ПОТЕРЯ РЕАЛЬНОСТИ

Иногда обсессивно-компульсивные люди беспокоятся (то есть делают свою изнуряющую ментальную работу) о вещах не только невероятных, но и просто абсурдных. Их тревоги - например, ипохондрические идеи — бывают настолько странными, что граничат с галлюцинациями. Даже допуская, что у обсессивно—компульсивного человека есть все мотивы для беспокойства. все же, если он говорит, что заразился тяжелой болезнью через очень длинную цепочку контактов, разве это не галлюцинация в зачаточном состоянии? Или, когда такой человек только что чисто-начисто вымыл стол, а потом снова ведет себя так, будто стол невероятно грязный, и хочет помыть его еще раз, - разве не следует считать это галлюцинацией? Чтобы ответить на эти вопросы, надо внимательно рассмотреть тот факт, что обсессивно-компульсивный человек просто ведет себя так. «как будто" он в это верит, потому что оказывается, что в подобные вещи он вовсе не верит. Он не верит, что стол грязный, или что он действительно заразился страшной болезнью, не верит в обычном смысле этого слова. Фактически, при близком изучении выясняется, что он никогда и не говорил, что в это верит. Он никогда не говорит: «У меня рак» или «Я заразился». Обычно он говорит, что мог заразиться или у него мог быть рак, а это существенная разница.

Далее, можно заметить, что интерес обсессивно-компульсивного человека сильно отличается от обычного. Как правило, его более всего интересуют именно «технические детали». Он с тревогой станет рассказывать, что один человек мог коснуться другого, а тот, в свою очередь, мог взяться за дверную ручку, за которую брался и он сам — детали, которые по природе своей не могут разрешить мучающего его вопроса. Его интересуют технические детали, а не истина. То же самое выясняется в связи с одержимостью сомнением. Мы видим, что обсессивные люди сомневаются в отношении очевидных вещей в ситуациях, где нет недостатка информации, который мог бы послужить причиной для обычного сомнения. Если считать, что под истиной и сомнением обсессивно-компульсивный человек и обычный человек подразумевают одно и то же, то придется заключить, что обсессивный человек галлюцинирует. Но это вывод неправильный.

Выше я описал сужение внимания обсессивно-компульсивного человека, погружение в технические детали и отсутствие восприятия сути вещей. Такое познание — возможно, вместе с общим уклонением и сдерживанием импульсивного субъективного переживания — в связи с его страхом перед внешним миром порождает еще одно последствие: отсутствие убежденности.

Если пристально понаблюдать за обсессивно-компульсивными людьми и изучить их идеи и положения, становится ясно, что они не дают однозначного ответа на вопросы типа: «Это правда?» или «Это действительно так?», а просто их избегают. Даже если речь идет о вещах, в которых они по-настоящему не сомневаются, такой вопрос все равно их удивит, и они постараются от него избавиться, ибо он не соответствует их интересам. Они не скажут: «Это правда», а скажут что-нибудь вроде: «Наверное, это так» или «Похоже, так оно и есть».

Например, один компульсивный пациент сказал о девушке, на которой он собирался жениться: «Наверное, я ее люблю. У нее есть все качества, которые я хотел бы видеть в своей жене».

Итак, погружение в технические детали занимает место реакции на реального человека или событие. Восприятие обсессивно-компульсивного человека можно сравнить с восприятием пилота, который летит ночью или в тумане, и у него прекрасно работают все приборы. Он может вести самолет, как если бы все видел ясно, но при этом ничего не воспринимал непосредственно; он воспринимает лишь индикаторы, обозначающие другие вещи.

Это можно проиллюстрировать на примере юриста, который каждое утро выбирал одежду с помощью цветового колеса. Скорее всего, у него не возникало чувства или мысли: «Это хорошо смотрится» или «Это приятно», скорее он думал: «Это подходит, ибо, согласно правилам, это должно хорошо смотреться».

Убежденность — иными словами, ощущение истины — требует широты внимания, заинтересованности в оттенках и пропорциях вещей, способности немедленно на них реагировать, а у обсессивно-компульсивного человека этого нет. Вместо этого он занимается техническими деталями, индикаторами, которые интерпретирует согласно авторитетным правилам и принципам. Поэтому он не говорит: «Это так», а говорит: «Это подойдет».

Тут появляется парадокс симптоматики обсессивно-компульсивного человека. В связи с наличием убежденности он характеризуется двумя различными симптомами: с одной стороны, сомнением и неуверенностью, а с другой — догматизмом. Психоанализ этот парадокс уже разрешил, продемонстрировав их родство. Догматизм появляется, чтобы побороть сомнение и неуверенность и их компенсировать. Это динамическое объяснение их родства. Я хотел бы добавить предположение о существовании родства формального.

Сущностное родство между догмой и одержимостью сомнением проясняется, если попытаться выяснить, какой черты отношения к фактам обычного человека явно не хватает и в догме, и в сомнении. Я имею в виду, что в восприятии обсессивно-компульсивного человека отсутствует чувство убежденности и заинтересованность в истине. Можно пойти и дальше. И сомнение, и догма, в сущности, основываются па сужении внимания, технически—индикаторном стиле мышления и боязни мира, характерной для обсессивно-компульсивного человека, В случае с догмой это более очевидно. Суженное, ригидное внимание обсессивно-компульсивного человека позволяет ему избежать новой информации; он считает информацию не потенциально интересной, а потенциально отвлекающей! В то же время, узкая заинтересованность в технических индикаторах позволяет догматической личности быть полностью удовлетворенной своими решениями; вернее, очень легко достичь полного удовлетворения. Пока удовлетворяются технические требования, догматичный человек считает, что его идеи «должны быть» верными, и он способен игнорировать не только острые углы, но и факты (как заметит любой другой), противоречащие этим идеям. Это дает основу способности догматической личности (и обсессивно-компульсивной личности в целом) создавать «логические» абсурды. Но та же узкая заинтересованность в технических деталях и индикаторах приводит обсессивного человека к сомнениям. То, что обычному человеку покажется малозначительной деталью по сравнению с целым, может заставить обсессивно-компульсивного человека переменить взгляд на целое.

Иными словами, узкая заинтересованность обсессивно—компульсивного человека в технических деталях и индикаторах не дает ему возможности увидеть истинные пропорции вещей и ощутить настоящую фактуру мира и потому позволяет ему с легкостью удовлетвориться и столь же легко засомневаться. Но имея в виду, что и догма, и сомнения основаны на обсессивно-компульсивной потере убежденности, следует добавить, что в наиболее выраженных формах догма и сомнение также создают дополнительные гарантии против появления убежденности. То есть, эта точка зрения предполагает дополнительное динамическое родство. И догма, и сомнения могут стать защитой от спонтанной убежденности.

Я хотел бы упомянуть об еще одном симптоматическом выражении этого способа мышления и потери чувства истины — об огромном интересе компульсивного человека к ритуалам. Ритуальное поведение прекрасно соотносится с описанием обсессивно-компульсивной активности как механистической, требующей усилий, как бы подчиненной служению внешнему указанию. Ритуальный интерес зависит от узко сфокусированного, индикаторного стиля познания и неразвитого чувства ощутимой реальности. Ритуальное действие, как таковое, кажется крайне абсурдным человеку с развитым чувством реальности и заинтересованностью в истине, вне зависимости от символической глубины его содержания. Обсессивно-компульсивный человек заметил бы, какие динамические силы мотивируют его поведение, будь у него развито чувство реальности. Но в большей или меньшей степени, он везде видит индикаторы или технические знаки; его жизнь проходит, главным образом, в страхе перед этими знаками и индикаторами. Таким образом, разрыв между симптоматическим ритуальным поведением и явно неритуальным обсессивно-компульсивным поведением не так велик, как казалось вначале. Не поняв общей формы мышления и восприятия, нельзя понять ритуальный интерес обсессивно—компульсивного человека, у которого динамические последствия выражаются по иному.