Красное платье мамы Милли

Оно висело в гардеробе, мамино красное платье,

Пока она умирала,

Оно, как вспышка, в ряду

Старой, темной одежды,

Которую она носила всю свою жизнь.

Меня позвали домой,

И когда я ее увидела, то поняла,

Что жить ей осталось недолго.

Когда я увидела это платье, я сказала:

— Мама... какое красивое!

Никогда тебя в нем не видела,

— Я никогда его не носила, — медленно ответила она.

Сядь, Милли... я бы хотела, прежде чем уйду,

Преподать тебе урок-другой, если смогу.

Я села у ее постели,

А она вздохнула так глубоко,

Что я подумала, она не выдержит.

— Теперь, когда меня скоро не станет,

Мне кое-что становится понятным.

О, я хорошо тебя воспитывала... но неправильно.

— Что ты хочешь сказать, мама?

— Я всегда думала,

Что хорошая женщина никогда не думает о себе,

Что она нужна, чтобы обслуживать других.

Сделать то, сделать это,

Всегда выполнять желания других,

А свои оставлять напоследок.

Может, когда-нибудь, ты до них и доберешься.

Но, разумеется, этого никогда не случается.

Моя жизнь была именно такой —

Я обслуживала твоего отца, сыновей, твоих сестер, тебя.

— Ты делала все, что может сделать мать.

— О, Милли, Милли, в этом не было ничего хорошего...

Ни для тебя... ни для него. Неужели ты не понимаешь?

Я сделала для тебя самое худшее, что можно, было сделать.

Я ничего не просила для себя!

Твой отец в соседней комнате,

Расстроенный, глядит в пустоту...

Когда доктор сказал ему,

Он очень плохо воспринял эту новость...

Подошел к моей кровати и чуть не вытряс из меня душу.

— Ты не можешь умереть,

Ты слышишь? Что будет со мной?

«Что будет со мной?»

Да, тяжело ему будет, когда я уйду,

Он и сковородки-то найти не сможет, ты же знаешь.

А вы, дети...

Вы все сидели у меня на шее.

Семь дней в неделю

Я первой поднималась и последней ложилась.

Я всегда брала себе подгорелый тост

И самый маленький кусок пирога.

Я смотрю, как некоторые из твоих братьев

Обращаются со своими женами,

И мне делается плохо, потому что это я

Научила их этому. И они усвоили урок.

Они усвоили, что женщина существует

Только для того, чтобы давать.

Естественно, ведь каждый сэкономленный мной пенни

Шел на вашу одежду или ваши книжки,

Даже когда в этом не было нужды.

Не припомню ни одного раза, чтобы я сходила

В центр города, чтобы купить что-нибудь красивое...

Себе.

Кроме прошлого года, когда я купила это красное платье.

У меня нашлись двадцать долларов,

Которые никто не потребовал.

Я шла заплатить судомойке.

Но почему-то... пришла домой с большой коробкой.

Твой отец здорово тогда на меня накинулся.

«Куда ты собираешься ходить в таком платье...

В оперу или еще куда?»

И думаю, он был прав.

Я никуда не надевала это платье,

Только в магазин.

О, Милли... я всегда думала, что если ты

Ничего не берешь для себя в этом мире,

Ты все получишь в следующем.

Я больше этому не верю.

Я думаю, что Господь хочет, чтобы мы имели что-то...

Здесь... и сейчас.

И я говорю тебе, Милли, что если случится чудо

И я встану с этой кровати, тебе следует поискать

Другую мать, потому что я буду одна.

О, я так давно пропустила свою очередь,

Что вряд ли соображу, как туда попасть.

Но я научусь, Милли.

Я научусь!

Оно висело в гардеробе, мамино красное платье,

Пока она умирала,

Оно, как вспышка, в ряду

Старой, темной одежды,

Которую она носила всю свою жизнь.

Ее последние слова ко мне были:

— Окажи мне честь, Милли,

Не ходи по моим стопам.

Обещай мне это.

Я пообещала.

У нее перехватило дыхание,

А затем мама нашла свою очередь

К смерти.

Кэрол Линн Пирсон

Used by fisrmiesion of Carol Lynn Pearson, 1976