Важным типологическим отличием генезиса феодализма в Византии, особенно на его первом этапе, было широкое распространение в империи свободной сельской общины (см. ч.I, гл.2).

Мавзолей Теодориха в Равенне. Италия. Около 530 г.

Характерной особенностью общественного развития Византии было длительное сосуществование таких форм земельной собственности, как безусловная частная собственность на землю, генетически восходящая к позднеримским аграрно-правовым отношениям, государственная поземельная собственность и собственность мелких крестьян-общинников. Безусловная частная собственность кристаллизовалась как в крупных поместьях, так и в хозяйстве свободных крестьян.

Одной из важнейших типологических особенностей генезиса феодализма является наличие в Византии в течение всего периода формирования феодальных отношений государственной собственности на землю.

Условная поземельная собственность формировалась в Византии более медленными темпами, чем в некоторых регионах Западной Европы. Формы условного землевладения (прония, харистикий и др.) имели свои отличительные особенности и окончательно сложились лишь к XI—XII вв. Государство сохраняло контроль над ростом феодальной собственности и закрепощением крестьян, что также является важной типологической особенностью феодализма в Византии. Иерархическая структура условной феодальной собственности не приобрела там столь развитых форм, какие сложились на Западе, что составляет, бесспорно, отличительную черту аграрного строя Византии. Однако изменение социальной природы и правового статуса собственности в империи шло по пути формирования наследственного феодального землевладения, утверждение и окончательная победа которого происходят в XI—XII вв.

Одной из самых важных типологических особенностей формирования феодальных отношений в Византии является замедленное, по сравнению с Западом, складывание феодальной вотчины. Оно осложнялось наличием сильной государственной собственности, общинного землевладения и остатков безусловной частной собственности на землю. Значительную роль в складывании земельной собственности крупных феодалов играло византийское государство, хотя его политика отличалась непоследовательностью. С одной стороны, государство само укрепляло феодальное землевладение, широко используя практику пожалований земель. Земельные раздачи постепенно стали хотя и не главным, но одним из основных источников формирования феодальной собственности. С другой стороны, государственная власть иногда пыталась сдержать рост феодального землевладения, защитить свободные общины от натиска феодалов. А ведь именно путем захвата земель свободных общинников феодалы (динаты) расширяли свои земельные владения и создавали крупные вотчины.

Оформление личных прав феодалов над зависимым населением имело в Византии свою специфическую окраску: доминирующую роль играли цодатные привилегии (экскуссии), а не судебные и административные, как в некоторых регионах Запада. Благодаря системе льгот экскуссия оформляла привилегированность феодальных владений знати. Значительная роль в организации сеньориальной власти принадлежала и институту вассальных дружин — этерий, однако система вассалитета не приобрела в Византии законченных форм. Формирование феодальной вотчины, кристаллизация феодальных институтов были сложным и длительным процессом, завершившимся в основных чертах к концу второго периода генезиса феодализма в Византии

Длительным и сложным был процесс формирования в Византии класса феодально-зависимого крестьянства. Его отличительной особенностью было длительное существование рабовладения, что привело к распространению среди зависимого крестьянства таких категорий, как дулевты и дулопарики, сохранившие в своем статусе "родимые пятна" рабства. Не менее, а может быть, даже более важным оказалось то, что в первый период генезиса феодализма преобладающее положение среди сельского населения занимали свободные крестьяне-общинники. Третьей особенностью этого процесса было наличие особой категории государственных крестьян, плативших государству централизованную ренту и выполнявших отработочные повинности в доменах фиска и имперагора.

Для Византии также было характерно сочетание феодальной ренты в пользу феодалов с государственными налогами, которые долго платили многие категории крестьян. Однако по мере роста феодальных поместий государство все чаще жаловало феодалам сбор этих налогов с зависимого населения. Мучительный для свободного крестьянства процесс потери земли и разложения общины порождал широкий протест народных масс, в первую очередь сельского населения, который в Византии выливался в массовые народные восстания и еретические движения. В течение всего периода генезиса феодализма народные волнения как в деревне, так и в городе не прекращались (ч.I. гл.2).

Ранняя Византия, в отличие от саран Западной Европы, изобиловала крупными городскими центрами с многочисленным населением. Уже в это время там шел сложный процесс ломки позднеантичпой городской экономики. Античная собственность, основа экономики позднеантичного города, переживала глубокую трансформацию и к VII в. разложилась. В период генезиса феодализма в еще многочисленных городах империи складывались новые формы ремесленного производства и торговли, все большее значение приобретал труд свободных ремесленников, объединенных в корпорации, в торговле же, особенно морской, инициативу захватывали объединения свободных моряков и владельцев кораблей. Общая натурализация хозяйства раннесредневековой Византии, естественно, коснулась и экономики городов. Отдельные поздцеантичные города пришли в упадок, но на их месте или на соседних территориях рождались новые городские центры. Дезурбанизация в Византии, происходившая в VIII— первой половине IX в., была значительно меньших масштабов, чем в других регионах Европы, а новый расцвет городов наступил много раньше, уже в конце IX—Х в. (ч.I, гл.2).

Формирование нового феодального города в Византии, разумеется, происходило в иных, чем на Западе, условиях. Наличие сильного централизованного государства и сохранение рабовладения наложило отпечаток на этот процесс. Преимуществом Византии в сравнении с другими странами Европы было применение и развитие в городах империи унаследованной от античности высокой техники ремесленного производства, мореплавания, монетного обращения и организации торговли. Тормозящее же воздействие на развитие новых производственных отношений в городах оказывал применявшийся еще в значительных масштабах рабский труд. Столь же двоякое воздействие оказывала на формирование феодального города в Византии государственная регламентация ремесла и торговли. На первых порах покровительство со стороны государства торгово-ремесленпым корпорациям стимулировало расцвет городского ремесла, но позднее превратилось в тормоз его развития (ч.I, гл.2).

Важным отличием городского развития Византии от других стран и регионов Европы было полное преобладание столицы, Константинополя, над всеми другими городскими центрами как в сфере экономики, так и в сфере политики и культуры.

ОСОБЕННОСТИ ГЕНЕЗИСА ФЕОДАЛИЗМА В ЮГО-ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ

Иной тип генезиса феодализма имел место там, где этот процесс тоже шел с перевесом позднеримских общественных отношений, но в отличие от Византии не была сломлена римская государственность — в Италии, Южной Галлии и Испании. Возникшие на ее развалинах варварские королевства — Остготское, затем Лангобардское в Италии, Вестготское в Юго-Западной Галлии и Испании, Бургундское в Юго-Восточной Галлии — широко использовали в своих целях многие элементы римского государственного управления: римское право (для местного, а потом и для германского населения), фискальную систему, военную организацию. Правда, варварские королевства несли в себе и черты нового, более примитивного типа государства, отражали еще отчасти интересы всей массы свободных членов племени и следы военной демократии. И все же основой правового и финансового устройства в Юго-Западной Европе до конца VII в. оставались учреждения, генетически восходившие к позднеримским, особенно для местного населения. Число варваров в королевствах этого региона было сравнительно невелико, основной массой его жителей были итало-римляне, галло-римляне, испано-римляпе. Вестготы, расселившиеся в Аквитании, составляли около ста тысяч человек, остготы, завоевавшие Италию, — примерно столько же, бургунды были еще малочисленное, невелико было и число лангобардов, вторгшихся в Северную Италию в 568 г.

Естественно, что, даже имея в руках политическую власть и пользуясь привилегиями завоевателей, германцы не могли сразу изменить господствовавший на этой территории общественный строй, тем более что к моменту вторжений общинно-родовые отношения у них находились на последней стадии разложения. Поэтому завоеватели во многом сами пытались использовать в своих целях экономические и социальные отношения местного населения. В Юго-Западной Европе варвары не смогли разрушить крупное землевладение римской знати и церкви. Эти местные землевладельцы пользовались частной властью, приобретенной еще во времена империи. Германская верхушка, захватывая в свою пользу землю у местного населения или получая в дарения земли королевского фиска, пользовалась римским правом собственности на эти земли и остававшихся на них рабов и колонов. Поэтому роль местных рабов и колонов в формировании будущего класса феодально-зависимых крестьян была в Юго-Западной Европе весьма значительна. Сохранялись здесь и различные формы римской поземельной аренды — лпбеллярпая, эмфитевсис.

Первый этап генезиса феодализма протекал в Юго-Западной Европе в условиях сохранения значительного числа крупных городов позднеантичпого типа (см. ч.I, гл.1). Города опоясывали побережье Италии, Южной Галлии, Испании, были они и во внутренних районах этих стран. В них сохранялись довольно развитая торговля, особенно внешняя — с Востоком, и ремесло. Их последующий уиадок и натурализация экономики происходили в этом регионе лишь постепенно, что на первых порах отчасти замедляло процесс феодализации.

Вместе с тем нельзя недооценить и роль варварских завоеваний в этом регионе. Несмотря на свою малочисленность, варвары, владея политической властью, могли оказывать на генезис феодализма сильное влияние, насаждая на захваченных территориях привычные им формы общественных отношений и институтов. В завоеванных областях Юго-Западной Европы варвары захватывали земли местного населения: остготы захватили 1/3 земель, вестготы и бургунды — 2/3 пахотных земель и 1/3 рабов. Значительная часть этих земель была передана королями варварской знати, из которой постепенно вырастали феодальные собственники земли. Но аллоды (свободно отчуждаемые земельные наделы) получили и многие рядовые воины. Это укрепило слой мелких свободных крестьян-собственников — аллодистов. Усиление мелкого крестьянского производства, самой прогрессивной для того времени формы хозяйства, ослабляло рабовладельческие традиции, создавало предпосылки для подъема производительных сил. Неясным и спорным является вопрос о том, принесли ли варвары па эти территории общинные порядки. Большинство современных западных историков считают, что они пришли сюда уже как частные земельные собственники и селились на новых местах в качестве таковых. В советской историографии тоже отмечается слабость общины у варваров, поселявшихся в Юго-Западном регионе. Вместе с тем признается наличие у них общины до вторжений и сохранение ее пережитков на новых местах поселения. В целом германская соседская община рано испытала здесь разъедающее влияние римской частной собственности и не оставила глубоких следов в генезисе феодализма. И все же варвары принесли и в зтот регион более примитивные формы жизни и социальных отношений, в частности устное обычное право, не знавшее различия между частным и публичным правом. Хотя оно дошло до нас в латинских вариантах — в виде варварских правд, которые испытали особенно заметное влияние римского права, но долгое время сохраняло известную самостоятельность во внутригерманской среде.

Несмотря на значительное социальное расслоение, у германцев к моменту завоевания Юго-Западной Европы не было еще четко оформленных классов, большинство завоевателей составляли свободные незнатные земледельцы. Варвары принесли сюда свою военную организацию. Основу ее на первом этапе генезиса феодализма составляло пешее ополчение всех свободных членов племени и военная дружина вождей и короля, жившая за их счет. Остготы, а потом и лангобарды в Италии запрещали участвовать в войске представителям местного населения. В среде пришельцев сохранялись пережитки родового строя, быстро утраченные вестготами и остготами, но весьма сильные у лангобардов; были также распространены узы личной верности, связывавшие дружинников с их вождем, и покровительства (mundium) по отношению к ним со стороны последнего. Едва ли, таким образом, можно полностью отождествлять варварские и позднеримские социальные отношения даже на этой территории, как иногда делается в западной медиевистике. Поэтому их взаимопроникновение на первом этапе генезиса феодализма шло здесь довольно медленно: перевес разлагающихся структур рабовладельческого общества, с одной стороны, ускорял процесс формирования частной собственности и классообразовапия у варваров, с другой стороны, тормозил развитие новой феодальной формы земельной собственности, складывание феодальной социальной структуры, натурализации хозяйства. На этом раннем этапе процесса феодализации синтез в Юго-Западном регионе оказался незавершенным, феодальный уклад не стал ведущим, государство не приобрело еще феодального характера.

На втором этапе феодализации сопутствующий ей синтез значительно ускоряется. К концу VII в. феодальные отношения все более активно подчиняли себе другие отживающие социальные структуры. Этому содействовал упадок городов и повторное завоевание Италии (VI в.) лангобардами, усилившее влияние германского элемента, а затем (в VIII в.) франками, которые стояли в это время на более высоком уровне феодализации. Для Бургундского королевства и Вестготской Аквитании таким ускорителем еще в VI в. послужило франкское завоевание; для Вестготской Испании — арабское завоевание VIII в.

К началу Х в. в странах Юго-Западного региона генезис феодализма в основном завершился: складывается и становится преобладающей условная феодальная земельная собственность, из сложного конгломерата разных по происхождению и положению классов и социальных слоев романского и германского происхождения формируются два новых антагонистических класса — феодалы и зависимые крестьяне. Государственная эксплуатация их все более вытесняется частносеньориальной.

В Славяно-Балканском регионе синтез с безусловным превалированием позднеантичных общественных отношений был характерен для его самых западных областей — Далмации и Истрии. Сходный тип синтеэного процесса в ходе феодализации, хотя и с некоторыми отклонениями в сторону бессинтезного, имел место в Болгарии VII—XII вв. (см. ч.I, гл.6). К северу от Дуная, где к этому времени расселились большие массы славян и сохранялось, хотя и не очень многочисленное, восточнороманское население (волохи), процесс феодализации начался в форме византийско-славянского взаимодействия, которое усиливалось с постепенным расселением славян южнее Дуная на терригории Византии (VI—VII вв.). К этому времени славяне находились на последней стадии общинно-родового строя, принесли сюда общину-марку и массы свободных земледельцев и воинов. Здесь они столкнулись с сильным греко-римским субстратом и вступили на путь синтеза как раз тогда, когда виэантийское общество само начало феодализироваться. Однако этот синтезный процесс был с конца VII в. почти на два столетия приостановлен вторжением протоболгар хана Аспаруха, подчинивших своей власти славян в VII—VIII вв. Протоболгары принесли с собой более примитивные скотоводческие формы хозяйства. Славяно-византийский синтез уступил место протоболгаро-славянскому, который завершился только к началу IX в. В этот период на территориях, населенных болгаро-славянами, временно наметился тип генезиса феодализма, скорее приближавшейся к бессинтезному. Однако с середины IX в., когда уже славянское в своей этнической основе Первое Болгарское царство стало быстро расти за счет Византии, славяно-византийский синтез возродился с новой силой и пошел с превалированием византийского влияния (в IX—XI вв.).

В Болгарии росло крупное светское, а после ее христианизации (8S4—865 гг.) и церковное землевладение. Болгарские цари щедро раздавали коронные земли и иммунитетные права, подчиняя юрисдикции феодалов массы свободных еще крестьян-общинников. Соответственно и Болгарское царство в IX—XI вв. выступало как уже сложившееся раннефеодальное государство. Завоевание Первого Болгарского царства Византией в начале XI в. окончательно завершило процесс феодализации Болгарии. Взаимодействие в ходе византийского синтеза крепкой и живучей общины с сильным централизованным Византийским государством на этой территории обусловило некоторую замедленность процесса феодализации и ту его особенность, что поземельно зависимые крестьяне-парики на болгарских землях, как и в Византии, формально считались лично свободными и поэтому наряду с сеньориальными поборами подлежали и государственному обложению (см. ч.I, гл.6).

ГЕНЕЗИС ФЕОДАЛИЗМА ВО ФРАНКСКОМ ГОСУДАРСТВЕ

Во Франкском государстве (первоначально междуречье Рейна и Луары) сохранялись значительные элементы позднеримских аграрных и социальных отношений. Новые археологические данные свидетельствуют о том, что эта территория (особенно северо-восточные ее области) была романизирована сильнее, чем это предполагалось раньше (см. ч.I, гл.3). Основную массу жителей в этом регионе составляло в VI в. местное галло-римское население, сохранялось много крупных церковных и светских владений, обрабатываемых рабами и колонами. Однако города быстрее, чем в Юго-Западной Европе, приходили в упадок (уже в VI в.), теряя роль центров хозяйственной деятельности, аграризировались и превращались в укрепленные или административные пункты, епископские резиденции и поэтому не могли замедлить феодализацию общества. В целом романизация этих северных областей была слабее, чем в Юго-Западной Европе. С другой стороны, для этого региона была характерна и более быстрая и глубокая варваризация общества, чем на юге, совершавшаяся в ходе длительного расселения здесь компактной массы франков. Правда, первая волна их вторжения под руководством Хлодвига (в конце V в.) не привела к существенным этнодемографическим изменениям. Но поскольку франки, в отличие от готов и лангобардов, не оторвались от своих соплеменников, живших в низовьях Рейна и Мааса, а также на правобережье Рейна, волны франкских переселений продолжались и в VI—VII вв., усиливая германизацию и варваризацию региона. Уже в конце VI в. удельный вес германцев в его населении был гораздо выше, чем на юго-западе Европы [5]. Восточные области региона от Пикардии, севера Турне до устья Мааса и далее на юг вдоль Рейна были зоной преобладания германских наречий, тогда как южнее и западнее этой линии господствовали различные диалекты вульгаризованной латыни. Связь франков с прежней родиной способствовала также более длительному сохранению в их общественном строе архаических черт, чем у народов Юго-Западной Европы. Среди франков устойчивее, чем на юге, оказался слой мелких землевладельцев крестьянского типа. В период первых франкских завоеваний (конец V— начало VI в.) у франков еще сохранялись сильные пережитки родового строя, земледельческой общины н большой семьи, что отразилось в обычном праве, зафиксированном во франкском судебнике — Салической правде. Среди галло-римлян еще со времени поздней империи также оставалось сравнительно много мелких свободных крестьян — кельтов и ранее поселившихся здесь германцев, у которых, по мнению ряда историков, также сохранялись следы общинных распорядков. Все это обусловило значительный рост в связи с франкским завоеванием числа свободных крестьян. Именно к этому региону можно с полным правом применить слова Ф.Энгельса о том, что "между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин" [6]. Франки не производили земельных разделов с галло-римским населением; они селились в основном на пустующих землях и землях королевского фиска в отдельных от местных жителей поселениях, что свидетельствует о наличии здесь большого количества пустующих земель. Это ограничивало на первых порах (конец V— середина VI в.) взаимодействие протофеодальных элементов позднеримских и разлагающихся родо-племенных отношений на этих территориях.

Баптистерий Св Иоанна в г. Пуатъе. Франция Конец VII в.

Много архаических черт сохранялось и в структуре франкского государства Меровингов, основанного в конце V в. в Галлии. Меровингские короли после завоевания Аквитании и Бургундии пытались также следовать римским традициям, поскольку под их властью оказалась масса галло-римского населения, но это им плохо удавалось. В V—VII вв. их государство сохраняло много реликтов строя "военной демократии" (общие собрания всех свободных воинов — "мартовские поля", германские территориальные деления на области — гау, а позднее графства — и сотенные округа, всенародное военное ополчение). В этот период здесь, как и в других варварских королевствах, эксплуатация свободного еще населения осуществлялась в первую очередь государством.

Конечно, невозможно точно установить соотношение во франкском государстве V—VII вв. позднеримских и поздневарварских общественных отношений, тем более что оно было, видимо, различно в разных его частях. Однако не подлежит сомнению, что разлагающийся родо-племенной строй франков оказывал здесь гораздо большее влияние на процесс феодализации, чем в Юго-Западной Европе.

Вынужденное соприкосновение на не столь уж большой территории, в рамках единого политического целого разлагающихся позднеримских и родо-племенных структур обусловило с середины VI в. довольно быстрое разложение общины. Уже к концу VI в. возникновение у франков свободно отчуждаемой земельной собственности — аллода — стало предпосылкой роста в их среде крупной феодальной собственности. На втором этапе процесса с середины VII в. феодальный синтез заметно ускорился, тем более что обе отживающие структуры развивались в направлении феодализма. Новые крупные франкские владения обрабатывались отчасти посаженными на землю рабами, а в основном — лично свободными но уже втягивавшимися в поземельную зависимость крестьянами. С другой стороны, исчезали или уменьшались в размерах унаследованные от Римской империи рабовладельческие виллы и фундусы. Крупное землевладение галло-римлян и франков постепенно унифицировалось, по мере того как смешивались эти этнические группы. Одновременно на втором этапе постепенно сливались в единый слой поземельно-зависимого крестьянства на всей территории франкского государства галло-римские рабы, колоны, вольноотпущенники, франкские рабы, литы, а также быстро разорявшиеся с начала VIII в. ранее свободные мелкие галло-римские и франкские крестьяне.

Процесс феодализации на втором его этапе шел во франкском государстве двумя путями: с одной стороны, массовое разорение крестьяналлодистов (как франков, так и галло-римлян) вело к втягиванию их в поземельную зависимость от феодалов, к утрате гражданских прав, устранению от военной службы; с другой стороны, франкские короли, особенно из новой Каролингской династии (VIII—IX вв.), щедро раздавали земли и иммунитеты (от латинского "immunitas" — неприкосновенность, освобождение от чего-либо), т.е. судебные и фискальные привилегии представителям церкви, монастырям, светской знати, которые освобождались от контроля королевских должностных лиц. С помощью иммунитетных пожалований под власть крупных землевладельцев одним росчерком пера передавалось часто большое число еще лично свободных крестьян. В VIII—IX вв. во франкском королевстве складывается уже собственно феодальная крупная вотчина, обрабатываемая поземелыю-зависимыми (колонами) или лично зависимыми (сервами) крестьянами. Частносеньориальная эксплуатация все более вытесняет государственную. Крестьянство оформляется как единый класс феодально-зависимых мелких производителей, противостоящих крупным землевладельцам — уже не рабовладельцам, а феодалам. Одновременно земельная собственность приобретает условный характер. Быстрее и отчетливее, чем в других регионах, оформляются во франкском королевстве вассальные отношения и феодальная иерархия. На втором этапе феодализации франкское варварское государство, ранее выражавшее отчасти интересы и простых свободных, превращается уже в раннефеодальное — орган политического господства феодалов.

БЕССИНТЕЗНЫЙ ПУТЬ ГЕНЕЗИСА ФЕОДАЛИЗМА

Еще один тип процесса феодализации, проходивший при полном отсутствии греко-римского и варварского синтеза или с очень слабыми его элементами, был характерен для регионов, не знавших римского господства, или там, где оно было недолгим и не оставило заметных следов, например в Англии и Южной Шотландии. Помимо этих стран, такой путь имел место в большей части Центрально-Европейского региона, в Скандинавских странах, Германии, между Рейном и Эльбой, в Древней Руси, в Литве, у народов Восточной Прибалтики. Феодальный строй вырастал здесь непосредственно из варварских обществ, на ранних его этапах при почти полном отсутствии городов и торговли. В начале процесса не было и христианской церкви (исключение составляла Ирландия, куда христианство проникло еще в IV в., — см. ч.III, гл.5), большинство населения в этих областях до VII в., а иногда даже до IX—Х вв. было языческим. Довольно многочисленные в этих регионах рабы патриархального типа не были основными производителями этих обществ. Ими являлись свободные общинники, одновременно крестьяне и воины ("керлы" — в Англии, "бонды" — в Скандинавских странах, "кметы" — в Польше, "люди" — на Руси и др.). На первом этапе генезиса феодализма именно они составляли в этих регионах основную массу населения. В то время они подвергались преимущественно государственной эксплуатации. Лишь на втором этапе этого процесса начиная с IX, а то и в Х в., они стали сокращаться в числе, теряя землю и втягиваясь в зависимость от крупных землевладельцев, должностных лиц короля, но в первую очередь самого короля или князя. Большую роль, чем в других областях Западной Европы, играла в этих регионах община (типа марки), а на ранних этапах даже еще большая семья. Сила и сплоченность общины замедляла процесс возникновения здесь аллодиальной собственности. В Англии и Скандинавских странах, например, даже полностью свободные крестьяне долгое время не могли распоряжаться по своему усмотрению их наследственными наделами (фолкленд — в Англии, одаль — в Норвегии). Процесс феодализации замедляло упорное сопротивление свободных крестьянских общин втягиванию в зависимость и христианизации.

Формирование класса феодалов проходило здесь в условиях длительного сохранения родо-племепной знати и дружинных отношений. Поэтому выделение служилого слоя (вне рамок дружины), создание вассально-ленной системы и феодальной иерархии тоже было замедленным. В более или менее законченном виде они сложились в X—XI вв. только в Германии, в XII в. в Англии, тогда как в других странах, развивавшихся по такому же типу феодализации, к этому времени оформилось лишь общее деление на крупных и мелких феодалов.

Большим своеобразием отличалось в этих регионах и развитие государства. Складывавшиеся в областях, почти не знавших римского права и римской государственности, варварские, а затем и раннефеодальные государства долго сохраняли элементы военной демократии: племенные королевства, герцогства, земли, старогерманские территориальные деления и органы управления. В частности, сохранялись народные собрания до округам ("тинги" в Скандинавских странах, "фольксмоты" в Англии). Пешее ополчение свободных обхцпнников повсеместно составляло главную военную силу. Эти архаические учреждения на раннем этапе генезиса феодализма при наличии масс свободного крестьянства отчасти опирались па него и противостояли политическим притязаниям растущего класса феодалов, что продлевало существование здесь внешне централизованных, но примитивных государственных форм империй: Франкской (IX в.), в Германии X—XI вв., временного объединения племенных королевств в Англии IX—XI вв., позднее (начало XI в.) — "империи" датского короля Кнута (Англия и Скандинавские страны), Великоморавской державы (в IX — начале Х в.), объединения восточнославянских народов в сильное Древнерусское государство (X — начало XII в.). Государства этого типа выступали уже как раннефеодальные политические образования, активно действовавшие в интересах складывавшегося класса феодалов. Они играла более активную роль в процессе феодализации, чем в других регионах, дольше сохраняли свою роль в эксплуатации крестьянства.

Самой ранней ступенью феодализационного процесса при этом типе развития было установление верховной собственности князей и королей на весь фонд общинной (ранее племенной) земли, например "окняжение" на Руси (см. ч.I, гл.8), подчинение королю и князю как собственнику земли ранее свободных общин в Центральной Европе (см. ч.I, гл.5). Следствием этого было появление первых государственных форм феодальной собственности и эксплуатации в виде дани-налога на содержание дружины и формирующегося господствующего класса, трудовых повинностей (починка дорог, мостов, строительство укреплений), военной службы. Эти государственные формы феодальной эксплуатации при бессинтезном типе развития сохранялись частично и после завершения процесса феодализации [7].

Утвердив свое господство над крестьянами как поземельно зависимыми людьми, короли и князья стали щедро наделять своих должностных лиц, дружинников, церковные учреждения доходами с определенных земель (бокленд — в Англии, вейцла — в Норвегии, власть наместников "градов" — в Центральной Европе) и судебными иммунитетами на них (например, "сока" в Англии, оттоновские привилегии церковных феодалов в Германии и др.), Овладев политической властью в отданных в их управление областях, королевские слуги очень быстро захватывали на утих территориях земли, превращали живших там крестьян сначала в судебно-, а затем и поземельно-, реже — лично зависимых, а сами становились уже феодальными землевладельцами. Так, на втором этапе генезиса феодализма и в регионах бессинтезного развития появилось частное феодальное землевладение, противостоящие друг другу классы феодалов и зависимого в той или иной мере крестьянства. Одновременно все большее значение приобретали также спонтанные формы разложения общины — постепенная феодализация верхушки крестьянства и втягивание его обедневшей части в зависимость. Важным стимулятором феодализационного процесса в его бессинтезной форме или со слабыми элементами синтеза наряду с политикой государства была христианизация. С ее помощью в этих регионах быстро росло крупное феодальное церковное землевладение за счет пожалований короля и отдельных феодалов в пользу церкви (см. ч.III, гл.5). На втором этапе генезиса феодализма и в регионах бессинтезного развития зарождаются предгородские поселения — рыночные местечки, "порты", ярмарки — первоначально центры дальней торговли.

Были и иные — промежуточные типы генезиса феодализма. К ним можно отнести своеобразный ход феодализации в так называемой "контактной зоне", лежавшей на стыке Юго-Восточной, Центральной и Восточной Европы. В нее входили отдельные, в основном расположенные к северу от Дуная области Сербии, Хорватии, Словении, а также частично Албания и Карпато-Дунайские и Карпато-Днестровские земли, территории будущих Молдавии и Валахии. Особенностью генезиса феодализма в "контактной зоне" было, с одной стороны, наличие во всех этих областях довольно многочисленного восточнороманского населения — потомков иллирийцев в Албании и влахов, или волохов, в Нижнем Подунавье; с другой стороны, в соседстве с ними, а иногда на тех же территориях жили массы нероманизированного славянского населения, которое, ассимилируясь с восточными романцами, в социальном отношении способствовало некоторой варваризации и нарушению в их среде прямого романского континуитета. В частности, среди восточнороманского населения возникли тенденции к более примитивному пастушескому хозяйству, особенно в горных районах. Эти тенденции еще более усиливались волнами вторжений гуннов, аваров, протоболгар, венгров, нарушавших нормальную хозяйственную деятельность оседлых земледельцев — восточных романцев и славян. Поэтому византийско-славянский и восточнороманско-славянский синтез в период генезиса феодализма имел здесь ограниченные масштабы и опосредованный характер. Он был более ощутим в Албании, временами входившей в состав Византии в числе самых окраинных и дальних ее владений, по почти незаметен в Подунавье. В целом же в этих областях преобладал бессинтезный и очень замедленный путь феодализации, которая затянулась на западе "контактной зоны" до конца XII в. и на востоке — в Нижнем Подунавье — до XIV в. включительно.

Свои особенности имел процесс складывания раннесредневековых обществ у тех кочевых народов, которые на последней стадии кочевания начинали переходить к оседлости (см. ч.I, гл.9) и, как правило, не испытали никакого воздействия греко-римского мира.

Неодинаковое сочетание протофеодальных элементов позднеримского и родо-племепного строя варваров в разных регионах придавало заметное своеобразие процессу феодализации в каждом из них; это, в сущности, делает бессмысленными дальнейшие споры о приоритете античных или варварских общественных структур, синтезных или бессинтезных путей развития в генезисе феодализма.

Сложнее обстоит дело с проблемой континуитета и дисконтинуитета в генезисе феодализма, тем более что она проявляется ныне в различных формах. В XIX— начале XX в. ее решение касалось в основном Западной Европы и связывалось только с германскими вторжениями, полностью разрушившими, как считали германисты, Западную Римскую империю и все ее институты, ее общественный строй, систему ценностей. Это рассматривалось противниками континуитета как скачок, "цезура", даже своего рода революция. Сторонники континуитета подчеркивали, напротив неразрывную связь средневекового мира с античным, отрицали какой либо разрыв между ними.

И наши дни, во-первых, стало очевидным, что варварские вторжения затрагивали не только Западную, но и Восточную Римскую империю, во-вторых, что они были не столь разрушительными, как считалось раньше. Не менее очевидно, что континуитет мог быть не только греко-римским, но и варварским, особенно в областях, не знавших романизации. Поэтому, хотя особенно остро этот вопрос стоит в отношении стран синтезного развития, он в известной мере касается и других регионов.

Как было показано выше, элементы романского континуитета в континентальной Западной Европе, особенно в Византии и на Балканах, несомненно, имели место во всех сферах эволюции общества. Вместе с тем сохранялись заметные черты общественного строя варваров даже в областях с сильной греко-римской традицией. Это дает основание большинству современных западных историков рассматривать процесс перехода от рабовладельческого строя к феодальному как чисто эволюционный. Однако уже в силу качественно нового характера сложившегося на континенте феодального общества по сравнению не только с поздпеантичным, по и с поздневарварским, в этом процессе нельзя видеть прямой континуитет того и другого. Между этими древними обществами и сложимшимся феодальным строем пролегает период глубоких социальных изменений и острых классовых конфликтов, придавших новое качество даже тем "протофеодальным" элементам, которые присутствовали в обеих старых системах, из взаимодействия которых родилась совсем новая — феодальная. Варварские вторжения и передвижения V—VII вв. положили начало той глубокой социальной революции, в которой рождался новый строй. Аграрный переворот на втором этапе процесса феодализации, приведший повсюду в Европе к разорению и втягиванию в феодальную зависимость массы мелких свободных крестьян, к их слиянию с бывшими рабами и колонами в единый класс зависимого крестьянства, завершил ее.

Революционный характер генезиса феодализма в Европе подчеркнул Ф.Энгельс, когда писал, применительно в основном к западным ее областям: "Общественные классы IX в. сформировались не в обстановке разложения гибнущей цивилизации, а при родовых муках новой цивилизации", и "те отношения между могущественными земельными магнатами и зависимыми от них крестьянами, которые для римлян являлись формой, выражавшей безысходную гибель античного мира, были теперь для нового поколения исходным моментом нового развития" [8]. Хотя и в меньшей степени, это относится к Византии, где, несмотря на большую плавность процесса рождения феодального общества, оно тоже не обошлось без острых конфликтов и революционных потрясений. Даже в регионах бессинтезного развития переход от первобытнообщинного строя к классовому, феодальному не был свободен от глубоких социальных переворотов, сопровождался ожесточенной борьбой свободных крестьян-общинников против их закрепощения и феодальной эксплуатации со стороны новых феодальных господ или государства.

В современной немарксистской историографии (особенно французской) в последние годы возникла, правда, применительно лишь к Западной Европе, новая теория "феодальной революции", которая пытается совместить концепцию полного романского континуитета в V—IX вв. с так называемой "феодальной революцией" X—XI вв., резко оборвавшей якобы непрерывное развитие рабовладельческого строя и в течение одного столетия установившей феодальный строй. Сторонники этой теории связывают "феодальную революцию" не с варварскими вторжениями или аграрным переворотом, но с раздроблением государственной власти между феодалами, которое нашло свое наиболее яркое внешнее выражение в массовом росте замков как центров политической власти и классового господства феодалов во всех странах Западной Европы. Эта теория крайне упрощает сущность революционного перехода от рабовладельческого строя к феодальному, так как вообще снимает проблему генезиса феодализма, возникновение которого трактуется как кратковременное событие, совершившееся за 3—4 десятилетия.

Отмеченные выше типологические особенности процесса генезиса феодализма характеризуют не столько его общую для всех регионов сущность, сколько его темпы и формы. Медленнее всего и в наиболее стертых формах он протекал там, где синтез в процессе генезиса феодализма проходил не просто с преобладанием позднеримского исходного материала, но и при длительном сохранении греко-римской государственности (Византия). Столь же медленно происходил он и там, где позднеантичный субстрат, а следовательно и синтез почти или совсем отсутствовали. Быстрее феодализм сложился в тех регионах, где синтез даже с преобладанием позднеримских общественных отношений играл более существенную роль. Очевидно, что там, где имел место активный синтез, он ускорял процесс феодализации, заметно нарушал континуитет, быстрее создавал качественно новое общество.

1. Поскольку изучение генезиса феодализма ранее всего (еще в XVIII в.) началось на материале Франкского государства, споры об основных путях этого процесса долгое время сводились к так называемой германо-романской проблеме. Первую из названных точек зрения отстаивали "романисты", вторую - "германисты", третью - сторонники германо-романского синтеза. В настоящее время, однако, аналогичные вопросы вызывают споры и применительно ко всем тем регионам, где вторгавшиеся в границы Западной и Восточной империи варвары расселялись среди местного населения.