Я ДУМАЮ, ЧТО СМОГУ

Можете вы выполнить что-либо или уверены, что не можете, — в обоих случаях вы правы.

Генри Форд

Роки Лайонзу, сыну летчика из Нью-Йорка Марти Лай-онза, было пять лет, когда он вместе со своей матерью Келли ехал в машине по проселочным дорогам Алабамы. Роки спал на переднем сиденье пикапа, закинув ноги на колени матери.

Келли осторожно вела машину по узкой петляющей дороге, и когда она свернула в сторону узкого моста, неожиданно пикап попал в рытвину, вылетел с дороги, а его переднее колесо застряло в колее. Боясь, что машина перевернется, Келли попыталась вернуть ее на дорогу, сильно надавила на педаль и резко крутанула руль влево. Но нога Роки застряла между ее ногами и рулем, и Келли не смогла справиться с управлением.

Пикап покатился вниз и упал в овраг глубиной двадцать футов (приблизительно 6 метров). В этот момент Роки проснулся и спросил:

— Что случилось, мама?

— Колеса нашей машины смотрят в небо, — прошептала она.

Лицо Келли было залито кровью, губы и лоб рассечены, Десны разбиты, щеки порезаны, плечи сломаны, из подмышки торчала кость. Келли была зажата разбитой дверцей машины.

— Я вытащу тебя, мама! — воскликнул Роки, который по чудесной случайности не получил ни царапины.

Он выбрался из-под Келли, вылез через открытое окно и попытался вытащить ее, но она не двигалась.

— Оставь меня, я хочу спать, — шептала Келли, теряя сознание.

— Нет, мама, — настаивал Роки. — Ты не должна спать.

Он снова влез в салон и все-таки вытащил мать из искореженной машины. Затем он сказал, что собирается вскарабкаться на дорогу и остановить машину, которая отвезет их в больницу. Боясь, что никто не заметит в темноте маленького мальчика, Келли не разрешила сыну выбираться на дорогу. Они вместе стали медленно карабкаться по насыпи, причем Роки, весивший сорок фунтов (приблизительно 18 килограммов), тащил мать, вес которой был около ста четырех фунтов (приблизительно 48 килограммов). Они ползли очень долго, силы оставляли Келли, и она уже хотела отказаться от этой затеи, но Роки не бросал ее.

Желая подбодрить мать, Роки просил ее думать о том маленьком паровозике из известной детской сказки, который сумел подняться на гору. Напоминая матери об этом рассказе, Роки повторял его ключевую фразу: "Я знаю, что смогу, я знаю, что смогу".

Когда они наконец выбрались на дорогу, Роки заметил, что впервые лицо матери просветлело. Роки махал руками и кричал:

— Остановитесь! Пожалуйста, остановитесь! Подъехал грузовик, и мальчик попросил водителя:

— Пожалуйста, отвезите мою маму в больницу! Врачам потребовалось 8 часов, чтобы наложить на лицо Келли 344 шва. Сегодня она выглядит не так, как прежде.

— У меня был длинный прямой нос, тонкие губы и высокие скулы, — говорит Келли. — А теперь курносый нос, плоские скулы и пухлые губы, и на лице осталось несколько заметных шрамов. Однако я вылечилась после той аварии. Героический поступок Роки стал настоящей сенсацией, хотя он утверждает, что не совершил ничего экстраординарного.

— Все, что случилось, ужасно, но я делал лишь то, что должен был бы сделать любой на моем месте.

— Если бы не Роки, я бы умерла, — утверждает его мать Келли.

Мишель Борба

ПОХОРОНЫ "Я НЕ МОГУ"

Классная комната, где Донна преподает четвертоклассникам, выглядит как и многие другие, которые я видел раньше: пять рядов парт, по шесть штук в каждом ряду. За учительским столом сидит Донна. За ее спиной на стене висит доска объявлений, на которой отображена успеваемость учеников. В общем, типичный школьный класс, но кое-что в нем изменилось с тех пор, как я впервые попал туда. В классе царит творческая атмосфера.

Донна много лет преподает в одной из школ Мичигана, и ей осталось два года до пенсии. Но она не просто проводит уроки, а добровольно участвует в программе развития детей, которую я придумал и организовал. Программа основана на творческом подходе к образованию, и Донна обеспечивает ее выполнение. А моя работа заключается в посещении уроков и поощрении учеников.

Я сел за пустую парту в дальнем конце класса и стал наблюдать. Все ученики работали над заданием, записывая в тетрадь свои мысли и идеи. Десятилетняя ученица, которая ближе всех сидела ко мне, заполняла тетрадную страницу предложениями, начинавшимися со слов "Я не могу".

Я не могу играть в футбол.

Я не могу делить трехзначные числа.

Я не могу добиться расположения Дебби.

Страница была уже заполнена наполовину, а девочка все продолжала писать. Она работала упорно и настойчиво.

Я встал и прошел по рядам, заглядывая в тетради учеников. Все рассказывали о том, чего они не могут.

Я не могу отжаться более десяти раз.

Я не могу драться.

Я не могу съесть только одно пирожное.

Активность учеников пробудила мое любопытство, и я решил выяснить у учительницы, какое задание она дала детям. Подойдя к учительскому столу, я с удивлением заметил, что Донна тоже пишет что-то на листе бумаги. Я не стал отвлекать ее и заглянул через плечо.

Я не могу заставить мать Джона посещать родительские собрания.

Я не могу добиться, чтобы моя дочь всегда заправляла машину бензином.

Я не могу объяснить Алану, что выяснять отношения с приятелями следует словами, а не кулаками.

Я не стал спрашивать, почему ученики вместо того, чтобы рассказывать о своих достижениях, пишут "я не могу", вернулся за парту и продолжил свои наблюдения. Ученики занимались еще десять минут, многие исписали целую страницу и начали другую.

— Заканчивайте предложение, а новое не начинайте, — объявила Донна.

Дети взяли листки бумаги, сложили их пополам и направились к столу учительницы, на котором лежала коробка из-под обуви. Они положили свои листки в коробку. Когда все работы были собраны, Донна добавила и свои записи, закрыла коробку, взяла ее в руки и вышла из класса. Дети потянулись за учительницей, а я последовал за ними.

В дальнем конце коридора находилась кладовка, Донна вошла туда и через минуту вернулась, держа в одной руке обувную коробку, а в другой — лопату. Вместе с учениками она вышла из школы и направилась к спортивной площадке. Там, у края площадки, дети по очереди начали копать яму. Затем, когда была вырыта яма три фута глубиной, ученики десяти-одиннадцати лет встали в круг около ямы, похожей на могилу, и опустили в нее коробку.

Донна объявила:

— Мальчики и девочки, пожалуйста, возьмитесь за руки и склоните головы.

Ученики выполнили ее просьбу. Они взялись за руки, опустили головы и стали слушать речь Донны.

— Друзья, мы собрались здесь почтить память "Я не могу". Пока он жил на земле, то мешал многим из нас: кому в большей степени, кому в меньшей. Его имя, к сожалению, очень часто упоминалось в школах, государственных учреждениях и даже в Белом доме. Мы проводили "Я не могу" в последний путь, похоронили его и даже положили на его могилу надгробный камень. У "Я не могу" остались братья и сестры — "Я умею", "Я сделаю" и "Я выполню это обязательно". Они не так известны, как их знаменитый родственник, и пока еще не так сильны и могущественны. Возможно, в скором времени с вашей помощью они окрепнут и будут твердо стоять на ногах. Пусть "Я не могу" упокоится с миром, а жизнь каждого здесь присутствующего станет целенаправленной и насыщенной. Аминь.

Слушая "надгробную" речь Донны, я осознал, что школьники никогда не забудут этот день. Символическое прощание с "Я не могу" очень поможет детям в их будущей жизни. Донна придумала замечательное задание, которое надолго сохранится в памяти детей. После "надгробной" речи учительница предложила ученикам вернуться в класс. Там они отпраздновали уход "Я не могу" пирожными, воздушной кукурузой и фруктовыми соками. Во время празднования Донна вырезала из плотной бумаги большой надгробный камень, наверху начертала "Я не могу", а внизу поставила дату: 28 марта 1980 года,

Этот бумажный -"надгробный камень" висел в классе, где преподает Донна, до конца учебного года. Иногда, когда какой-нибудь ученик забывал и произносил: "Я не могу", — учительница молча указывала на "камень". Ученик сразу вспоминал, что "Я не могу" давно покинул этот мир, и боль-ше не ошибался.

Я не был учеником Донны, в свое время она училась у меня, но в тот день я ясно осознал, какой замечательный урок получил от нее. И теперь, когда я слышу фразу "Я не могу", перед моим мысленным взором возникают "похороны", устроенные учениками четвертого класса. И я мгновенно вспоминаю, что "Я не могу" давно умер.

Чик Мурман