ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Взошел некогда Господь в дом мытаря Матфея, претворяя мытаря в Апостола, возлег воплощенный Бог за трапезу с грешниками

Взошел некогда Господь в дом мытаря Матфея, претворяя мытаря в Апостола, возлег воплощенный Бог за трапезу с грешниками. Фарисеи, увидев это, соблазнились. Почто, говорили они ученикам Иисуса, почто с мытари и грешники Учитель вам яст и пиет? ^[1].

Скажите прежде, фарисеи, почему вы называете этих людей грешниками? Не ближе ли их назвать счастливцами и блаженными, Ангелами, Херувимами, потому что благоволил возлечь в их обществе Бог? Не лучше ли вам сказать: “и мы грешники! и нас прими, милосердый Иисус, к стопам Твоим. Этих грешников Ты, Сердцеведец и истинный Судия, предпочел нам, миновав нас, Ты возлег с ними. Видно — грехи наши пред Тобою тяжеле их грехов. С ними Ты возлежишь: нам дозволь хотя припасть к стопам Твоим”.

Нет святой вони смирения в темных праведниках, богатых правдою падшего человеческого естества, правдою поддельною мира, правдою бесовскою. Они дерзко осуждают Господа, осуждают принимаемых Им грешников, соделывающихся таким образом истинными праведниками, — отвергают Господа, говорят: Учитель ваш. Дают понять этим, что они не признают Его Учителем своим.

Ответ Господа — ответ на все начала сокровенного недуга фарисеев, на все состояние их души. Ответ этот заключает в себе страшное осуждение и отвержение от лица Божия всякой мнимой праведности человеческой, соединенной с осуждением ближнего. Не требуют, сказал Господь, здравии врача, но болящии. Шедше научитеся, что есть, милости хощу, а не жертвы. Не приидох бо призвати праведники, но грешники на покаяние ^[2].

Однажды, в день субботний, шел Господь со святыми своими учениками и Апостолами между полей, засеянных хлебом. Ученики почувствовавши голод, начали срывать колосья; стирая их руками, очищали зерна, которые употребляли в пищу. Фарисеи, увидев это, сказали Господу: Се ученицы Твои творят, его-же недостоит творити в субботу ^[3]. Господь, упомянув о Давиде и священниках, из которых первый нарушил обрядовый закон по случаю, а вторые по предписанию закона нарушают закон, опять повторяет фарисеям грозное замечание: Аще бысте ведали, что есть: милости хощу, а не жертвы, николиже убо бысте осуждали неповинных ^[4].

Чувство соблазна — какое придирчивое, какое злонамеренное! притворяется с мелочною отчетливостью держаться форм закона, а сущность закона попирает. Фарисей мрачный и слепой! Услышь, что говорит тебе Господь: Милости хощу. Увидя недостаток ближнего, умилосердись над ближним твоим: это уд твой! Немощь, которую ты видишь сегодня в нем, завтра может сделаться твоею немощью. Ты соблазняешься единственно оттого что ты горд и слеп! Ты исполняешь некоторые наружные правила закона, и за это любуешься собою; презираешь, осуждаешь ближних, в которых замечаешь нарушение некоторых мелочей, и не замечаешь исполнения великих, сокровенных добродетелей, возлюбленных Богу, незнакомых твоему надменному, жестокому сердцу. Ты не глядел в себя довольно; ты не увидел себя: только от этого не признаешь себя грешником. От этого не сокрушилось твое сердце, не исполнилось покаяния и смирения: от этого ты не понял, что, наравне со всеми прочими человеками, нуждаешься в милости Божией, в спасении. Страшно — не признать себя грешником! От непризнающего себя грешником отрекается Иисус: не приидох, говорит Он, призвати праведные, но грешные на покаяние. Какое блаженство признать себя грешником! Признавший себя грешником получает доступ к Иисусу. Какое блаженство — узреть грехи свои! Какое блаженство — смотреть в сердце свое! Кто засмотрится в сердце свое, тот забудет, что на земле находятся грешники, кроме его одного. Если он и взглянет когда на ближних: то все ему кажутся непорочными, прекрасными, как Ангелы. Глядя в себя, рассматривая свои греховные пятна, он убеждается, что для спасения его единое средство — милость Божия, что он раб неключимый, не только по нарушению, но и по недостаточному исполнению заповедей Божиих, по исполнению более похожему на искажение, нежели на исполнение. Нуждаясь сам в милости, он обильно изливает ее на ближних, имеет для них — одну милость. Аще бысте ведали, что есть: милости хощу, а не жертвы, николиже убо бысте осуждали неповинных. Не приидох призвати праведники, но грешники на покаяние ^[5].

Милосердый Спаситель наш Господь Иисус Христос, не отвергавший кающихся мытарей и блудниц, не пренебрегал и фарисеями: Он пришел исцелить человека от всех его недугов, а между ими и от фарисейства, особенно неудобоисцелимого только потому, что эта болезнь признает и провозглашает себя цветущим здравием, отвергает врача и врачевание, сама хочет врачевать болезни других, употребляя для изъятия едва заметной порошинки из нежного глаза удары тяжеловесными бревнами.

Некоторый фарисей пригласил Господа разделить с ним трапезу. И вшед в дом фарисеев, возлеже ^[6], повествует Евангелие о милосердом Господе. Похоже, что фарисей, хотя и имел усердие и некоторую веру к Господу, но при принятии Его дал место и расчету, какую степень приветствия оказать Гостю. Если б не было расчета, основанного на сознании своих праведности и достоинства, что бы воспрепятствовало фарисею выбежать на встречу Божественному Посетителю, с трепетом пасть к святым стопам Его, постлать под ноги Его душу, сердце. Этого не было сделано; фарисей упустил блаженный случай почтить Спасителя, как Спасителя. Упущенное похищает себе некоторая жена того города, известная грешница. Спешит она с сосудом благовонного мира в дом фарисея, входит в храмину, где была трапеза, начинает омывать слезами ноги Спасителя, и отирать их власами главы своей, — лобызать ноги Спасителя, и мазать их миром.

Не видит слепой фарисей добродетели, совершающейся пред его глазами, обличающей хладность, мертвость его сердца. Соблазн и осуждение движутся в душе его. Он помышляет: Сей аще бы был пророк, видел бы, кто и какова жена прикасается Ему: яко грешница есть ^[7]. Почему ты умаляешь Бога, называя Его лишь пророком? почему ты называешь грешницею ту, которая лучше, нежели ты, почитает Бога? Убойся, молкни: присутствует Создатель! Ему принадлежит суд над тварями Его; Ему — одинаково простить пятьсот и пятьдесят динариев греховного долгу: Он всемогущ и богат бесконечно. Фарисей обыкновенно выпускает это из своего расчета! Видя у ближнего пятьсот динариев долгу, он не обращает внимания на свои пятьдесят, даже не считает их долгом, между тем как определение Божественного Суда возвещает, что обоим им отдать нечем, что оба они равно нуждаются в прощении долга. Не имущема же има воздати, обема отда ^[8]. Недостаток смирения, от которого недуг фарисейства, крайне препятствует духовному преуспеянию. В то время, как падшие в тяжкие грехи, с горящею ревностью и в сокрушении духа приносят покаяние, забывают весь мир, видят непрестанно грех свой, и оплакивают его пред Богом, — взоры фарисея двоятся. Грех его, показывающийся пред ним незначительным, не привлекает к себе всего внимания его. Он помнит, знает некоторые добрые дела свои, и на них возлагает надежду. Он видит недостатки ближних; сравнивая их со своими, признает свои легкими, извинительными. Чем более возрастает в глазах его собственная правда, тем более умаляется оправдание благодатное, туне даруемое кающимся. От этого ослабевает, истребляется чувство покаяния. С умалением чувства покаяния затрудняется шествие к духовному преуспеянию; с уничтожением чувства покаяния совращается человек с спасительного пути на путь самомнения и самообольщения. Он делается чуждым святой любви к Богу и ближним. Отпущаются греси ея мнози, сказал Господь о блаженной грешнице, яко возлюби много. А емуже мало оставляется, меньше любит ^[9].

Зараженный недугом фарисейства лишается преуспеяния духовного. Жестка почва его сердечной нивы, не приносит жатвы: для духовного плодоносия необходимо сердце, возделанное покаянием, смягченное, увлаженное умилением и слезами. Лишение преуспеяния — уже существенный ущерб! Но вред, происходящий от фарисейства, не ограничивается бесплодием души: смертоносная зараза фарисейством по большой части сопряжена с последствиями самыми гибельными. Фарисейство не только соделывает бесплодными для человека добрые дела его, но направляет их во зло душе его, к его осуждению пред Богом.

Изобразил это Господь в притче о фарисее и мытаре молившихся вместе во храме Божием ^[10]. Фарисей, смотря на себя, не находил причин к покаянию, к ощущению сердечного сокрушения; напротив того он находил причины быть довольным собою, полюбоваться собою. Он видел в себе пост, подаяние милостыни; но не видел тех пороков, которые видел, или думал видеть в других, и которыми соблазнялся. Говорю думал видеть: потому что у соблазна глаза велики; он видит и такие грехи в ближнем, которых вовсе в нем нет, которые для ближнего изобрело его воображение, водимое лукавством. Фарисей, в самообольщении своем, приносит за свое душевное состояние хвалу Богу. Он скрывает свое превозношение, и оно скрывается от него, под личиною благодарения Богу. При поверхностном взгляде на Закон, ему казалось, что он — исполнитель Закона, благоугодный Богу. Он забыл, что заповедь Господня, по выражению Псалмопевца, широка есть зело, что пред Богом самое небо нечисто ^[11], что Бог не благоволит о жертвах, ни даже о всесожжении, когда им не сопутствуют и не содействуют сокрушение и смирение духа ^[12], что Закон Божий надо насадить в самое сердце для достижения истинной, блаженной, духовной праведности. Явление этой праведности начинается в человеке с ощущения нищеты духа ^[13]. Тщеславный фарисей мнит благодарить, прославлять Бога: Боже, хвалу Тебе воздаю, говорит он, яко несм, якоже прочии человецы, хищницы, неправедницы, прелюбодее ^[14]. Он исчисляет явные согрешения, которые могут быть видимы всеми; но о душевных страстях, о гордости, лукавстве, ненависти, зависти, лицемерии, не говорит ни слова. А они-то и составляют фарисея! Они-то и омрачают, мертвят душу, соделывают ее неспособною к покаянию! Они-то уничтожают любовь к ближнему, и рождают исполненный хлада, гордыни и ненависти — соблазн! Тщеславный фарисей мнит благодарить Бога за свои добрые дела; но Бог отвращается от него; Бог произносит против него страшный приговор: Всяк возносяйся смирится ^[15].

Когда фарисейство усилится и созреет, овладеет душою: то плоды его — ужасны. Нет беззакония пред которым бы оно содрогнулось, на которое бы не решилось. Фарисеи осмелились похулить Святого Духа. Фарисеи осмелились назвать Сына Божия беснующимся. Фарисеи позволили себе утверждать, что вочеловечившийся Бог, пришедший на землю Спаситель, опасен для общественного благосостояния; для гражданского быта иудеев. И для чего все эти переплетенные вымыслы? Для того, чтоб под прикрытием наружной справедливости, под личиною охранения народности, законов, религии, насытить ненасытимую злобу свою кровью, принесть кровь в жертву зависти и тщеславию, чтоб совершить Богоубийство. Фарисейство — страшный яд; фарисейство — ужасный душевный недуг.

Постараемся начертать изображение фарисея, заимствуя живопись из Евангелия, чтоб каждый, вглядываясь в это страшное, чудовищное изображение, мог тщательно храниться по завещанию Господа от кваса фарисейска ^[16]: от образа мыслей, от правил, от настроения фарисеев.

Фарисей, довольствуясь исполнением наружных обрядов религии и совершением некоторых видимых добрых дел, нечуждых и язычникам, раболепно служит страстям, который старается постоянно прикрывать, которых в значительной степени не видит в себе и не понимает, которые производят в нем совершенную слепоту по отношение к Богу и всему Божественному учению. Познание, а потому и зрение в себе действия душевных страстей доставляется покаянием; но фарисей для чувства покаяния недоступен. Как может сокрушиться, умилиться, смириться сердце, удовлетворенное собою? Неспособный к покаянию, он неспособен зреть света заповедей Божиих, просвещающих очи ума. Хотя он и занимается чтением Писания, хотя видит в нем эти заповеди, но в омрачении своем не останавливается на них: они ускользают от взоров его, и он заменяет их своими умствованиями, нелепыми, уродливыми. Что может быть страннее, несообразнее фарисейских умствований, упоминаемых в Евангелии! Иже аще кленется церковию, утверждали фарисеи, ничесоже есть: а иже кленется златом церковным, должен есть ^[17]. Фарисей, оставляя исполнение заповедей Божиих, составляющих сущность Закона, стремится к утонченному исполнению наружных мелочей, хотя бы это было с очевидным нарушением заповедей. Святые Божии заповеди, в которых жизнь вечная, оставлены фарисеями без всякого внимания, совершено забыты! Одесятствуете, говорил им Господь, мятву, и копр, и кимин, и остависте вящшая закона, суд, милость и веру... Вожди слепии, оцеждающии комары, велблуды же пожирающе ^[18].

Самая скрытная из всех душевных страстей есть тщеславие. Эта страсть более всех других маскируется пред сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное, и на тщеславии-то заквашен фарисей. Он все делает для похвалы человеческой; он любит, чтоб и милостыня его, и пост его, и молитва его имели свидетелей. Он не может быть учеником Господа Иисуса., повелевающего последователям Своим пренебрегать славою человеческою, идти путем уничижения, лишений, страданий. Крест Иисуса служит для фарисея соблазном. Ему нужен Мессия, похожий на Александра Македонского, или Наполеона I-го, с громкою славою завоевателя, с трофеями, с добычею! Мысль о славе небесной, духовной, о славе Божией, вечной, о самой вечности, недоступна для души его, пресмыкающейся по земле, в земном прахе и тлении. Фарисей сребролюбив. Сердце его там, где его сокровище. Там вера его, там чувства его, там надежда, там любовь! Устами, краем языка он исповедует Бога, а сердцем он отвергается Его. Никогда он не ощущает присутствуя Божия, не зрит промысла Божия, не знает опытом, что значит страх Божий. Для сердца его нет Бога, нет и ближних. Он — весь земной, весь плотский, весь во власти страстей душевных, движется ими, управляется ими, влечется ко всякому беззаконию, живет и действует единственно для самолюбия. В этой душе воздвигнут идол я. Идолу курится непрестанный фимиам, закалаются непрестанные жертвы. Как может в этой душе соединиться служение всесвятому Богу с служением мерзостному кумиру? Эта душа в страшном запустении, в страшном мраке, в страшной мертвости. Это — вертеп темный, обитаемый одними лишь лютыми зверями, или еще более лютыми разбойниками. Это — гроб украшенный снаружи для чувственных глаз человеческих, так легко обманывающих, внутри исполненный мертвых костей; зловония, червей, всего нечистого, богоненавистного.

Фарисей, будучи чужд Бога, имеет нужду казаться пред людьми служителем Бога; будучи исполнен всех беззаконий имеет нужду казаться пред людьми добродетельным; стремясь удовлетворить своим страстям, он имеет нужду доставить поступкам своим благовидность. Для фарисея необходима личина. Отнюдь не желая быть истинно благочестивым и добродетельным только желая считаться между людьми за такого, фарисей облекается в лицемерие. Все в нем — сочинение, все — вымысел! Дела, слова, вся жизнь его — ложь непрестанная. Сердце его, как темный ад, преисполнено всех страстей, всех пороков, непрерывного мучения. И это-то адское сердце дышит на ближнего бесчеловечным, убийственным чувством соблазна и осуждения. Фарисей, заботящийся казаться праведным пред человеками, по душе будучи чадо сатаны, уловляет из Закона Божия некоторые черты; украшает себя ими, чтоб неопытный глаз не узнал в нем врага Божия и, вверившись ему, как другу Божию, соделался его жертвою. Фарисей осуждает в ближних не зло, не порок, не нарушение Закона. Нет! Как может он осуждать зло, которого он друг и наперсник? Стрелы его направлены на добродетель. Но, чтоб вернее были удары, он оклеветывает добродетель, приписывает ей зло, соблазняется на это зло, и, по видимому, поражая его, убивает ненавистного ему раба Христова. Фарисей! ты ведешь на казнь неповинного за преступление, которое ты сам для него вымыслил? Тебе принадлежит казнь, равно как и преступление! Неужели ободряет тебя то, что ученик Христов, подражая Христу, в молчании пьет чашу страданий, которую ты ему приготовил? Несчастный! устрашись этого самого модчания великодушного и таинственного. Как ныне ради Иисуса молчит последователь Иисуса: так на страшном, всеобщем суде возглаголет за него Иисус, обличит беззаконника, неузнанного людьми, и пошлет его в муку вечную. Фарисеи вымыслили преступления для Самого Богочеловека; они устроит для Него казнь; они купили Его кровь; они притворились непонявшими Его.

Величайшее злодеяние на земле совершено фарисеями. Всегда были они верны, и доселе они верны своему адскому призванию. Они — главные враги и гонители истинной, христианской добродетели и благочестия, не останавливающиеся ни пред каким средством, ни пред каким преступлением. Против них гремит определение Господа: 3мия, порождения ехиднова, како убежите от суда огня геенского? Сего ради, се, Аз послю к вам пророки и премудры и книжники: и от них убиете и распнете, и от них биете на сонмищих ваших, и изжене от града во град: яко да приидет на вы всяка кровь праведна, проливаемая на земли, от крове Авеля праведного до крове Захарии, сына Варахиина, егоже убисте между церковию и олтарем. Аминь глаголю вам, яко вся сия приидут на род сей ^[19]. Совершились слова Господа, и до-селе совершаются: зараженные квасом фарисейским доселе в непримиримой вражде с истинными учениками Иисуса, гонят их, то явно, то прикрываясь клеветою и соблазном; жадно, неутомимо ищут крови их. “Господи Иисусе Христе! помогай рабам Твоим. Даруй им уразумевать Тебя, и последовать Тебе, Тебе, Который яко овча на заколение ведеся, и яко Агнец пред стригущим его безгласен ^[20]. Даруй им чистым оком ума зреть Тебя, и, страдая в блаженном молчании, как бы пред Твоими очами, обогащаться благодатными дарами, ощущать в себе миротворное веяние Святого Духа, который возвещает рабу Твоему, что иначе невозможно быть Твоим, как причащаясь чаше страданий, которую Ты избрал в удел пребывания на земле Твоего и присных Твоих”.