XVIII. БУДЬТЕ ЗНАКОМЫ!

Волька проснулся от мелодичного звона, походившего на звон ламповых хрустальных подвесок. Спросонок ему было показалось, что это Хоттабыч выдёргивает свои волшебные волоски, но нет: старик, тихо посапывая, спал сном праведника. А звенели на свежем утреннем ветру сосульки на его бороде и обледеневшая бахрома ковра.

На востоке поднималось ослепительно блестевшее солнце. Понемножку стало припекать. Растаяли сосульки на бороде Хоттабыча, на бахроме ковра; растаяла противная ледяная корка, которой покрылась вся его свободная от пассажиров поверхность.

Хоттабыч повернулся на бочок, сладко зевнул и засопел тоненько-тоненько, словно в носу у него была какая-то свистулечка.

А Женя от сырости и тепла проснулся и, прильнув к озябшему уху Вольки, прошептал:

— Кто же всё-таки этот старичок?

— Признавайся, — прошептал ему в ответ Волька, опасливо косясь на Хоттабыча. — Хотел ты посудачить с ребятами насчёт моего экзамена по географии?

— А что?

— А то, что он этого не любит.

— Чего не любит?

— А того, чтобы про меня болтали лишнее.

— Фу-фу!

— Вот тебе и фу-фу! Р-раз — и в какую-нибудь пустыню. У него это просто.

Женя недоверчиво хмыкнул.

Волька снова бросил опасливый взгляд на Хоттабыча, ещё ближе придвинулся к Жениному уху:

— Ты мне веришь, что я нормальный?

— Странный вопрос!

— Что я совсем нормальный…

— Факт.

— Так вот, верь не верь, а этот старичок — джинн, самый настоящий джинн из «Тысячи и одной ночи»!

— Брось!

— И как раз он мне на экзамене и напортил… Он подсказывал, а я должен был, как попка, всё повторять…

— Он?!

— Только ни слова ему, что я засыпался на экзамене. Он поклялся погубить учителей, если они меня провалят. И вот я всё верчусь, как проклятый, чтобы спасти от его колдовства Варвару Степановну. Чуть что, отвлекаю. Ясно?

— Не очень.

— Всё равно молчи!

— Молчу, молчу! — задумчиво прошептал Женя. — Так, значит, это он меня и в Индию зашвырнул?

— Ну да, он. И из Индии тебя тоже он… Он тебя, если хочешь знать, забросил туда, чтобы тебя там продали в рабство.

Женя прыснул:

— Меня в рабство?! Хо-хо-хо!

— Тише, ещё разбудишь его!

Но Волькино предостережение запоздало.

Хоттабыч раскрыл глаза, сладко зевнул:

— Доброе утро, о Волька. А этот отрок, заключаю я, и есть не кто иной, как друг твой Женя?

— Да, будьте знакомы, — произнёс Волька таким тоном, словно дело происходило не высоко над землёй, а где-нибудь в актовом зале их школы, и представил Хоттабычу своего вновь обретённого приятеля.

— Очень приятно, — церемонно промолвил Женя.

А Хоттабыч маленечко помолчал, внимательно вглядываясь в Женино лицо, словно примеряясь, стоит ли этот отрок добрых слов.

И, видимо удостоверившись, что Волька не ошибся в выборе друга, Хоттабыч улыбнулся самой широкой из своих улыбок:

— Нет границ моему счастью познакомиться с тобой. Друзья моего юного повелителя — лучшие мои друзья.

— Повелителя? — удивился Женя.

— Повелителя и спасителя.

— Спасителя? — не удержался и громко фыркнул Женя.

— Напрасно смеёшься, — строго остановил его Волька. — Тут ничего смешного нет.

И он вкратце рассказал Жене обо всём, что уже известно нашим внимательным читателям.