Спецслужбы и власть: кто кого контролирует?

История отечественных органов государственной безопасности насчитывает не одно столетие. Однако до сих пор она не изучена основательно, а главное – непредвзято. Что, впрочем, и невозможно – кто бы ни брался за это дело, не мог отрешиться от своих собственных политических предпочтений и стереотипов относительно роли спецслужб в государстве. Разумеется, наиболее наглядно это видно при описании современных тому или иному автору процессов. Например деятельность III Отделения императорской канцелярии в России XIX в. не находила позитивных оценок в работах российских демократически настроенных интеллектуалов того периода (Герцен, Огарев, Некрасов). В это же самое время консервативные круги российского общества говорили о прямо противоположном – о необходимости политического сыска и т. п.

Нельзя сказать, что за прошедшее время ситуация существенно изменилась. Чего стоят хотя бы категоричные высказывания «демократов первой волны», в которых органы КГБ изображались «монстрами», «душителями демократии».

И уж совсем большие трудности возникают при попытке проследить историю взаимоотношений спецслужб и властей. А точнее историю их противостояния – борьбы за власть.

Поэтому в настоящей статье предпринимается попытка переосмыслить этот процесс и ответить на вопрос – могли ли в действительности противостоять политической элите российские спецслужбы, а если могли, то когда и, главное, как?

В отечественной литературе долгое время было принято считать, что в Российской империи политическая полиция целиком и полностью подчинялась исполнительной власти, выполняя ее приказы и не будучи учреждением самостоятельным. Однако представляется, что этот тезис не совсем верен.

В 1826 г. было образовано уже упоминавшееся III Отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, ставшее, по существу, первым в России централизованным ведомством, которое занималось политическим сыском. При этом оно обладало значительными полномочиями и долгое время использовалось, главным образом, для борьбы с реальными и вымышленными политическими оппонентами. Однако с приходом к власти императора Александра II полномочия III Отделения стали постепенно сужаться. Данное обстоятельство не могло не вызвать противодействия со стороны политической полиции. Еще одним сильным ударом по ней стали реформы нового царя и, что, пожалуй, главное, – ослабление контроля за настроениями в обществе. Последнее же в тот период в значительной части готово было поддержать власть. Но встает вопрос – насколько спецслужбам был выгоден такой альянс? И действительно, с возникновением относительно прочного консенсуса между властью и обществом спецслужбы с их сверхполномочиями оказывались просто не нужны политической элите[1].

В этой связи вполне естественной представляется не слишком эффективная борьба III Отделения, например, с народническим движением.

Как бы то ни было, но в августе 1880 г. III Отделение ликвидируется, а значительная часть его функций передается созданной незадолго до этого Верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия, главной задачей которой было объединение усилий органов власти для подавления революционного движения. Возглавлял новый орган министр внутренних дел М.Т. Лорис-Меликов. Таким образом, на данном историческом этапе спецслужбы, вышедшие из-под контроля политической элиты, потерпели относительное поражение.

Но спецслужбы продолжили собственную политическую «игру». В период, когда традиционные элиты все более отдалялись от общества, спецслужбам было выгодно идти на «компромисс» с обществом, но, конечно, не столько ради благ последнего, сколько ради сохранения себя как таковых.

Здесь особенно интересен опыт деятельности существовавшей в 1881–1882 гг. организации «Священная дружина»[2], в которой были объединены как старые представители III Отделения, так и молодые аристократы. Официальной целью организации была борьба с революционерами их же методами. Но в реальности, есть основания полагать, что это была всего лишь попытка противодействовать новому курсу правительства, которое стремилось ликвидировать самостоятельность спецслужб, переданных фактически в ведение министерства внутренних дел. Таким образом, большей или меньшей независимости специальных служебных учреждений был положен конец. Отныне спецслужбы должны были сосредотачивать свое внимание в основном на прямых своих обязанностях, или, говоря иначе, – не вмешиваться в компетенцию власти.

Тем не менее спецслужбам императорской России не удалось предотвратить Февральскую революцию. Вопрос о том, почему это произошло, нуждается в глубоком анализе. Приведем лишь одну из возможных точек зрения. По мнению Ч. Рууда и С. Степанова[3], в этом проявился коренной порок абсолютистской системы, требовавшей не правды, а спасительной лжи. С другой стороны, казенный оптимизм являлся не только намеренным обманом властей, но и невольным самообманом. Свою роль сыграли и такие факторы, как отдаленность спецслужб от непосредственной корректировки внутренней политики и принятия политических решений.

Февральская революция не только изменила политический строй, но и фактически разгромила спецслужбы. Временное же правительство не сумело, по большей части, ни использовать их в своих целях, ни создать сколько-нибудь действенные новые органы. Это обстоятельство предопределило его падение.

Советская власть учла не слишком успешный опыт прежнего государственного руководства – меньше чем через месяц после Октябрьской революции при СНК была создана Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Так начался новый, советский, этап в истории отечественных спецслужб.

Волею исторических судеб советские спецслужбы, объединенные в единую организацию, носившую в разные времена различные названия, и обладавшие всегда суперполномочиями[4], с самого начала оказались окутаны атмосферой таинственности. Сразу стоит оговориться, что спецслужбы никогда не были по-настоящему едины, более того, внутри они были крайне неоднородны (в тот же КГБ входили пограничные сухопутные и морские войска, внешняя и внутренняя разведка). Однако это не только не помешало, но скорее способствовало тому, что в народе они приобрели репутацию могущественной организации, которая контролирует и направляет официальную власть. Впрочем, при детальном рассмотрении возникает неуверенность в истинности такого утверждения.

Не вызывает сомнения тезис о власти органов советской госбезопасности над «простыми советскими гражданами». Страх перед ними преследовал не одно поколение. «Звонка из "оттуда" в любое советское учреждение было достаточно, чтобы человек в нарушение всех законов был выброшен на улицу или, наоборот – принят, поселен, получил квартиру, повышение по службе...»[5].

В действительности же на протяжении достаточно продолжительного периода советской истории спецслужбы находились под жестким контролем партийного руководства и, по существу, исполняли его приказы[6]. Так было в периоды «красного террора», «военного коммунизма», Гражданской войны, нэпа, «коллективизации», «индустриализации» и т. д. Иначе говоря, в довоенную эпоху, в том числе и в период массовых репрессий 30-х годов, «органы», несмотря на все их видимое могущество, никогда не имели той самостоятельности в решениях и определении «генеральной» линии своей деятельности, которая им зачастую приписывается.

Это становится ясно, когда начинаешь анализировать конфигурацию их отношений с остальными общественными и государственными институтами. Спецслужбы имели различные пределы свободы в своих действиях, временами – почти безграничной, но тем не менее эти пределы всегда существовали. Они устанавливались партией, вернее - ее высшим руководством, которое, собственно, и было реальной властью. Спецслужбы же являлись ее передовым, ударным отрядом, своего рода «инструментом проведения ее воли, специально сконструированным и приспособленным для решения тех задач, которые невозможно было решить при помощи армии, милиции, собственно партийно-управленческой машины»[7]. Эту точку зрения подтверждают и сами сотрудники госбезопасности. По мнению бывшего председателя КГБ В. Чебрикова, «решающее слово было за партией во всем. КГБ приписывают самостоятельную политическую роль, которую Комитет на моей памяти никогда не играл. При решении одних вопросов к нашему мнению прислушивались, при решении других – нет»[8].

Но советские спецслужбы могли и старались уйти от этой опеки, стремились к самостоятельной деятельности. Особенно это становится заметно в переломные моменты истории СССР.

Смерть И. Сталина в 1953 г. послужила катализатором борьбы за власть между различными группировками в высшем партийном руководстве, участие в которой принимал и руководитель МГБ Л. Берия, чья роль в отечественной истории далеко еще не прояснена[9]. Тогда его усилия не принесли ему успеха. Но они не прошли совсем бесследно: политическая элита послевоенного периода явно предвидела всю ту опасность, которая могла бы исходить от неподконтрольных, а, главное – влиятельных «органов». Именно поэтому задачей партийного руководства стало уменьшение внутриполитического значения спецслужб – с 1953 по 1974 гг. ни один председатель КГБ не входил ни в Президиум, ни в Политбюро ЦК КПСС. Однако это обстоятельство отнюдь не помешало руководителям органов госбезопасности принимать самое активное участие в смещении Н. Хрущева, что, впрочем, не принесло им видимых выгод – спустя некоторое время после 1964 г. почти все участники этой акции были оттеснены на периферию политической жизни. Так окончилась неудачей вторая попытка «органов» закрепиться в политической элите.

Следующая подобная попытка была связана с именем Ю. Андропова, возглавлявшего КГБ с 1967 по 1982 гг. В годы его руководства спецслужбы сосредоточили свои усилия на противодействии идеологическим диверсиям разведорганов иностранных государств, активно используя механизм профилактики. Этот механизм позволял «органам» напрямую, без посредника в лице партии общаться с населением. Таким образом, советские спецслужбы, как до них когда-то императорские, вновь стали действовать по принципу – когда власть отдаляется от народа, «нам» следует к нему приближаться. К этому стоит добавить и то, что в 1978 г. КГБ был выведен из структуры Совета Министров СССР и превращен в самостоятельное ведомство, в гораздо меньшей степени зависевшее теперь от политики правящей партии. Наконец, завершающим этапом стал приход к власти в СССР, правда, ненадолго Ю. Андропова, что знаменовало победу, пусть и временную, спецслужб над партийной элитой.

Возможно, эта победа была в какой-то мере предопределена. «Геронтократия» КПСС не имела ни сил, ни желания воспрепятствовать этому. Да и зачем? Спецслужбам было известно о сложном экономическом и социальном положении в стране гораздо больше, чем партийной элите, а ресурсов у них было гораздо больше. Парадокс, но это был новый «синдром самообмана», поразивший партийные верхи, как некогда, в начале XX в., царское правительство. Но если тогда на радикальные перемены так никто и не решился (по крайней мере до революции 1905–1907 гг.), то теперь органы госбезопасности могли контролировать, а с приходом к власти Андропова и осуществлять процесс реформирования общества. Но слишком коротким был этот период. Здесь, вероятно, сыграло ключевую роль то, что, кроме Андропова, в стране не было больше достаточно известных и популярных в обществе политиков, выходцев из спецслужб. Проще говоря, не было адекватной замены. Это вовсе не означает, что со смертью Андропова и приходом на главный пост в стране серьезно больного К. Черненко «органы» потерпели поражение и утратили контроль над ситуацией в стране.

В российском обществе всегда существовало и продолжает существовать стереотипное представление о крайней консервативности системы госбезопасности, о ее антидемократизме и приверженности авторитарным методам управления. Однако эти утверждения на поверку оказываются верны лишь отчасти, по крайней мере, если рассматривать период «перестройки» (1985–1991 гг.). Относительно того, что по большому счету «перестройка» была инициирована «органами», сомнений нет. С этим согласны и многие из их наиболее активных оппонентов. Так, по мнению Ю. Вдовина, «их (спецслужб. – М. Д.) руку можно увидеть и в перестройке… Если это им нужно, они что угодно начнут и что угодно кончат»[10].

Зачем им это было нужно? Можно предположить, что механизм «перестройки» был запущен с благими намерениями, например, с целью экономической и социальной модернизации страны. Как уже отмечалось выше, спецслужбам были известны слабые стороны советской экономики, неспособность традиционных элит проводить действенные реформы, но, главное, у них вполне могли существовать и реальные планы этих реформ.

Возможно, впрочем, что от истины не так далеки были те, кто считал, что целью перестройки, инсценированной «органами», было «свержение власти прогнившей КПСС». Однако представляется, что такие точки зрения – «перестройку» организовала госбезопасность, чтобы выявить всех недовольных и расправиться с ними», и т. п., – циркулировавшие в обывательских кругах в стране в конце 1980-х годов, явно необоснованны. Вот что говорит об этой категории людей почетный сотрудник контрразведки А. Михайлов: «Как трудно убедить их в том, что их пигмейские взгляды просто не могли интересовать КГБ. И сделать это невозможно потому, что стереотип мышления таков – если я не интересовал КГБ, то как я могу считать себя личностью»[11].

Но если предположение о контроле спецслужб над «перестроечными процессами» верно, то как тогда объяснить события августа 1991 г.? Ведь их часто изображают как «последнюю попытку старой политической элиты повернуть время вспять, возвратиться к прежним методам управления страной, к “железному занавесу”, ликвидировать демократическую оппозицию». При этом всегда добавляют, что всем процессом руководил КГБ. Последнее вполне возможно, но вот справедливость остального при ближайшем рассмотрении представляется сомнительной.

К 1991 г. в структурах КГБ так или иначе были задействованы более полумиллиона человек. Это был мощный инструмент государства, обеспечивавший незыблемость существовавшего режима. Более того, КГБ обладал высококвалифицированными кадрами, разветвленной агентурной сетью, отлаженной системой выработки, принятия и исполнения решений, наконец, самой оперативной информацией обо всем, что происходило внутри страны и за ее пределами. Обладая такими ресурсами, спецслужбы могли осуществлять почти тотальный контроль. И для них не составило бы особого труда, если бы в этом была необходимость, расправиться с наиболее радикальной демократической оппозицией, а также постепенно «восстановить порядок» в обществе. Но такие действия были признаны нецелесообразными: ведь они могли привести к гражданской войне.

Гораздо более правдоподобной видится версия о том, что, когда стала очевидной неспособность политического руководства страны во главе с Президентом СССР М. Горбачевым проводить кардинальные реформы, спецслужбы начали поиск альтернативы существующей власти. По сути, вариантов было немного. Первый – найти в партийном руководстве популярного в народе политика, способного взять всю полноту власти на себя. Вариант, возможно, наиболее предпочтительный, но проблемный, – в КПСС в то время таких людей просто не было. Второй – самим возглавить этот процесс. Однако попытка сделать это неминуемо бы привела к самым непредсказуемым как внутри-, так и внешнеполитическим последствиям. Международное сообщество крайне отрицательно отнеслось бы к насильственному захвату власти гэбистами в СССР, а дружба М. Горбачева со многими ведущими политиками мира в случае его свержения могла бы спровоцировать международный вооруженный конфликт. Да и внутри страны приход к власти непопулярных гэбистов тоже вряд ли способствовал бы общественной стабильности. Оставался третий вариант – приход к власти оппозиции. Ее возглавлял Б. Ельцин, в июне 1991 г. избранный Президентом РСФСР. В то время это был популярный политик, имевший, как казалось, реальные планы вывода страны из кризиса. Именно на него и была сделана ставка.

В итоге страна несколько дней наблюдала «спектакль» с участием «гэкачепистов», боровшихся с Ельциным, и Ельцина, боровшегося с «гэкачепистами». Впрочем, не стоит исключать того, что многие из акторов тех дней и не подозревали, что участвуют не в государственном перевороте, а в провокации.

Если принять данную версию развития событий, то уже ничего удивительного не будет в том, что КГБ не захватил власть в августе 1991 г. (такой цели и не было), имея для этого все возможности, и, что выглядит наиболее сомнительным, не успел, как утверждалось позже, арестовать Б. Ельцина на даче. Ранее советские спецслужбы практически никогда не опаздывали, особенно в критические для страны моменты. А арест Ельцина означал бы его изоляцию и неспособность руководить «народным сопротивлением ГКЧП». Поэтому не стоит также удивляться и тому, с каким уважением отзывался впоследствии Б. Ельцин о своем «противнике» – В. Крючкове[12].

После августовских событий 1991 г., КГБ, тогда еще находившийся в ведении союзного руководства, возглавил политик-популист В. Бакатин, некоторое время даже воспринимавшийся в демократических кругах как более умеренная альтернатива Б. Ельцину. Пришедший в спецслужбы, по его собственным словам, «чтобы разрушить КГБ до основания», В. Бакатин принял непосредственное участие в процессе его расформирования – выделения из него ряда подразделений[13] и, что особенно существенно, создания республиканских служб безопасности.

Старая система государственной безопасности была демонтирована еще до официальной ликвидации Советского Союза 26 декабря 1991 г.

Образованное в январе 1992 г. на базе Министерства внутренних дел РФ, Агентства федеральной безопасности РСФСР и Межреспубликанской службы безопасности новое Министерство безопасности РФ возглавил В. Баранников, не слишком преданный новому политическому курсу человек. Его симпатии к оппозиции в лице Верховного Совета РФ постепенно становились все более очевидными. Это обстоятельство, в условиях конфронтации Ельцина с парламентом, сыграло главную роль в его отстранении от должности еще в июле 1993 г. Однако со сменой министра оппозиционность МБ РФ правящему режиму не уменьшилась. Та пассивность, с которой оно относилось к деятельности оппозиции внутри страны, стала причиной его очередной трансформации уже в декабре 1993 г.

По мнению исследователя истории отечественных спецслужб В. Коровина, образование на базе расформированного МБ РФ Федеральной службы контрразведки стало шагом назад, поскольку уже само название говорило о том, что внутренняя работа спецслужб резко сокращается[14]. Это был решительное, но, очевидно, не слишком грамотное решение Президента РФ Б. Ельцина, который таким образом стремился не допустить чрезмерного усиления органов госбезопасности внутри страны. Ельцин, осознававший всю возможную опасность, исходившую от реально работающих спецслужб (а, главное, от их руководства), никогда не мог на них положиться полностью.

Проблема заключалась не только в том, что перманентные реформы 1991–1995 гг. явно не шли на пользу российским спецслужбам, но и в том, что с 1992 г. начался массовый отток из ФСК высококвалифицированных кадров. К 1995 г. некогда мощный аппарат бывшего КГБ фактически распался. Руководители ФСК – ни Н. Голушко, ни С. Степашин, лично преданный Ельцину и в точности исполнявший его приказы, - не могли этому противостоять. Катастрофическая ситуация, сложившаяся в органах госбезопасности, стала очевидной с началом военных действий в Чечне в ноябре 1994 г., когда в ответ на упреки о плохой работе ФСК в Чечне С. Степашин бросил фразу: «А мы не разведка, мы контрразведка…». И уже в апреле 1995 г. ФСК преобразовали в Федеральную службу безопасности РФ, которая, помимо контрразведки, должна была заниматься и разведкой.

До сих пор речь шла о руководстве, но ведь были и рядовые сотрудники ФСК/ФСБ – как старые гэбисты, так и молодые специалисты. Они не смирились с такой ситуацией. Карьера «непрофессионала» С. Степашина на Лубянке закончилась после трагических событий в Буденновске. Есть версия, что тогда своего шефа вполне сознательно «подставили» его собственные подчиненные: известно, что в ФСБ располагали некоторыми оперативными данными о предстоящем рейде чеченских боевиков. Но здесь решили сыграть по своим правилам: воспользовались представившимся случаем, чтобы избавиться от навязанного руководителя[15].

С этого момента начинается новый этап в истории современных российских спецслужб. Свидетельством того, что ФСБ действительно стала превращаться в действенный орган внутренней и внешней разведки, может служить тот факт, что на смену «демократическим» чиновникам в «органы» возвращаются проверенные мастера политического сыска.

С. Степашина сменил на посту директора ФСБ М. Барсуков. С самого начала было очевидно, что назначение Барсукова вызвано не столько профессиональными потребностями спецслужб, сколько спецификой кремлевской политики. В преддверии думских и президентских выборов 1995–1996 гг., когда угроза реванша коммунистической оппозиции выглядела реальной, было понятно желание Ельцина видеть на посту директора ФСБ лично преданного ему человека.

Барсуков не слишком глубоко вникал в работу разведки. Всеми делами внутри ведомства в это время фактически заведовал «его дежурный заместитель», профессиональный контрразведчик Н. Ковалев, пользовавшийся среди работников аппарата ФСБ репутацией «грамотного профессионала и компетентного руководителя»[16].

В итоге после освобождения от должности М. Барсукова, павшего, по всей видимости, жертвой своей преданности А. Коржакову, на пост директора ФСБ Б. Ельцин назначил Н. Ковалева.

Даже само назначение Ковалева выглядело неожиданным. Как уже отмечалось, Ельцин предпочитал назначать людей на ответственные посты в государстве, исходя не из их профессиональных качеств, а из их лояльности главе государства. Однако эта традиция прервалась после победы Ельцина на президентских выборах 1996 г. Можно предположить, что уже тогда тяжело больной Президент РФ понимал свою задачу – завершить положенный срок и подыскать себе достойного преемника. Управление же государством он предпочел передать профессионалам (точнее, тем, кто ему казался таковым). По словам самого Ковалева, его назначение стало следствием интриг Б. Березовского[17].

Это или что-то иное побудило Б. Ельцина назначить Н. Ковалева на столь ответственный пост – не столь уж и важно. Главное – это его деятельность. А она была весьма активной: именно с его именем связано возрождение старых традиций советских спецслужб. Работу на этом направлении он начал до своего официального назначения, поскольку, как говорилось выше, фактически руководил ФСБ еще при Барсукове. Спецслужбы возвращали себе утраченные позиции, постепенно превращаясь в самостоятельного игрока на политическом поле России, выходя из-под контроля Кремля.

Н. Ковалев, как некогда его предшественник Ю. Андропов, обладал самой оперативной информацией о кризисном состоянии в стране. Но также, и это наиболее существенно, получал конфиденциальную информацию о президентском окружении. Накопленный за несколько лет подобный материал достаточно популярный в чекистских кругах генерал мог бы впоследствии использовать для собственной политической карьеры. Опасность такого развития событий, видимо, предвидели и в Кремле. Когда летом 1998 г. стало известно о достаточно тесных отношениях шефа ФСБ с политическими оппонентами Б. Ельцина во главе с Е. Примаковым и Ю. Лужковым, Н. Ковалев был отправлен в отставку. По некоторым данным, он намеренно утаивал оперативную информацию о политической ситуации в России, тормозил выработку прогнозов и рекомендаций для Кремля[18].

Между тем любопытной представляется версия самих работников ФСБ относительно увольнения Н. Ковалева. «Чекисты считают, что причина отстранения их бывшего шефа заключается в активизации борьбы спецслужбы с коррупцией. Якобы многие представители высших эшелонов власти, имеющие криминальные грешки, решили сообща избавиться от забывшего свое место генерала»[19]. Эта версия также заслуживает определенного внимания. Именно в бытность Ковалева активизировали свою работу два крупнейших управления – экономической контрразведки (УЭК) и контрразведывательного обеспечения стратегических объектов (УКРОСО). Именно по их материалам возбуждались громкие уголовные дела. В оперативной разработке находились дела по деятельности многих «уважаемых» людей.[20]

Однако даже отставка оппозиционного руководителя не давала гарантии лояльности президенту «все знающего ведомства» – требовалась гораздо более кардинальная «чистка». Возглавить ее было поручено малоизвестному широким кругам политической общественности В. Путину. При этом Б. Ельцин не счел целесообразным объяснять мотивы этой кадровой перестановки. Единственное, что он сказал журналистам: «У меня в отличие от вас информации гораздо больше»[21].

В. Путин достаточно успешно справился с поставленной задачей: своих постов в аппарате ФСБ лишились большинство бывших руководителей ФСБ, а на их место были назначены преданные ему лично люди – так называемая питерская команда. Среди прочего были расформированы УЭК и УКРОСО. Таким образом, Путин, знавший не понаслышке, а на собственном опыте (как бывший кадровый офицер) принципы функционирования спецслужб, окружил себя группой своих сторонников, на которых он мог положиться. Исходя из этого, уже совсем не такой неожиданной выглядит дальнейшая карьера В. Путина. Не исключено, что преемника Б. Ельцин выбрал (или ему выбрали) задолго до официального «посвящения» в августе 1999 г.: В. Путину дали возможность собрать сведения обо всех крупнейших политиках страны, которые могли бы ему понадобиться в будущем. Его планомерно продвигали по службе именно с этой целью. Сначала – Контрольное управление Администрации Президента РФ, при эффективной работе мало чем отличающееся от спецслужб. Затем – курирование регионов во все той же Администрации. Наконец – руководство в ФСБ.

Здесь ему предоставлялась возможность получить всю необходимую информацию о положении дел в стране, выработать в течение нескольких месяцев реальные планы по выводу России из кризисного состояния, подобрать собственную команду профессионалов. Однако пост директора ФСБ был лишь промежуточным на пути к более высокой должности.

Эти предположения лишь подтверждаются теми конкретными действиями, которые В. Путин начал предпринимать с избранием его на пост Президента РФ.

Одним из его первых шагов было формирование Высшей политической школы, преподаватели которой согласно сведениям электронной газеты YTRO.RU получили задание выработать надежный «механизм формирования пула подконтрольных политиков, людей с известными материальными ресурсами и политическими амбициями»[22]. Что это, как не формирование новой политической элиты, способной заменить прежнюю, «ельцинскую» команду?

* * *

Таким образом, можно констатировать, что спецслужбы в России на протяжении всей истории своего существования стремились выйти из-под контроля властных элит, старались вести собственную политическую «игру». Это им не всегда удавалось. Брать власть в свои руки они предпочитали лишь в тех случаях, когда становилась очевидной абсолютная неспособность правящих элит справиться с кризисной ситуацией.

История не раз подтверждала тезис о необходимости контроля за спецслужбами, но не дала однозначного ответа, кем должен осуществляться этот контроль – обществом, парламентом, СМИ, правительством или судом. Проблема нашей страны в том, что такого контроля пока нет. Спецслужбы, – как и раньше, организация чрезмерно закрытая и фактически никем не контролируемая, что может в дальнейшем стать причиной серьезных политических осложнений. Это имеет существенное значение еще и потому, что в преддверии проведения в России ряда непопулярных реформ Президенту РФ нужна команда, на которую он мог бы опереться в любой момент. Поэтому в настоящий момент можно предположить два варианта дальнейшего развития событий. Первый – политическая элита объединится с экономическими кругами и попытается «поставить спецслужбы на место». Второй – никем не контролируемые спецслужбы направят недовольство населения политикой реформ против своих оппонентов.

[1] См.: Новиков В. Спецслужбы против Имперской канцелярии: миф или реальность? // Россия XXI. 2000. № 3. С. 151.

[2] Подробнее об этом см.: Новиков В. Указ. соч.; Сенчакова Л. «Священная дружина» и ее состав // Вестник МГУ. Серия 9. История. 1967. № 2.

[3] См.: Рууд Ч., Степанов С. Фонтанка, 16: политический сыск при царях. М., 1993. С. 373.

[4] О полномочиях органов госбезопасности СССР см.: Лубянка: ВЧК – ОГПУ – НКВД – НКГБ – МГБ – МВД – КГБ: 1917–1960: Справочник. М., 1997. С. 159–330.

[5] Курчаткин А. Спецслужбы – не власть, спецслужбы – инструмент // Русский журнал (электронная версия: www.russ.ru). 2001. 25 сентября.

[6] См.: Воронцов С. Правоохранительные органы и спецслужбы Российской Федерации: История и современность. Ростов н/Д, 1990. С. 201.

[7] Курчаткин А. Указ. соч.

[8] Цит. по: Жирнов Е. Страну проиграл Горбачев // Трибуна. 2001. 27 июля.

[9] Более подробно о новом взгляде на борьбу за власть после смерти Сталина см.: Пожаров А. Руководители советских спецслужб как объект мифотворчества в истории органов госбезопасности Советского Союза // www.fsb.gov.ru

[10] Вдовин Ю. Стук – стук – стук: Российская журналистика и спецслужбы // Журналист. 2000. № 3. С. 19.

[11] Цит. по: Воронцов С. Указ. соч. С. 201.

[12] См.: Ельцин Б. Записки президента. М., 1994. С. 92, 98.

[13] На базе выделившихся из КГБ структур впоследствии были созданы Служба внешней разведки (СВР), Федеральная пограничная служба (ФПС), Федеральное агентство правительственной связи и информации (ФАПСИ).

[14] См.: Коровин В. История отечественных спецслужб. М., 1998. С. 85–86.

[15] См.: Воронов В. Человек свиты: С.В. Степашин // http://index.gdf.ru/portrait/stepash.html

[16] Цит. по: Сегодня. 1996. 21 июня.

[17] См.: Александрова А. Движение безопасности // Карьера. 2001. № 7.

[18] См.: Анисько С. Генерала сменил подполковник // http://bdg.press.net.by/1998/98_07_30.488/kov.htm

[19] Там же.

[20] См.: Ростовский М., Бычков С. и др. Семь мгновений из жизни «преемника» // Московский комсомолец. 1999. 18 августа.

[21] Цит. по: Анисько С. Указ. соч.

[22] Кириллов Р. Орлят путинского гнезда научат летать // YTRO.RU: Ежедневная электронная газета. 2000. 29 сентября. Вып. 188 (259).