ЛЕЗВИЕ БРИТВЫ

Мы, человеческие существа, всегда верим, что существует нечто, что необходимо свершить, постичь, достигнуть. Эта иллюзия порождена разумом и представляет собой проблему. На самом деле жизнь — очень простая штука. Каждую секунду мы видим, слышим, ощущаем запахи, прикасаемся к чему-то, думаем. Иными словами, существует чувственный опыт. Мы интерпретируем этот опыт, и появляется все.

Когда мы погружены в жизнь, существуют только видение, слух, запах, прикосновения, мысли (я не имею в виду эгоцентричные мысли). Если мы осознаем это, проблем нет, их не может быть. Мы просто являемся этим. Жизнь существует, и мы погружены в нее, мы не отделены от нее. Мы являемся жизнью просто потому, что мы и есть жизнь. Мы слышим, думаем, видим, ощущаем запахи. Мы погружены в жизнь, и в этом нет проблемы; жизнь течет своим чередом. Нам нечего постигать, потому что мы — сама жизнь, у нас не может быть к ней вопросов. Однако мы не можем так жить, и возникают вопросы.

Когда мы освобождаемся от склонности приносить себе вред, жизнь оказывается целостной, и мы полностью погружаемся в нее, и не остается проблем. Однако нам не всегда удается ощущать это погружение. Хотя жизнь — это просто жизнь, мы раздражаемся и выпадаем из нее, если нам кажется, что она посягает на нашу точку зрения. Приведу пример. Происходит что-то, что нам не нравится — наш партнер ведет себя не так, как нам хочется... Да мало ли ситуаций, которые могут вывести человека из равновесия. Все они основаны на том, что вдруг жизнь перестает быть просто жизнью. Нас задевают, мы обособляемся и нарушаем этим изначальную целостность. Теперь жизнь — там, а я — здесь. Мне приходится искать путь, уводящий от страданий.

Таким образом жизнь делится на два лагеря — там и здесь. В Библии это называется «изгнанием из Сада Эдемского». Эдемский сад — это ненарушенная простота жизни. Мы все иногда натыкаемся на него. Иногда после сесина эта простота становится особенно очевидна, на некоторое время нам становится ясно, что жизнь не является проблемой.

Однако большую часть времени мы проводим в иллюзии, что жизнь сталкивает нас с проблемами, которые находятся «там», Изначальное единство оказывается расколотым (так, по крайней мере, кажется). И нас начинают одолевать вопросы: «Кто я? Что такое жизнь? Как я могу зафиксировать ее, чтобы чувствовать себя лучше?» Мы считаем себя окруженными людьми и событиями, от которых мы отделены и которые необходимо фиксировать и контролировать. Когда мы начинаем думать о жизни, анализировать ее, беспокоиться, пытаться объединиться с ней, то приходим к целому ряду искусственных решений. Но разгадка ясна с самого начала. Суть в том, что ничто не требует решения. Но мы не можем видеть это совершенное единство, отделенность закрывает нам глаза. Наша жизнь совершенна? Никто не верит этому!

Итак, существует жизнь, в которую мы погружены (так как все, чем мы являемся, — это мысли, зрение, слух, обоняние, осязание). И мы добавляем к этому эгоцентричные мысли о том, «как она нам подходит». Таким образом, мы не можем осознавать единство с жизнью. Когда мы добавляем нечто (нашу личную реакцию), появляется беспокойство и напряжение. Мы сопровождаем подобными добавками каждые пять минут своей жизни. Не слишком приятная картина...

Что же я понимаю под лезвием бритвы? Для того чтобы объединить части, которые кажутся разделенными, нужно пройти по лезвию бритвы. Что такое лезвие бритвы?

Практика объясняет смысл лезвия бритвы и того, как с ним обращаться. Иллюзия отдельности, которую мы создали, присутствует в нас всегда. Когда мы задеты, когда жизнь не удовлетворяет нас, мы начинаем беспокоиться, искать возможное решение. Нет ни одного человека, который не поступал бы так. Нам не нравится жить обычной жизнью. Она подразумевает страдания, а мы не любим страдать. Мы не можем принять ни серьезную болезнь, ни мелкое замечание, ни одиночество, ни разочарование. Мы не согласны мириться с этим, существовать с этим. Мы хотим убежать. Мы хотим зафиксировать проблему, решить ее, избавиться от нее. Вот почему необходимо понять, что значит пройти по лезвию бритвы. Точкой вхождения в эту практику должно стать мгновение зарождения раздражения (гнева, злобы, обиды, желчности).

Сначала нужно понять, что мы раздражены. Поэтому, во-первых, нужно осознать, что мы начали раздражаться. Когда Мы сидим в дзадзэне и узнаем свой разум, свои реакции, то начинаем осознавать, что действительно раздражены.

Это первый шаг, но это еще не лезвие бритвы. Мы все еще раздроблены, но уже знаем это. Как теперь соединить отдельные части нашей жизни? Нужно пройти по лезвию бритвы. Мы должны снова стать самими собой. Мы должны чувствовать, что такое жизнь, именно в эту секунду. Если мы раздражены, мы должны воспринять свое раздражение. Если мы напуганы, мы должны воспринять свой страх. Если мы желчны, мы должны воспринять свою желчность. Это восприятие должно быть только физическим. Не стоит доверяться мыслям, возникающим в момент раздражения.

Когда мы воспринимаем себя невербально, мы идем по лезвию бритвы, — мы становимся настоящим мгновением. Когда мы идем по краю, островки отделенное™ агонизируют, они собираются вместе, и нас переполняет если не счастье, то радость. Понять смысл лезвия бритвы (не только понять, но и действовать) и есть смысл всей дзэн-практики. Причина сложности в том, что мы не хотим следовать этому смыслу. Мы хотим убежать.

Если я чувствую, что вы причинили мне боль, то хочу остаться со своими мыслями о боли. Я еще больше закрываюсь и порождаю эгоцентричные мысли. Я думаю, я пытаюсь избавиться от боли. Чем более опытными мы становимся в практике, тем быстрее видим такие ловушки и возвращаемся к восприятию боли — на лезвие бритвы. Там, где раньше раздражение могло продолжаться два года, оно сокращается до двух месяцев, двух недель, двух минут. Наконец, мы можем воспринимать раздражение в момент его появления и оставаться на лезвии бритвы.

Смысл просветленной жизни состоит в умении ходить по лезвию бритвы все время. Я не знаю ни одного человека, способного на это. Но уверена, что годы практики помогут проводить на лезвии бритвы большую часть времени. Ходить по лезвию бритвы — большая радость.

Мне хотелось бы повторить, что большую часть жизни мы проводим, не желая ничего знать о лезвии. Мы хотим оставаться отдельными. Погрязнув в уверенности: «Я прав», мы хотим добиться стерильного удовольствия. Конечно же, это убогое удовольствие. Однако мы продолжаем жить суррогатной жизнью и отказываемся от истинного восприятия, которое считаем болезненным и полным несчастий.

Все неприятные взаимоотношения, которые возникают и дома, и на работе, порождены желанием оставаться отдельным. Движимые этой стратегией, мы надеемся стать отдельной личностью, которая реально существует и представляет из себя ценность. Идя по лезвию бритвы, мы не можем быть важными, мы — отсутствие самости, погруженное в жизнь. Однако мы боимся этого, хотя жизнь отсутствия самости — чистая радость. Страх заставляет оставаться здесь — в одиноком эгоцентризме. Парадокс: только пройдя по лезвию бритвы и непосредственно испытав страх, мы становимся бесстрашными.

Я понимаю, что невозможно увидеть и сделать это сразу. Иногда мы запрыгиваем нд лезвие бритвы, но тут же сваливаемся обратно. Мы похожи на капельки воды на раскаленной сковороде. Это все, на что мы поначалу способны, и это прекрасно. Чем дольше мы практикуем, тем комфортабельней чувствуем себя на лезвии. Наконец, мы обнаруживаем, что это единственное место, где мы можем оставаться в покое. Многие приходят в Центр со словами: «Я хочу обрести покой». Но очень немногие понимают, где его искать. Покой — это ходить по лезвию бритвы. Никто не хочет этого слышать. Нам нужен человек, который может разрушить наш страх и пообещать счастье. Никто не хочет слышать правды. Мы не услышим ее, пока не будем готовы.

На лезвии бритвы нет «меня» и «тебя». Такая практика полезна для любого живого существа. Она полностью соответствует сути дзэн — развитию в моей и твоей жизни мудрости и сострадания.

Мне хотелось бы призвать вас к пониманию, каким бы сложным оно ни было. Во-первых, мы должны разумом понять смысл практики. Затем, с помощью практики мы должны обрести ясное осознание, отделенное от собственной жизни. Знание вырастает на фундаменте ежедневного дзадзэна, множества сесинов, стремления сохранять осознавание во всех взаимоотношениях с утра до вечера. Никто не желает ничего знать о лезвии бритвы. Поэтому нельзя надеяться, что понимание будет преподнесено нам на блюдечке, его нужно добиться. Если мы будем терпеливыми, видение станет яснее и жемчужина жизни засияет перед нами. Естественно, жемчужина сияет всегда, однако она невидима тем, кто не знает, как ее увидеть. Для того чтобы увидеть, нужно пройти по лезвию бритвы. Мы протестуем: «Нет! Ни в крем случае! Забудьте об этом! Это подходит для заглавия, но не для моей жизни». Верно ли это? Я думаю, нет. Покой и радость подходят всем.

СТУДЕНТ: Пожалуйста, расскажите еще немного об отделенности от жизни.

ЙОКО: Каждый раз, когда мы не согласны с другим человеком (и мы считаем, что мы правы), мы отделяемся. Мы — здесь, а этот нахал — там, и он «неправ». Если мы так думаем, то совершенно не заинтересованы в благосостоянии этого человека. Нас интересует только личное благосостояние. Так разрушается единство. Для того чтобы избавиться от такого подхода, нужны годы безжалостной практики.

СТУДЕНТ: Я понимаю, что раздражение отнимает желание обратиться лицом к происходящему. Однако я не вижу, как раздражение вызывает отделенность от жизни.

ЙОКО: Раздражение, воспринятое невербально, не вызывает отделенности. Но чаще всего мы не хотим воспринимать жизнь невербально. Что же мы предпочитаем делать? Мы предпочитаем думать о своем несчастье. «Почему он не считает так же, как я? Почему он так глуп?» Такие мысли и являются факторами отделенности.

СТУДЕНТ: Мысли или побег?

ЙОКО: Мысли и есть побег. Если бы мы не пытались избежать страха, мы бы не думали.

СТУДЕНТ: Вы имеете в виду, что мысли — причина отделенное™?

ЙОКО: Нет, но только в том случае, если мы полностью осознаем их и понимаем, что это просто мысли. Отделенность возникает тогда, когда мы верим в них. «Чтобы нарушить порядок небес и земли, достаточно различия в одну десятую дюйма». Когда мы видим нереальность мыслей, в них нет ничего плохого.

СТУДЕНТ: Можем ли мы реагировать без мыслей?

ЙОКО: Действительно, мысли возникают во время реакции. Мы можем не замечать их, но они есть. Например, если вы обидите меня, я не стану реагировать, пока у меня не появятся некоторые мысли, касающиеся этой обиды. Но когда мы начинаем судить людей, называя их плохими и хорошими, то отделяемся. «Плохо» и «хорошо» — это только наши мысли.

СТУДЕНТ: Складывается впечатление, что вы призываете к пассивности и бесхарактерности. Так ли это?

ЙОКО: Нет, дело не в пассивности. Мы не сможем разумно обращаться с источниками жизни, если погрязнем в мыслях о них. Мы должны видеть нечто большее. Дзэн-практика — это действие. Мы не можем адекватно действовать, если доверяемся своим мыслям о ситуации. Мы должны непосредственно видеть, чем является ситуация. Она всегда отличается от мыслей. Способны ли мы на разумные действия без реального видения? Можем ли мы поступать адекватно, видя лишь то, что нам нравится и удобно? Нет, определенно, я не говорю ни о пассивности, ни об активности.

СТУДЕНТ: Когда я встречаю людей, сосредоточенных па происходящем, то замечаю, что они действуют быстрее и лучше меня. Я видел фильм о Матери Терезе, она отправлялась в очаги несчастий и начинала работать.

ЙОКО: Просто действовать. Просто действовать. Она никогда не останавливалась и не спрашивала себя: «Должна ли я делать это?» Она видела, что нужно было сделать, и делала это.

СТУДЕНТ: Мне кажется, что невозможно требовать от человека просто находиться на лезвии. Каждое мгновение нас посещают воспоминания о том, что было с нами в прошлом.

ЙОКО: Воспоминания — те же мысли. Почти всегда они выборочны и предвзяты. Мы можем полностью забыть все добро, сделанное друзьями, и помнить единственный инцидент, показавшийся нам обидным. Практика действительно многого требует от нас. Однако мы живем в настоящем моменте, мы не должны проживать за раз 150000 мгновений. Мы живем лишь раз. Именно поэтому я говорю: «Что еще остается делать? Можете либо практиковать каждое мгновение, либо нет».

СТУДЕНТ: Мне кажется, что лезвие бритвы довольно скучное место. Мы обычно обращаем внимание на эмоциональные вспышки, но ничего не можем сказать о спокойных состояниях.

ЙОКО: Правильно. Проблем нет, когда мы можем делать то, что нужно, — мы идем по лезвию бритвы. Однако в момент раздражения лезвие бритвы кажется чуждым, потому что раздражение неприятно. Природа раздражения нам не нравится и поэтому кажется отличной от природы спокойного состояния. Однако оба они — высшая простота.

СТУДЕНТ: Страшно потерять веру в собственные мысли. Как же тогда определять, что делать?

ЙОКО: Когда мы находимся в тесном контакте с жизнью, то всегда знаем, что делать.

СТУДЕНТ: Для меня лезвие бритвы — это переживание настоящего момента. Занимаясь практикой, я обнаруживаю, что обыденные вещи перестают казаться скучными, как это было раньше. Есть нечто глубокое и прекрасное, чего я раньше не осознавал.

ЙОКО: Это так. Однажды одна ученица сказала мне: «Это так скучно! Я просто сижу, и ничего не происходит. Я слышу лишь уличный шум...» Но ведь звуки уличного шума — это совершенство! «И это все?» — спросила студентка. Да, это все. Никому из нас не нравится, чтобы жизнь была «просто этим». При таком обороте дел мы перестаем быть ее центром. Жизнь такая, какая есть, в ней нет драмы, а нам нравится драма. Мы любим «выигрывать» споры. Если же выиграть не удается, то мы согласимся проиграть, только бы не отказываться от драмы, разворачивающейся вокруг нас. Однажды Судзуки Роси сказал: «Не будьте слишком уверены в том, что хотите просветления. Оттуда, откуда вы смотрите, оно выглядит ужасно тусклым». Просто делайте то, что делаете. Вам не нужна драма.

СТУДЕНТ: Является ли наблюдение дыхания хождением по лезвию бритвы?

ЙОКО: Да. Хотя правильнее будет назвать это «восприятием тела и дыхания». Наблюдая за дыханием, не пытайтесь контролировать его (контроль дуалистичен, — мы контролируем нечто, отдельное от нас). Постарайтесь просто воспринимать дыхание: если оно напряженное, воспринимайте напряжение; если оно частое, воспринимайте частоту; если оно прерывистое, воспринимайте прерывистость. Если восприятие будет полным, то постепенно дыхание станет плавным, медленным и глубоким. Когда исчезает привязанность к мыслям, тело и дыхание постепенно расслабляются.

СТУДЕНТ: Почему мы чувствуем раздражение, если раздражен близкий человек?

ЙОКО: Потому что это сильно задевает. Если человек, собиравшийся продать мне пару туфель, заявляет: «Я ухожу от тебя», меня это не трогает, для меня это нормально, я найду у кого купить туфли. Однако, когда мой муж говорит: «Я ухожу от тебя», это совсем другое дело.

СТУДЕНТ: Случайно ли такое ощущение задетости, или оно питается из резервуара неразрешенного психологического материала?

ЙОКО: Да, такой резервуар существует. Но в текущем мгновении он всегда проявляется в виде подавленности. Если мы умеем воспринимать подавленность и напряжение, то всегда можем осадить свое прошлое. Где находится прошлое? Оно прямо здесь. Иного прошлого нет. Прошлое — это то, кем мы являемся в настоящем. Поэтому, когда мы воспринимаем настоящее, мы принимаем в расчет и прошлое. Мы не обязаны знать о нем все.

Но как лезвие бритвы связано с просветлением? Пусть кто-нибудь ответит.

СТУДЕНТ: Оно является просветлением.

ЙОКО: Да, это так. Никто из нас не может ходить по нему все время, но с практикой наша способность к этому сильно возрастает. Если этого не происходит, значит, мы практикуем не по-настоящему.

Давайте закончим. Пожалуйста, попытайтесь в каждый момент жизни достигать наибольшей осознанности. Пусть вас всегда сопровождает вопрос: «Иду ли я по лезвию бритвы, прямо сейчас?»

НЬЮ ДЖЕРСИ НЕ СУЩЕСТВУЕТ

Мы полагаем, что реальность такая, какой мы ее видим, что она фиксирована и неизменна. Например, если мы смотрим вокруг и видим кусты, деревья, машины, то считаем, что они именно такие, какими предстают перед нами. Однако это лишь взгляд на реальность с первого этажа. Если в ясный день мы сядем в аэроплан, поднимемся на тридцать пять тысяч футов и взглянем вниз, то даже не увидим людей и деревьев. На этой высоте реальность не включает людей, зато она включает горные вершины, долины и водоемы. Самолет опускается, и представление о реальности меняется снова. Только когда шасси коснутся земли, перед нами снова предстанет обычный пейзаж — машины, люди и дома. Для муравья, ползущего по тропинке, людей не существует, они слишком велики для его восприятия. Реальность муравья — это, возможно, горы и долины его тропинки. Если на него наступает чья-то нога, то он даже не понимает, что произошло.

Реальность, в которой мы живем, принуждает к определенным действиям. Для их реализации мы должны отделить себя от окружающего — от ковра, от другого человека. Однако мощный микроскоп показывает, что реальность, с которой мы взаимодействуем, вовсе не отдельна. На глубинном уровне мы — лишь атомы и атомные частицы, движущиеся с невероятными скоростями. Между нами, ковром и другим человеком нет никакого разделения. Все мы — огромное энергетическое поле.

Недавно дочь показала мне несколько фотографий белых кровяных телец кролика. Эти тельца — мусорщики, они очищают тело от отходов и ненужного материала. Внутри артерий можно увидеть маленьких существ, которые ползают и очищают кровь при помощи особых лапок. Для белых кровяных телец реальность вовсе не похожа на нашу. Что является реальностью для таких существ? Мы можем лишь наблюдать их работу. Прямо сейчас, пока мы сидим здесь, внутри нас находятся миллионы этих существ, старательно очищающих наши артерии. Посмотрев на снимок, каждый сможет увидеть работу белых кровяных телец, они знают свою цель.

Мы — люди, — наделенные, пожалуй, самым высшим даром, являемся единственными существами на земле, способными сказать: «Я не знаю смысла своей жизни. Я не знаю, зачем я здесь». Никакое другое существо (и белые кровяные тельца, в частности) не может испытывать подобного недоумения. Белые кровяные тельца неустанно работают на нас, они живут в нас и всю свою жизнь очищают нашу кровь. И это, конечно, только одно из сотен тысяч действий, происходящих внутри того огромного разума, каким мы являемся. С помощью своего огромного мозга (который дан нам для действия) нам удается извратить врожденный дар и совершать безрассудства, которые не способствуют благосостоянию жизни. Владея даром мышления, мы не умеем его применять и сбиваемся с пути. Мы изгоняем себя из Сада Эдемского. Мы используем мышление не для осуществления нужд жизни, а для служения собственной обособленной самости. Такого никогда не происходит с белыми кровяными тельцами. Их жизнь длится недолго, одних заменяют другие. Они не думают, они лишь выполняют свою работу.

Занимаясь дзадзэн, глубже постигая иллюзорную природу ложного мышления, мы приближаемся к состоянию естественного функционирования. Это состояние всегда здесь, но оно настолько скрыто, что мы даже не подозреваем о его существовании. Мы так привязаны к своей возбужденности, подавленности, надеждам и страхам, что не понимаем, что наше предназначение не вечность, а настоящее мгновение. Мы тщетно стараемся защитить себя своими беспокойными мыслями. Мы строим планы о том, как сделать жизнь более приятной, безопасной, как увековечить свою обособленную самость. У тела есть своя мудрость. Лишь мозг способен внести в жизнь беспокойство.

Недавно я сломала запястье и носила гипс несколько месяцев. Когда гипс сняли, я была тронута тем, что увидела. Моя рука представляла собой кожу да кости, она была слишком слаба, чтобы что-то делать. Однако когда я вернулась домой и стала выполнять работу здоровой рукой, это маленькое ничто, из кожи и костей, всегда пыталось помочь. Оно знало, что ему делать. Было очень трогательно видеть, как маленький бессильный скелет все-таки хочет помочь. Он знал свои функции. Больная рука казалась мне чем-то отделенным, она жила своей жизнью, она хотела выполнять свою работу.

Если бы мы не запутывали себя, то тоже бы знали, что делать. Но мы всегда запутываем себя. Мы вовлечены в старые взаимоотношения, от которых нет пользы. Мы одержимы человеком, движением или философией. Мы делаем все, что угодно, только не живем собственной жизнью. Практика помогает видеть сквозь заблуждения. Мы учимся определять, что нам нужно, даже тогда, когда не сможем действовать (как моя левая рука) и будем лишь предпринимать попытки исполнить то, что необходимо.

Когда что-то беспокоит нас, раздражает, доставляет неприятности, мы начинаем думать. Мы суетимся и отстаиваем все, о чем думаем. Мы думаем, думаем, думаем, потому что считаем, что именно так можем решить свои проблемы. В действительности же, жизненные проблемы решает простое восприятие сложности того, что происходит, и действия, обусловленные таким восприятием. Предположим, что моя дочь кричит на меня и называет плохой матерью. Что мне делать? Я могу оправдаться перед ней, объяснив, как много хорошего для нее сделала. Но исправит ли это ситуацию? Гораздо эффективнее будет просто воспринять боль и увидеть все мои мысли о ней. Когда я делаю это искренне и терпеливо, то начинаю понимать смысл претензий ребенка и понимаю, что необходимо сделать. Мои действия вытекают из восприятия. Однако мы не делаем того же со всеми трудностями нашей жизни. Вместо этого мы суетимся вокруг них, пытаемся анализировать, пытаемся найти виновных. Именно из этого мы исходим, когда совершаем поступки. Это отступление. Мы отрезаем себя от проблем. Никакими мыслями, реакциями и оценками нам их не разрешить. Наши эмоции блокируют нас и делают проблемы неразрешимыми.

Однажды я пролетала над Соединенными Штатами. Находясь где-то посредине страны, я глянула вниз и подумала: «Где Канзас?» Я не могла ответить на этот вопрос. И все же мы упорно считаем, что Канзас, Иллинойс, Нью-Джерси или Нью-Йорк существуют. Однако реально есть лишь земля, уносящаяся вдаль. Так же мы поступаем и в отношении себя. Я считаю, что я — Нью-Джерси, а он — Нью-Йорк. Я считаю, что Нью-Йорк виноват в проблемах Нью-Джерси. Нью-Джерси, считая себя Нью-Джерси, мгновенно определяет список собственных проблем. Он идентифицирует себя со всеми прелестями этого города и не видит никакой пользы, например, в Пенсильвании. В действительности, все границы произвольны. Однако если мы руководствуемся собственными разделяющими эмоциями и мыслями, то верим в реальность границ, отделяющих нас друг от друга. Если же мы относимся к эмоциям-мыслям разумно, то границы исчезают, и мы постигаем единство, которое всегда было прямо здесь. Если разум открыт и просто обрабатывает чувственный опыт, нам незачем стремиться к чему-то, что называют «великим просветлением». Если Нью-Джерси не существует, как самостоятельная единица, ему не нужно себя защищать. Если нас нет, как отдельной сущности, мы свободны от проблем. Но наша жизнь наполнена вопросами: «Что для меня лучше всего? Как я могу сделать себе приятное?» Мы воспринимаем окружающих только в той степени, в какой они согласны участвовать в нашей игре. Конечно же, они никогда по-настоящему не согласны, потому что занимаются тем же. Таким образом, наша игра никогда не работает. Например, как может быть успешным брак, в котором один супруг считает себя Нью-Йорком, а другой — Нью-Джерси? Иногда может показаться, что супруги счастливы. Но пока нет видения призрачности границ (которое подразумевает снятие эмоциональной блокады), между ними продолжается непримиримая война.

Мы не умеем жить жизнью человеческих существ, мы создали ложный мир и окутали им мир реальный. Мы перепутали реальность и ее карту. Конечно, карта полезна, но, смотря на нее, невозможно увидеть единство, которым являются Соединенные Штаты. Канзаса, как отдельной единицы, не существует. Подобно белым кровяным тельцам, мы предназначены для функционирования в огромном энергетическом поле, которым сами являемся. Для правильного функционирования мы имеем особую форму, как и белые кровяные тельца, использующие свои лапки для очистки крови. Да, мы имеем определенную форму, мы выглядим отдельными, для того чтобы играть в ту замечательную игру, в которую вовлечены. Проблема в том, что мы не играем в эту игру. Мы играем в игры, изобретенные нами, и эти игры уничтожают нас. Если мы не способны видеть сквозь них, ни один день жизни не приносит нам радости. Хорошей игрой можно назвать лишь ту, которая сыграна отлично. В ней могут быть и печаль, и радость, и разочарование, и проблемы. Но эта игра всегда реальна и полноценна, в ней нет неудовлетворенности и бесцельности. Белые кровяные тельца не спрашивают себя: «В чем цель жизни?» Они знают. Когда мы прорываемся сквозь блокаду эмоций-мыслей, мы тоже начинаем понимать, кто мы такие и что делать с жизнью. Что нам делать с жизнью? Если мы не запутываем себя ложными мыслями, то знаем это. Когда мы отказываемся от одержимости собой, ответ становится очевидным. Однако, пока мы привязаны к эгоцентричным мыслям, сделать это нелегко.

Если мы щепетильно привержены практике, то начинаем замечать мгновения (иногда часы или дни), когда проблемы кажутся нам нормальными. Чем дольше и упорнее мы практикуем, тем продолжительнее становятся эти состояния. Это и есть просветленное состояние. Мы просто видим: «О, вот, что надо сделать — это нормально. Во вторник я должен пойти к дантисту. Мне может это не понравиться, но это прекрасно. Я должен провести два часа с эти утомительным человеком... отлично, посмотрим, что из этого получится». Это великолепно, течение настолько легко. Затем (если мы не слишком осторожны) запутанность снова берет над нами верх. Ясность и энергия просветленного состояния начинают таять. Наградой за годы упорной практики становится увеличение периодов ясности и уменьшение периодов запутанности.

Конечно, сколько бы мы ни занимались, в нашей жизни будут оставаться хмурые и запутанные периоды. «Я не понимаю, что здесь происходит». Но, как это ни парадоксально, принятие хмурости и запутанности является ясностью. Снова и снова я слышу от студентов: «Сейчас я чувствую, что запутался в практике и немного нервничаю. Кажется, мне не удастся прояснить эту ситуацию». Что делать в таком случае? Вся жизнь очень похожа на этот пример. Каждый день любой из нас попадает в подобные ситуации. Что же делать? Не надо пытаться убежать от запутанности и нервности, необходимо спросить себя: «На что похоже ощущение запутанности?»; необходимо вернуться к телу, к его ощущениям; необходимо отслеживать мысли.

Худшее, что мы можем сделать во время запутанности и подавленности, это попытаться улучшить ситуацию. Незапертые ворота всегда здесь. При условии, что мы воспринимаем себя как есть, а не так, как считаем нужным. Если условие выполнено, ворота открываются. Они открываются тогда, когда должны, но не тогда, когда мы хотим этого. Для некоторых слишком быстрое открытие может стать несчастьем. Я скептически отношусь к толчковой практике. Слишком быстрый толчок к ясности может создать множество проблем. Конечно, я не предлагаю сидеть и ничего не делать. Мы должны добиваться осознанности телесных ощущений, мыслей и всего, что находится рядом с нами. Мы не должны считать сидение ни плохим, ни хорошим. Мы должны думать: «Я здесь, и я осознаю, по крайней мере, часть своей жизни». Упорное сидение увеличивает продолжительность этой части.

Часть нас похожа на белые кровяные тельца: она всегда на месте и знает, что делать. Она хочет действовать. Практика — вовсе не мистический переход в иное место, расположенное Бог знает где. Абсолют всегда прямо здесь, где же еще он может быть? Но, что же такое мое беспокойство? Так как оно существует прямо здесь, то оно — нирвана, оно — абсолют. Нам некуда идти, мы всегда прямо здесь.

Где еще мы можем быть? Мы всегда там, где мы есть. Наш внутренний разум знает, кто мы. Если он не испорчен, то знает, кем мы являемся в этом мире.