ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ВАМПУ

Оставив Никифорова наедине с черепом медведя, который он должен был очистить и спрятать в складе, путешественники взяли направление на северо-восток вдоль окраины котловины. Миновав знакомые уже по первой экскурсии места, они после полудня вышли на поляну, на влажной почве которой вблизи озера заметили рядом со следами копыт быков и лошадей отпечаток босой ноги человека. Это не мог быть след онкилона, так как последние ходили в обуви; кроме того, след обращал на себя внимание величиной, сильным развитием пальцев, большим, сравнительно с нормальным, расстоянием между большим и вторым пальцем и длиной последнего. Направив собак по следу, шедшему на северо-восток, путешественники миновали еще две поляны а приближались к третьей, когда услышали гул голосов. Собаки были взяты на привязь, а люди осторожно пробрались к опушке, с которой увидели на поляне вампу. Человек восемь исполняли танец вокруг темной массы, лежавшей на траве, – очевидно, добытого ими крупного животного. Вампу были совершенно нагие, с очень смуглой кожей и покрытые волосами. Спутанные космы волос свисали на плечи, небольшие бороды окаймляли лица. С короткими копьями в одной руке, дубинками – в другой, они плясали, то подпрыгивая на одном месте, то выбрасывая ноги взад и вперед и размахивая руками. В такт движениям раздавались крики: “Ой-го-го!”, “Ай-ду-ду!”, повторявшиеся без конца. Танец продолжался минут десять, после чего вампу собрались вокруг жертвы и начали снимать с нее шкуру.

Затем началось пиршество: каждый отрезал себе полоски теплого кровавого мяса и поедал их одну за другой. Утолив голод, вампу стали отрезать более крупные части туловища и пласты мяса, и, нагрузившись ими и шкурой, семеро пошли по поляне на восток, а восьмой остался у добычи, чтобы охранять ее от орлов, две пары которых уже кружили над местом охоты. Караульный, сидя на корточках, продолжал насыщаться и, погруженный в это занятие, не заметил, как четыре человека и две собаки потихоньку подошли к нему сзади. Ворчание Крота заставило его оглянуться. Он хотел вскочить, но, изумленный появлением невиданных людей, не похожих на онкилонов, с направленными на него блестящими палками и в сопровождении двух зверей, похожих на волков, он выронил нож и остался сидеть, дрожа от страха, с куском мяса в руке.

Над его маленькими, глубоко сидящими глазами низкий лоб выдавался двумя массивными дугами; в разинутом рту видны были крупные белые зубы с порядочно выдающимися клыками, а очень короткий подбородок придавал лицу дикое выражение. Нос был приплюснутый, с широкими ноздрями, полускрытыми длинной белой палочкой; уши большие, со вставленными в мочки круглыми пластинками белой кости, которые оттягивали их почти до плеч. Вокруг шеи спускалось ожерелье из клыков кабана и медведя. Туловище было покрыто густыми черными волосами, но на плечах и груди сквозь них просвечивала темная кожа.

Несколько минут вампу и путешественники рассматривали друг друга в молчании.

Человек вдруг, с силой оттолкнувшись ногами от земли, сделал большой прыжок через полуочищенную тушу быка в сторону, не загражденную врагами, и, круто наклонив корпус вперед, побежал по поляне.

– Эх, упустили! – воскликнул Костяков. – Нужно было связать ему руки и увести с собой.

– Так бы он и дался! – рассмеялся Горюнов. – Вы видели, какие у него мускулы и какие зубы? Мы бы вчетвером с ним не справились! Он свернул бы кому-нибудь из нас шею или прокусил бы горло.

– И что бы мы стали делать с ним? – спросил Ордин.

– Держать в плену и наблюдать, постараться выяснить его язык, психологию; ведь это же крайне интересно – психология и язык человека древнекаменного века! Взгляните на его оружие. Вампу оставил свои копья и дубину на траве. Копье имело около метра в длину и представляло ровный ствол молодой березы, в конец которого, слегка расщепленный, был вставлен грубо оббитый длинный осколок кремня; тонкий сыромятный ремешок охватывал и стягивал дерево, не позволяя кремню вывалиться. Дубина представляла нижнюю часть ствола более толстого дерева вместе с началом корневой части, раздувавшейся до величины кулака. Она имела сантиметров семьдесят в длину и в мускулистой руке являлась страшным оружием для рукопашной схватки; таким оружием легко было раздробить череп человека и оглушить лошадь или быка. Другая дубина, оставленная одним из ушедших ранее вампу, отличалась еще тем, что в ее утолщенный конец сбоку был вставлен острый осколок кремня, которым с размаху можно было пробить череп крупного животного. Туша быка была совершенно очищена от мяса с одной стороны, передняя и задняя ноги были отрезаны. Но оставалась еще половина, лежавшая на земле, и голова. Люди, несомненно, должны были вернуться за своей добычей.

– Я думаю, они не вернутся сюда: беглец, наверно, напугает их своим рассказом, – предположил Горюнов.

– А может быть, именно вернутся, чтобы посмотреть на нас или даже поохотиться за нами, – заметил Костяков.

– Спрячемся и подождем, а потом выследим их стойбище, – предложил Ордин.

– А если они найдут нас по следам? Они, наверно, опытные следопыты, – сказал Горюнов.

– Пройдем прямо на запад, чтобы оставить следы, а затем свернем по лесу и вернемся к поляне с другой стороны.

Оставив нетронутыми тушу и оружие, путешественники последовали этому совету и спрятались вторично на северной стороне поляны. Стойбище, очевидно, было недалеко, так как вскоре наблюдатели заметили, что на восточной окраине поляны зашевелились кусты и из них осторожно выглянула косматая голова разведчика. На туше уже сидели и клевали ее два орла, а два других трудились над брюшиной, лежавшей в стороне. Это сразу показало вампу, что на поляне людей нет, и сейчас же из кустов высыпала целая орда – человек тридцать, в том числе и десяток женщин, – и быстрым шагом направилась к туше. Орлы один за другим взлетели и начали кружить над поляной.

Вампу обступили тушу и, по-видимому, стали смеяться над беглецом, указывая на нетронутую тушу, на оставшееся оружие. Они, вероятно, говорили, что все ему почудилось, потому что онкилоны не только не оставили бы мясо, но прикончили бы и человека. Беглец оправдывался, показывая, где стояли странные люди, рукой отмечал рост собак и подражал их лаю. Тогда несколько человек стали осматривать землю вблизи туши и, очевидно, нашли следы, оставленные путешественниками, так как направились по ним. В это время остальные вампу снова занялись тушей, срезали мясо, выломали толстые мозговые кости, опорожнили брюшину. Женщины, тяжело нагрузившись этим, пошли назад к стойбищу, а мужчины побежали вслед за ушедшими по следам, чтобы догнать странных незнакомцев, напугавших их товарища. На поляне остался только позвоночник с ребрами, лопатками и тазовыми костями, на которых и орлам почти нечем было поживиться.

– Вот и отлично! – воскликнул Костяков. – Мужчины ушли, а мы сделаем визит женщинам на стойбище.

– С риском, что мужчины скоро вернутся и зададут нам перцу? – спросил Горюнов.

– Нам все равно нельзя идти вперед: они пошли по дороге, по которой и мы должны идти к стоянке онкилонов, и мы с ними должны встретиться. Мы посмотрим стойбище, а потом сделаем крюк на юг. Желание увидеть жизнь стойбища преодолело опасения, и все четверо отправились по тропе на восток. Капли крови на земле выдавали путь женщин. Вскоре впереди послышались крики и смех, и, осторожно приблизившись, путешественники увидели стойбище среди небольшой поляны. Оно было временное или летнее, у подножия большого одинокого тополя. Здесь горел огонь, вокруг которого теснились женщины и дети разного возраста. Женщины были несколько ниже ростом, чем мужчины, немного стройнее и менее волосаты, особенно спереди. Зато волосы на голове были длиннее, но также спутаны в космы; лица имели бы менее дикое выражение, если бы не палочки, вставленные в ноздри, белые кружки, вставленные в нижнюю губу, оттопыренную вперед, и такие же кружки в ушах; на смуглых шеях белели ожерелья. О какой-либо одежде не было и помину. Дети были менее косматые и волосатые, чем взрослые.

Воткнув куски мяса на палочки, вампу слегка поджаривали их на огне и поедали. Вблизи костра лежал большой камень, на котором женщины ударами другого камня разбивали мозговые кости и с шумом высасывали из них мозг. Раздавались крики, смех – орда наслаждалась пищей. Насытившись, женщины повесили оставшееся мясо на сук, а две из них, разостлав шкуру на земле, стали очищать ее кремневыми скребками от крови и сала. Другие растянулись на траве вблизи костра в сытой дремоте. Дети начали резвиться, бегая друг за другом; другие валялись на траве и визжали; некоторые с проворством обезьян полезли на дерево, и в его листве слышались их голоса.

– А если бы мы вышли к ним? – предложил Костяков. – Они, наверно, испугаются и убегут, а мы рассмотрим их стойбище поближе и возьмем коллекцию оружия и домашней утвари.

– А если они не убегут и начнут защищаться? Взрослых женщин больше двадцати, а силы у каждой побольше, чем у любого из нас, – возразил Горюнов.

– Выстрел в воздух, я думаю, заставит их убежать.

Мысль произвести этот опыт показалась заманчивой, и путешественники с ружьями наготове вышли из кустов и направились к стойбищу, а собаки с лаем бросились на бегавших на четвереньках детей, приняв их за особую породу дичи. Впечатление получилось огромное. Женщины вскочили и столпились вокруг огня и дерева, глядя с открытыми ртами на подходивших странных людей, о которых уже слышали от беглеца. Дети пустились наутек от собак и попрятались за женщинами, издавая крики ужаса. Но женщины скоро пришли в себя и стали хватать копья и дубинки. Одна побежала на помощь к малышу, который лежал на земле между рычавшими собаками и визжал от страха. Горюнов поспешил отозвать собак прежде, чем женщина замахнулась на них копьем.

– Как видите, они не думают бежать, а поднимают уже копья, чтобы метнуть в нас, – предупредил Ордин.

– Придется стрелять, пока не поздно. Если мы теперь повернем назад, они подумают, что мы боимся, и нападут на нас сзади, – заявил Костяков.

– Да, затеяли игру, так нужно ее выиграть, – сказал Горюнов. – Два выстрела поверх голов женщин, а два будем иметь в запасе. Костяков и Ордин выстрелили. Эффект получился неожиданный: женщины при виде огня и дыма из направленных на них блестящих палок, при грохоте выстрелов и свисте пуль перепугались, упали на колени и, бросив копья и дубинки, с умоляющим жестом протянули руки и стали кланяться с воплями ужаса; дети ревели вовсю.

– Ну, вот чего я не ожидал! – воскликнул Костяков. – Я думал, они убегут и мы возьмем что нужно.

– Остается подойти к ним спокойно и разыграть богов, – предложил Ордин.

– Которые похищают дубинки и копья? Но сперва зарядим ружья на всякий случай.

Исполнив это, путешественники стали спокойно подходить к коленопреклоненным женщинам. Но когда оставалось только шагов десять, дети устроили панику – с воем они пустились через поляну в лес. Женщины одна за другой вскочили и последовали их примеру, кроме одной, которая лежала, уткнувшись лицом в землю, и дрожала всем телом. Подойдя к ней, путешественники стали рассматривать ее внимательно. Ее спина была покрыта короткими негустыми волосами, подошвы и ладони были голые, и на первых кожа по своей твердости производила впечатление рога; большой палец сильно отделялся от остальных; на руках и ногах волосы были гуще, чем на спине. Спереди она оказалась менее волосатой, а груди и лицо были совершенно чисты; но благодаря отсутствию бороды небольшая высота подбородка бросалась в глаза больше, чем у мужчин; зато надбровные дуги меньше выделялись, чем у последних. Но широкие скулы, впалые маленькие глаза, приплюснутый нос с палочкой, оттянутая губа с белой костяшкой – все это не способствовало красоте ее лица. Волосы, не знавшие ни мыла, ни гребня, были спутаны в космы, в которых видны были стебли травы, листья и всякий сор. Но мускулистость тела заставляла предполагать в женщине изрядную силу.

Наконец бедняжку оставили в покое, причем заметили, что одна ее нога привязана крепким ремешком к вбитому в землю колышку. Этим объяснялось то, что она не убежала вместе с остальными; очевидно, она была за что-то наказана.

Выбрав пару типичных дубинок с кремнем и без него, пару копий, скребков и грубую деревянную чашку, лоснившуюся от жира и бурую от крови, сняли с женщины ожерелье и собрались уже уходить.

– Знаете ли, ведь мы, в сущности, устроили форменный грабеж, – сказал Горюнов. – Напугали женщин до смерти, а затем берем часть их скудного имущества.

– Но ведь это для науки, а не с корыстной целью, – возразил Костяков.

– Все-таки нехорошо! Нужно оставить им что-нибудь взамен.

Порылись в котомках и нашли маленькое зеркальце, нитку стеклянных бус, сломанный перочинный ножик и жестяную коробочку от пилюль, прибавили две медные гильзы от патронов и положили все это возле руки женщины, продолжавшей лежать с закрытыми глазами. Затем тихонько ушли и, спрятавшись на опушке, стали наблюдать.

Некоторое время все было тихо. Потом женщина подняла голову, увидела, что странные люди удалились и ничего не сделали с ней, присела, оглядываясь кругом, и, положив два пальца в рот, издала резкий, продолжительный свист. В ответ из леса послышались свистки и голоса, и вскоре появились одна за другой беглянки и дети. Пока они приближались, женщина заметила вещи, лежавшие на земле и обратившие ее внимание своим блеском. Сначала она не решалась тронуть их: то протягивала, то отдергивала руку, словно боялась, что они обожгут или укусят ее. Наконец любопытство преодолело страх, и она стала брать вещи одну за другой, осматривать, нюхать испуская крики изумления. Подбежали остальные, и вещи стали переходить из рук в руки, вызывая возгласы и споры. Нитку бус женщина надела было на свою шею, лишившуюся ожерелья, но две другие схватились за нее, нитка лопнула, и бусы рассыпались по земле. Началась свалка, все стали подбирать бусинки и собранные прятать в рот.

– Наши подарки только беды наделают – подерутся бабы между собой! – засмеялся Горохов.

Но путешественники не стали ждать конца ссоры и дележа, а направились на юго-восток, чтобы не встретиться с вампу. Им пришлось ночевать на одной из полян, и только на следующий день к полудню они прибыли в стан Амнундака, который с утра уже разослал воинов на поиски по разным направлениям, опасаясь, что белые люди или заблудились, или изменили своему слову и скрылись. Увидев в руках гостей дубинки и копья вампу и узнав, что они проделали, он стал упрекать их за неосторожность и заявил, что онкилоны никогда бы не решились ходить только вчетвером по земле вампу.

Путешественники в этот день ночевали еще в землянке вождя, хотя их новое жилище было закончено за время их отсутствия. Со своей базы они в этот раз принесли запас белья, чая, сахара и посуду, чтобы устроиться немного удобнее и не жить совершенно по-онкилонски.