Глава 36. Переводчики: Anjelika9, lorielle , Stinky

Переводчики: Anjelika9, lorielle , Stinky

Вычитка: StavroS985, Kinnetic

Клодия ворвалась с одного входа, Домино с другого. Он провел рукой по своей короткой черно-белой шевелюре и спросил:

— Что случилось?

Сидя верхом на Никки и делая непрямой массаж сердца, пытаясь заставить его биться, я ответила:

— Не знаю.

Клодия достала телефон, чтобы вызвать дежурного доктора. Она выключила воду, пока Домино проверял пульс на шее Никки.

—Дерьмо, — прокомментировал он.

— Знаю, — отозвалась я, находясь на грани истерики. Я выкрикнула его имя, склонившись над его телом, и сложив ладони крест-накрест, надавила на его огромную грудную клетку:

— Дыши, черт тебя побери, дыши!

Если бы это был кто-то, с кем я имела метафизическую связь, то могла бы поделиться энергией, но он был моей Невестой, так что энергия могла перемещаться только в одном направлении. Я могла питаться от него, но не могла передать энергию ему. Черт, черт, черт, черт, черт!

Я открыла связь с Жан-Клодом. И нарвалась на смущающую картину — застав их с Ашером в постели. Он гладил волосы Ашера, обнимаясь с ним после секса. Я сильнее опустила щиты и задала бессловесный вопрос, давая ему увидеть случившееся, так что слова не понадобились. Я попросила помощи, мне нужны были идеи, я, молча, кричала: «Никки!»

Жан-Клод вошел в мой разум, оставив постель и, лежавшего на животе, Ашера, и посмотрел на меня:

— Ma petite…

— Помоги ему!

— Мы пытаемся, — отозвалась Клодия.

Я решила не тратить времени, объясняя, что обращалась вовсе не к ней. Домино был одним из тигров моего зова. Он знал, что я имела в виду, потому как мог это почувствовать. Он опустился на колени у головы Никки и положил руки на бесчувственные плечи.

Жан-Клод вложил в меня воспоминания о, сидящей на теле мужчины, Бель Морт. Она почти светилась энергией, кожа перестала быть по-вампирски бледной, став почти человеческой. Вампир под ней был бледнее смерти. Я поняла, что Жан-Клод и Ашер смотрели, как она убила одного из своих Невест.

Я догадывалась, почему они вложили это воспоминание, но это не имело значения. Жан-Клод понятия не имел, как помочь Никки.

Медики уже прибыли. Домино помог поднять Никки и мы перенесли его из душевой в раздевалку, но ему пришлось остаться в дверях, потому что в раздевалке больше не было места. Они положили его на скамейку, где мы занимались сексом. Второй доктор подготовил и зарядил электроды дефибриллятора. Одна из медсестер, которая раньше латала на мне мелкие ранки, прилепляла электроды к его груди.

Доктор с электродами крикнул:

— Готов!

Все закричали:

— Разряд!

Тело Никки выгнулось. Медсестра проверила пульс. Доктор снова заряжал электроды. Он снова скомандовал:

— Еще раз!

Она увеличила силу заряда. Я унюхала душок горящей плоти.

— Еще!

Я съежилась в дверном проеме и взмолилась:

— Пожалуйста, Боже, прошу тебя, спаси его. Не дай ему умереть, Пожалуйста! Пожалуйста!

Никки глубоко, прерывисто вздохнул. Глаз широко распахнулся, лицо было испуганным, словно только что очнулся от кошмара и обнаружил, что это реальность. Он задергался в руках врачей, оттолкнув одного из них к стене, но видно было, что у него почти нет сил.

Я пробилась к нему:

— Никки, Никки, это я.

Он заметил меня, и я смотрела, как постепенно его лицо обретает осмысленное выражение. Он немного успокоился и протянул руку, пытаясь дотронуться до меня, но мне самой пришлось закончить движение и взять его ладонь в свою. Он даже не мог сжать пальцы вокруг моей маленькой ладошки, словно это усилие было для него чрезмерным. Я бережно держала его большую руку в своих, прижимая ее к груди.

Доктор сидел на коленях с другой стороны, слушая стетоскопом сердечный ритм. Кажется, ему понравилось то, что он услышал:

— Бьется медленно, но стабильно. Что с ним случилось?

Я покачала головой, заметив, что по щекам текут слезы. Я не плакала — они текли сами по себе, помимо моей воли.

— Я не знаю. Мы занимались сексом, а потом он просто рухнул на пол. Его сердце остановилось, а я не могла его запустить.

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор у Никки, но даже если он и слышал вопрос, то не показал этого. Никки продолжал смотреть на меня, как будто кроме меня вокруг никого больше не было.

— Никки, — позвала я, — ты меня слышишь?

Он сглотнул слюну, будто что-то болело, и прошептал:

— Да.

— Доктор спросил, как ты себя чувствуешь?

Он нахмурился и оглянулся вокруг, словно только сейчас заметив других людей, и снова сосредоточился на мне, словно я была для него единственным реальным созданием в этой комнате. Он еще не полностью пришел в себя; чтобы ни случилось, ясно одно — сразу он не восстановился.

— Спроси его, как он себя чувствует, — попросил доктор.

— Как ты себя чувствуешь?

Он сильнее нахмурился:

— Плохо, слабость.

Я наклонилась и поцеловала его мягкие, все еще слишком слабые, пальцы. Он слабо улыбнулся.

— Что последнее он помнит? — спросил доктор.

Я повторила вопрос.

— Секс, потрясающий секс. — На этот раз его улыбка была шире и счастливее, но он по-прежнему выглядел все еще потеряно, будто был ранен или что-то было не так.

— Это был охуительный крышесносный секс, — подтвердила я, улыбаясь ему в ответ.

Это заставило его ухмыльнуться, совсем слабо по сравнению с обычной ухмылкой, но это был шаг в правильном направлении. Глядя, как он ухмыляется, я почувствовала, что стеснение в груди отступает, хотя до этого его даже не замечала.

В раздевалку, пробираясь сквозь толпу медиков и охранников, вплыл Жан-Клод. Я знала, что это он, еще до того как посмотрела вверх и отыскала его глазами. Его лицо было, как обычно, прекрасно, но выражение невозможно было прочесть, хотя судя по его спокойствию, по положению плеч — он знал что-то о том, что случилось с Никки, и боялся, что мне это не понравится.

Доктор спросил:

— Он может встать или нам понадобится каталка?

Никки сказал, что встанет сам, но нам с Домино пришлось подхватить его, когда у него подогнулись колени. Если бы у него был ремень, нам было бы проще поддерживать его, но он был еще обнажен. Домино взял на себя большую часть его веса, а я старалась изо всех сил со своей стороны. Я чертовски маленькая для этого, поэтому позволила Клодии занять свое место. У нее никаких проблем не возникло, и она помогла Домино вывести Никки из раздевалки. Я поплелась за ними, но возле выхода стоял Жан-Клод. Он был одет в шелковые лазурные пижамные штаны, почти соответствующие по цвету глазам Ашера. Я задумалась, не был ли сейчас верх пижамы на Ашере. Локоны Жан-Клода были взъерошены, показывая да-я-только-что-трахался.

— Ты что-то знаешь, — сказала я, не сумев удержаться от обвиняющей интонации.

— Да, — ответил он, его голос был нейтральным, как и выражение лица.

— Говори, — напирала я.

— Не здесь, ma petite.

— Где? — спросила я, и снова мой голос прозвучал сердито.

— В комнате Ашера или нашей.

— Почему в комнате Ашера? — спросила я.

— Потому что я дурак. — Это был Ашер. Он стоял в темноте в конце коридора. Либо он был неподвижен, и я его не заметила, либо я была так расстроена по поводу Никки, что ничего вокруг не замечала, даже стоящих в тени вампиров. Хорошо, что я не на работе.

— Если хочешь обсудить свое дурацкое поведение — я не в настроении, — сказала я, и, скрестив руки на груди, вдруг поняла, что абсолютно голая. Я совершенно об этом забыла. На мгновение я подумала смутиться, но потом решила: катись оно все к черту. Никки чуть не погиб, а эти двое вампиров знают что-то о том, что пошло с ardeur-ом не так. Я считала, что держу его полностью под контролем, но случайно чуть не убила Никки. Черт.

Ашер выступил вперед на освещенный участок, волосы засияли золотом, и, казалось, вобрали в себя свет, когда он подошел поближе. Одет он был в халат, который я видела на нем раньше. Весь в золотых кружевах, перемежающихся синей и серебряной вышивкой, покрывавшей почти всю поверхность ткани. Только обшитый по краям светлый мех остался без художественного оформления, хотя мех и сам по себе украшение, зачем украшать украшение? Почему-то я думала об этом, хотя это было бессмысленно. Мой рот полностью исцелился; физически я чувствовала себя прекрасно и была переполнена силой. Эмоционально я ощущала себя где-то между сердитой, подавленной, и потерянной. Что, черт возьми, произошло между Никки и мной? Что я не так сделала?

— Дайте мне захватить свое оружие и что-нибудь на себя накинуть, затем пойдем в любую комнату. Я просто хочу знать, почему вы ведете себя как застуканные малые дети.

Никто из них не стал возмущаться, что я их так назвала, а это — плохой признак. Значит, по крайней мере, один из них, сделал что-то, за что чувствовал вину.