II. Организация местного управления

Организация областного управления покоилась на владении землей. Владение землей создавало для собственников обязанности двух родов: крестьяне платили подати, вотчинники и помещики несли службу. Это «служилые люди». Они, кроме отправления гражданских обязанностей, которые могут быть на них возложены, составляют войско государя. Оно расквартировывалось в мирное время на тех же землях и подлежало немедленной мобилизации в случае войны. Служба начиналась с 15 лет. С этого возраста сын помещика получал часть отцовского имения, а если у отца семья велика, то новый надел. Со смертью помещика имение его разделялось между сыновьями. Дочери получали пожизненно известную часть и лишались ее при выходе замуж. В случае недостаточности применялась раздача добавочных участков. Разрешался обмен поместий, но с условием, что государство не страдает от этого: оно не желало терять ни одного человека. В раздел вотчин между наследниками государство формально не вмешивалось, но наблюдало, чтобы каждая доля досталась человеку послушному, которым оно могло бы вполне располагать.

Систему эту, очевидно, легче было применять к помещикам. Хозяин имущества, великий князь, крепко держит в своих руках помещиков. Политика Москвы неизменно стремилась к тому, чтобы заменить вотчины поместьями, наследственные владения обратить в пожизненные.

На землях, присоединенных к государству силою оружия, эта замена была более легкой и совершилась быстрее. Военный закон способствует этому, разрешая массовые конфискации земель и раздачу их. 20 лет спустя после присоединения Новгорода документы, помеченные 1500 годом, указывают нам, что в двух уездах — Ладожском и Орешковском — было 106 помещиков, владевших здесь половиной всей пахотной земли. Они были большею частью низкого происхождения — ремесленники, слуги. Но они тем более послушны. Юридическим предком обыкновенного типа земледельческого собственника шестнадцатого века в этой местности был княжеский псарь, награжденный землею еще в XIV столетии. Послушание было у него в крови.

С другой стороны, там, где дело объединения совершалось мирным путем, вотчинники преобладают. Они менее податливы, и на них-то будет направлен свирепый натиск, которыми Грозный заслужил свою кровавую славу.

Восторжествовавший после кризиса поместный порядок заключал другое неудобство: вследствие недостатка наделов создался настоящий земледельческий пролетариат. Один из помещиков, призванный в армию, жалуется, что не имеет средств приобрести себе лошадь. Другой — в ожидании надела исполняет обязанности дьячка и не имеет на что приобрести самое необходимое даже для службы в пехоте. Но они оба идут в счет, и государь имеет армию, которая ему ничего не стоит.

Ему нужна и администрация. Расходы по содержанию администрации ложились на управляемых. Управлять в то время значило выполнять судебные и полицейские обязанности — и этим питаться. Такая система была введена везде. На большинстве вотчинных земель в силу старинных привилегий, а на других в силу особых грамот, собственники — военные и даже духовные лица — пользовались правом суда и получали в свою пользу доход с тяжб, оплачивавшихся разного рода пошлинами. В их же распоряжении поступали и те штрафы, какие должны были уплатить в пользу судьи лица, осужденные за уголовные преступления, или же общины, если виновник не разыскивался. На землях, не пользовавшихся судебной привилегией, эти доходы делились между чиновниками, непосредственными агентами правительства, и «служилыми людьми» — наместниками, волостелями, которым правительство передает свои права и доходы. Управлять городом или областью значило жить на их счет, взимая судебные издержки. Это называлось кормлением; большею частью кормленщики и были правителями. Позднее, когда развитие экономической жизни потребует настоящих административных агентов, никто и не думает искать их между прежними кормленщиками. Новые потребности создадут новые органы, старые же пока останутся на своих местах только лишь для того, чтобы кормиться.

Отлично согласуемое с земельным правом вотчинников, являясь скорее пожалованием, чем судебной обязанностью, кормление относилось скорее к частному, чем к публичному праву. Добиваться его могла вдова какого-нибудь боярина или, за ее отсутствием, наследники, вся семья умершего должностного лица. Кроме того, рядом с наместником, жившим на счет области, был волостель. Но он не зависел и не подчинялся наместнику, а был скорее конкурентом его в своем судебном округе. Волостелям, каждому в отдельности, подлежали определенные разряды дел и лиц. Один, например, производил суд на черных землях, его сосед только на белых.

Легко представить, какие злоупотребления вызывала эта система. Формально судебные издержки были строго определены и доходы были ограничены некоторыми пределами. Но были еще побочные доходы, неизбежные подношения за некоторые темные сделки. При организации, лишенной действительного контроля, это было настоящей язвой всего строя.

Никакого правила еще не существовало для набора лиц администрации. Государь был совершенно свободен в выборе, но на практике он встречался с затруднением найти подходящих людей вне известного общественного круга. Политика Москвы стремилась расширить рамки и ввести в них новые элементы из всех слоев общества, до самых низов его. Но эти демократические стремления парализовались недостатком умственного развития. Хорошо выдрессированных псарей, которые могли бы прилично фигурировать в роли наместника, было очень мало. Таким образом социальный элемент, принцип наследственности и аристократический дух сочетались здесь с элементом политическим и принципом кооптации. В результатах этого получилось явление, подобия которого мы не находим ни в одном западноевропейском государстве. Это местничество, самое название которого почти не известно за пределами России. Я постараюсь объяснить его.