ПРИВЯЗАННОСТЬ К ВОСПОМИНАНИЯМ

Все вышесказанное логически подводит нас К новой теме, которая, тем не менее, тесно связана с предыду­щей, связана с предложением осознать то новое, что мы привносим в мир. Давайте остановимся на этой теме подробнее.

Не так давно один иезуит рассказал мне, с какой лекцией много лет назад он выступил перед жителями

Нью-Йорка. В свете некоторых событии пуэрторикан­цы были тогда в Соединенных Штатах очень непопу­лярны. Каждый считал своим долгом всячески их очер­нять. «Позвольте мне зачитать вам, как в разные времена жители Нью-Йорка реагировали на некоторых иммигрантов», — сказал на той лекции иезуит и зачитал высказывания жителей Нью-Йорка, касающиеся переселенцев из Ирландии, Германии и других стран — в разные годы Нью-Йорк захлестывали вол­ны иммигрантов из разных стран. Священник очень хорошо подал материал: «В этих людях нет прирожден­ной склонности к правонарушениям. Но если мы будем к ним относиться плохо, они действительно могут стать преступниками. Мы должны понять этих людей. Если вы хотите стабилизировать ситуацию, нельзя реагиро­вать предвзято. Иммигрантов не осуждать нужно, а понимать». По отношению к самому себе и тем изме­нениям, которые в вас происходят, необходимо вырабо­тать похожий подход. Не надо себя осуждать, не надо ругать — надо понять, что происходит. Но называть себя мерзким грешником не надо. Нет, нет, нет и нет!

Чтобы проснуться, необходимо понимать; если же вы смотрите на мир сквозь призму предубеждений, ничего понять вы не сможете. Мы смотрим предвзято на всех и вся. Одного этого достаточно, чтобы сломить самого сильного человека.

Например, я встречаю старого друга. «Привет, Том», — говорю я и стискиваю его в объятиях. Кого я обнимаю? Тома или собственные воспоминания о нем? Живого человека или труп? Я предполагаю, что он остался таким же славным парнем, каким я знал его раньше. Предполагаю также, что он все еще такой, каким я его помню и представляю. И вот я его обнимаю. Через пять минут до меня доходит, что он уже не прежний старина Том и теперь мне с ним совсем не интересно. Я обнял не того человека.

Если желаете убедиться в моей правоте, представьте себе вот что: индийская монахиня решает на какое-то время оставить монастырь. Ее духовные сестры обсуж­дают между собой ее поступок: «О, это ее судьба; она посещала все семинары, и теперь решила уединиться. Ничто и никогда ее не изменит». Но случилось так, что она изменилась — под влиянием семинаров, занятии или из-за чего-то другого. Она изменилась, и произо­шедшая в ней перемена видна абсолютно всем. Вот это да! «На вас действительно снизошло озарение, ведь правда?» — спрашивают ее. Да, правда, — и об этом говорит все: ее поведение, ее осанка, выражение ее лица. Когда изменения происходят внутри человека, их всегда видно. Меняется его лицо, глаза, меняется все тело. Итак, монахиня возвращается; ее сестры, привык­шие видеть ее такой, какой она была прежде, продол­жают смотреть на нее предвзято. Они единственные не видят в ней никаких изменений. «Кажется, она немного ожила, — говорят они, — но пройдет немного времени, и ее опять охватит отчаяние». Через месяц или два она снова погружается в депрессию: она откликается на их реакцию. «Вот видите, — Изрекают окружаю­щие, — мы же говорили: она ничуть не изменилась». Но в том и состоит трагедия, что. она-то как раз изменилась, просто они ничего не заметили. Роль вос­приятия в вопросах любви и личных взаимоотношений огромна.

Какими бы ни были взаимоотношения между людьми, они всегда связаны с ясностью восприятия друг друга (насколько это восприятие вообще возможно; о позна­вательных возможностях человека существуют разные мнения, но вряд ли кто-то станет оспаривать предпоч­тительность глубокого восприятия окружающего мира). С другой стороны, взаимоотношения предполагают ка­кую-то реакцию со стороны обоих партнеров. Говорить же о соответствии ответной реакции реальному положе­нию вещей можно лишь тогда, когда восприятие чело­века остается ясным и незамутненным. Но как можно любить того, кого даже не видишь? На самом ли деле вы видите человека, к которому чувствуете привязан­ность? Видите ли вы того, кого боитесь или просто не любите? Мы ведь ненавидим то, чего боимся.

Мне иногда заявляют: «Мудрость начинается с Бого­боязненности». Минутку. Надеюсь, эти люди понимают, что говорят. Мы ненавидим то, чего боимся. Если что-то внушает нам страх, мы мечтаем уничтожить это-явление, избавиться от него. Если вы боитесь кого-то, этот человек не может вам нравиться. Он не нравится вам как раз потому, что внушает вам страх. Вы не видите его — вам мешают ваши же эмоции. То же самое происходит тогда, когда вы кому-то симпатизи­руете. А вот если вас посетит истинная любовь, люди перестанут вам нравиться или не нравиться в привыч­ном смысле этих слов. Вы будете ясно видеть каждого человека и безошибочно на него откликаться. Но пока что ваши симпатии и антипатии, предпочтения и привя­занности продолжают стоять у вас на пути. Поэтому следует осознать предвзятость и необъективность своих суждений. Ваши симпатии и антипатии всегда с вами; они — порождение полученного вами воспитания. По­чему вам нравится не то, что нравится мне? Потому что наши страны прошли разное культурное развитие. Если бы мне вздумалось угостить вас моими любимыми ла­комствами, вы с отвращением отвернулись бы от них.

В некоторых районах Индии собачье мясо считается большим деликатесом. В других же областях Индии человека просто стошнит, если он узнает, что у него на тарелке бифштекс из собачатины. Почему? Разное воспитание, разные программы. Индуса стошнило бы и в том случае, если бы он узнал, что случайно проглотил кусочек говядины, — а вот американцам говядина нравится. Но почему они не едят говядину? — спросите вы. Потому же, почему вы не набрасываетесь с ножом и вилкой на вашу любимую болонку. Причина та же. Индийский крестьянин относится к корове так, как вы относитесь к домашним животным. У него не возникает желания съесть корову. Существует культурный за­прет — этот-то запрет и спасает столь необходимое в хозяйстве животное.

Но почему люди влюбляются? Почему одного человека я могу полюбить, а другого — нет? Потому что в свое время я подвергся психологической обработке. В моем подсознании прочно сидит представление о том, что такой-то тип людей мне интересен, а такой-то — нет. И когда я вижу соответствующую моим представлениям девушку, я в нее по уши влюбляюсь. Но увидел ли я эту девушку? Нет! Я рассмотрю ее уже после свадь­бы — только тогда наступит настоящее пробуждение! И только тогда может начаться настоящая любовь. Влюбленность —еще далеко не любовь. Это желание, испепеляющая страсть, но не любовь. Всем своим ес­теством вы жаждете добиться расположения обожаемо­го вами существа. Вас захлестывает целый ураган эмо­ций. А кто-то рядом говорит: «И что он в ней нашел?»

Но это уже особенности иной психологической установ­ки: этот человек ничего в этой девушке не видит. Говорят, любовь слепа. Слепа ненастоящая любовь. Поверьте: ничто на свете не обладает такой силой проницательности, как истинная любовь. Слепа при­вычка, слепа привязанность. Слепы желание и страсть. Но настоящая любовь не слепа. Не называйте любовью то, что любовью не является. В большинстве современ­ных языков это слово подверглось осквернению: люди занимаются любовью, люди влюбляются. «Ты когда-нибудь влюблялась?» — спрашивает у маленькой де­вочки маленький мальчик. «Нет, но я ' внравливалась"», — отвечает малышка.

Итак, в чем же суть влюбленности? Первое, что нам нужно, — это четко воспринимать окружающих. Одна причина того, что мы не видим людей такими, какими они есть, очевидна: нам мешает наша программа, меша­ют эмоции, симпатии и антипатии. Все это нужно преодолеть. Кроме того, преодолеть нужно и более основательные препятствия: имеющиеся у вас представ­ления о мире, логические умозаключения и отвлеченные понятия. Хотите —- верьте, хотите — нет, но все по­нятия, выработанные людьми для лучшего контакта с действительностью, в конечном счете мешают такому контакту осуществиться: рано или поздно мы забываем, что слова и вещи — далеко не одно и то же. Понятие не есть действительность. Действительность и наше представление о ней — разные вещи. Вот почему я заявлял и заявляю, что обрести Бога мешают человеку его собственные представления о Боге и само слово Бог. Если не проявить должной осмотрительности, представ­ления превратятся в непреодолимое препятствие. Они могут помочь вам в поисках — как это и было задумано изначально, — но могут и помешать.