ИСКУПЛЕНИЕ. - Само небо на нашей стороне, братья

Oksana Pakhomova

ПРОЛОГ

Шотландия.

31 октября.

983 год

- Само небо на нашей стороне, братья. Оно благоволит нам! – человек в черно-красной мантии был единственным, чье лицо не было скрыто от чужих глаз капюшоном. Обратив безумный взгляд и протянув руки к небесам, он призывал Богов принять их жертву. Его длинные, развевающиеся на ветру, седеющие волосы ярко освещали вспышки молний.

- Наши молитвы услышаны, братья! Мы возродим Его! Огмий благословляет наши деяния!

После его слов, как по волшебству, небо заволокло чернеющими тучами, предвещая надвигающуюся грозу. Мрак сгустился. Густой туман плавно подбирался к его ногам. Молнии огненными стрелами рассекали дождевые облака, окрашивая небесный купол кроваво-красным заревом. Смерть правила балом!
Люди в черных, скрывающих лицо и тело одеждах, образовали пентаграмму, в центре которой находился огромный жертвенный камень с вырезанными по краям символами и обагренный кровью прошлых жертв. Каждый присутствующих имел особое значение. Каждый должен стать частью ритуала. Полная анонимность не была нарушена. Как всегда, на Самайн небольшая группа посвященных в тайну людей, проводили ритуал, но этот был особый. Его значимость была настолько велика, что не один не мог унять дрожь в руках. Их возбужденные, предвкушающие взгляды метались по сторонам, ожидая начала ритуала.
Каждый из них принес в свое время жертву, желая быть принятым в культ «Почитателей Грозы». Великую жертву, на которую не каждый смог пойти... Своего первенца. Именно кровь их детей стекала густым алым потоком, смешанная с дождем, с камня, к которому сейчас были прикованы все взгляды. Жалели ли они о своих поступках? Раскаивались? Сдавила ли хоть у одного из них грудь щемящая боль от вдруг нахлынувшего чувства вины? Представляли ли они лица своих детей, крошечных, ни в чем не повинных младенцев? Бросались ли они на колени, слезно вымаливая прощения... Нет!

И Милуш, их верховный жрец и наставник, тот, кого они так боялись и кому безропотно поклонялись, знал это. Их черные, погрязшие в грязи и алчности души жаждали лишь одного. Власти. Всесильной. Безграничной. Неконтролируемой власти. Именно поэтому они собрались сейчас здесь, готовые на любое грехопадение. Милуш знал, скажи он им всадить друг другу кинжал в сердце, и они вгрызутся друг другу в глотки, как свора бешенных псов. И будут кромсать, убивать и рвать себя на мелкие кусочки, пока от них не останется ничего, кроме смешавшейся с сырой землей крови и разодранной плоти. Но пока они нужны ему. Пока. Каждый внесет свой вклад. Дальнейшая их участь уже решена...

Все они были друидами других обществ, нацеленных на врачевание, предсказания и светлую магию. Но они искоренили в себе все то благое, к чему стремились раньше, они поддались пороку. Не без его помощи. И именно они произнесут завершающее заклинание, их знание и опыт послужат его замыслу.

Милуш знал, кто к какому клану принадлежит. Знал какой именно силой каждый из них обладает. Он знал все о них. Каждую мелочь. Каждую деталь их биографии. Что любят. Чего боятся. Чем одержимы. Все они были одержимы только одним – их богом! Тем, кто, как они думают, дарует им в итоге бессмертие, ведь они отдали самое ценное, что у них было. Свое потомство, свое семя и свои души. Тщательно отбирая каждого члена и изучая их слабости и привычки, он выбрал этих пятерых из более сотен кандидатов, чтобы переманить их на темную сторону колдовства и черной магии.
Ветер неумолимо свирепствовал, развевая их мантии, грозя сорвать капюшоны и заставляя ниже натянуть их на лицо. Никто не хотел быть узнанным. Никто не мог быть раскрытым и пытаться раскрыть личность другого. Это каралось строжайшим образом. Может быть, сейчас плечом к плечу стояли родные братья или отец и сын? Может, это были близкие друзья или же наоборот злейшие враги? Запрет был наложен на всех, и каждый прошел обряд посвящения, пройдя через мучительную боль и пытки, через голод и воздержание. Слишком тяжело им далось стать детьми Бога Огня и Хаоса, чтобы так глупо быть уничтоженным за неповиновение. Эти люди сами подвергали себя истязаниям, желая доказать их богу свою преданность. Они не боялись смерти. Они знали, что Великий Бог возродит их в более сильном и могущественном теле, и никто не хотел его прогневать. Это были истинно верующие, отдавшие предпочтение черной стороне их жизней! Один из них бесшумно приблизился к жрецу.
- Мой господин, она пришла!

Прервав свои молитвы, Милуш приблизился к дрожащей от холода девушке. Крупные капли дождя, стекающие по бледному лицу, заставили ее плотнее закутаться в тонкий протертый от времени плащ.

Милуш улыбнулся.

- Наконец... Ты сделала все, как я тебе велел?

Маленькая фигура, дрожащей от холода и страха девушки со свертоком в руках, приблизилась к нему.

- Все как вы приказывали, Мой Господин. Нас никто не видел.

Милуш кивнул, словно и не ждал другого ответа. Улыбка, зловещая, предвкушающая не сходила с его лица.

- Ты истинная дочь Огмия. Он отблагодарит тебя.

- Спасибо, Мой Господин!

Его лицо стало серьезным и сосредоточенным. Он отвернулся от девушки, торжественно обращаясь к собравшимся, которые, затаив дыхание, ловили каждое его слово.

- Пора начинать, братья! Я верю в вас... ОН будет управлять нами!
Усилившийся дождь, яростно стучал по дрожащей листве, не позволяя ни на миг прорваться тусклым солнечным лучам. Мрак не мешал обряду, он лишь укрывал их от постороннего взгляда случайного путника. Он был их друг. Их соратник. Мрак прокрался в души всех собравшихся. И все они радостно приветствовали его внутри себя!
В этих лесах было немало охотников. И если кому из них не посчастливиться набрести на место жертвоприношения, к дереву была привязана свора свирепых псов. Эта помесь с волками была специально выдрессирована убивать по команде, не оставляя от жертвы и следа. Они не знали ничего другого кроме не прекращающей пульсировать в их венах жажды крови!
Три пса мирно спали, ожидая своего часа. Когда им позволят насладиться охотой, загоняя и издеваясь над жертвой.
- Отдай мне ребенка! – Старший жрец вышел из центра пентаграммы, протягивая руки к девушке. Укрытая ветвями большого дуба, она прижимала к себе сверток с кричащим ребенком.
С сумасшедшим фанатизмом в глазах она сделала несколько робких шагов вперед и приблизилась к жертвенному одру. Дрожащими от холода руками она положила на холодный камень маленького ребенка. Все затаили дыхание в ожидании. Распеленав мальчика и не обращая внимания на его крики, она заботливо, с величайшей любовью провела ладонью по его щеке, нежно поцеловала в лоб.

- Прощай мой маленький Рауль! Я буду ждать тебя в лучшем мире. - и вернулась на прежнее место, встав перед друидом на колени. Он высокомерно протянул ей свою костлявую руку для поцелуя.

- Ты верно служила нам при жизни, Руфина!

Милуш слегка подтянул ее за руку, помогая подняться на ноги. Словно зачарованная, она наблюдала, как он медленно кружит вокруг нее, проводя ладонью по всем округлостям ее тела. Остановившись за ее спиной, он заботливо снял с нее промокший от дождя плащ. Потянув за широкие ленты, удерживающие плащ на ее шее, Милуш любовался белизной ее обнаженного тела. Мокрой сырой грудой плащ шлепнулся к ее ногам. Вздрогнув, Руфина попыталась прикрыть свое нагое тело.

- Нет!

Короткий, словно хлесткий удар плетью, приказ Милуша заставил ее застыть на месте.

- Я хочу насладиться этим зрелищем... последний раз! Позволь мне это, женщина...

Милуш провел ладонью по вздрагивающим плечам девушки.

- Господин, прошу...

Он оборвал девушку коротким жестом руки.

- Раздвинь ноги, Руфина!

Она повиновалась. Безропотно. Опустив голову и не глядя ему в глаза.

- Я не прикоснусь к тебе. Я слишком для этого стар.

Отблеск надежды мелькнул в ее взгляде.

- Позвольте мне помочь Вам, Господин.

Милуш окинул ее ласковым взглядом, погладив по голове, словно преданную собаку.

- На колени.

Руфина поспешно опустилась на землю, не отрывая взгляда от кружащего вокруг нее, словно коршун, жреца. Он обошел вокруг и остановился за спиной. Наклонившись, Милуш прошептал ей в самое ухо.

- Смотри, Руфина. Смотри на этого младенца...

В этот же момент оставшиеся пять членов «Почитателей Грозы», словно по команде начали свои песнопения, обводя вокруг юной жертвы зажженными свечами, прикрывая ладонями трепещущие огоньки и оставляя печати из расплавленного воска на конечностях напуганного ребенка. Каждый нарисовал на нем воском определенный символ, оставляя на нежной коже младенца ожоги. И надрезав свои запястья, каждый окропил свою печать собственной кровью. Они почернели и, словно проникли под детскую кожу, оставив на теле только мелкие рисунки в виде символов. Никто не реагировал на крик полугодовалого малыша, его тело содрогалось. Под тонкой кожей мелкими змейками расползались магические рисунки. Проникая глубже внутрь него, руны переливались от ярко-красного до угольно-черного. На какой-то короткий миг глаза ребенка окрасились красным цветом. Все замерли и затаили дыхание в ожидании дальнейших перемен. Его ногти почернели и удлинились. В нежную детскую губку впились два острых клыка, оставляя на ней крошечные проколы. Почернев на мгновенье, его тело выгнулось дугой, заклятие проникало в каждую клеточку маленького тела. И уже через секунду все это исчезло. Перед собравшимися вновь лежал обнаженный, замерший от непрекращающегося ветра и нещадно хлеставшего дождя младенец. Он улыбнулся и протягивал к стоящим вокруг него мужчинам свои пухленькие ручки. В блаженном благоговении один из собравшихся прикоснулся к младенцу. Ребенок схватил кулачком его указательный палец и после минутного разглядывания с громким «угуканьем» запихнул его себе в рот. Мужчина вскричал, почувствовав, как в его плоть вошли два маленьких, острых клыка, пронзая плоть и воткнувшись в кость. Отдернув руку, он смотрел на нее, как на нечто чудесное, чего коснулся сам Бог.

Младенец вновь неистово и обиженно закричал. И снова это не было ни кем замечено, даже псы не поднимали своих клыкастых голов, привыкшие к воплям и крикам жертв. Все взирали на него в немом благоговении.

Милуш победоносно рассмеялся, задрав голову к небесам.

Стоя на коленях, Руфина не могла оторвать восхищенного взгляда от происходящего. Тело младенца было словно окутано чернеющим туманом. При каждом его новом крике небо освещалось яркой сеткой огненных молний.

- Господин...

Милуш обратил свой взор на стоящую перед ним на коленях Руфину. Улыбка сошла с его лица.
- Ты достойная дочь нашего бога! Прими его дар.

Она с жадностью кинулась целовать сухую старческую ладонь верховного друида. Все сомнения, все раздираемые муки покинули ее. Она поверила. Поверила в своего бога, в жреца, в правильность этого поступка.

- Благодарю вас, Мой Господин!
- Довольно, Руфина, я буду молиться за твою бессмертную душу... Тебе пора выполнить свое предназначение! – он заботливо провел рукой по ее густым черным волосам и приставил нож к горлу. – Нужно завершить ритуал... Ты была кормилицей этого младенца. И твой великий дар поможет обрести нашему богу бессмертие в человеческом теле. Ты заключающее звено и должна гордиться этим...
- Это великая честь. Спасибо, Мой Господин! – она смотрела на него с любовью и обожанием, ни на минуту не сводя пристального взгляда золотисто-карих глаз, на ее губах играла блаженная улыбка. Дождь омывал ее стройные черты, тонкую талию и высокую упругую грудь. Казалось, она пребывает в экстазе, дрожа от дождя и нежных прикосновений жреца.
Поцеловав напоследок ее замерзшие губы, Милуш одним точным и резким движением провел острием кинжала по ее горлу. Она не вскрикнула... Ее глаза застыли с выражением боли, но на все еще розовых губах навеки застыла блаженная улыбка...
Булькая, густая и горячая кровь с хрипом брызнула из открытой раны на тонкой гибкой шее. Держа безжизненное тело за спину и, опрокинув назад ее голову, жрец наполнил золотую чашу ее девственной кровью. Бережно сжимая ее в руке, он аккуратно опустил Руфину на мокрую землю и снова поцеловал ее уже мертвые губы. Укрывая тело плащом, он тихо шептал слова. Это заклинание заставило кровь в сосуде вспениться и бурлить, как раскаленная лава.
- Братья мои, нам оказана великая честь - возродить нашего бога в теле этого нечестивого младенца! Очистим скверны его будущего сосуда.
Все, словно по команде, встали перед жертвенным камнем на колени, громко и нараспев произнося заклинание.

Милуш с жадностью припал губами к чаше, поглощая теплую кровь большими глотками. Подняв с земли нож, он полоснул им свое запястье, не издав ни звука, и разбавил в чаше оставшуюся кровь Руфины своей.
Подойдя к камню, жрец обмакнул в чаше два пальца и обмазал губы ребенка. Густая теплая жидкость потекла по его горлу, заставив закашляться и кричать еще громче. Вылив остатки и размазав по крошечному телу перепуганного младенца, он поцеловал его в лоб и встал перед ним на колени. Как и печати, кровь впитывалась в его тело, проникая и просачиваясь сквозь тонкую кожу. Младенец замолк...
- Мой Господин! – повернувшись лицом к присутствующим, он дрожащим от волнения голосом отдал приказ - Отнесите ребенка его няне! – Завернув малыша, он передал сверток одному из своих последователей. – Но прежде омойте его и сделайте все, чтобы никто и никогда... Слышите меня? Никогда не узнали тайну его предназначения!

ПЕРВАЯ ГЛАВА

Нью-Йорк.

2013 год

- Рауль... Ты великолепен. – обнаженная блондинка в красном почти прозрачном пеньюаре томно потянулась на огромной круглой кровати с водяным матрасом и черными шелковыми простынями.
Выгнула спинку, призывно выставляя шикарную грудь. Провела пальчиком от шеи до груди, с легким стоном обвила им вокруг соска. Потянула. Прошлась по плоскому животу. Дыхание ее стало частым, прерывистым. Переместила ладонь в центр своих широко разведенных и еще влажных от страсти бедер...

К ее молчаливой ярости никто больше не обращал на нее желанного внимания...

Обиженно она надула пухлые губки с признаками когда-то яркой помады и поняла, что желаемой реакции от её ещё недавно страстного партнера больше не будет.
Она почти с ненавистью смотрела на игру мускул на его сводящем с ума, натренированном теле. На широкие плечи. Крепкие, доставляющие невыразимое блаженство руки с длинными, умелыми пальцами. Узкие бедра, от вида которых собственные бедра непроизвольно сжимались в попытке унять пульсацию между ног. Вновь ее взгляд наполнился жаждущим, хищным блеском. С шумом горячее дыхание вырывалось из приоткрытых губ.

Рауль Гарсия Танасе не замечал ее призыва. Или просто не хотел замечать. Словно по невидимому щелчку ее еще недавно страстный любовник, вновь превратился в сухого, равнодушного ко всему хозяина. Ни чувств. Ни эмоций... Да она была бы рада видеть даже его злость, пусть хоть малейшее раздражение во взгляде! Ту самую ярость, которую все так боялись и всячески избегали. Но нет. Ничего... Он взял все, что было нужно, и тут же вычеркнул из своей жизни. Забыл о ее существовании, как будто и не было этих нескольких часов, наполненных их совместными ласками... Владелец элитного казино в районе Квинс «New York City Casino» и ее любовник в одном лице больше не обращал на нее ни малейшего внимания!
- Марго...

Девушка встрепенулась.

- Да, любовь моя.

- Тебе пора.
Два сухих, небрежно брошенных слова, словно провернули нож в старой ране.

Рауль, все еще полностью обнаженный, стоял к ней спиной, наливая себе виски, взятое из мини-бара, и не видел, как в него впился жгучий, наполненный ненавистью взгляд любовницы.

Он получил все, что было нужно. Удовлетворил совместное желание. Насытился. Теперь же ему не нужно больше чем стакан крепкого виски и пара часов сна.

Рауль не терпел, когда очередная любовница пыталась получить больше, чем он хотел дать. Марго и без того провела в его постели больше дней, чем любая другая до нее. Он позволял ей это... Пока еще позволял. Но, она пыталась нарушить их молчаливый договор. Секс. И не более.

Изначально он не скрывал, что его интересует только ее тело. Она была согласна на эти правила. Уставшая от жизни с богатым, но давно уже вышедшим из строя муже, девочка искала развлечений. Она была не против грубого, жесткого траха. С ней ему не приходилось сдерживать себя. Во всяком случае, не так сильно... Готова ко всем его прихотям, согласна на любое желание. Он ухмыльнулся. Порочная, избалованная шлюха... Рауль понял, что устал от нее. Пресытился даже этим совершенным телом.
Небрежно натянув джинсы, он опрокинул свое огромное тело в кожаное кресло и с упоением выдохнул от приятной усталости. Пару минут просидев в нем с полуопущенными веками, он решил, что сама Марго не покинет его спальню добровольно. Рауль наблюдал, как потянувшись, словно кошка, она готова была мурлыкать и тереться об его ноги, лишь бы провести остаток ночи в его спальне, а не в «монашеской келье» супруга. Но ночь принадлежит ему. Если он в этот момент никого не трахал, значит он был один. Лежать в обнимку, обмениваться комплементами – не его репертуар. Секса было достаточно. Тем более Марго это нужно было только для того что бы потешить свое эго. Она забудет его сразу, как покинет эту комнату. Но избалованной вниманием поклонников шлюшке так хотелось пополнить эту армию еще одним экземпляром. А он ужасно не любил, когда кто-то вдруг решал, что он может им стать.

Улыбнувшись своим мыслям, Рауль с удовольствием пригубил напиток. Окинул номер скучающим взглядом. И допил виски одним глотком. Его взгляд сосредоточился на пустом бокале.
Марго плавно сошла с постели. Грациозной кошачьей походкой подплыла к креслу, где сидел Рауль. Опустилась на колени между его широко расставленных ног и окинула томным взглядом. В ее глазах стояли слезы. Рауль заскрипел зубами. Вот только спектакля сейчас не хватало.
- Ты действительно хочешь, что бы я ушла?

Она положила руки на его колени, плавно скользя ими вверх.

Рауль прошелся взглядом по ее телу. Скульптурному, телу фарфоровой куклы. Белоснежная, мягкая кожа. Полные, созданные для мужских рук груди. Упругие, совершенные бедра. Изящные руки с идеальным маникюром, который рвал кожу на его спине. Ноги, которые тесно обвивали его бедра, когда он вколачивал себя в нее. Пухлые губы, так страстно ласкавшие его член совсем недавно... Совершенная. Безбожно сексуальная кукла... и он больше не хотел ее. Устал от таких, как она. Рауль не хотел чего-то большего чем секс. Но он хотел чего-то нового... Дьявол. Такого, чего он возможно уже не получит.

Наклонившись, и опаляя горячим дыханием ее губы, он хрипло прошептал.

- Налей мне виски.

Лицо, бывшее секунду назад таким сладострастным, исказила маска гнева. Размахнувшись, Марго выбила пустой стакан из его рук.

- Я тебе не служанка! Ты ничтожество...

Вскочила. Вновь замахнувшись, она хотела залепить ему звонкую пощечину. Рауль схватил ее руку. Грубо стиснув, притянул к себе.

- Это то, чего я сейчас хочу. И не больше.

- Ублюдок. – выдохнула она.

Как бы она не пыталась возмущаться, он чувствовал ее нарастающее возбуждение. Чувствовал запах ее желания. Грубость всегда ее возбуждала. Но сегодня это не закончится отчаянным трахом, детка! Отпихнув ее от себя, Рауль взял валявшуюся возле кровати футболку.

- Не смей поступать так со мной, Танасе! Я не та девка, что ползают у твоих ног.

Тяжело вздохнув, Рауль повернулся. Она так и не встала с пола, разыгрывая свою драму. Господи, да она не вызывает в нем даже злости или жалости. Слегка раздражает и не более...

- Ты свободна.

Громко хлопнув дверью, он вышел, оставив ее кипеть и выть от бешенства.

***

Тайг встретил его внизу гостиницы, в баре. Той самой гостиницы, что он приобрел для постоянных клиентов своего казино. Но верхний этаж принадлежал только ему. Рауль большую часть времени проводил в Нью-Йорке, но так и не приобрел для себя отдельный дом или квартиру. Пока все вполне устраивало и так. Может быть, когда-нибудь...

- Есть новости?

Рауль сел за его столик. Предисловий не требовалось. Тайг понял, о чем он.

- Пусто. Мои ребята взяли след, но он не подтвердился. По этому адресу жила какая-то старуха.

Нахмурившись, Рауль налил себе коньяк, что был на столике. Раздражение усиливалось. Поиски наследницы продолжаются слишком долго. Так долго, что он почти смирился с тем, что так и не найдет ее. Зверь внутри задрал голову и пронзительно взвыл. Рауль крепче обхватил горлышко бутылки, стараясь немного успокоится. Тайг, нахмурившись, следил за ним.

- Мы найдем ее. Это дело времени.

Гнев Рауля был почти осязаем. Воздух вокруг завибрировал. Обычный человеческий глаз не смог бы уловить этого. Но многие почувствовали повисшую в воздухе угрозу. Шедшая к ним официантка, затормозила, не понимая, почему вдруг не может заставить себя подойти к их столику. Посетители бара тревожно оглядывались.

Склонившись, Тайг злобно прошипел.

- Дружище, держи себя в руках. Если они увидят, как ты перевоплощаешься, мне придется прикончить каждого. На сегодня с меня уже более, чем хватит.

Рауль залпом влил в себя коньяк.

- Справлюсь. Пошли ребят. Пусть перероют каждую чертову дыру... Она должна быть где-то рядом, я чувствую.

Голос Рауля был ниже, чем обычно. Было трудно говорить и сдерживать зверя, пытавшегося прорваться сквозь кожу. С каждым днем это становилось все труднее. Гнев был почти неуправляем. Рауль сделал несколько глубоких вздохов.

Подошедшая к ним официантка, с трудом заставила себя разлепить пересохшие губы. Не дождавшись пока она предложит им чего-нибудь выпить, Рауль схватил ее за руку.

- Пошли.

Он встал. Волоча ее за собой к лифту, не обращал внимания на удивленные взгляды посетителей бара.

- Но...

Резко затормозив, он обернулся. Девушка со всего маха налетела на его грудь.

- Я не стану насиловать тебя. Решай...

Покусав губу, она прошлась по нему оценивающим взглядом. Зрачки ее слегка расширились, губы приоткрылись. Воздух наполнил запах ее возбуждения. Робко кивнув, она шагнула с ним в лифт и, держа за руку, отправилась на верхний этаж.

***

- Ты с ума сошла, старуха! Не делай этого. Одумайся... Прошу! - Рауль в ужасе протягивал трясущиеся руки к обезумевшей старухе.
Старая женщина не раздумывая приблизилась к обрыву, балансируя на самом краю. Ветер хлесткими порывами развивал ее распущенные, седые волосы. Она смеялась, не замечая этого. Не замечая ничего вокруг. Это был жуткий, сумасшедший смех потерявшей рассудок женщины! От этого звука по спине Рауля прошла дрожь, на лбу выступил пот.
- Скоро ты сам этого захочешь, мальчишка. – ее голос походил на хриплое карканье старой вороны. Рауль уже почти решил, что она не заметила его присутствия, полностью погрузившись в свой мир отчаяния и утраты.
Она, видно, совсем свихнулась?! Эта бедная женщина говорит совершенно нелепые вещи. Зачем ему желать ее смерти? Это не так! Внутренности скрутило в предчувствии чего-то ужасного. Этого не должно быть! Это не правильно…
- Я не хочу твоей смерти! Ты ошибаешься.
Она снова громко рассмеялась. Закинув голову и обратив взор к небесам, хохотала не прекращая. Это был самый страшный звук, который он слышал за свои семнадцать лет. Ужасающий. Мерзкий. Вызывающий липкий страх звук.

Рауль пытался подойти ближе. Подкрасться, чтобы не спугнуть. Нельзя позволить ей сделать этот шаг! Нельзя допустить такой нелепой смерти... Он должен это предотвратить... Чувствует, что должен.
- Стой, где стоишь, мальчик! – старуха резко повернулась к нему всем корпусом. Ее дряхлое тело было на удивление ловким. Любой бы уже свалился в пропасть. Она же, стоя только на носочках на самом краю, даже не покачнулась. Выбросив правую руку в его сторону, прожгла испепеляющим взглядом. Указывая на него скрюченным костлявым пальцем, что-то тихо шептала себе под нос.
Юношеское тело тут же стало тяжелеть, наполняясь невероятной усталостью. Внутренности скрутило. Руки и ноги задрожали. Рауль пытался пошевелиться. Тело полностью онемело. В панике, он попытался сдвинуться с места. Сделать хотя бы маленький шаг. Он как будто врос в землю. Слился с ней, пустив корни глубоко в ее недра.

«Магия?! Старуха обладает магией!». Страх стрелой отчаяния пронзил его еще неокрепшее тело. Отчаянно борясь с ее влиянием, Рауль пытался оторвать ноги от земли. Выкрикивал ей просьбы и проклятия. Колотил по пригвожденным к земле ногам. Он чувствовал боль. Ощущал силу собственных ударов. Но это не помогало. Никакого эффекта. Даже на ощупь его конечности были словно камень... И все еще он пытался отговорить ее от падения в пропасть. Глупо. Смешно. Безрассудно. Но ее смерть пугала его сейчас куда больше собственного бессилия.
- Не делай этого, ты все равно долго не проживешь, ты же дряхлая, как тысячелетний дуб! Одумайся! Ты совершаешь ошибку...
Его слова заглушал злобный вой ветра. Он говорил все, что взбредет в голову. Нес полную чушь и сам понимал это. Но вот чего он не понимал, так это почему ему так важно, чтобы она осталась жива? Почему его одолевает чувство, нет, стальная уверенность в том, что от этого напрямую зависит и его жизнь?!

Казалось, это не старая женщина стоит над пропастью, призывая свою смерть, а он... Словно над его покорно склоненной головой занесен острый меч в ожидании команды. И его палач в дряхлом теле старухи только и ждет, чтобы одним точным движением отсечь его голову от тела. Почему он чувствует приближение собственного конца?

Старуха склонила голову на бок, как ворона.
- Тысячелетний?! – она снова громко захохотала, и это было похоже на карканье дикой раненой птицы. – Ты прав! Прав! Ох, маленький лэрд... Я качала твою колыбель и желала тебе смерти... Желала этого больше всего на свете. Но ты не так прост... Не из тех, кто бездумно празднует свои дни, упиваясь положением. Ты... глубже. Ты ведь чувствуешь это. Чувствуешь, как проклятие просеивается сквозь тебя.
Старуха расправила руки, качаясь на ветру и балансируя на самом краю обрыва. Ветер хлестал ее по лицу. Развевал надетые на нее лохмотья. Она радостно приветствовала его. На изрезанном морщинами лице блуждала почти блаженная улыбка. Абсолютно сумасшедшие глаза светились благодарностью. К ветру... К пропасти... К смерти!
- Но почему? Я не понимаю... За что ты так ненавидишь меня? Я не оскорбил тебя ни словом, ни делом?! – в отчаянии он выкрикивал все, что, казалось, должен сказать.
Она повернула к нему старое, сухое лицо... Рауль отшатнулся. В ужасе он пытался сделать вздох. Легкие свел болезненный спазм.

Глаза старо ведьмы были абсолютно черными, как два бездонных колодца. Только что она была, словно окрыленная, и ее глаза светились голубым огнем. И в один миг она превратилась в озлобленное существо с почерневшими глазами и потемневшим от ненависти лицом. Ее кожа на открытых частях тела туго обтягивала скелет. Острые скулы и пустые глазницы были самым страшным зрелищем, что ему приходилось видеть за свои семнадцать лет.
- Я уже давно мертва, мальчишка! Теперь ты видишь. Тело без души – это только гниющая оболочка... Это вы лишили меня души.- в черном, развивающемся плаще и шлейфом седых, разметавшихся на ветру волос, она походила на саму Смерть... Его смерть. Казалось, она показала свой истинный облик. Рауль знал, что это его старая няня. Знал, что это не может быть никто другой. Но это была уже совсем другая, ужасающая своей неисчерпаемой злобой и испепеляющей ненавистью старуха
То, что он увидел в ее чернеющих глазах, согнуло его пополам. Сломило... Ненависть! Жуткая, болезненная, съедающая душу кровожадным червем ненависть. Его тело, как жадная губка, впитывало все ее эмоции. Поглощало. Пуская по венам ее злобу, проводило через себя...
- Помнишь мою дочь, Рауль?!

Ее злобный голос раздался в его сознании тысячами оттенков, впиваясь осколками дробленого стекла. Как будто она и все духи вокруг свирепо завыли в унисон.

Крича, он схватился за голову. Жуткая боль пронзила виски, словно мелкие раскаленные иглы, вызывая в сознании образ прекрасной, рыжеволосой девушки. Ангела воплоти! Ее неземное бледное лицо. Сияющие счастьем, ни с чем несравнимые бездонные глаза... Он знал ее! Он любил ее больше жизни! Он чувствовал, что это самый дорогой его сердцу человек! Его Ангел... Его плоть и кровь...

Но как такое может быть?! Он даже не видел ее, никто не смог бы забыть такой ангельской красоты... Это не могли быть его воспоминания... Его сознание словно раздвоилось. Рвалось на части, причиняя сильнейшую боль. Он знал ее, помнил и любил. И в то же время понимал, что он не мог ее знать, ту, которая умерла еще до его рождения!
- Что ты сделала со мной, старуха? – трудно было произносить слова, превозмогая сильнейшую, нестерпимую боль. – Зачем ты показываешь ее мне? Прекрати...
Сильнее прижимая руки к голове, Рауль кричал. Надрывал горло, рыдая и задрав голову к небу. От боли. От разрывающих душу эмоций. От всепоглощающего страха увидеть девушку вновь... И от болезненного отчаяния, потому что знал, что больше ее не увидит. По прижатым к лицу рукам тонкой струйкой стекало что-то теплое и густое. Кровь текла из ушей, глаз. Кровь наполнила рот металлическим привкусом отчаяния... Он больше не мог кричать. Не мог сопротивляться.
- Хватит. Я помню ее... Сабрина! Ее звали Сабрина... Мне жаль! Но я не понимаю, – все силы уходили на то, чтобы бороться с собой и перекричать ветер.

Рауль знал историю ее смерти. Эта ведьма, его старая няня часто рассказывала ее. Ежедневно, каждый раз клянясь, что отомстит за свою невинноубиенную дочь! «Теперь она решила умереть из-за этого?! Но почему она хочет, чтобы именно я заплатил за ее смерть?!» просачиваясь ядом, эта мысль не покидала его сознание.

Старуха, словно прочла его мысли.
- Ты поймешь Рауль, ты поймешь! – ее каркающий голос вдруг стал ласковым, глаза вновь наполнились цветом. Холодным, синим цветом бездушного льда...
Головная боль тут же покинула его, оставив только зияющую пустоту. По юношеским щекам текли горячие слезы. Это были слезы не только что пережитой боли... Отчаяние и неимоверная тоска затопили его душу. Рвали ее на части, заставляя яростно выкрикивать в бездушное небо проклятия! Никто не слышал его призыва, никто не хотел даже слушать... Он не представлял своей жизни без его Ангела, без его рыжеволосой, зеленоглазой души... И только жажда мести заставляла делать его новый вздох.
«Я отомщу за тебя, Сабрина! Твоя душа не будет мучатся в оковах забвения! Я отомщу за тебя моя девочка... моя дочь». Превозмогая последствия боли, он понял, что все образы, чувства и воспоминания принадлежали не ему. Старая цыганка заставила почувствовать его свою боль. Но почему?
- Ты знаешь, каково это – каждый день умирать от боли? Нет, Рауль, я не сумасшедшая. Душевная боль, раздирающая жалкие остатки тебя самого, в клочья! Каково это жить, зная, что проснувшись, ты снова будешь медленно умирать от этого, и ничто тебя не спасет?! Ты поймешь, мальчик! Ты поймешь! – она снова спокойно отвернулась, глядя вдаль.
- Что ты такое говоришь? Я не понимаю... - все воспоминания покинули его. Он больше не ощущал болезненной связи с той девушкой. Связи, которая даже не принадлежала ему. Сабрина снова стала просто героиней историй его старой няни.
Рауль, словно старец, тяжело опустился на колени. Не было сил подняться, не было сил бороться... Его плоть заполнила чернеющая пустота, выместив все чувства, все эмоции. Он ощущал себя дряхлым стариком с вывернутой наизнанку душой. «Боги, как она жила с этим столько лет?»
- Поймешь! Ваши люди забрали у меня все. Они извратили мою старшую дочь, сделали ее душу черной, как смоль. Руфину уже было не спасти! Эти люди убили душу одной моей дочери и осквернили тело другой. Они не просто убили Сабрину, они вырвали мне сердце, растоптали, осквернили его! Я мучилась при каждом вздохе, каждый прожитый без нее день – это пытка! Ты не ощутил и сотой доли того, с чем я жила целых семнадцать лет. Я устала, Рауль. Невероятно устала, – под конец этой исповеди ее голос сделался совсем слабым и хриплым. Казалось, что ей хочется заплакать. Горько и безутешно заплакать... И только порыв ветра доносил до него короткие обрывки фраз.
- Мне жаль, прошло много лет. И я ведь тогда даже не родился! – Он шептал эти слова ветру, стоя на коленях с опущенной головой. Сухо, монотонно, не испытывая больше никаких эмоций. Она слышит его. Старуха слышит... Он знал это.
Это смешно, глупо. Но он должен объяснить, что не желал ее смерти... Чувствовал, что должен сделать это. Чувствовал парящее в воздухе зло, оно проходило сквозь его тело, сжимая в узел и оголяя все чувства.
- Нет, Рауль! Нет... Конечно, это не твоя вина! Знаешь, что мне сказал твой отец, когда я пришла к нему с просьбой наказать виновных? – она говорила это тихо, не поворачиваясь, как будто сама себе. Но ветер подхватывал ее слова и заставлял слушать его.
- Он не прав! Он был не прав. Я бы так не поступил! – яростный взгляд старухи впился в него, словно стрела с ядовитым наконечником. Ветер снова закружил вокруг его тела, вонзаясь в лицо морозными иглами, боль в новом приступе острым лезвием пронзила голову. Образ разгневанного отца наполнил его невероятной, жгучей ненавистью. Их любимый лэрд, хозяин жизней и правитель клана тогда ответил, что не может терять верных людей из-за блудливой девки! Это было как хлесткая пощечина, как удар ножом в самую сердцевину израненной души... «Ты ответишь за это, глупец! Ты познаешь мою боль!». Чужие воспоминания разрывали сознание на мелкие клочки, вытесняли все то, что когда то было так горячо любимо, так дорого. Они выжгли все былые чувства. Теперь он не испытывал прежней любви к отцу. Он переживал эмоции его старой няни... Он переживал ее ненависть.
- А ты знаешь, что самое дорогое для твоего отца?
- Нет. Клан... замок... честь... Я не знаю, черт тебя подери! – он знал... Знал... И это повергло в ужас... Боль мучительно медленной волной прошла по всему телу. Он корчился в агонии, лежа на сырой земле.

Старуха смотрела на его мучения с мстительной радостью. С жадным предвкушением.
- Не поминай черта, мальчишка! Совсем скоро я приду в его жаркие адские объятия и заберу оскверненную душу своей девочки! – ее хохот поглотило прожорливое эхо. Жуткий смех резко оборвался. – Ты! Самое дорогое для него – это ты! И твоя душа станет спасением для нее. Твой отец решил это... Он поступил так с тобой, когда прогнал меня! Он, мой маленький Рауль...
Повернувшись к нему лицом, она протянула две скрюченные руки, злобно шепча непонятные слова! Они вырывались из ее рта, пронзая его тело острыми осколками. С каждым произнесенным ею словом, его боль усиливалась.
«Заклинание?! Но почему?!». Сквозь эту палящую боль он только подумал о том, что эти слова не могут быть ни чем иным кроме проклятия. Его тело выгнуло дугой, разрывая на части в адской агонии. Огнем жгло каждый нерв, заставляя кричать и молить о смерти. Он царапал себя, рвал на себе одежду, лишь бы заглушить эту адскую, невыносимую боль. Казалось, каждая кость в его теле выворачивалась и трещала. Каждое нервное окончание подвергалось неистовой пытке. Собственный жуткий крик разрывал горло, наполняя рот кровью.
Старуха замолчала. В этот же момент все мгновенно исчезло. Ни боли, ни страха, ни желаний, ни чувств, ни эмоций. Он ощущал себя бездушным, пустым сосудом, который только что раскололи на миллиарды осколков.
- Ты поймешь, что значит постоянно умирать в муках! Ты поймешь... Рауль Гарсия Танасе, ребенок, рожденный в любви и окутанный заботой. В любви, что так и не досталась моей дочери!
Разведя руки в стороны, она, не поворачиваясь, с громким криком «Сабрина!» бросилась вниз с обрыва. Черная пустота поглотила ее старческое тело, вместе с его надеждой на спасение...
- Нет!

***

- Нет!

Проснувшись с диким, ужасающим самого себя криком, покрытый мелкими каплями холодного пота, Рауль резко сел на кровати. Влажные шелковые простыни облепили взмокшее тело. Он яростно сжал голову руками. Дикий рык рвался с глубин горла... Снова эта боль... Пульсирующая, непрекращающаяся, изводящая головная боль уже стала привычной в момент такого пробуждения. Зверь внутри него рычал, взбрыкивал, как раненый в клетке, жаждая освобождения. Он хотел выместить свою злобу на старую ведьму. Хотел впиться зубами в живую плоть. Разрывая на жалкие клочки, насладиться ее мучениями. В такие моменты было практически невыносимо сдерживать его...

Рауль закусил кулак, протяжно скуля. Проклятия рвались из стиснутых губ. Задрав голову, он громко взвыл. Кричал, пока его не покинули остатки сил.

Этот сон преследовал его уже более тысячи лет. «Паршивая... старая... ведьма!». Проведя рукой по уху, он стер кровь. «Ничего не изменилось. Твою мать!».
- Разве я мало умирал?! Разве не заплатил за чужие грехи тысячами смертей? Этого тебе не достаточно, старая сука?! - в ярости он вдребезги разбил стакан о стену. Заботливо приготовленный его горничной аспирин разлетелся по комнате. Зверь внутри продолжал буйствовать, грозя вырваться наружу. И тогда мог пострадать любой, кому не посчастливилось бы повстречаться на его пути. Жажда убийства и крови застилала глаза.
Злость вскипела в нем огненной лавой. Снова и снова переживая эти воспоминания, он испытывал все ту же чертову боль. Хотелось выть, задрав голову. Эта долбанная боль стала постоянным спутником его жизни, но за десяток веков он так и не смог к ней привыкнуть. Как же все надоело! Когда ты уже удовлетворишь свою жажду мести, старуха?! Мстительная тварь! Нужно было еще тогда не отговаривать ведьму от прыжка в бездну, а засунуть кляп в рот и дать ей смачного пинка под зад!
Просыпаясь в таком состоянии, ему было трудно себя сдерживать. И если под рукой не было подходящей мишени, его гнев выливался в обширную брань. И в этот раз, он не обошелся одним разбитым стаканом, расколотив яростными ударами стальных кулаков прикроватную тумбу и сопровождая каждый удар отборным матом. Натянутая на костяшках кожа лопалась, но кровь так и не успевала просачиваться через мгновенно затягивающиеся раны.
Старая ведьма, будучи еще его няней, часто рассказывала ему историю про проклятого мальчика. Про него же самого, мать твою! Как жаль, что он не понял этого еще тогда. Мог ли он тогда что-то изменить?! Этот вопрос более тысячи лет съедал его изнутри, словно ненасытный червь.
Старуха была жестока, она каждый раз изменяла конец истории, выдумывая для ее героев новые страдания. И каждый раз проклятый мальчик из ее рассказов в итоге был обречен на вечные муки! Но она все же рассказывала ему, что есть способ, есть возможность избавиться от проклятия! Но как?! Она никогда не говорила, как… Он должен найти ту или того, в чьих жилах течет кровь проклявшей его цыганки. Но что делать дальше?! Как снять наложенное проклятие. Будь ты проклята, ведьма! Она все-таки заставила мучиться его изо дня в день этим долбанным вопросом «как?»
Звонок телефона вынудил Рауля с громким матом выбраться из вороха разлетевшихся на щепки деревянных осколков тумбы. Еле волоча ноги, он дошел до стула, где кучей валялась его одежда. Достал из кармана джинсов мобильный телефон и, приложив его к уху, направился к мини-бару.
Виски. Вот что поможет приглушить боль. Большая, обжигающая горло порция хорошего ирландского виски. Сделав большой глоток из бутылки, он поморщился. Прижатый к уху телефон испачкался в его крови.
- Да!
- Босс! Мы нашли ее...