Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Глава V. Преобразование астрономии




Отзыв Коперника о древней астрономии. - Мысль о вращении Земли. - История этой идеи. - Древние писатели. - Средние века. - Возрождение астрономии. - Состояние этой науки в XVвеке. - Задача Коперника. - Его осторожность. - Отношение к нему лютеран. - Насмешки над Коперником. - Отношение католического духовенства. - Письма Шенберга. - Ретик. - Книга Коперника. - Предисловие Озиандера. - Посвящение папе. - Содержание книги. - Ошибки Коперника. - Осуждение его книги конгрегацией Индекса. - Отношение ученых. - Равнодушие современников. - Отзывы позднейших астрономов. - Коперник - основатель современной астрономии.

Как уже сказано выше, Коперник задумал реформу астрономии еще в Италии. Его поражала и возмущала необычайная сложность и запутанность господствовавшей в то время птолемеевской системы с ее бесчисленными кругами, так называемыми эпициклами, изобретенными, дабы примирить кажущиеся неправильности в ходе светил с идеей о равномерном круговом движении, которым, по мнению древних, должны обладать небесные тела. Должны, - потому что вещам божественным и совершенным приличествуют порядок, стройность, гармония и совершенно не подобают остановки, колебания и возмущения. Это стремление подчинить природу нашим понятиям о простоте и совершенстве привело в конце концов к жестокой путанице и отменно неуклюжей астрономической системе.

Уже в средние века Альфонс Кастильский заметил по поводу птолемеевского учения: "Если бы при сотворении мира посоветовались со мной, - он был бы устроен куда проще!"

Такое же впечатление произвела древняя астрономия и на Коперника.

"Представьте себе, - говорит он, - собрание членов человеческого тела, принадлежавших индивидам разного роста и сложения. Если бы кто-нибудь вздумал соединить их в органическое целое, то получил бы чудовище, а не правильную человеческую фигуру. Вот в каком виде явилось мне здание древней астрономии. Пытаясь объяснить небесные движения, я на каждом шагу встречал препятствия, о которые разбивались общественные мнения".

В средние века критическая мысль, если и являлась, то замирала без последствий. В эту печальную, темную эпоху человечество так отупело под влиянием презрения к "земной мудрости", раздавившего науку древних, что лучшие головы скорее бредили, чем думали.

Ко времени Коперника общее настроение радикально изменилось. Ум, достаточно сильный и проницательный, чтобы заметить прорехи и нескладицу господствующих доктрин, не заглушал своих сомнений; напротив - они побуждали его к самостоятельной работе.

Так было и с Коперником. Недовольный господствующей системой, он прежде всего схватился за книги.

"Я перечел все, какие мог достать, философские произведения, желая убедиться, не найду ли где-нибудь мнения о движении мировых сфер, отличного от того, которое преподается в наших школах. Я нашел у Цицерона, будто Никетас высказывал мысль о движении Земли. Потом я нашел у Плутарха, что и другие думали то же".

Действительно, уже в эпоху классической древности многие астрономы и философы защищали или по крайней мере признавали допустимой мысль о вращении Земли и неподвижности Солнца. Таковы: Пифагор (по преданию), Филолай (в очень туманной форме), Никетас, Анаксимандр, Платон, Гераклид Понтийский (ясное представление о суточном и годовом движении Земли), Аристарх Самосский (тоже), Селевк халдеянин, Сенека. Кроме перечисленных авторов о гелиоцентрической идее упоминают Аристотель, Цицерон, Плутарх, Диоген Лаэртский, Секст Эмпирик, Халкидий, Макробий, Марциан Капелла, Птолемей, Прокл, Симплиций, Стобей, то есть почти все ученые древности. Стало быть, эта мысль не только высказывалась, но и была популярной, ходячей, общеизвестной. Птолемей подвергает ее довольно обстоятельному критическому разбору, а сочинение Птолемея было Библией для всех позднейших астрономов; значит, и они должны были знать об этой идее.

Тем не менее она осталась без приложения, никогда не превращалась в систему, не оказала влияния на дальнейшее развитие науки. Напротив, последнее слово классической астрономии, учение Александрийской школы, созданное трудами Гиппарха и его преемников и разработанное в деталях Птолемеем, опиралось на принцип неподвижности Земли.

Греки возвели астрономию на ступень науки, обогатили ее массой открытий, отказались от многих иллюзий: например, уразумели сферическую форму Земли и Луны, объяснили смущавшие их неправильности движения небесных светил системой кругов, при помощи которой могли вычислять и предсказывать положение планет, Солнца, Луны во всякое данное время... Но все же они не могли отказаться от той основной, первичной иллюзии, которая заставляет людей принимать Землю за неподвижный центр вселенной.

С падением древнего мира были забыты не только пророческие идеи Пифагора и Аристарха, но и те понятия, которые уже утвердились в школьной науке.

Блаженный Августин отрицает сферическую форму Земли и существование антиподов на том основании, что в Библии о таком племени не упоминается.

Лактанций с негодованием отвергает ложную мудрость астрономов: "Мечтать, что мы можем догадкою или размышлением открыть причины естественных вещей; узнать, например, так ли велико Солнце, как кажется, не больше ли оно Земли; шарообразна ли Луна или полушарообразна; прикреплены ли звезды к тверди или свободно движутся в воздухе; как толста Земля и на каком основании утверждена - все это было бы такою же дерзостью, какую обнаружили бы люди, взявшиеся описать отдаленный город, которого никогда не видели и о котором знают лишь понаслышке. Безрассудно толковать о предмете, насчет которого легко уличить нас во лжи". Если же находятся шарлатаны, рассуждающие о подобных вещах, так они, остроумно догадывается Лактанций, "воображают, будто никто им не будет перечить, потому что никто не бывал в том месте, о котором они говорят".

Итак, древняя наука была забыта. Не варвары раздавили ее, - сами европейцы отреклись от лучшего наследия древности. Но так как ум человеческий не может обойтись без какого-нибудь представления об устройстве вселенной, то средние века выработали свою астрономическую систему, вполне гармонировавшую с той "истинной наукой", которая не нуждается в вычислениях, наблюдениях и опытах. По мнению Козьмы Индикоплова, Земля представляет продолговатую плоскость, окруженную прямыми стенами и прикрытую сводом, под которым вращаются небесные светила, совершая обход вокруг высокой горы, находящейся где-то на севере; когда солнце спрячется за эту гору, наступает ночь.

Древняя астрономия возродилась благодаря арабским ученым. По их следам направились и европейцы. Те и другие обогатили науку многими наблюдениями и открытиями, касавшимися, впрочем, лишь частностей. Ко времени Коперника система Птолемея была восстановлена. Вместе с нею воскресла и гелиоцентрическая идея. Воззрения Аристарха были известны даже Фоме Аквинату, схоластику чистейшей воды, и тем более таким ученым, как Пурбах, Региомонтан и другие. Но мысль о вращении Земли казалась настолько нелепой, что никто не относился к ней серьезно. Только кардинал Куза в XV столетии принял ее под свою защиту.

Иллюстрация из "Извлечений..." Пурбаха и Региомонтана.

Тем не менее, недовольство господствующей системой уже сказывается у ближайших предшественников Коперника. Пурбах, Фракастор и другие пытаются исправить, изменить, переработать птолемеевское учение, обращаясь за помощью то к Аристотелю, то к Платону или другому столпу древности. Мы не будем излагать эти исправленные и дополненные системы, более или менее неуклюжие, более или менее нелепые и бесконечно далекие от гелиоцентрического учения.

Никому из предшественников и современников Коперника не приходило в голову обратиться к отвергнутой и заброшенной идее пифагорейцев. Традиционное учение слишком тяготело над ними. Они не решались отвергнуть основные принципы древней астрономии и переработать ее заново. Мы видим у них только смутное недовольство, тщетное стремление выпутаться из противоречий школьной системы, лихорадочное возбуждение, разрешавшееся созданием запутанных и фантастических доктрин. Такое состояние всегда предшествует появлению оригинального и могучего ума, который начисто отрешится от древних традиций и сумеет оформить и осветить хаос накопившихся знаний при помощи своего гения. Эту задачу и взял на себя Коперник.

Чем же в конце концов он обязан своим предшественникам и что принадлежит лично ему в задуманной и исполненной им реформе?

От предшественников (и современников) он получил: мысль о неподвижности Солнца и вращении Земли, голую, бездоказательную, не примененную к явлениям, мысль, высказанную уже в древности, забытую в средние века, снова всплывшую в эпоху Возрождения, но всегда остававшуюся вне течения и развития науки; массу фактов, накопленных греческими, арабскими и европейскими астрономами, но истолковывавшихся с точки зрения птолемеевской системы; скептическое настроение гуманизма, поддерживавшее и укреплявшее его реформаторские замыслы.

Что ему оставалось сделать? Переработать громаду накопившихся фактов с точки зрения отвергнутой и заброшенной идеи, переменить основы существовавшего учения, иными словами - создать новую систему.

Допустив движение Земли, надо было отвергнуть гипотезы древних, построить новый план вселенной, доказать, что масса накопившихся наблюдений действительно согласуется с гелиоцентрической идеей, и движения небесных светил могут быть математически выведены из нее. Над этой работой Коперник провел около сорока лет, безустанно переделывая, исправляя, дополняя свою книгу.

Работа его заключалась, главным образом, в математических вычислениях. Собственные наблюдения его немногочисленны и производились с помощью самодельных инструментов примитивнейшего устройства. В своей книге он упоминает о наблюдениях над лунными затмениями (в 1500, 1511, 1522 и 1523 гг.), над Марсом (1512, 1518 и 1523), Венерой (1529), Сатурном (1514, 1520 и 1527), Юпитером (1520, 1526 и 1529). Целью этих наблюдений было определить точное положение планет в небе. Он наблюдал также над неподвижными звездами, желая сравнить состояние неба в его эпоху с данными Птолемея и вывести отсюда заключения касательно наклонения эклиптики, предварения равноденствий и кажущихся движений небесной сферы.

Этими наблюдениями исчерпывается деятельность Коперника как практического астронома. К ним прибегал он для проверки своих выводов, а не для того, чтобы открывать новые явления. Он не хотел увеличивать объема древнего здания; напротив, стремился разрушить его и возвести новое, из старого материала.

Астрономические инструменты времен Коперника. Из книги Петра Апиана "Instrument Buch", 1533.

Объяснение движения Сатурна. Рисунок из книги V "О вращениях"

Таблица движения планет из книги V "О вращениях"

Несмотря на осторожность Коперника, слух о его системе мало-помалу стал проникать даже в чуждые науке сферы.

Коперник не заботился о приоритете, никогда не скрывал своих открытий от людей, интересовавшихся ими. Гизе, Дантиск, Корвин и другие приятели великого астронома знали о его взглядах, а через них слухи распространялись и дальше.

Как водится, не обошлось без насмешек, нападок, освистываний в адрес новатора. Представители лютеранской церкви первые открыли поход против него.

"Говорят о каком-то новом астрологе, - пишет Лютер, - который доказывает, будто Земля движется, а небо, Солнце и Луна неподвижны; будто здесь происходит то же, что при движении в повозке или на корабле, когда едущему кажется, что он сидит неподвижно, а земля и деревья бегут мимо него. Ну, да ведь теперь всякий, кому хочется прослыть умником, старается выдумать что-нибудь особенное. Вот и этот дурак (Narr) намерен перевернуть вверх дном всю астрономию".

Даже Меланхтон, человек с более широкими взглядами и более разносторонним образованием, чем Лютер, отнесся к учению Коперника с нетерпимостью и тупостью сектанта.

"Глаза свидетели, что небо обращается вокруг Земли в 24 часа. Но вот находятся люди, которые, либо из страсти к новизне, либо желая показать свой ум, доказывают, что Земля подвижна"... Далее Меланхтон опровергает систему Коперника цитатами из псалмов и Экклезиаста.

"Наставник Германии" (так величали Меланхтона), поборник свободы совести, не постыдился даже возопить к светским властям об укрощении "сарматского астронома, который заставляет Землю двигаться, а Солнце стоять неподвижно".

В светской публике идеи Коперника вызвали также немало насмешек. В то время сатирическая литература была очень развита в Германии, особенно в богатых ганзейских городах. Католическое духовенство, монахи, торговля индульгенциями, спор папы с Лютером - все это служило темой комедий и фарсов, разыгрывавшихся обыкновенно по праздникам. Попал в комедию и реформатор астрономии. Воззрения его послужили предметом фарса, состряпанного неким Гнафеем, известным тогдашним сатириком и драматургом, и разыгранного в Эльбинге на масленице 1531 года. К сожалению, эта любопытная пьеса не сохранилась до нашего времени.

Иного рода прием встретила гелиоцентрическая система в кругу гуманистов, ученых и передовых людей. Многие из них, в том числе некоторые из столпов католической церкви, заинтересовались взглядами Коперника, переписывались с ним, ездили к нему для ознакомления с новой астрономией.

В 1533 году слухи о ней дошли до папы Климента VII. По его приглашению кардинал Вигманштадт, знакомый с теорией Коперника, прочел о ней лекцию в саду Ватикана, в присутствии папы и нескольких князей церкви.

В 1536 году Коперник получил следующее письмо от весьма важной духовной особы, кардинала Шёнберга:

"Вот уже несколько лет все говорят мне о твоих заслугах; ввиду этого я начал вникать в твои мысли и присоединился к тем, в мнении которых ты пользуешься высокой славой. Я убедился, что ты не только превосходно изучил труды древних математиков, но и нашел новое объяснение небесного механизма: ты утверждаешь, что Земля движется, а Солнце неподвижно и занимает центр вселенной. Луна, находящаяся между Марсом и Венерой, в течение года совершает свой оборот вокруг Солнца. Я узнал также, что ты составил комментарии, в которых изложены доказательства в пользу этой новой астрономии, - и таблицы, в которых движения звезд вычислены с точностью, возбуждающею изумление тех, кто их видел. Вот почему, ученейший муж (vir doctissime), прошу тебя - если это не составит для тебя затруднения - прислать мне твои комментарии, таблицы и все, что имеет отношение к этому труду. Я поручил Федору Редену снять с них копии на мой счет и доставить их мне. Если ты согласен исполнить мое желание, поговори с этим человеком: он горячо желает как можно скорее познакомиться с таким замечательным произведением".

В этом письме характерна подчеркнутая нами фраза: "Луна... в течение года совершает свой оборот вокруг Солнца". Тут подразумевается Земля, но даже в частном письме Шёнберг старается по возможности обойти щекотливый вопрос.

Как бы то ни было, факт остается фактом: отец современной астрономии - католический патер, воспринявшие ее - князья церкви: епископы, кардиналы и сам папа. Характерное явление для смутной, бурной, лихорадочной эпохи Возрождения! Волна скептицизма, прорвавшая плотину средневековой догматики, смыла все перегородки, перемешала все партии. Вольный дух забрался под папскую тиару, под кардинальскую мантию; под его влиянием церковники чуть не забыли о своей исконной миссии: гасить и выкуривать всякую светлую мысль. Только позднее, ко времени Бруно, Галилея, Кеплера, роли распределились, и церковь вспомнила о своем назначении.

К великим людям нередко прилипают маленькие в качестве приспешников и оруженосцев; они славословят своего кумира на всех перекрестках, разносят его изречения, комментируют и популяризируют его идеи: иногда не без задней мысли самим пробраться в храм славы, придерживаясь за фалды великого учителя, но в большинстве случаев - бескорыстно. Так, при Гёте состоял Эккерман, при Шопенгауэре - Фрауенштедт, при Гарвее - доктор Энт, при Кальвине - Ф. Беза и т. д.

Такой бескорыстный поклонник нашелся и у Коперника в лице виттенбергского астронома Георга Иоахима Ретика. Ретик услыхал о новой астрономической системе и заинтересовался ею. Надо заметить, что Коперник, уступая настояниям друзей, составил краткое, в несколько страниц, изложение своей системы, под заглавием: "Комментарий Николая Коперника о его гипотезах небесных движений". Комментарий этот не был напечатан, распространялся в рукописи и до недавнего времени оставался неизвестным; только в 1878 году экземпляр его был найден в Венской придворной библиотеке. Может быть, рукопись попала случайно в руки Ретика и возбудила его интерес; только в 1539 году он приехал к Копернику, желая поближе ознакомиться с его взглядами - приехал и восхитился как новой системой, так и ее автором. В письме к своему приятелю, нюрнбергскому математику Шонеру, он так отзывается о Копернике:

"Прежде всего, ученейший доктор Шонер, я должен заметить, что человек, чьи труды я теперь изучаю, не уступит Региомонтану в любой отрасли знания, равно как и в астрономии. Я даже сравню его скорее с Птолемеем, не потому, чтобы считал Региомонтана ниже Птолемея, но потому что мой наставник, как и Птолемей, успел при помощи Божией перестроить здание астрономии, тогда как Региомонтан - увы! - расстался с жизнью, не успев заложить основы своего учения... Бог вручил Копернику скипетр астрономии; счел его достойным восстановить, объяснить и развить эту науку..."

...Далее следует сжатое изложение системы Коперника.

Письмо Ретика было напечатано в 1540 году; это - первое печатное изложение гелиоцентрической системы.

Соединенные усилия Ретика и Гизе победили наконец упорство Коперника, не хотевшего издавать свою книгу. Он думал сначала напечатать только специальную часть: таблицы и вычисления движения светил, умолчав о принципах, положенных в основу системы. "Дюжинный астроном, - говорил он, - воспользуется вычислениями, а тот, на кого милостиво взглянул Юпитер, сам найдет и выведет новые принципы по моим таблицам". Однако в конце концов, уже после отъезда Ретика из Фрауенбурга, он решился печатать все сочинение целиком и передал его Гизе, а тот Ретику, который, получив драгоценную рукопись, тотчас отправился в Нюрнберг хлопотать об издании.

Нюрнберг был им избран не случайно. Здесь процветали науки вообще и математические в особенности. Последние почему-то свили гнездо в этом городе. Тут действовал Региомонтан, "новый Птолемей", как величали его современники. В эпоху, о которой идет речь, здесь жили математики и астрономы Шонер, Вернер, Озиандер и другие, почти все друзья-приятели Ретика. Нюрнбергские патриции соперничали на поприще меценатства с итальянскими герцогами: Бернард Вальтер соорудил обсерваторию для Региомонтана; Пиргаймер устроил нечто вроде академии для Меланхтона. Типографское дело здесь также было развито. Ретик без труда устроился с печатанием, но вскоре должен был вернуться в Виттенберг и, уезжая, поручил дело Озиандеру. Последний распорядился с произведением Коперника довольно бесцеремонно. Поручение Ретика поставило его в затруднительное положение: Озиандер был не только математик, но и, главным образом, богослов, последователь Лютера и Меланхтона, а мы уже видели, как отнеслись эти столпы протестантства к системе Коперника. Понятно, что Озиандеру не совсем-то ловко было выступать крестным отцом такого еретического учения. Он выпутался из затруднения, предпослав сочинению Коперника предисловие, написанное эзоповским языком. Обращаясь к людям, которые могут оскорбиться воззрениями Коперника, "потрясающими исконные основы науки", он старается успокоить их, заявляя, что эти воззрения - только условные гипотезы, необходимые для облегчения вычислений. Это часто делается в науке: "Не нужно, чтобы гипотеза была верна, ни даже правдоподобна, - лишь бы она помогала вычислениям".

Озиандер не подписал предисловия, и оно долго приписывалось Копернику, вызывая по его адресу упреки в малодушии. Но с течением времени выяснилось, что эзоповское предисловие было напечатано без ведома и против воли Коперника. Озиандер еще задолго до выхода в свет книги обратился к ее автору, выставляя на вид неудобство его доктрин и советуя смягчить их оговоркой; но, получив решительный отказ, распорядился самовольно. Смерть помешала Копернику высказаться о поступке Озиандера, но Гизе, друг и единомышленник великого астронома, написал Ретику очень резкое письмо, осыпая его упреками за нарушение воли автора. Да и по тону своему предисловие Озиандера слишком резко отличается от остального текста, чтобы можно было приписать его автору книги. Ни разу Коперник не прибегает к трусливым оговоркам; с начала и до конца он излагает свои идеи просто, смело, ясно, как несомненную истину, без всяких уверток и недомолвок. Он был из тех людей, которые по виду смирны, но в случае надобности проявляют такую энергию и упрямство, каких не встретить у иного вроде бы решительного и пылкого человека. Он мог воздерживаться от печатания, но, решившись, объявлял свое profession de foi вполне откровенно. Предисловие Озиандера в его книге - бородавка на прекрасном лице.

За предисловием Озиандера следует письмо кардинала Шёнберга, а далее посвящение книги папе Павлу III.

"Я очень хорошо знаю, святейший отец, что найдутся люди, которые назовут совершенно превратным мое учение о движении Земли. И, хотя мне известно, что мнения философов не имеют ничего общего с мнениями толпы, так как они стремятся только к познанию истины, но все же, когда я соображал, каким безумием покажутся мои мнения людям, привыкшим считать за незыблемую истину веками установившиеся воззрения, меня обуревали сомнения, - должен ли я обнародовать мои взгляды или последовать примеру Пифагора и некоторых других, передававших тайны своей философии не письменно, а устно друзьям и единомышленникам. По моему мнению, они делали это не из завистливого желания сохранить при себе тайны своей науки, как думают некоторые, а для того, чтобы прекраснейшие открытия, результат упорного труда великих людей, не подверглись осмеянию со стороны тех, кто слишком ленив, чтобы заниматься науками, не приносящими денег, или тех, которые, хотя и обратились к благородному занятию философией под влиянием примера и побуждения со стороны других, однако по своей ограниченности вертятся среди философов, как трутни среди пчел...

Однако эти колебания и опасения рассеялись, благодаря увещаниям моих друзей, из коих прежде всего упомяну о кардинале Шёнберге, епископе Капуанском, прославившемся во всех отраслях науки. Наряду с ним поставлю моего лучшего друга, Тидеманна Гизе, епископа Кульмского, который с одинаковым рвением занимается теологией и светскими науками... Многие другие ученые и замечательные люди утверждали, что страх не должен удерживать меня от издания книги на пользу всех математиков. Чем нелепее кажется большинству мое учение о движении Земли в настоящую минуту, тем сильнее будет удивление и благодарность, когда, вследствие издания моей книги, увидят, как всякая тень нелепости устраняется наияснейшими доказательствами. Итак, сдавшись на эти увещания, я позволил моим друзьям приступить к изданию, которого они так долго добивались.

Но, может быть, Твоя Святость... пожелает узнать, как я дошел до такой противоречащей мнению всех математиков и даже, по-видимому, здравому смыслу, идеи, как вращение Земли. Не скрою от Твоей Святости, что побудительной причиной моих стремлений создать новую теорию для объяснения движений небесных тел было не что иное, как разногласие математиков на этот счет. Во-первых, они так не уверены относительно движений Солнца и Луны, что не могут установить наблюдением постоянную длину года. Далее, они расходятся как в принципах и теориях, которыми объясняются кажущиеся движения двух вышеупомянутых светил и остальных пяти планет, так и в доказательствах, на которых основываются эти принципы.

Если бы они исходили из твердых оснований, ничего подобного не могло бы случиться. Так как если бы их гипотезы были истинны, все выводы из них были бы правильны.

Мне казалось крайне прискорбным, что в то время как гораздо менее важные вещи исследуются с такой точностью, устройство вселенной, созданной для нас всеблагим и всесовершенным Зодчим, не нашло еще правильного объяснения".

Далее он говорит, что решился перечитать все астрономические сочинения, какие мог достать, и нашел у древних идею о вращении Земли. Как мы уже видели, идея эта была известна его современникам, по всей вероятности он слышал о ней еще в Кракове от Брудзевского и, во всяком случае, читал ее опровержение у Птолемея. Но ссылка на древних, при тогдашнем почтении к классическим авторам, придавала много веса его заключениям.

"Итак, - продолжает Коперник, - я занялся вопросом о вращении Земли. Хотя это мнение с виду лишено смысла, но я полагал, что, если моим предшественникам предоставлялось измышлять какие угодно круги для объяснения небесных движений, то и мне позволительно исследовать, не окажется ли мысль о вращении Земли более пригодной для объяснения небесных явлений, чем предлагавшиеся до сих пор гипотезы.

Итак, приписав Земле движения, о которых говорится в этой книге, я убедился, после многолетнего и тщательного исследования, что при этом не только объясняются все видимые явления в движении планет, но определяется последовательный порядок и величина светил, а все их пути и само небо получают такое гармоническое устройство, что ни в одной части нельзя сделать изменения, не внеся путаницы во все остальные части и во всю вселенную...

Я не сомневаюсь, что ученые и умные математики согласятся со мною, если - что прежде всего требуется философией - не поверхностно, а основательно изучат и обдумают доказательства, которые я излагаю в этом труде. Но, дабы ученые и неученые - все - видели, что я не избегаю критики, я решился посвятить эту книгу Твоей Святости... Твой авторитет, твое суждение защитят меня от клеветников, хотя и говорит пословица, что нет лекарства против жала клеветы. Но если какие-нибудь болтуны, не сведущие в математических науках и тем не менее берущиеся судить о них, придерутся к моему учению, ссылаясь на те или другие места Св. Писания и толкуя их на свой лад, - я не стану им возражать, так как слишком презираю их мнения. Известно, что Лактанций, знаменитый в свое время писатель, но жалкий математик, высказывал самые ребяческие суждения о форме Земли, осмеивая тех, кто считает ее шарообразной. Немудрено, что и теперь найдутся люди, которые будут поднимать нас на смех".

В первой книге излагается общий взгляд на небесную механику с точки зрения неподвижности Солнца и вращения Земли. Наиболее существенный, капитальный пункт этой книги - объяснение движения планет. Явления остановки и возвратного движения планет приводили в отчаяние астрономов древности. Для объяснения этих явлений был изобретен аппарат эпициклов и эксцентрических кругов, усложнявшийся по мере дальнейшего развития науки. Показав, что эти неправильности только иллюзия, неизбежный результат годового вращения Земли, Коперник уничтожил хитрую механику эпициклов и расчистил путь для новой системы.

Вторая книга, в которой рассматриваются круги сферы, восхождение, кульминация и захождение звезд, наклонение земной орбиты к экватору и прочее, есть собственно трактат по сферической тригонометрии и не представляет чего-либо нового.

Третья книга посвящена годовому движению Земли и объяснению так называемого предварения равноденствий, которое, как показали наблюдения Коперника, зависит от перемещения земной оси по отношению к полюсу мира: одно из важнейших открытий в истории астрономии.

В четвертой книге рассматриваются движения Луны, пятая и шестая посвящены планетам.

Книга Коперника - первый набросок современной гелиоцентрической системы, - набросок еще не полный, грубый, со многими и важными ошибками.

Понятие его о мире значительно отличается от нашего: он считал Солнце центром вселенной (а не Солнечной системы только); звезды, по его представлению, находятся все на одинаковом расстоянии от Солнца, размещенные на неподвижной сфере.

Да и представление о Солнечной системе не свободно у него от крупных ошибок. Важнейшие из них: круговое движение планет, которые в действительности обращаются по эллипсам, и "третье движение Земли", без которого, по мнению Коперника, ее ось не могла бы оставаться всегда параллельна самой себе.

Но иного нельзя было и ждать. Для того чтобы сделать астрономию совершеннейшей из наук, потребовалась работа Кеплера, Галилея, Ньютона, не говоря уже о множестве наблюдателей и чернорабочих науки, собиравших материалы для этих гениев.

Истины, которые установил и развил Коперник, так элементарны, так азбучны с современной точки зрения, что нам приходится сделать над собою некоторое усилие, дабы оценить по достоинству его заслугу. Надо перенестись в ту эпоху, когда эти азбучные истины казались бредом или парадоксом, не заслуживающим серьезного рассмотрения.

На долю Коперника выпала труднейшая роль, какая только может достаться человеку. Он был пионером, инициатором великого движения. Кеплер и Галилей опирались на систему Коперника, но Копернику не на кого было опереться. Он начал, вел и закончил свое дело один. По проложенной им дороге устремились многие и ушли далеко; тем больше чести и славы для того, кто проторил им путь.

Как же была встречена его система? Мы уже видели, что католическая церковь отнеслась к ней очень мило. Обнародование книги тоже не вызвало никаких мер предупреждения и пресечения. Правда, отдельные лица возвышали иногда голос против еретических мнений фрауенбургского каноника: епископ Пизанский называл его книгу "опасной, безрассудной, скандалезной, противной Св. Писанию"; иезуит Мавролик находил, что автора следовало бы высечь, - но официальных мер против нее не принималось. Только позднее, в 1616 году, когда идеи Коперника распространились и популяризировались благодаря усердию более смелых и пылких поборников истины - Бруно и Галилея, - церковь спохватилась и решилась подавить ересь в самом источнике. Конгрегация "Индекса" осудила и запретила книгу Коперника. Декрет, изданный ею по этому случаю, настолько характерен, что мы приведем его здесь:

"До сведения конгрегации дошло, что ложная, противная Божественному Писанию, пифагорейская доктрина о движении Земли и неподвижности Солнца, которую преподавали Николай Коперник в своей книге De revolutionibus orbium coelestium и Didacus Astunica в комментариях на книгу Иова [Этот комментатор доказывал, что Иов признавал вращение Земли], начинает распространяться и принимается многими, как видно из письма одного кармелита, напечатанного под заглавием "Письмо брата Павла Антония Фоскарини о мнении пифагорейцев и Коперника о вращении Земли и неподвижности Солнца", в котором названный патер старается доказать, что эта доктрина о неподвижности Солнца в центре мира и о вращении Земли согласна с истиной и не противоречит Св. Писанию. Посему, дабы это мнение не распространялось более к великому ущербу католической истины, конгрегация решила, что названные De revolutionibus Николая Коперника и Didacus об Иове должны быть изъяты из обращения, пока не будут исправлены, а книга отца Фоскарини должна быть безусловно запрещена и осуждена, как и все книги, которые проповедуют ту же доктрину и которые конгрегация запрещает, осуждает и не допускает, в удостоверение чего этот декрет подписан рукою и засвидетельствован печатью славнейшего и почтеннейшего кардинала С. Сесиля, епископа Альбы 5 марта 1616". Подписал Маделэн Железная Голова (Capiferrus), секретарь ордена доминиканских братьев.

Запрещение это не помешало распространению новой астрономии. Поздно спохватились. Не то уже время было. Кончилось царство железных голов, и земная мудрость вступила в свои права. Тем не менее, отголосок декрета сказался даже в нашем веке: в 1829 году, когда в Варшаве была воздвигнута статуя Коперника, духовенство отказалось принять участие в церемонии, сопровождавшей открытие этого памятника.

В ученом мире система Коперника начала оказывать заметное влияние только в конце XVI и начале XVII веков. Из современников оценили ее лишь немногие: дилетанты вроде Шёнберга, Гизе и других и два-три специалиста-астронома: Ретик, Рейнгольд, Шонер... Не было, правда, и особенно резких нападок; лишь изредка раздавались голоса против гелиоцентрической системы; так, например, астроном Пейцер, принимая вычисления Коперника, отвергал его принципы как "очевидно нелепые гипотезы". Да и то, может быть, для виду, не желая дразнить гусей, косившихся на еретическую астрономию. В самом деле, даже сторонники новой системы, Ретик и Рейнгольд, преподававшие в Виттенбергском университете, не решались проповедовать идеи Коперника с кафедры, а учили по Птолемею.

Вообще книга Коперника не произвела той сенсации, какую, по-видимому, должна бы была произвести. Ни враги, ни друзья не оценили ее по достоинству. Первые чуяли в ней что-то неладное, несогласное с текстами, вторые восхищались ясностью и простотой гелиоцентрической системы, но никто не понял, какой громадный, коренной переворот во всем нашем миросозерцании связан с ее торжеством. До этого дошли уже намного позже, когда Галилей снова поднял вопрос о вращении Земли. И так новы, поразительны, неожиданны показались его воззрения, что имя Коперника отступило куда-то на задний план, словно и не он создал новую астрономию. Когда говорят о вращении Земли, невольно вспоминается Галилей, хотя он только популяризировал и подтвердил новыми доказательствами систему, установленную сто лет тому назад. Это объясняется отчасти различием в направлении и характере эпох Коперника и Галилея. В XVI столетии внимание общества было поглощено главным образом религиозными вопросами. Интерес к науке, пробудившийся с такою силою в начале этого века, был временно заглушен реформацией. Некоторые из гуманистов обратились к теологии; Сервет, который мог бы быть великим физиологом, растратил свой дар в бесплодных рассуждениях о предопределении и тому подобном, Кальвин, вначале гуманист и философ, превратился в богослова. Казалось, старая, бесплодная схоластика оживает в новой оболочке, угрожая гибелью живому, плодотворному направлению эпохи Возрождения. Но этого не случилось: схоластическая "игра ума" отжила свой век, и уже в XVII веке наука заняла подобающее ей место. Центральные, доминирующие фигуры, придающие известный тон и окраску духовной жизни общества в XVI веке - Лютер, Кальвин, Меланхтон и прочие; в XVII - Галилей, Бэкон, Ньютон.

Мы отметили, правда, кое-какие выходки против Коперника со стороны духовенства и публики, но можно ли сравнить их с той бурей, которую вызывают обыкновенно открытия, подобные его открытию?

Эта буря и весь вообще треск и блеск достались на долю его позднейших последователей.

Собственно в ученом кругу книга его встретила благоприятный прием. Даже противники отнеслись к ней почтительно. Тихо Браге, не признававший системы Коперника, отзывался об ее авторе с благоговением и хранил, как святыню, его "параллактический инструмент". Кеплер говорит: "Я всегда просил Бога позволить мне найти доказательства в пользу Коперника". Галилей восклицает, открыв фазы Венеры: "О, Николай Коперник, как велика была бы твоя радость, если бы ты узнал об этих новых наблюдениях, которые так подтверждают твои идеи!" "Все болезни, - замечает он же, - заключаются в системе Птолемея, все лекарства в системе Коперника". Лейбниц называет Коперника одним из восьми мудрецов мира. Одних стихотворений, написанных в честь основателя новой астрономии, наберется изрядный том: Рамус, Ретик, Рейнгольд, Озиандер, Фогелинус, Тихо Браге, Кеплер и многие другие почтили его память более или менее восторженными виршами. В позднейшее время, однако, были попытки умалить его славу, ссылаясь на то, что мысль о вращении Земли высказывалась чуть ли не во времена Навуходоносора. "Слава Коперника, - говорит Гeфер, - заключается не в том, что он был автором истинной системы мира, а в том, что он некоторым образом извлек из забвения идею, осужденную здравым смыслом, и оплодотворил ее своим гением". Но "оплодотворить идею гением" - ведь это и значит, в переводе на более понятный язык, - превратить ее в систему. Автор гелиоцентрической идеи неизвестен, но автор гелиоцентрической системы - Коперник. Дальнейшие успехи астрономии, открытия Кеплера, Ньютона и других не умаляют его заслуги. Современный Петербург мало подходит на "парадиз" Петра Великого, однако основателем Петербурга остался и останется Петр, а не его преемники.

 

Глава VI. Последние годы жизни (1531--1543)

Устранение от дел. - Занятия Коперника. - Его любовь к классикам. - Мнение Коперника о тяжести. - Его философские взгляды. - Любовь к науке. - Слог. - Библиотека Коперника. - Его врачебная деятельность. - Реакция в католической церкви. - Епископ Дантиск и его столкновение с Коперником. - Наружность и характер Коперника. - Его одиночество в последние годы жизни. - Болезнь и смерть.

В 1531 году, достигнув почти шестидесятилетнего возраста, Коперник удалился на покой. Правда, он бывал иногда на заседаниях капитула и даже исполнял различные поручения: в 1531 и 1538 годах ездил в качестве "нунция" (ревизора) в замок Алленштейн, в 1535 был послан туда визитатором, т. е. ревизором же, но не по хозяйственной, а по церковной части.

Но это была уже не прежняя хлопотливая и кипучая деятельность; теперь Коперник большею частью сидел дома и занимался наукой и врачебной практикой.

Прежде чем говорить о событиях, ознаменовавших последние годы его жизни, скажем несколько слов о его занятиях и трудах в дополнение к вышеизложенному.

Коперник был типичным представителем эпохи Возрождения, глубоко проникнутым духом классической древности, ее философией, даже ее ошибками. Отвергая систему Птолемея, он относился с величайшим почтением к александрийскому астроному. Мало того, обыкновенно такой скромный, уступчивый, миролюбивый, он раздражался и бранился, замечая неуважительное отношение к древним светилам науки. Астронома Вернера, позволившего себе несколько грубых выходок относительно Птолемея, он называет "глупцом", а рассуждения его "ребяческим бредом". "Древние, - прибавляет он, - с величайшею заботливостью и рвением собирали свои наблюдения, благодаря которым явилась возможность таких прекрасных и достойных удивления выводов".

Ретик в письме к Шонеру говорит о Копернике: "Что касается моего учителя, то он ничего другого не желает, как идти по стопам Птолемея, также как и Птолемей шел по стопам своих предшественников. Но так как небесные явления, господствующие над астрономом, побуждая его к математическим вычислениям, сами по себе, независимо от его желания, требуют иного объяснения, то он и считает возможным целить в ту же цель, что и Птолемей, только из другого лука и другими стрелами... Кто хочет заниматься философией, должен обладать свободным духом".

Это уважение к трудам древних представляет общую черту ученых той эпохи. Но у большинства оно превращалось в раболепие, побуждавшее с остервенением накидываться на всякого, кто решался противоречить "божественным" Птолемею, Галену, Гиппократу и прочим. Лишь немногие восприняли от классиков их лучшее достоинство: "свободу духа", о которой говорит Ретик. В этом отношении Коперник был достойным преемником древних.

Скромность, однако, заставляла его умалять свои заслуги. "Многое я понимаю иначе, чем мои предшественники, - говорил он, - но это их дар, так как они открыли доступ к подобным исследованиям". Он любил также объяснять свои воззрения влиянием нового века, нового направления умов... Это отчасти верно, как и замечание насчет предшественников; но в этих замечаниях воздано должное всем, кроме самого Коперника. Без массы наблюдений и вычислений, собранных древними, он не мог бы создать свою систему и, по всей вероятности, родись он двумя-тремя веками раньше, его гений заглох бы в атмосфере духовного рабства. Однако немало ученых, его современников, пользовались теми же условиями и тщетно работали над исправлением старой системы. Мало того, сто лет потребовалось, чтоб только оценить по достоинству его работу. Нельзя не упомянуть здесь о некоторых отдельных замечаниях великого астронома, свидетельствующих о его проницательности. Вот, например, его определение тяжести: "Я думаю, что тяжесть есть не что иное, как некоторое стремление, которым божественный Зодчий одарил частицы материи, чтобы они соединялись в форме шара. Этим свойством, вероятно, обладают Солнце, Луна и планеты; ему эти светила обязаны своей шаровидной формой".

Конечно, между этим нерешительным замечанием и законом тяготения огромное расстояние, но все же тут есть хоть намек на открытие Ньютона. Только намек, правда; насколько Копернику было чуждо истинное представление о законе тяготения, видно из того, что он сохранил некоторые из эпициклов Птолемея, то есть допускал возможность вращения планеты вокруг чисто геометрического центра.

Представление о бесконечности вселенной сформулировано у него с большим одушевлением: "В сравнении с небом Земля не более чем точка или как бы определенное количество в сравнении с бесконечным. Невозможно, чтобы Земля представляла центр мира. Как! Неизмеримое будет вращаться в двадцать четыре часа вокруг ничтожества?"

Некоторые из астрономов оспаривали его систему, указывая на то, что мы не видим фаз Венеры и Меркурия, которые, однако, должны бы были являться то в виде полного круга, то в ущербе. "Так оно и происходит на самом деле, - отвечал Коперник, - и вы увидели бы это, если бы могли усовершенствовать ваше зрение". Эти слова подтвердились в следующем веке, когда Галилей "усовершенствовал свое зрение" при помощи телескопа.

Как мы уже сказали, Коперник считал орбиты планет правильными кругами. Эта ошибка заставила его сохранить некоторые из эпициклов Птолемея. Однако в рукописи "De revolutionibus" он высказывает предположение, что планетные орбиты могут быть и эллипсами. Но, приготовляя рукопись к печати, он вычеркнул это замечание.

Ошибка Коперника находится в связи с его философскими воззрениями на природу.

"В природе нет ничего лишнего, бесполезного; она умеет от одной причины производить множество вещей" (De revolutionibus). Вот точка зрения, проникающая все сочинение Коперника. В природе все гармонично, стройно, совершенно, целесообразно, осмысленно.

Если не придавать этим воззрениям значения абсолютной истины, то можно считать их довольно правильной характеристикой природы. Возьмем ли мы Солнечную систему с ее простым и гармоническим устройством, или организм с его удивительными приспособлениями - везде встречаем примеры целесообразности и гармонии. Явления этого рода давно уже поражали людей и в старину объяснялись различными соображениями мифологического характера. Мы знаем теперь, что они представляют неизбежный результат процесса развития, легко объяснимый и без всякой мифологии.

Мы знаем также, что простота, целесообразность, гармония отнюдь не представляют общего правила. Напротив - хаос, беспорядок, несоответствие цели со средствами встречаются нам на каждом шагу. Мудрая природа почти всегда выбирает окольные, кривые, трудные пути для достижения самых простых целей; затрачивает бездну усилий и хлопот для получения самого скудного результата. Она похожа на человека, который вздумал бы строить паровой молот для того, чтобы разбить кедровый орешек. Возьмем ли органический мир: малейшее улучшение организма достигается многовековой борьбой, гибелью миллиардов существ. Организм, приспособленный к окружающей среде, является исключением в массе организмов, гибнущих вследствие несоответствия с внешними условиями. Хороша гармония! Можно было бы привести тысячи примеров нецелесообразности в органическом мире, но это завело бы нас слишком далеко.

Если мы обратимся к "макрокосму", к Солнечной системе, этому ходячему примеру гармонии и совершенства, то убедимся, что и здесь равновесие оказывается весьма неустойчивым. Движение Земли и планет замедляется вследствие сопротивления мировой материи; наступит момент, когда они сольются с Солнцем, и наше хваленое равновесие превратится в хаос. Правда, это случится не скоро. Но, рассуждая о таких колоссальных телах, о таких неизмеримых пространствах, нужно брать соответственный масштаб времени. Представим себе, что выстроен дом, который, простояв несколько минут, развалился. Скажем ли мы, что при его постройке соблюдены законы равновесия? А несколько миллионов лет для Солнечной системы то же, что несколько минут для дома. Где же гармония, равновесие?.. Это - палка, поставленная на кончик пальца, монета на острие иглы...

Учение о целесообразности породило немало ошибок, но иногда наталкивало исследователей и на верные открытия. Копернику оно оказало большую услугу. Восприняв от своих учителей, классических авторов, идею разумной природы, он не мог примирить ее с неуклюжей и запутанной птолемеевской системой; природа, думал он, должна быть устроена проще; так оно и оказалось в действительности. Но те же воззрения явились источником важных ошибок его системы. Он думал, что планеты обращаются по кругам, потому что "круговое движение - самое совершенное", но впоследствии оказалось, что они обращаются по эллипсам. Он думал, что "Земля - шар, потому что, как говорили древние, шар из всех тел самое совершенное"; оказалось, что Земля сплюснута на полюсах...

Но как бы мы ни относились к философии Коперника, не ею определяется его значение, не она характеризует его как ученого новой эпохи. Важно было то, что он не удовлетворился априорными соображениями, а вздумал проверить их исследованием, наблюдениями и вычислениями. Средневековый мыслитель, опираясь на априорные положения, сплел бы из них целую паутину таким же априорным путем, не сверяясь с природой. Ученые эпохи Возрождения бросили эту игру ума, эту манеру писать "пустыми цветами по нетовой земле", заменили рассуждение исследованием, умели, когда нужно, отложить в сторону свои метафизические идеи и спрашивать природу, не подсказывая ей ответов, а прислушиваясь к тому, что она сама скажет.

Жажда знания, любовь к науке - главная страсть Коперника, вытеснившая все остальные. Его слог, сухой, точный, деловой, без всяких риторических украшений, иногда неправильный и тяжелый, изменяется, когда он заводит речь о своей излюбленной астрономии - "науке скорее божественной, чем человеческой".

"Если мы расположим науки по предмету их занятий, то первое место отведем той, которую одни называют астрономией, другие астрологией, а многие из древних - завершением математики. Эта царица наук, наиболее достойная свободного человека, опирается на все отрасли математики. Арифметика, геометрия, оптика, геодезия, механика - все они служат ей. И если все науки возвышают дух человеческий, то больше всего это свойственно астрономии, не говоря уже о величайшем духовном наслаждении, связанном с ее изучением..."

Научные занятия его не ограничивались астрономией. Он занимался и чистой математикой; ему принадлежит решение двух важных проблем сферической тригонометрии. Одним из любимых предметов его была география, оживившаяся в его время благодаря открытиям Колумба, Магеллана и других. Коперник собирал материалы для географической карты Пруссии, но все его работы по этому предмету погибли.

Коперник обладал порядочной библиотекой, сохранившейся отчасти до нашего времени благодаря Густаву Адольфу, который ограбил Фрауенбург во время Тридцатилетней войны и отослал найденные здесь книги в Упсалу. В числе книг, принадлежавших Копернику, находились сочинения Евклида, Арата, Плиния, Альбогазена, таблицы Альфонса Кастильского и Региомонтана, комментарии кардинала Бессарьона, поклонника платоновской философии, которую он защищал от нападок схоластиков, и других. Множество пометок, поправок, подчеркнутых мест в этих книгах показывает, как тщательно изучал их Коперник.

Вернувшись в 1541 году в Виттенберг, Ретик послал своему наставнику несколько книг по астрономии и математике. Поля их также испещрены заметками, сделанными рукой Коперника: стало быть, преклонный возраст не ослабил его умственной энергии.

Кроме собственных книг, он мог пользоваться довольно богатой и разнообразной библиотекой фрауенбургского капитула и францисканского монастыря в Браунсберге, городке Эрмеландской епархии.

Ретик с восторгом отзывается о Копернике: "Эрудиция моего наставника во всех отраслях науки так велика, что его можно сравнить с знаменитейшими мужами древности. Да! Счастлив век, породивший такого ученого! Я не хочу лучшего счастья, чем пользоваться наставлениями и обществом такого человека! И если я могу принести какую-нибудь пользу науке, то этим обязан только такому учителю".

До сих пор мы ничего не говорили о врачебной деятельности Коперника. Да он и занялся этим делом уже на склоне жизни, удалившись на покой. Лечил он очень успешно и приобрел в привислянских землях славу великого эскулапа. Из важных лиц, пользовавшихся его услугами, можно назвать епископов Дантиска, Маврикия Фербера, Гизе, герцога Альбрехта: все эти лица отзывались с большой похвалой о его заботливости и искусстве.

Главным пособием и руководством Коперника была "Медицинская практика" Валеска Тарентского, очень популярное в то время руководство, разделявшееся на семь глав, потому что есть семь смертных грехов, семь просьб в "Отче наш", семь светил небесных, семь духов, семь дней в неделе. По этому внешнему признаку читатель может догадаться и о внутренних достоинствах книги. Множество заметок на полях экземпляра, принадлежавшего Копернику, показывают, что он часто пользовался этим произведением. Кроме того, в его библиотеке были "Хирургия" Петра де Ларгелата, "Роза медицины" Иоанна Английского, "Медицинский словарь" Матвея Сильватика. Все эти авторы принадлежат к арабской школе, которая в то время господствовала в Европе и ввела множество новых лекарств, руководствуясь в их применении не столько данными опыта и наблюдения, сколько фантастическими соображениями о "микрокосме" и его отношениях к внешнему миру. Рецепты тогдашних врачей отличались крайней сложностью. Коперник в этом отношении не отставал от современников, как показывают заметки на полях его книг. Тут мы находим, между прочим, рецепт чудесных пилюль Арнольда из Виллановы, исцеляющих все болезни и состоящих из гвоздики, аниса, кардамона, корицы, смолы, шафрана, сока алоэ, манны, мухомора, александрийского листа, мирабеллы и тому подобного. Еще сложнее другое лекарство, которым Коперник, видимо, очень интересовался, так как оно записано у него два раза. В состав его входили 22 ингредиента, в том числе: порошок слоновой кости, лимон, шафран, жемчуг, смарагд, ромашка, рог единорога, золото, серебро, красный коралл, корица и т. д. Такое лекарство должно было стоить недешево, зато уже никакие болезни не могли устоять против "рога единорога" с жемчугом и кораллом.

Эти заметки и рецепты показывают, что как медик Коперник не возвышался над своими современниками. Интересы его были поглощены математикой и гуманитарными науками; к медицине же он относился как к полезному ремеслу и усвоил господствовавшие в то время приемы и способы лечения, не пытаясь подвергать их критике. Успехи его в качестве медика мы должны приписать добросовестности, заботливости, вниманию, которые он вносил во всякое дело.

В таких разнообразных занятиях проходили его последние годы. Казалось бы, заслуги Коперника могли обеспечить ему спокойную старость. Однако реакция, все сильнее и сильнее сказывавшаяся в католической церкви, ухитрилась отравить его последние годы.

В 1537 году умер епископ Маврикий Фербер, и на его место был назначен Дантиск, когда-то приятель, впоследствии гонитель Коперника, - человек образованный, ловкий, бойкий, с большою способностью "приспособляться" к различным условиям. Он принадлежал к той весьма обширной группе духовенства, которая в эпоху вольнодумства и развеселого житья изнуряла свою плоть по рецепту Фальстафа, "не постом и власяницей, а новым шелком и старым хересом", заигрывала с гуманистами, подсмеивалась над обрядами и догматами католической церкви, а позднее, с переменой погоды, ополчилась против еретиков и вольнодумцев. Дантиск служил при дворе Сигизмунда I, несколько раз был назначаем послом в различные государства, много путешествовал, а с 1530 года водворился в Пруссии в качестве епископа Кульмского (позже - Эрмеландского). К этому времени он уже успел преобразиться согласно изменившемуся духу времени: вместо фривольных стихотворений начал писать духовные канты, вместо либеральных писем к Эразму и Меланхтону - суровые эдикты против еретиков, которым угрожал всевозможными карами в этой и будущей жизни. В Эрмеландском капитуле он не пользовался популярностью, тем более, что считался доверенным лицом польского короля, которому капитул не очень доверял, побаиваясь за свою независимость. Вследствие этого наиболее независимые члены капитула противились избранию Дантиска в епископы, выставив своего кандидата, Гизе. Однако партия их противников, нашедшая поддержку у короля, одолела. Получив назначение, Дантиск принялся искоренять ересь, запретил своей пастве читать сочинения Лютера, предписал его последователям убраться из Эрмеландской епархии. В этой благочестивой деятельности ему помогал другой член Эрмеландского капитула - Станислав Гозий, лицо, оставившее след в польской истории, фанатический приверженец ортодоксальной церкви и инквизитор по натуре. В его глазах люди разделялись на две категории - на "папистов" и "сатанистов". Впоследствии он радовался Варфоломеевской ночи и советовал полякам последовать этому благому примеру. За свою деятельность он получил прозвища "Смерть Лютера" и "Молот еретиков" и кардинальскую шапку. Польша обязана ему введением ордена иезуитов.

Коперник и его друзья противодействовали избранию Гозия в Эрмеландский капитул; особенно видную роль играл при этом уже упоминавшийся нами Скультети; на него и обрушилась месть Дантиска и Гозия, когда они добились власти. Скультети был обвинен в вольнодумстве и безнравственности; Дантиск потребовал, чтобы члены капитула, в том числе и Коперник, прекратили с ним контакты. Коперник отказался, заявив, что уважает Скультети "более, чем многих других". В 1539 году епископ снова советовал ему отказаться от этой дружбы в следующем письме к Т. Гизе: "Мне сообщили, что к тебе приехал доктор Николай Коперник, которого, как тебе известно, я люблю как брата. Он сохраняет тесную дружбу со Скультети. Это нехорошо. Предупреди его, что подобная дружба может ему повредить, только не говори, что это предупреждение исходит от меня. Ты знаешь, что Скультети взял себе жену и подозревается в атеизме". Вскоре после этого Скультети был исключен из капитула, изгнан из Польши и уехал в Рим, так что сношения его с Коперником прекратились сами собою.

Тем не менее, епископ сохранил злобу против Коперника и вскоре нашел случай насолить "доктору, которого любил как брата".

В доме Коперника уже много лет жила в качестве экономки его родственница, Анна Шиллингc. Никого это не удивляло и не шокировало, потому что явление было очень распространенное; почти каждый священник имел в своем доме экономку; да это и естественно со стороны лиц, давших обет безбрачия. Но вскоре после размолвки из-за Скультети Дантиск возмутился безнравственностью Коперника и потребовал удаления Анны Шиллингc. Сначала астроном не обратил внимания на это дикое требование; тогда епископ обратился к нему вторично и более грозным тоном. Пришлось повиноваться. Сохранился ответ Коперника Дантиску следующего содержания:

"Увещание Вашего Высокопреподобия поистине отеческое и более чем отеческое; я восчувствовал его всем сердцем. Я не забыл о первом письме Вашего Высокопреподобия насчет того же предмета, но трудно найти достаточно честную и близкую особу, и потому я рассчитывал покончить с этим делом не раньше Пасхи. Однако, дабы Ваше Высокопреподобие не приняли моей медлительности за умышленное уклонение, я постараюсь исполнить ваше предписание в течение месяца; так как отнюдь не желаю оскорблять добрые нравы, ни Вас, Ваше Высокопреподобие, заслуживающего с моей стороны величайшее почтение, уважение и преданность, о которых и свидетельствую от всего сердца".

Униженный тон этого письма возмущал некоторых биографов. По нашему мнению фраза, об "отеческом и более чем отеческом" увещании звучит иронией, да и все письмо довольно двусмысленное. Надо заметить, что у епископа Дантиска имелись дамы сердца в различных городах Европы, от Пруссии до Испании включительно, а в Мадриде даже целое семейство, с которым он поддерживал сношения в то самое время, как проповедовал монашеские правила в Эрмеланде. Его амурные дела были очень хорошо известны капитулу; при таких обстоятельствах преувеличенно смиренный тон и замечание о добрых нравах и почтении, которого заслуживает Его Высокопреподобие, могли показаться насмешкой. Может быть, Его Высокопреподобие так и понял письмо, потому что, несмотря на послушание Коперника, продолжал допекать его за безнравственность. Несколько времени спустя он обратился с письмом к Т. Гизе, в то время уже епископу Кульмскому, советуя предостеречь Коперника, который, по слухам, хоть и выселил Анну Шиллингc, но продолжает поддерживать с ней сношения. Гизе отвечал довольно резким письмом, в котором советует Дантиску не доверять сплетням, указывает на преклонный возраст Коперника, на всем известную чистоту и скромность его жизни, и довольно прозрачно намекает на похождения самого Дантиска... Это ли письмо или возрастающая слава Коперника подействовали на епископа, только он угомонился. Сохранилось его письмо к Копернику от 1541 года - очень любезное, почти нежное, с приложением стихотворного эпиграфа к его книге. Астроном отвечал столь же любезным посланием, в котором снова распространяется об "отеческой снисходительности" епископа, однако эпиграфа в своей книге не напечатал. Любезность Дантиска не помешала ему бросить ком грязи на могилу великого ученого: в 1543 году, когда Анна Шиллингc снова появилась в Фрауенбурге, он предложил капитулу изгнать эту опасную особу, которая "свела с ума покойного астронома".

Нам остается сказать лишь немногое в дополнение к предшествующему очерку жизни и деятельности Коперника. Мы ничего не говорили о его наружности: он был высокого роста, сильного сложения, румяный, с блестящими глазами и густыми вьющимися волосами. Жизнь вел скромную и умеренную и, всецело поглощенный научными исследованиями, не хлопотал о богатстве, славе и тому подобном. Осторожность и политичность никогда не доходили у него до измены своим убеждениям: он мог молчать, но когда говорил, то говорил все, что думал, не справляясь с господствующим направлением и желаниями сильных мира. Конечно, нам всегда будут симпатичнее такие бойцы, как Бруно или Галилей; но не всем дается жилка пропагандиста и популяризатора; у Коперника ее совершенно не было; он не доверял толпе, и в этом недоверии, а не в трусости перед власть имущими, должны мы искать причину его осторожности.

Портрет Коперника. Офорт конца XVI в.

Если справедлива поговорка "Скажи мне, с кем ты водишься, и я скажу тебе, кто ты таков", - то мы ни на минуту не усомнимся в высоких нравственных достоинствах Коперника. Лучшие люди Эрмеландского капитула были его друзьями и оставили о нем самые лестные, иногда восторженные отзывы; враждовали с ним только тартюфы и инквизиторы вроде Дантиска и Гозия. Из сочинений Гизе и особенно Ретика мы видим, что он производил обаятельное впечатление на тех, кто с ним сближался. Ретик говорит о нем языком влюбленного: видно, что не только знания и ум, но и нравственная личность Коперника произвела на него чарующее впечатление.

В последние годы жизни Коперник вел одинокую и замкнутую жизнь. Старые друзья его частью перемерли, частью рассеялись по разным странам; новое поколение каноников подделывалось к Дантиску и Гозию. Престарелый астроном счел за лучшее удалиться от этой компании и доживал последние дни среди своих книг, появляясь на заседаниях капитула только в тех случаях, когда его требовали. Лишь немногие избранные друзья и поклонники поддерживали с ним сношения; они же позаботились о нем, когда в 1542 году сильное кровотечение из легких и паралич правой стороны тела уложили старика в постель. При нем постоянно находился врач; однако больному становилось все хуже и хуже, так что к весне следующего года он совершенно ослаб и почти не выходил из забытья. 23 мая 1543 года ему был доставлен залог бессмертия, величавый памятник его гения и трудолюбия - книга "О вращениях небесных миров". Друзья вложили ее в руки больного, но смерть уже овладела своей жертвой. Он не приходил в себя и через несколько часов скончался.

Коперник был погребен в Фрауенбурге. Враги его рассказывали, будто он отрекся перед смертью от еретических мнений и просил вырезать на своей могиле покаянную надпись: "Я не прошу у Тебя милости, оказанной Петру и Павлу: умоляю только о милости, дарованной разбойнику, распятому подле тебя". Но это оказалось выдумкой. Он до конца оставался верен идеям, одушевлявшим лучших людей того времени.

Портрет Коперника конца XVI в.

Коперник. Офорт конца XVI - начала XVII в.

Копия предполагаемого автопортрета Коперника (собственность Ягеллонского университета)

Подпись Коперника


Поделиться:

Дата добавления: 2015-09-13; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.007 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты