодаря этому сказочные сюжеты могут соеди­няться в одном повествовании. Такое явление называется кон­таминацией (от лат. contaminatio — "смешение, соединение"). Восточная сказка рассказала о том, как владевшая искусством контаминации знаменитая Шахерезада во имя спасения жизни вела бесконечное повествование тысяча и одну ночь.

В устном бытовании сказки были подвержены сокращениям и разрастаниям, процессам ассимиляции с другими произведе­ниями и жанрами, наконец, их могли бы просто забыть... По­этому сказки должны были обладать не только стройным сюже­том, но и предельно ясной композицией. Жизненности сказок способствовала их величайшая художественная простота.

Сказочные сюжеты имеют обычное эпическое развитие: экс­позиция — завязка — развитие действия — кульминация — раз­вязка. Но это их родовой, а не видовой признак. Сюжетострое-ние сказок обладает своими, специфическими особенностями.

В. Я. Пропп обратил особое внимание на действия сказоч­ных персонажей и обозначил их термином "функция"[42]. Иссле­дователь отметил, что в разных сюжетах могут повторяться оди­наковые функции. И действительно: похищение, нарушение зап­рета, неузнанное прибытие, трудная задача и т. д. — функции, известные по многим сюжетам разных сказочных жанров.

Наряду с функциями в сказочном тексте довольно легко вы­деляются простейшие повествовательные единицы сюжета, ко­торые впервые охарактеризовал А. Н. Веселовский и назвал "мо­тивами"[43]. Композиционно сказочный сюжет состоит из моти­Вов.

Например, "Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и сером волке"[44] состоит из следующих мотивов:

1. Жар-птица похищает по ночам золотые яблоки. Царь велит своим детям ее изловить.

2. Три сына три ночи стерегут сад. Но только младший — Иван-царевич — подкараулил жар-птицу и принес ее перо.

3. Царь отправляет детей на поиски жар-птицы и обещает в награду полцарства.

4. Иван-царевич выбирает одну из трех дорог и приобретает чудесно­го помощника — серого волка.

5. Серый волк помогает ему добыть жар-птицу, златогривого коня и королевну Елену Прекрасную.

6. Братья убивают спящего Ивана-царевича и присваивают его до­бычу.

7. Серый волк оживляет Ивана-царевича, он является в свое царство.

8. Правда раскрывается. Братья наказаны, Иван-царевич вознагражден.

Каждый сказочный жанр имеет свои характерные мотивы. Встреча определяет строение многих сказок о животных, шу­товской обман типичен для анекдотических сказок, поиски чу­десной невесты — для волшебных.

Чем сложнее сюжет, тем большее число мотивов он включает в себя. Мотивы располагаются в определенном порядке, они подчинены общей идее сюжета. Сказка обычно имеет главный, центральный мотив, который наиболее ярко характеризует дан­ный сюжет и потому наиболее обстоятельно развертывается. Для рассмотренной выше сказки таким является утроенный мотив добычи жар-птицы, чудесного коня и королевны — именно в нем сюжет достигает своей кульминации.

Сказочные мотивы часто подвергаются утроению: три зада­чи, три поездки, три встречи и т. д. Это создает размеренный эпический ритм, философскую тональность, сдерживает дина­мическую стремительность сюжетного действия. Но главное — утроения служат выявлению идеи сюжета. К примеру, возраста­ющее количество голов трех змеев подчеркивает значение под­вига змееборца; увеличивающаяся ценность очередной добычи героя — тяжесть его испытаний.

Мотив имеет свою внутреннюю структуру. Его важнейший компонент — функции, т. е. действия сказочных персонажей, создающие развитие сюжета. В. Я. Пропп верно отметил, что сказочные функции стремятся к парности, например: запрет — нарушение, отлучка — похищение, бой — победа и т. д. В ска­зочный мотив входит не одна, а по крайней мере две функции, смежные в сюжете и объединенные по смыслу. Они составляют повествовательное ядро мотива. Для того чтобы возникло пове­ствование, наряду с функциями необходимы и другие элементы: субъект (производитель действия), объект (персонаж, на кото­рый направлено действие), место действия, обстоятельства, ему сопутствующие, его результат.

Элементарные сюжеты состоят только из одного мотива (та­кими, вероятно, были древние мифы). Более сложным видом являются сюжеты кумулятивные (от лат. cumulare — "увеличе­ние, скопление") — возникшие в результате накопления цепо­чек из вариаций одного и того же мотива. Такие сюжеты типич­ны прежде всего для многих сказок о животных ("Терем мухи", "Зимовье (ночлег) животных"), хотя встречаются и в анекдоти­ческих сказках ("Набитый дурак"). Наиболее сложен волшебно-сказочный тип сюжета, который состоит из цепочки мотивов

разного содержания. Он соответствует развитому мышлению, требует удерживать в памяти не только низший повествователь­ный уровень (мотив), но и весь сюжет. "Красна песня ладом, а сказка складом ", — говорится в пословице, которая воздает дол­жное значению сказочной композиции.

У сказки всегда особое отношение к действительности: ска­зочное пространство и сказочное время не вписаны в реальную географию и историю, повествование оказывается как бы вне действительности, что позволяет максимально проявиться по­этическому вымыслу. Вместе с тем сказки сохраняют жизнен­ное правдоподобие, несут в себе "стихийный реализм", напол­нены правдивыми бытовыми деталями. Правда и вымысел, два противоположных начала, диалектически соединены в сказках в одно целое.

Рассказывание сказок велось особым, художественным язы­ком. Например, в них использовались традиционные зачины и концовки — начальные и заключительные формулы. Особенно последовательно они применялись в волшебных сказках. Наи­более типичны такие: В некотором царстве, в некотором государ­стве жил-был... (зачин); Сделали пир на весь мир. И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало (концовка). Зачин уводил слушателей из действительности в мир сказки, а концов­ка возвращала их обратно, шутливо подчеркивая, что сказка — такой же вымысел, как то самое мед-пиво, которое в рот не по­пало. Зачины и концовки иногда дополняли присказки — риф­мованные небылицы, в которых сказочник подшучивал над са­мим собой.

Например: Заводилася у нас сказка от куричей пляски, от свиньи иноходной. Эта свинья-инохода доброго молодца из беседы выживала. Она от него сыто перебивала. Это не сказка — присказка. Стану лгать и врать. Чтобы не .мешать![45]

Однако основной интерес сказок заключался не столько в форме, сколько в содержании, поэтому стилистически многие сказки близки живой народной речи.

Развлекательный характер сказок не противоречил их идей­ной устремленности. Сказки реагировали на негативные сторо­ны жизни, противопоставляли им свое, справедливое решение. Нельзя не заметить того, что они сочувствуют беззащитным, обиженным, невинно гонимым — идеализируют этих героев, делают

их счастливыми. Вымысел, возведенный сказками в абсо­лютную степень как категория эстетическая, выступал в един­стве с народной этикой.

Сказки имеют философский характер, за их конкретным со­держанием встает обобщенная мысль народа. Сюжет сказки мог восприниматься как своеобразная метафора реальных челове­ческих отношений и находить для себя бесконечные аналогии в самой жизни.