Песня дурака в пустыне

Третий день без воды всё идут верблюды; да поможет Аллах им найти водопой!

А вы мне спросите: откуда ты, погонщик? А я отвечу: из города дураков. Другие сюда не забредают! А вы мне спросите: а что ж ты там делал? А я вам скажу: цветную дрянь по полкам раскладывал! А платили? Платили – по двадцать пять неприятностей на день. И что ж ты не сбежал? Так ведь сбежал! А, ну молодец!

И то молодец: третий день без воды идем, про жратву давным-давно забыли. Надо думать, скоро сдохнем! Оно звучит весело, а на сердце как-то пожестче. Прости Господь, я же еще и проводник этих людей! И этих верблюдов-губошлепов! Я владелец этого каравана!

Надо собраться с мыслями, все вспомнить, причаститься. Надо, черт возьми, всё сделать правильно, хоть бы даже и сдохнуть в пустыне. Белой рубахи здесь мне уже не надеть, пошли мне Господь хоть пару чистых мыслей, чтоб понял хорошенько Тебя и себя…

Я из города дураков, мне не в первый раз помирать!

***

Вот мы идем по пескам и видим дорожный знак. Это же счастье! Подходим и видим: на белом фоне два черных полукруга, а посередине колечко. Что это значит, господа? Не надо быть полиглотом, чтобы понять этот знак: мы в жопе! Давайте чуток отдохнем здесь, мне надо подумать, в каком направлении нам идти.

Итак, я жил в городе дураков. У меня был свой магазинчик, господа, не смейтесь! Ой, магазинчик – это же сплошные проблемы, недочеты, пересчеты, латание дырок и повод сильно выпить! И всегда есть что!

А потом от меня ушла жена. Нет, она потом вернулась. Ей просто было скучно, господа. Я ее понимаю. Страстей много, но все как-то бестолковых. Женщины себя развлекают.

Братан мой, братан, вот кто во всем виноват. У меня времени мало, а я болтаю. А ведь знаю, что все началось с того, как приехал мой чокнутый братец. Откуда он приехал? Типа с юга. По-моему, с юга. Он был одет как попугай, нет, как идиот. На нем были навешаны колокольчики, чтоб вам было понятно. Он стал возле моей лавки и начал петь и пританцовывать.

Это было как раз то, чего мне не хватало в торговле. Я вышел с ним ругаться. Он со мной ругаться не стал. Он сказал, чтобы я бросал это дурное дело и шел вместе с ним. Потому что якобы ему было видение – он летал над городом и увидел, что у нас двести тысяч торговцев и только пять человек, искренне поющих. Это совсем плохое взаимотношение, дескать. Господь такого не хочет. Господь хочет песен.

Может, Господь вправду хочет песен; но при чем тут я? Тоже, конечно, слабый аргумент, воля Господа – не фуфло собачье. Однако же, почему это именно через моего братца сияет его воля? Может, она сияет через увеличение товарооборота? А? Может? Конечно, вряд ли. Я и сам понимаю.

А я ведь всё понимал с самого начала! Я такой умный! М-м-м, сколько ума! Я же знал, что это звонит мой колокольчик! Но так не хотелось! Ай-ай-ай, как зябко было выйти вместе с этим придурком на улицу!

И что я сделал? Я сказал ему – и себе – ага, хорошо. Это, конечно, правда. Я понимаю. Я иду с тобой петь на улицу, не вопрос. Только вначале делаю пару успешных торговых дел. Чтобы хватило денежек моей дорогой жене и моим возлюбленным крошкам, и нам с тобой тоже не помешает пара дублонов. Ведь так?

И я не стал слушать его ответа – я же не идиот! Я принялся считать цены на товары, откуда что везут, куда что везти выгоднее и подобное. Я хорошо считаю. Я кое-что продал, кое-что купил. Я задумал отличную торговую операцию. Надо было сгонять с караваном в Дамаск.

Извините, вы не скажете, где тут проходит дорога на Дамаск? Нет? А вы? Простите, я не дразнюсь, я чуть-чуть не в себе. Набить мне морду вы всегда успеете. И даже скушать меня. Все-все, я шучу. Мы скоро продолжим путь.

Как быстро всё происходит! Еще пару недель назад ты грузишь товар на центральном рынке и ты вроде на одном свете, а теперь ты стоишь посреди пустыни, твои верблюды измотаны, а спутники убили бы тебя, если бы в этом был какой-то смысл. Мы все очень устали. Бог знает, где мы сбились с дороги. Хотя я-то знаю, где я сбился. А это уже кое-что!

Но боже мой, как не хочется!

Почему же мне так не хочется петь для Тебя? Ты завел меня в пустыню, ты ослепил мои глаза песком, порвал бурдюки с водой. Ты заставил меня дрожать.

А я же кайфую сейчас, на полную катушку! Чем яснее для меня эта история (а сейчас она уже совсем мне ясна!), тем слышнее мне Твой голос! Вот, как весело я разыграл перед Тобой полного дурака! И не побоялся рискнуть своими деньгами! И жизнью, Господи! Вот как я проверил Твою волю! Ну очень по-дурацки!

Внимание, люди! Наш караван никуда не пойдет! Этот волшебный знак и есть цель нашего путешествия! Я не знаю дороги дальше! Кто хочет, может идти куда хочет, но я вам не советую. Я советую вам удобно расположиться и наблюдать за представлением, которое я сейчас вам устрою!

***

И господин начальник каравана принялся танцевать вокруг воображаемого шеста и петь:

Вот стоим мы в жопе,

В милой и прекрасной!

Боже удостоил

Меня и тебя!

Возлюбил велико,

Обнял потеснее,

И своею волей

Нас вдохновил!

Меня и тебя!

Меня и тебя!

***

Какой-то военный отряд обнаружил несчастную экспедицию с ее свихнувшимся предводителем и доставил в Дамаск. По тамошним жестким порядкам за спасение от смерти у них забрали весь товар, а верблюдов и людей продали на рынке. Всех, кроме совсем сумасшедшего бывшего владельца каравана. Умом он так и не поправился. Он пел и танцевал на улицах еще много лет.

___ ___

_________

_________

___ ___

_________

___ ___

«Третий день без воды всё идут верблюды…» Сюжет «Истощения» говорит сам за себя: силы на пределе, энергия около нуля. Название гексаграммы можно перевести как усталость, исчерпанные ресурсы, бедность, нищета, поражение болезнью. Иероглиф изображает растущее дерево, огороженное со всех сторон. Комментарии И Цзин в основном соответствующие: «Войдешь в сумрачную долину, три года не будешь ничего видеть… будешь держаться в терниях и шипах…» и так далее.

Почему и как человек попадает в такую ситуацию? Триграммы воды и водоема связаны идеей ограничения (если их переставить местами, получится гексаграмма «Ограничение» № 60): вода, заключенная в границы, становится водоемом. Но ограничение может быть мудрым и благотворным (как в 60-м сюжете), а может быть искусственным и мертвящим. Берег водоема, обустроенный самой природой, может сотни и тысячи лет сдерживать воды; но искусственная дамба, врезанная человеком, может как загубить сам водоем, так и быть быстро разрушенной. Огороженное со всех сторон дерево, символизирующее данную ситуацию, относится ко второму варианту дамбы, давящей природу и вызывающей истощение.

Так на многих людей моей культуры действуют интериоризированные социальные рамки, наподобие запрета на секс или полигамию, творчество, природный ритм времени и так далее. Человек, внешне и внутренне «встроенный в систему» искусственно организованной жизни, у которого вокруг и внутри – одни рамки, попадает в сюжет «истощения» («синдром сгорания», стресс, депрессия, язва, сердечное кровоизлияние) предсказуемо и планомерно. (Сердечное кровоизлияние, кстати, может как раз и являться материализовавшимся «прорывом плотины»).

***

Истощение может появляться из-за нарушенного ритма приема – отдачи. Истощение может развиться из-за того, что человек идет не туда, куда ему следует идти, идет не посвоей дороге. Это и описано в нашей сказке. Сказка о том, что у отдельного человека может быть своя, отдельная, предписанная ему лично Господом Богом дорога, – тоже, конечно, своеобразный сюжет, у которого не может быть никакого окончательного доказательства его правильности или неправильности, основываться приходится на личном опыте или (что хуже) на вере. И тем не менее, ситуаций, когда человек идет уж слишком явно по чужому пути и потому идет плохо, – таких вокруг хватает. Любимая моя сказка про тигра, которого выкормили козы и который считал себя козой, – яркая иллюстрация. Так вот, козой он был плохой и блеял он с жутким акцентом. Не попади молодой тигр в сюжет осознавания своей истинной природы, истощение было бы его участью.

***

Вот, помню, когда мне стукнуло двадцать лет – тогда я был невозможно одинок. И день рождения был уныл. Пришел ко мне Юрий Петрович, пришла Нина Васильевна, принесли мне бутылку столичной и банку овощных голубцов – и таким одиноким, таким невозможно одиноким показался я сам себе от этих голубцов, от этой столичной – что, не желая плакать, заплакал…

А когда стукнуло тридцать, минувшей осенью? А когда стукнуло тридцать – день был уныл, как день двадцатилетия. Пришел ко мне Боря с какой-то полоумной поэтессою, пришли Вадя с Лидой, Ледик с Володей. И принесли мне – что принесли? – две бутылки столичной и две банки фаршированных томатов. И такое отчаяние, такая мука мной овладели от этих томатов, что хотел я заплакать – и уже не мог…

(Веничка Ерофеев, «Москва-Петушки»)

***

«Истощение» знаменует собой конец цикла «Домохозяин». «…скончался б посреди детей, плаксивых баб и лекарей…» Земные дела, построение «ячейки общества» и вправду часто кончаются усталостью и истощением сил. «Не ищите себе благ на земле, где вор крадет и ржа уничтожает». Земные дела бесконечны, человеческая жадность бесконечна, и ни то, ни другое не переделать. В тот момент, когда предводитель каравана отбрасывает дела земные и принимается петь и танцевать, ситуация начинает меняться. Герой выходит из круговорота земных дел «на контакт» с высшими силами. Он «выходит из игры», что подчеркивается в сказке тем, что его уже не продают на рынке вместе с остальными. Он вышел из мира, он не нужен миру, а мир (в виде материальных благ и выгодного социального статуса) не нужен ему. Его песни и пляски знаменуют участие в другом спектакле. И вместе с ним мы переходим к новому циклу сюжетов.

Часть 4: «МУДРЕЦ»