Второе послание Андрея Курбского Ивану Грозному

Краткое отвещание князя Андрея Курбского на зело широкую епистолию Великого князя Московского
Широковещательное и многошумящее твое писание приях, и вразумех, и познах, иже от неукротимаго гнева с ядовитыми словесы отрыгано, еже не токмо цареви, так великому и во вселенней славимому, но и простому, убогому воину сие было не достойно, а наипаче так ото многих священных словес хватано, и те со многою яростию и лютостию, ни строками, а ни стихами, яко обычей искусным и ученым, аще о чем случится кому будет писати, в кратких словесех мног разум замыкающе; по зело паче меры преизлишно и звягливо, целыми книгами, и паремьями целыми, и посланьми! Туто же о постелях, о телогреях, иные безчисленные, воистинну, яко бы неистовых баб басни; и так варварско, яко не токмо ученым и искусным мужем, но и простым и детем со удивлением и смехом, наипаче же в чюжую землю, идеже некоторые человецы обретаются, не токмо в граматических и риторских, но и в диалектических и философских учениях искусные.
Но еще к тому, и ко мне человеку смирившемуся уже до зела, во странстве, много оскорбленному и без правды изгнанному, аще и многогрешному, по очи сердечные и язык не неученный имущу, так претительне и многошумящне, прежде суда божия, претити и грозити! И вместо утешения, в скорбех мнозех бывшему, аки забыв и отступивши пророка — не оскорбляй, рече, мужа в беде его, довольно бо таковому, — яко твое величество меня неповиннаго в странстве таковыми, во утешения место, посещаешь. Да будет о сем бог тебе судьею. И сице грызти кусательне за очи неповинного мя мужа, ото юности некогда бывшаго верного слугу твоего! Не верую, иже бы сие было богу угодно.
И уже не разумею, ни чего уже у нас хощеши. Уже не токмо единоплемянных княжат, влекомых от роду великого Владимера, различными смертьми поморил еси, и движимые стяжания и недвижимые, чего еще был дед твой я отец не разграбил, но и последних срачиц, могу рещи со сдерзновением, по евангельскому словеси, твоему прегордому и царскому величеству не возброняхом. А хотех на коеждо слово твое отписати, царю, и мог бы избрание, понеже, за благодати Христа моего, и язык маю отеческий, по силе моей наказан, аще уже и во старости моей зде приучихся сему; но удержах руку со тростию, сего ради, яко и в прежнем посланию своем написах ти, — возлагаючи все сие на божий суд: и умыслих и лучше рассудих зде в молчанию пребыти, а тамо глаголати, пред маестатом Христа моего со дерзновением, вкупе со всеми избиенными и с гонимыми от тебя, яко и Соломон рече: «Тогда, рече, станут праведный пред лицеи мучащих», тогда, егда Христос приидет судити, и возглаголют со многии дерзновением со мучащими или обидящими их, идеже, яко и сам веси, не будет лицеприятия на суде оном, но кождому человеку правость сердечная и лукавство изъявляемо будет; вместо же свидетелей, самого каждаго свойственно совести вопиюще и свидетельствующе. А к тому еще и то, иже не достоит мужем рыцерским сваритися, аки рабом, паче же и зело срамно самым христианом отрыгати глаголы изо уст нечистые и кусательные, яко многажды рех и прежде. Лучше умыслих возложити упо вание мое на всемогущаго бога, в триех лицех славимого и поклоняемого, ибо он есть свидетель на мою душу, иже не чую ся пред тобою винна ни в чесом же. А сего ради пождем мало, понеже верую, иже близ, на самом праге преддверия надежды нашея христианския, господа бога и спаса нашего Исуса Христа пришествие. Аминь.