Искусство Мастера НЛП

Ричард Бэндлер

Искусство Мастера НЛП

ББК88.5 Э77

Эриксон М.

Э 77Глубокий гипнотический транс: индукция и использование; Вэндлер Р.Искусство Мастера НЛП:Пер. с англ. — Симферополь: «Реноме», 1999. — 208с.

ISBN 966-7198-34-0

Милтон Эриксон — знаменитый американский психотерапевт.

В представляемой читателю оригинальной работе мэтра гипноза в доступной и увлекательной форме описывается применение естественных методов гипноза при индивидуальной психотерапевтической реабилитации клиентов.

Ричард Бэндлер— признанный Мастер НЛП — нейролингвисти-ческого программирования.

НЛП показало высокую эффективность в психотерапии, педагогике, политике, бизнесе, менеджменте и рекламе — т. е. в любой области взаимодействия людей.

Примеры психотерапевтических сеансов, приведенные в книге, дают возможность читателю ознакомиться с искусством Мастера НЛП.

ББК88.5

© Фирма «Реноме», 1998. © ИД «Квадранал», 1998. ISBN 966-7198-34-0Оформление

Ричард Бэндлер

Искусство Мастера НЛП

Случай 1 Предчувствие утраты

Билл:Это одна из серии видеолент, запечатлевших д-ра Ричарда Бэндлера, автора и одного из основателей нейролинг-вистического программирования. Рядом со мной находится Майкл Сэггес, который сегодня поможет изложить содержание этих фильмов. Майкл, это конечно, удача. Д-р Бэндлер — участник этой серии, и я думаю, что это очень необычно, так как хотя д-ра Бэндлера можно увидеть на многих видеолентах, но это обычно встречи с аудиторией или что-то вроде того, а это — пленка студийного качества. Это, конечно, позволит нам по-другому взглянуть на работу с индивидом в этой особой обстановке.

Майкл: Яхочу прокомментировать, Билл, тот факт, что это пленка студийного качества. То, что мы затратили много усилий, чтобы особое внимание уделить качеству, и то, что это одна из первых пленок, продолжение которой вы увидите. Мы пошли. Когда эта пленка кончится, вы увидите продолжение, снятое через восемь месяцев, о человеке, с которым работал Ричард. Я думаю, что это делает эту пленку уникальной.

Б.: Конечно. Я думаю, это поможет людям понять, что это не что-то временное, а что-то, имеющее длительную ценность.

М.: Правильно, Билл. Возможно, многие люди, которые сейчас смотрят эту пленку, никогда раньше не слышали о нейролингвистическом программировании, а таких довольно много. Если бы тебе пришлось рассказать кому-то вкратце, что такое НЛП, как бы ты это сделал?

Б.: Это хороший вопрос. Что бы я хотел, так это обратить внимание на то, что для меня является самым главным в НЛП. НЛП, с одной стороны, — способ моделирования чьего-либо поведения. Но оно уникально в том смысле, что позволяет начать понимать структуру внутреннего опыта. Я имею в виду, что наши переживания состоят из визуализации, слуховых

переживаний и чувств, и НЛП, — это первая мне известная модель, которая смогла взглянуть на отношение между тем, как наша нервная система перерабатывает информацию и влияние этого на наше поведение и чувства.

Б.: Таким образом, акцент на внутреннем опыте противопоставлен лишь внешнему опыту?

М.: Ну, акцент на том, как наш внутренний опыт или то, как мы перерабатываем информацию влияет на наш внешний опыт и взаимодействие с другими людьми. Особенно когда ты посмотришь на этой пленке, как Ричард работает с Сюзанной. Он начинает исследовать ее внутренние переживания, ее визуальные, зрительные образы. Как она видит себя в ситуациях, которые приводят к этим неприятным ощущениям, и как она медленно видит свое переживание.

Б.: Он действительно много работает с ее образами визуализации.

М.: Да, действительно.

Б.: И это не просто вопрос: «Ты что-нибудь видишь?». Он часто их меняет.

М.: В НЛП есть одно слово — мы называем его «субмодальности». Это слово означает, что вы берете зрительное поле или картинку. Существует множество способов регулировать картинку. Можно сделать ее яркой, можно сделать ее темной. Он может увеличивать ее размер.

Б.: Что-то вроде настройки телевизора.

М.: Именно. Это как точная настройка. Можно регулировать четкость картинки. Можно регулировать глубину картинки. И как ты заметишь, когда д-р Бэндлер начнет задавать ей вопросы, чтобы вытянуть информацию, ты заметишь, что ее ощущение и переживание начинают меняться по мере того, как он регулирует этот внутренний образ. НЛП — это единственная известная мне модель, которая дает технологию, чтобы начать понимать, и дает способ, с помощью которого можно так быстро приступить к изменению внутреннего переживания.

Б.: Я думаю, тем из вас, кто смотрит пленки, было бы очень полезно заглянуть в пособие, так как там подробнее говорится о субмодальностях, как ты их называешь, поэтому можно будет смотреть пленку и знать не только, что в ней искать, но и как это найти.

М.: Именно так.

Б.: Так что это будет для них ценным приобретением. В разработке, конечно, множество вещей, которые можно использовать во время просмотра ленты, но, может быть, есть что-то еще, о чем особенно необходимо знать во время этого просмотра?

М.: Я бы предложил, чтобы зрители особенно были внимательны к двум вещам, когда они будут наблюдать за работой д-ра Бэндлера. Первая — следите за оценивающим движением глаз Сюзанны в то время, как она пытается дать или вытянуть (из себя) информацию, которую просит д-р Бэндлер. Но также начинайте обращать внимание на то, как он систематически извлекает информацию из нее, чтобы выявить, что же создает неприятное переживание. Почти как Ричард, который всегда говорит о различии. И в чем же разница в этой ситуации, которая позволяет Сюзанне не так расстраиваться по поводу ее переживания.

Б.: Как только он понимает ее, он начинает изменять то, как она на него смотрит.

М.: Верно. И как только он начинает изменять этот внутренний образец переживания, то в связи с этим изменится и внешнее поведение. Надеюсь, мы увидим это в продолжении, которое мы покажем в конце пленки.

Б.: А сейчас мы обратимся к д-ру Ричарду Бэндлеру во время его работы с Сюзанной.

Ричард: Хорошо, Сюзанна. А теперь, почему бы тебе не сказать, чего бы тебе хотелось? Я не знаю. Нас ведь просто привели сюда и свели вместе, так что тебе придется мне намекнуть о своих проблемах.

Сюзанна: Хорошо. У меня проблема со страхом, который временами выводит меня из строя. Тогда меня охватывает что-то вроде приступов паники. Что бы я хотела — так это оказаться в такой ситуации, где я бы не испытывала такого страха, как сейчас, где бы я могла управлять собой и лучше принимать решения.

Р.: Этот страх уместен? Это не то, что ты...

С: Нет, это страх потери. Это страх утратить дружбу или близкие взаимоотношения. Даже, когда я предчувствую утрату, которая нереальна, меня охватывает паника.

ИЗ

Р: Ситуация, которая тебя беспокоит — это ситуация предчувствия и размышления об утрате?

С: Верно. Я думаю, да.

Р.: Ты теряешь много друзей?

С: Нет.

Р.: Я собирался сказать, может быть, мне не стоит проводить с тобой слишком много времени.

С: Нет, правда, нет.

Р.: Когда ты в первый раз сказала «утрата», я схватился за свой бумажник.

С: Нет, это относится все-таки к людям, а не к вещам.

Р.: То есть, в основном, к одушевленным предметам?

С: Да.

Р.: Разреши задать тебе вопрос. Если бы я собирался... Ну, скажем, мне бы пришлось тебя заменить. Как ты узнаешь, когда бояться? Как ты это делаешь?

С: Да. Если кто-нибудь... Ну, могу в некотором роде. Например, если бы ты сказал мне, что собираешься прийти сюда для этой встречи со мной, и мы были близкими друзьями, так что это имело быдляменязначение,и затем ты бы опаздывал...

Р.: Такое случается.

С: Тогда я могла бы подумать, что ты вообще не придешь, и меня бы начала охватывать паника.

Р.: О, с определенными людьми такое происходит часто?

С: Верно.

Р.: Ну, это они всегда опаздывают. Но как ты это делаешь? Откуда ты знаешь, как ты достигаешь паники?

С: Ты имеешь в виду, какие чувства я испытываю?

Р.: Ну, скажем, мне бы пришлось тебя на день заменить. И одно из моих обязанностей было бы: если бы кто-то опаздывал, мне бы пришлось за тебя испытывать панику. Как мне рассуждать, чтобы началась паника?

С: Ты начинаешь говорить себе предложения типа...

Р.: Мне нужно разговаривать с собой?

С: Тот-то и тот-то опаздывает, смотри, их здесь нет. Это значит, что они могут вообще не прийти.

Р.: Я говорю это обычным тоном?

С: Нет...

Р.: Они опаздывают... Я думаю, что сейчас меня охватит паника.

С: Нет, ты начинаешь медленно говорить, что у них есть еще время. Я дам им еще полчаса, и если их здесь не будет к этому времени...

Р.: Меня охватит паника. Это дает тебе полчаса, чтобы изменить скорость внутреннего диалога.

С: Но с течением времени это начинает нарастать.

Р.: О чем бы я хотел поговорить... ты какие-нибудь картины, изображения рисуешь?

С: Да. Картины кого-то, кого там нет (кто не пришел). Может быть, картины нескольких человек.

Р.: Картины кого-то, кто...

С: Человека, который должен был прийти, но не пришел.

Р.: Какого рода изображение?

С: Изображение их лиц.

Р.: Из прошлого, рисуешь новые изображения?

С: Просто изображения, как они выглядят, может быть, изображения их в катастрофе.

Р.: Их изображения в катастрофе?

С: Да.

Р.: С какой точки зрения? Ты видишь их как бы со стороны? Ты видишь это как бы собственными глазами? Что ты делаешь?

С: Нет, я вижу это, как если бы я стояла и смотрела.

Р.: Откуда, со стороны?

С: Думаю, со стороны. Вообще-то я не думала об этом. Полагаю, со стороны.

Р.: Так, в первый раз — это как панорама? Есть ли границы на этом экране?

С: Нет, думаю, это больше похоже на «наезд».

Р.: Наезд. Значит, у твоих изображений нет краев?

С: Нет.

Р.: Ты в самом деле приближаешься к этому? Когда рисуешь изображения в голове?

С: Да.

Р.: Знаешь, это тест на время. Ты действительно наезжаешь. Насколько близко ты добираешься? Прямо до их лиц? С катастрофой тоже так?

С: Может быть, настолько близко, как если бы они были ранены, а я была бы кем-то, кто их лечит и помогает им.

Р.: Это довольно близко. Когда ты сначала мне сказала, что хотела бы как-то отдалиться от этой проблемы... Ты можешь сейчас остановиться и вспомнить случай, когда у тебя в последний раз были эти ужасы, и вспомнить, какие изображения ты рисовала?

С: Да. Это было вчера ночью. Тогда я рисовала изображения катастрофы, ну, в общем, я рисовала изображения человека, который был, возможно, на таком же расстоянии от меня, как ты сейчас.

Р.: Чем ты зарабатываешь на жизнь?

С: Я медсестра.

Р.: А, ты медсестра. Ты работаешь в палатах скорой помощи?

С: Я иногда оказываю первую помощь, но на самом деле я работаю в психиатрии. Я имею дело с неотложной психиатрической помощью.

Р.: Хорошо. Теперь мне становится понятнее. У меня есть еще один вопрос. Если ты их не видишь в катастрофе, откуда приходит паника?

С: Ну, есть еще одна вещь, которую я вижу, кроме человека, которого нет, я вижу себя в одиночестве и одинокой.

Р.: В каком положении?

С: В этом случае я своими собственными глазами выглядываю в мир.

Р.: Ты своими собственными глазами выглядываешь в мир. Таким образом, ты не видишь себя.

С: Я думаю, что иногда вижу, как я стою, вроде как совсем одна, в своем доме. Но в другое время это только одинокая часть моих чувств. Вроде как выглядываю в мир.

Р.: И ты видишь там планету?

С: Нет, нет, нет. Это как если ты стоишь в своем дворике или где-нибудь еще.

Р.: Но там никого нет.

С: Верно.

Р.: Хочешь поиграть?

С: Конечно.

Р.: Если вспомнить, что ты делала прошлой ночью, в какой момент ты начинаешь чувствовать панику?

С: Когда я думаю, что этот человек задерживается подольше, чем это можно объяснить. Часто я говорю: ну ладно, нужно сделать скидку на расстояние, дать им немного времени. Потом я начинаю думать: они вообще не придут, они вообще не придут.

Р.: А, это хорошо. Это должно сработать.

С: И затем я действительно начинаю нервничать.

Р.: Ведь если ты говоришь — они вообще не придут, — то, конечно, тебе приходится рисовать изображение, чтобы оправдать, почему не придут. Что-то вроде катастрофы.

С: Да, катастрофу или даже что-то вроде того, что они идут домой и не приходят на встречу или что-то там еще со мной.

Р.: И у тебя появляется паника?

С: Да.

Р.: Если бы у тебя была дистанция, как бы ты узнала, что она у тебя есть?

С: Ну, я полагаю, что не испытывала тех чувств. У меня была бы уверенность, немного самоуверенности и, я думаю, могла бы сказать себе: ладно, то, что их здесь нет, еще не значит, что ты их потеряла, и это действительно не имеет значения. Может быть, что-то случилось. И к тому же, ты можешь идти дальше. Ну и что, если они не придут? Ты можешь идти дальше.

Р.: Ты явно с этим справилась. Между прочим, ты знаешь, что это достижение?

С: Ты имеешь в виду — справиться с паникой?

Р.: Могу поспорить, что многие люди здесь не смогли бы паниковать.

С: Наверное, нет. Я уверена, что не так, как я.

Р.: Это как и все остальное. Этому учишься. Не верти микрофон, а то вон, люди сзади начнут на нас кричать. Есть заметная разница в моем взгляде на людей, заключающаяся в том, что одна из особенностей людей в том, что они прекрасные ученики. Меня всегда поражает, как могут люди так быстро учиться. Многое из того, что они узнают, не стоит того. Подумай о том, сколько бесполезных вещей ты узнала. Но сам факт, что ты смогла узнать все эти вещи, действительно впечатляет. Например, ты можешь сейчас остановиться и вспомнить те же изображения, которые у

тебя были прошлой ночью? И вернуть ощущение паники?

С: Да. В основном.

Р.: Создай изображение и, в буквальном смысле, надвинься.

С: Хорошо. Я закрою глаза и сделаю это. Убери свет.

Р.: Все исчезают из комнаты, когда ты закрываешь глаза?

С.: Верно.

Р.: Комплекс страуса. Это работает, да?

С: Да.

Р.: Остальные здесь, они этого не могут. Ты можешь, в самом деле, остановиться и, надвигаясь на изображение... это как увеличительные линзы, правда? В то время, как ты надвигаешься на изображение, ты чувствуешь панику?

С: Верно.

Р.: Подойди к изображению по-настоящему близко и постарайся отодвинуться от него. Еще дальше. Еще раз. Как это меняет твое переживание?

С: Я не чувствую такого страха.

Р.: Сейчас я тебе еще что-то покажу. Вернись и посмотри на это еще раз с расстояния. Теперь сделай изображение темнее. Ты когда-нибудь видела ручку яркости на телевизоре? Уменьши яркость. Что происходит?

С: Это добавляет расстояния. Заставляет его постепенно исчезать.

Р.: Заставляет его исчезать. Добавь яркости. Сделай ярче. Ты делаешь это действительно здорово. И быстро. Ярче. Теперь сделай поближе. Что происходит, когда ты одновременно делаешь его ярче и ближе?

С: У меня начинают появляться ощущения напряжения и волнения.

Р.: Это работает. Единственная разница в том, что на этот раз ты сделала это сознательно. Видишь ли, я рассказываю людям следующее: твой мозг — изумительное устройство, и оно работает. Способности людей к обучению — феноменальны. О мозге можно сказать, что он будет учить и делать что-то независимо от того, делаешь ли это ты. Большинство людей не ведут себя в соответствии с собственной волей. Они ведут себя как-то так, как будто их мозг — это не что-то,

что они могут использовать. Твои руки движутся, думаешь ты о них или нет. Если ты остановишься, скажем, случайно откинешься на спинку стула или положишь руку куда-нибудь, где будет слишком тепло, ты скажешь: «О-о-о-х» и отдернешь ее. Ты можешь даже добровольно взять ее и положить рядом. Но если будет жарко, у тебя есть выбор ее отдернуть. Это значит, что ты можешь управлять своей рукой. Некоторые люди лучше других. У меня есть друг, который приходит и постоянно разбивает мои стаканы. Не очки такого типа, а стаканы на столе. Ты наливаешь ему стакан вина, он к нему тянется, и его рука неизбежно его опрокидывает. Он еще не научился управлять своей рукой. Но, тем не менее, он не скажет, что у него нет выбора, направляя ее. Когда речь идет о человеческих мозгах, я всегда спрашиваю: кто там внутри держит руль? Если ты не управляешь своим мозгом, на тебя очень сердятся и говорят: давай напугаем ее до смерти. Если ты способна вновь пережить прошлую неприятность, значит, у тебя фотографическая память. Ее можно было бы использовать. Представь, если бы ты смогла взглянуть на книжные страницы и сосредоточиться настолько, чтобы можно было их снова прочитать. Там была бы целая библиотека. То, что ты используешь для того, чтобы создать панику, я использую для того, чтобы запомнить корешки квитанций и тому подобное. Их запоминать намного веселее — в зависимости от того, есть ли у меня или нет на счете деньги. Я хочу, чтобы ты попробовала одну вещь — то, что я хотел попросить тебя сделать, будет выглядеть немного странным. Но большинство вещей, тех вещей, которые я прошу людей делать — странные. Когда ты видишь себя в одиночестве, например, я хочу, чтобы ты попробовала, так как мы сделаем здесь две вещи. Сначала я хочу, чтобы ты создала изображение — какой, по твоему мнению, ты была бы, если бы могла это изменить. Но этого недостаточно. Я известен как жадный сторонник изменений. Для меня недостаточно решать проблемы, так как я не верю в то, что ты называешь трудностями. Меня это поражает. Это прекрасно работает. Ты можешь пойти назад, вернуться прямо туда и испытать панику. Ты можешь получить изображение и передвигать его вперед. Сделай

изображение ярче и возьми его в фокус. Снова закрой глаза, входи прямо туда и, приблизившись к нему очень близко, ты начинаешь чувствовать панику. Что я хочу от тебя — это чтобы в маленьком левом углу ты увидела крошечный прямоугольник с твоим изображением, — какой бы ты была, если бы ты совершила это изменение. Угол очень темный, по внезапно большое изображение начинает темнеть, а другое начинает увеличиваться и становится ярче, пока оно не заполнит весь экран. Но ты можешь сделать это быстрее. Давай. Поторопись. Пока ты не увидишь себя такой, какой бы ты была. Теперь я хочу в точности повторить это. Я хочу, чтобы ты сделала это пять раз по-настоящему быстро. Но я не хочу, чтобы ты уменьшала большое изображение. Я хочу, чтобы ты заполнила пустоты. У тебя есть там пустоты? Это пустое место черное или белое?

С: Я думаю, в разные дни — по-разному. Думаю, сегодня — белое.

Р.: Хорошо. Здорово, что мы здесь, на Юге. Пять раз. Итак — вперед. Сделай это один раз. Снова сделай. Раз, два, три, было пять. Потеряла счет, да?

С: Да.

Р.: Я бы хотел, чтобы ты вернулась и сделала это три раза. Только на этот раз я хочу, чтобы ты сделала это по-настоящему быстро. Просто в мгновение ока. Не дольше этого. Вот такое количество раз я хотел бы. Сделай это три раза. Хорошо. Тебе нравится ощущение, которое ты получаешь, когда видишь себя? Ты уверена в том, какой бы ты была, если бы совершила это изменение?

С: Да.

Р.: Тебе нравится это ощущение?

С: Очень.

Р.: Теперь я хочу, чтобы ты вернулась к воспоминаниям о прошлой ночи и вспомнила панику. Другими словами, вернись и проделай то, что создаст панику. Ты можешь остаться в панике? Теперь помести маленький квадрат в углу и теперь, когда квадрат увеличится, другой квадрат, больший — я хочу, чтобы ты его сдвинула назад, в то время как он постепенно исчезает. Затем я хочу, чтобы другой квадрат приблизился, в то время, как он увеличивается. Так сказать, ты ока-

ШШШЛ

жешься лицом к лицу с собой в новой ситуации. Какое ощущение, когда попадаешь туда?

С: Намного лучше.

Р.: Я хочу, чтобы ты сделала это трижды, очень быстро.

С: Хорошо.

Р.: Как я тебе говорил, есть две вещи, которые нам нужно сделать. Это — номер два. О, давай, ты можешь делать быстрее.

С: Я уже закончила.

Р.: И вновь я хочу, чтобы ты вернулась к образу, откуда исходила паника. Когда ты приблизишься на этот раз, я хочу, чтобы ты сделала его таким ярким, чтобы он стал белым. Затем сделай его темным. Когда ты сделаешь его темнее, в левом нижнем углу увеличится другой образ и станет ярче, увеличиваясь, пока не заполнит собой весь экран. Я сказал тебе, что это будет не трудно. У тебя там довольно хорошее изображение. Ты с ними немного медлительна. Видишь ли, мне нравится ускоренное кино. Сделай это еще разок, но быстрее, хорошо?

С: Ага.

Р.: На этот раз начинай и вернись, посмотри на панику. Посмотри, можешь ли ты ее сдерживать. Я хочу, чтобы ты попробовала впустую, насколько можешь.

С: Это трудно. Я продолжаю становиться белой.

Р.: Что ты имеешь в виду?

С: У меня с этим трудности.

Р.: Я думал, ты этим овладела.

С: Я владею паникой. А сейчас все, чего я добиваюсь, — белизна.

Р.: Ну, выбери другое время. Ты, должно быть, паниковала не один раз. Ты, наверное, утратила навык.

С: Я могу получить панику, но она не такая сильная.

Р.: Начинай и попробуй удержать эту несильную панику.

С: Это просто не работает (смех).

Р.: Гм. Ты попалась. Видишь, не так трудно измениться, правда?

С: Не очень.

Р.: Попробуй еще раз. Чтобы быть уверенной.

С: Я в самом деле не могу это сделать.

P.: Co всей откровенностью. Ты должна выполнить обещание. Ты сказала, что это изменит всю твою жизнь.

С: Да.

Р.: Теперь тебе придется соблюдать свои обязанности этой сделки.

С: Ну, я думаю, если у меня нет теперь этой проблемы, то будут изменения. Потому что это повлияет на все.

Р.: Ты не сможешь этого сделать.

С: Это было бы замечательно.

Р.: Попробуй.

С: Я уже пробовала.

Р.: Попробуй прямо сейчас.

С: Я просто не могу этого добиться. Я просто не могу этого добиться.

Р.: Так. Раз раньше это было так просто, а теперь так трудно, то это о чем-то говорит. Ты можешь пойти и попробовать это в реальном мире. Вот, что я тебе скажу. Почему бы тебе не выйти на улицу к кофейному автомату, а я туда подойду через десять минут.

С: Хорошо.

Р.: Хорошо. Спасибо.

М.: Прошло около восьми месяцев с тех пор, как д-р Бэнд-лер работал с Сюзанной и ее проблемой, которую она описала как «ожидаемая утрата». Сюзанна, мы рады, что ты сейчас снова с нами и даешь нам возможность выяснить, проследить, что тебе запомнилось из того, что случилось в тот день и что ты с тех пор пережила.

Билл: У нас есть несколько вопросов, которые мы хотели ей задать, потому что мы в самом деле с нетерпением ожидали продолжения такого рода, которое мы уникальным образом можем предложить людям.

М.: Я думаю начать с Сюзанной с того, чтобы вспомнить время, проведенное с д-ром Бэндлером. Я хочу, чтобы ты сказала, что показалось самым полезным, самым важным из того, что он делал?

С: Я стараюсь вспомнить. Мне в каком-то смысле трудновато конкретно на что-то указать. Но я полагаю, что то, что я помню, — это белый цвет уничтожил мое плохое изображение и увеличение такого моего образа, какой я хотела быть.

Это действительно почти все, что я запомнила из встречи.

М.: В каком именно отношении ты теперь другая? Скажем, ты попала в ситуацию, в которой кто-то минут на 20 опаздывает на ленч или встречу с тобой. В каком отношении ты другая?

С: Это действительно здорово. У меня нет паники, когда кто-то опаздывает. Я в состоянии взглянуть на ситуацию, мысленно представить, какой бы я хотела быть, и я не паникую. Я думаю о множестве причин, по которым они могли опаздывать, и я в состоянии разумно вести себя в этой ситуации.

Б.: Сколько времени прошло прежде, чем это начало происходить?

С: Это в самом деле интересно. Когда я ушла из студии в тот день, я знала, что я чувствую себя действительно хорошо, но я все-таки скептически отнеслась к тому, что произошло, потому что мои приступы паники такие сильные и такие болезненные для меня. Я в тот вечер пошла домой, и произошла та же ситуация. Кто-то должен был прийти, но они не приходили в течение нескольких часов. И я совершенно не расстроилась. Я смогла лечь и вздремнуть. Это меня совершенно не расстроило. Я была просто поражена.

М.: Как Билл уже сказал, от того времени, которое ты провела с Ричардом, нас отделяет восемь месяцев. Как у тебя дела? Ты по-прежнему находишь, что ты не так расстраиваешься, как раньше?

С: Совершенно не так. Иногда, когда я сталкиваюсь с действительной потерей, я расстраиваюсь. Но это скорее оправ-анное расстройство. Например, моя лучшая подруга в ноябре переехала в Техас. Когда она уехала, я пролила слезы, но не паниковала. Так что это соответствующий тип реакции на действительную потерю.

М.: Давай посмотрим, правильно ли я кое-что понимаю, тобы была достигнута цель от просмотра пленки. По-мое-у, я слышал, как ты говорила, что изменились, по крайней ере, две вещи. Первая: в ситуации, где кто-то должен встре-ить тебя и что он может на несколько часов опаздывать, — вой внутренний образ самой себя — другой. И также — внут-енний образ ситуации.

С: Да.

М.: Так, что ты не начинаешь чувствовать панику.

С: Верно.

М.: И это изменение держится уже более восьми месяцев с того времени.

С: Верно.

М.: Как это тебе нравится?

С: Ты не знаешь, какое это облегчение!

М.: Это очень приятно слышать. Очень рад слышать это.

Б.: Знаешь, одна из удивительных вещей, которая пришла мне в голову во время этого двадцатиминутного просмотра видеопленки о том, как д-р Бэндлер работал с тобой, — то, что многие люди были бы не прочь делать вещи такого рода. Но мы хотим предупредить наших зрителей: прежде чем делать вещи такого рода, как д-р Бэндлер, — надо этому научиться у инструктора нейролингвистического программирования, у людей, которые имеют разрешение проводить обучение такого рода. Мы собираемся в конце просмотра пленки показать вам некоторые имеющиеся средства для изучения НЛП и, конечно, хотим, чтобы вы еще раз заглянули в пособие, чтобы найти больше подробностей об обучении НЛП. Майкл, у тебя есть какая нибудь заключительная мысль?

М.: Единственное предупреждение, которое я хочу добавить, заканчивая просмотр пленки, — глядя на то, как работает Ричард, не считайте это очень простым делом. То, что он в действительности делает, — очень сложно, очень тонко. И я думаю, очень важно, чтобы людям понравились пленки, они бы их использовали в качестве учебных пособий, но обязательно провели бы какое-то время с кем-либо, имеющим квалификацию инструктора НЛП, прежде чем они начнут экспериментировать над собой или другими людьми.

Б.: Сюзанна, большое спасибо.

С: Не за что. Вам спасибо.

М.: За то, что ты была с нами.

Случай 2 Агорафобия

(Боязнь пространства, открытой площади или толпы)

Билл:Это одна из серий видеолент, запечатлевших д-ра Бэнд-лера, автора одного из основателей нейрол ингвистического программирования. Рядом со мной сегодня Майкл Сэггес, который будет рассказчиком. Майкл, нам, конечно, повезло, что в этой серии участвует д-р Бэндлер, который работает с нами, а также с тремя очень важными и, должен сказать, отважными клиентами, чтобы перед камерой до некоторой степени раскрыть свои проблемы. Хотя во многих случаях мы обнаружили, что д-р Бэндлер может работать с ситуациями, где нам не очень-то необходимо точно знать, что происходит. Возможно, это что-то говорит нам об уникальности подхода в нейролингвистическом программировании. В смысле того, как он работает с людьми. Ты мог бы поговорить об этом?

Майкл: Я бы хотел остановиться на паре замечаний, которые ты сделал, Билл. Уникальность этой ситуации представляется мне очень захватывающей. То, что д-р Бэндлер у нас в студии будет работать с живыми людьми. Возможность иметь с ними продолжение, видеть, каким легким делом, благодаря ему, это кажется, когда он работает с людьми, работает с очень сложными человеческими проблемами.

Б.: В сущности это, возможно, одна из вещей, до некоторой степени, опасных. Люди не должны, глядя на эту пленку, думать: ну, это каждый может сделать. Они обязательно должны учиться, чтобы делать вещи такого рода.

М.: Целиком и полностью согласен. Вернемся к другой части твоего вопроса. Хотя джентльмен, которого мы увидим на этой пленке, имеет дело с фобией, уникальность НЛП во многих случаях состоит в том, что она имеет дело со структурой переживания (опыта) — а именно — со структурой твоего внутреннего переживания. Мне не обязательно знать со-

держание материала. Мне не приходится тратить много времени, задавая человеку, возможно, смущающие его вопросы о вещах, о которых трудно говорить.

Б.: Таким образом ты, на самом деле, концентрируешься на процессе, а не на содержании.

М.: Говоря о процессе, говоря о структуре, для меня самое важное в НЛП — возможность понять структуру чьего-то внутреннего опыта. И рядом с этой структурой, о которой я говорю, находятся образцы визуализации. Звуки слухового канала, кинестетические ощущения, которые переживает человек, создающие внутренние переживания и оказывающие влияние на внешнее поведение.

Б.: Как бы это пригодилось в работе с человеком, имеющим фобию, — то, что мы увидим через минуту, делает д-р Бэндлер?

М.: Одна из вещей, которая делает для меня НЛП уникальной — то, что это первая модель, которая за все время по-настоящему показала то, что происходит с кем-то, у кого фобия. Тот, у кого фобия, в какой-то момент имел переживание, которое он может помнить, а может и не помнить. Это прекрасный пример разового обучения. Если ты никогда не видел кого-то, у кого фобия к лифтам, заходи в лифт и забудь про эту фобию. Похоже на то, что у них было это одно переживание, и с тех пор, когда бы они ни приближались к тому, что порождало фобию, оно вызывает волнение или неприятное ощущение. Я хочу использовать аналогию с американскими горками. Если мы сидим здесь и смотрим, как вагон заходит на первый подъем, мы могли бы услышать звук колес, щелкающих по рельсам. Мы могли бы услышать, как люди приходят в возбуждение. У нас могли бы быть по этому поводу какие-то ощущения. Но если бы нам с тобой пришлось переменить положение в то время, когда вагон достигает верхушки перед первым спуском, так, чтобы мы с тобой сидели в первом вагоне, держась за сиденье, а эта штука шла бы вниз, это два, в высшей степени, различных переживания.

Б.: Да.

М.: А что происходит с тем, у кого фобия — это то, что они всегда на первом сиденье. Это как если бы у тебя были опре-

деленные воспоминания и ты о них думал: вот некоторые твои воспоминания.., они где-то похожи на просмотр фильма, ты видишь себя.

Б.: И д-р Бэндлер хочет услышать то, как перспектива изменяется?

М.: В этом переживании. Начиная с кого-то, действительно переживающего что-то неприятное, помогая ему, что мы называем «отделиться», чтобы он увидел это переживание по-другому.

Б.: И одна из особенностей работы с фобиями в том, что часто на помощь кому-то, имеющему фобию, уходило очень много времени. Возможно, 10, а то и 18 встреч. Совершенно уникально в НЛП то, что д-р Бэндлер будет работать здесь с человеком, у которого фобия и, надеемся, ситуация изменится примерно через 20 минут.

М.: Я думаю, одним из факторов, позволяющих ему это делать, является то, что он понимает структуру переживания. Ты можешь взять определенную дисциплину и попробовать выяснить сначала, что ты относительно этого чувствуешь, и разобрать это. Или ты можешь начать понимать структуру переживания. И если я изменю полностью структуру каким-то определенным образом, то я, совершенно очевидно, изменю все свое отношение к этому переживанию. И когда я перестрою или изменю твое положение с кого-то, испытывающего непосильное эмоциональное переживание, на кого-то, вернувшегося и смотрящего с другой точки зрения, я бесспорно изменю твои ощущения относительно тебя самого , и этого переживания.

|Б.: В то время как люди смотрят эту видеопленку, мы хотим сказать, что существует пособие, которое прилагается к пленке и в котором имеется множество советов — что искать и как понять то переживание, которое вы будете наблюдать. Но, Майкл, так как они уже смотрят, на что бы ты хотел обратить внимание? М.: Я бы хотел, чтобы они обратили внимание на пару вещей. Первая — нужно заметить, как д-р Бэндлер добивается понимания того, что же именно происходит внутри Ли, как он создает тревогу или реакцию в виде фобии. А затем обратите внимание на то, что именно делает д-р Бэнд-

лер, чтобы изменить внутреннее переживание. Еще я хочу предупредить о том, о чем мы уже упоминали на других пленках — то, что благодаря д-ру Бэндлеру эта работа выглядит очень простой, очень мягкой, и хотя, может быть, это и так, когда уже поймешь и изучишь модель, я думаю, вы согласитесь с нашей настоятельной рекомендацией, что для того, чтобы действительно эффективно использовать эту модель, необходимо определенное время потренироваться с квалифицированным инструктором НЛП и убедиться, что вы знаете то, что делаете. Это очень мощная техника.

Б.: Да. А сейчас мы посмотрим эту мощную технику с д-ром Ричардом Бэндлером.

Ричард: Как тебя зовут?

Л.: Ли.

Р.: Ли. Это твое первое имя?

Л.: Верно.

Р.: Правильно. Вот пока один правильный ответ. Чего бы тебе хотелось, Ли? Ты только что сидел и смотрел, как она проделывала это.

Л.: Ну, у меня... я думаю, это называется приступом паники.

Р.: Что это, здесь есть что-нибудь такое, что до смерти пугает людей? Что тут происходит?

Л.: Фобия, или, как хочешь ее называй, приступы паники. У меня трудности с выездом за пределы города. Когда я веду машину...

Р.: За пределы города — в противоположность въезду в город?

Л.: Нет, просто оставаясь в городе, когда я хочу уехать, большинство из них и случается. В основном.

Р.: Ну, это другое дело. У меня паника, когда я въезжаю в город. Я думаю, основанная на реальном опыте. Конечно, я езжу в такие города, как Нью-Йорк, Сан-Франциско — этого достаточно, чтобы вызвать панику у кого угодно. У них там такие холмы, что ты не поверишь. Нужно привыкнуть, чтобы там водить машину. Но, как я понимаю, это немного другое. Это случается прямо на границе города или ты сам как бы вводишь себя в это? Есть какой-нибудь знак,

который говорит: ты сейчас покидаешь город — паникуй?

Л.: Нет, я думаю, я просто себе говорю, когда готовлюсь ехать, она вроде как на меня немного находит.

Р.: Даже до того, как ты выйдешь из дома?

Л.: Даже если я думаю об этом.

Р.: Даже если ты всего лишь думаешь об этом? Когда ты думаешь об этом, рисуешь ли ты изображения или разговариваешь с собой об этом?

Л.: Когда кто-то упоминает о том, чтобы куда-нибудь поехать, я начинаю...

Р.: Не темни, мы здесь в цейтноте.

Л.: Когда кто-то что-нибудь говорит о поездке за город, поездке куда-нибудь, первая моя мысль — сказать «нет». Я не могу, я придумываю отговорки...

Р.: У тебя в голове что-нибудь происходит или это невольная реакция?

Л.: Ну, я сейчас думаю, что это, главным образом, реакция. Знаешь, я говорю, что у меня эти приступы паники и все такое, и это меня беспокоит так, что я просто не могу ехать.

Р.: А если бы я предложил, что после того, как мы отсюда уйдем, мы с тобой поедем за город — ты чувствуешь панику, когда думаешь об этом?

Л.: Если бы я знал, что мне придется это сделать, — да.

Р.: Тебе придется. Я, знаешь ли, проверяю свою работу.

Л.: О, в самом деле?

Р.: Да. Мы живем в реальном мире. Единственное, из-зи чего бы ты, возможно, чувствовал большую панику — это мой гнев. Я хочу тебя проверить как клиента. Я заводил брыкающихся и кричащих людей в лифты, чтобы проверить фобию. Когда они туда попадали, они обнаруживали, что единственное, к чему у них была фобия, — был я. Они чувствовали себя отлично. Но я просто хочу знать, как ты достигаешь паники. Ты сейчас это можешь сделать? Подумай о том, чтобы поехать...

Л.: Нет, в самом деле, если бы я был в машине, готовясь...

Р.: Ну, ладно, попробуй. Закрой глаза и притворись, что ты видишь то, что увидел бы, садясь в машину. И знал, ка ково это — ехать по направлению...

5 Милтоя Эриксон

Л.: В открытых местах, да. Так, небольшое покалывающее чувство... Совершенно непохожее на то, что я действительно чувствую.

Р.: Ты видел себя в этом образе?

Л.: Да, в машине, да. Выглядывая наружу.

Р.: Выглядывая наружу. Ты когда-нибудь ездил за город?

Л.: О, да.

Р.: И когда ты вспомнишь, ты можешь увидеть то, что ты видел, когда это случилось?

Л.: Ты имеешь в виду — когда меня охватила паника?

Р.: Да, ты правильно понял.

Л.: Хорошо. Но я думал, ты раньше всерьез говорил.

Р.: Нет, я хочу здесь пойти до конца. Видишь ли, я не знаю. Ко мне приходят люди и врут о том, что у них эти проблемы.

Л.: Нет, я могу вспомнить первый раз.

Р.: Самый первый раз. Это было неожиданностью?

Л.: Да. Я просто стал белым как снег, сердце стучало 90 миль в час, и я чувствовал себя так, как будто собирался умереть. Я чуть не потерял сознание.

Р.: Была какая-нибудь причина?

Л.: Такой не знаю.

Р.: Никакой глубокой психологической основы?

Л.: Такой не знаю.

Р.: Просто твой мозг сказал: аррр... мне достаточно. В штаны не наложил?

Л.: Действительно.

Р.: Мозги — они такие. У меня есть теория — почему. Тебе кто-нибудь когда-нибудь рассказывал мою теорию?

Л.: Нет.

Р.: Моя теория в том, что причина такая: так как мир отклоняется на 20 градусов, в действительности у каждого из нас чужой мозг, и он, этот мозг, пьян.

Л. (смех): Хорошо.

Р.: Это вся теория, которая у меня есть. Это степень моей теоретической основы. Ладно. Пожалуйста, вернись назад и увидь то, что ты видел, и услышь то, что ты слышал в самый первый раз, когда тебя охватила паника.

Л.: Я вышел из дома дяди и сел в машину. Поехал по шоссе, и после этого...

Р.: Я хочу, чтобы ты это сделал внутри. Я хочу, чтобы ты действительно увидел то же самое, что ты видел в тот момент, и услышал те же звуки.

Л.: Ладно.

Р.: Прямо до того момента, когда она наступит.

Л.: Хорошо.

Р.: Ты чувствуешь ее, когда ты делаешь это?

Л.: Не так, как тогда. Но я что-то чувствую. Да.

Р.: Хорошо. Она сильная?

Л.: Да.

Р.: Отлично. Я просто хотел, чтобы ты убедился, что у тебя сохранилась эта проблема. Иногда люди теряют свои проблемы. Они продвигаются в жизни, и раз — ее нет.

Л.: Ну, это не так, как было. Не так, как если бы на самом деле быть там. Это забавное чувство. Ты чувствуешь, что там тебе что-то говорят.

Р.: Что, ты думаешь, оно тебе говорит?

Л.: Ну, оно говорит мне, что я бы снова пережил, если бы сделал это.

Р.: Может быть. Кто знает? Что ты думаешь после того, как посмотрел на нее?

Л.: Это очень интересно. Очень, очень интересно. Как будто заставляет тебя поверить... да.

Р.: Видишь ли, дело в том, что у меня очень хорошие отношения с человеческим подсознанием. Я, кажется, чаще всего не так здорово лажу с рассудком людей. Я много знаю о том, как люди учатся. Видишь ли, это как если бы я протянул руку, чтобы пожать твою, твоя рука знает, как это делать. Через некоторое время она делает это вроде как автоматически. И подумай, как было бы неприятно все время по мнить, что такое рукопожатие. Хорошо... подними руку.., если бы тебе пришлось вновь этому учиться, чтобы око и- о-сто работало автоматически. Поэтому я люблю, когда в< :еи автоматически. Где-то твой мозг научился паниковать ;ta ч-той города. Но если твой мозг может чему-то подобному •& учиться, я имею в виду, что, может быть.., он старается тебя здесь удержать. Может быть, у него есть убедительный дь вод. К тому же существуют и другие способы сделать подобное. Кажется, это было бы не очень-то удобно. Особенно и этих

5*

краях. Возможно что-то приятное за чертой города. Что там?

Л.: Прекрасная местность для начала. Работа. Когда приходится путешествовать.

Р.: О, может быть, какая-то часть тебе предлагала бы быть бедной и торчать в городе?

Л.: Может, и так.

Р.: Нет. Я не верю в эту чушь. Меня не проведешь. Я знаю, что мы учимся самым разным вещам. Может быть, в какое-то время и существует некоторая функция (назначение), но я не думаю, что через некоторое время эти функции... Представь, сколько люди учат нелепых вещей, у которых было бы какое-то назначение, а теперь нет. Я всегда помню об одном парне ростом почти семь футов, который в течение девяти месяцев участвовал в одном из моих учебных семинаров: он был высоким человеком, но этот учебный семинар проходил в комнате, где было всего три стула, а остальное — подушки и тому подобное. Это было одно из мест, где проходили групповые встречи, и я арендовал эту комнату. Мне пришлось сесть на стул. Я не люблю сидеть на полу. Однажды он подошел ко мне, взглянул на меня и пошел. «Парень, — сказал он, — я всегда думал, что ты выше меня». Потому что внутри он не чувствует, что он ростом в семь футов. Он чувствует себя намного меньше, он вроде как забыл. А люди забывают такое очень легко. Очень часто люди не знают, что они выросли. Поэтому внутри они чувствуют себя низкими, маленькими и все такое. Это, в общем, неважно. Как тебе это удалось, прямо удивительно, что ты можешь помнить, как паниковать. Сколько раз ты выезжал за черту города и у тебя это было? Ты помнишь сколько раз?

Л.: Возможно, около 5 — 8 раз.

Р.: Как давно это случилось?

Л.: Самый первый раз было около двух, двух с половиной лет назад.

Р.: Ты пробовал только 8 раз. Сколько дорог ведет из города?

Л.: Возможно, 6 или 8.

Р.: Видишь ли, я немного более склонен к экспериментам, чем ты. Я бы попробовал все разные дороги, чтобы посмотреть, можно ли выбраться. Так как дело могло быть в твоей машине.

Л.: У меня одна машина.

Р.: Ты ехал той же дорогой и в первый, и в восьмой раз?

Л.: Нет.

Р.: Хорошо. Потому что, может быть, где-то там есть знак, который говорит: «Не паникуй!» Что-нибудь приятное вроде этого. У меня был друг, который научился одной замечательной вещи. Когда он был молодым, кто-то из докторов сказал, что ему придется либо научиться жить с тем, что с ним было неладно, либо прыгнуть с моста «Золотые ворота» .И — о чудо! Примерно через пять лет они нашли средство от его болезни. И он расхаживал по Сан-Франциско недалеко от моста и без всякой причины испытывал желание покончить с собой. Сейчас я уверен, что в то время у врача было хорошее намерение, но этот человек оказался внушаемым.

Л.: Просто держал это в голове.

Р.: Для него это было очень важно. Ну, ладно, я скажу, что я хочу от тебя. Твой случай простой. Это прямо по моей части. Никто тебе не говорил, что моя любимая вещь... моя, любимая вещь... фобии, потому что у меня нет... я не наделен прекрасной памятью. В общем пустая голова во многих отношениях. Большую часть жизни я провел в поисках того, что я только что куда-то убрал. Что я хочу от тебя... Я хочу, что бы ты вернулся и вспомнил время, когда ты ушел — это был дом твоего дяди?

Л.: Ага.

Р.: Хорошо. Дом твоего дяди. И ты знаешь, чтобы ты увидел, если бы поехал. Насколько это далеко?

Л.: Наверное, миль семь.

Р.: Семь миль. Хорошо. Потом — раз — и знаешь, к тому месту, где наступает паника. Потому что в голове ты можешь сделать это очень быстро. Увидь то, что ты видел, когда ты был там. Только на этот раз я хочу, чтобы ты быстро пробе-чтобы убедиться, что ты помнишь. Другими словами, наблюдай, как если бы ты мог лететь рядом с машиной, наблюдай за выражением своего лица. Наблюдай за собой.

(Длинная пауза)

Л.: Хорошо.

Р.: Теперь, когда ты себя видишь, испытываешь ли ты какие-нибудь подобные чувства?

Л.: Нет. В общем, нет. В самом деле, нет. Я вижу себя нервной развалиной.

Р.: Когда говоришь о вождении машины, это плохое слово.

Л.: Я знаю. Я был. Я был нервной развалиной.

Р.: Ты не разбил машину?

Л.: Нет, я доехал до дома.

Р.: Но если ты не нервничаешь, тебе не придется... действительно, если ты в самом деле начинаешь нервничать, я тебе предлагаю успокоиться. Ты когда-нибудь думал об этом?

Л.: Я старался говорить себе: «Ну, теперь успокойся». Но когда ты там находишься, выбраться трудновато.

Р.: Да. На этот раз я хочу, чтобы ты сделал... Я хочу, чтобы ты сделал это снова. На этот раз сделай это изнутри.

Л.: Просто вернуться прямо туда?

Р.: Да, только на этот раз ты сядешь внутрь и сделаешь это изнутри. Так что начинаешь получать те ощущения, которые говорят тебе... (пауза). Ты их еще чувствуешь?

Л.: Нет. В самом деле нет. Я могу об этом думать. Я могу представить себя, как я сел в машину и поехал, когда это пришло. Но у меня не было покалывающего ощущения, которое ко мне приходит, когда я об этом думаю.

Р.: Не было?

Л.: Ну...

Р.: На всякий случай я скажу тебе, что мы будем делать. Я хочу, чтобы на этот раз ты увидел это еще раз снаружи. Я хочу, чтобы ты прогнал это очень быстро и, когда пойдешь до конца, до момента сразу после паники, до конца именно этого воспоминания, я хочу, чтобы ты его остановил — в виде слайда. Затем я хочу, чтобы ты перелетел «снаружи» «вовнутрь» машины, чтобы ты увидел все, что видел бы там, если бы был там. И я хочу, чтобы ты прокрутил это кино в обратном направлении, пока снова не окажешься у дядиного дома. Тебе придется пройти весь путь назад. Это то, что тебе действительно следует сделать — в обратном направлении.

Л.: Хорошо.

Р.: Отлично. Еще раз, я хочу, чтобы ты прогнал это. Посмотри,.сможешь ли найти там какую-то часть той паники. Если бы было так просто это изменить, не было бы это халтурой? И ты прокол два года...

Л.: В консультациях, да.

Р.: Так знаешь что? Вот что: тебе никто не сказал, что надо делать. Знаешь, они ходят — в школу. Они даже иногда делают такую вещь в школах. Они говорят тебе, что ты должен произнести слова по буквам. Но они не говорят тебе — как. Поэтому множество людей делало это фонетическим образом. Ты в школе учил фонетику?

Л.: Нет.

Р.: Ну, так даже слово «фонетика» нельзя произнести по буквам фонетическим образом. Ты об этом думал? Те, кто придумал название для этой системы, не очень-то серьезно к себе относились. И в любом случае учителя не могут хорошо произносить по буквам. Ты подходишь и спрашиваешь: «Как произносится по буквам это слово?» Они всегда пользуются старой уловкой: «Иди и посмотри в словаре». Если бы я знал, как оно пишется по буквам, я бы с самого начала посмотрел в словаре. Но большинство людей останавливаются и мысленно рисуют изображение этого слова. Затем они срисовывают. Я не знаю, что люди так поступают.

Л.: Я тоже.

Р.: Так поступают те, кто правильно пишет. Ну, и почему тебе не сказали об этом в школе? И в школе тебе не сказали, что если у тебя такая штука как паника, остановись, увидь себя снаружи, быстро пройди через это, сделай слайд и вернись назад. Этого тебе не говорят. Если бы кто-то пришел и сделал это... Я думал о том, чтобы написать книжку для выживания. Потому что я решил, что жизнь приводит к смерти и процесс жизни создает огромные трудности.

Л.: Да.

Р.: У тебя не было бы проблемы, если бы ты не был жив.

Л.: Совершенно верно.

Р.: Самоубийцы додумались до этого. Их проблема в том, что их бы ке волновало, если бы не было... Они бы не возражали, если бы они вообще не родились. Вернись и сделай это еще раз. Давай посмотрим, удастся ли нам добыть здесь из тебя немного паники. Ты попал в беду, я разминаюсь.

Л.: Нет, я могу сейчас об этом подумать и испытать то покалывающее ощущение как обычно.

Р.: Даже покалывающее? Ты можешь постараться получше. Ты можешь испытать покалывание.

Л.: Ну, я попробую. Нет, в самом деле нет.

Р.: Ну, давай. Ты же хочешь убедиться, правда?

Л.: Да.

Р.: Хорошо. Тогда почему бы нам не проехаться за город?

Л.: Я готов попробовать.

Р.: Остановись и подумай об этом. Если ты хочешь попробовать.

Л.: Да. То, что я сказал... Я готов попробовать.

Р.: Так, это другое. Мы поедем прокатиться через некоторое время. Я еще хочу сделать пару вещей, а затем мы прокатимся за город. В общем-то, если это только восемь миль, может быть, я найду кого-нибудь, кто отвез бы тебя за город и привез назад. Может, сказать этим ребятам из видео...

Л.: Чем это для меня было. Смогу ли я действительно добиться ощущения, если сильно сосредоточусь. Но это не то, что действительно сесть в машину и поехать.

Р.: Да, я знаю.

Л.: Я не могу заставить себя...

Р.: Но ты мне говорил, что когда тебя приглашали ехать, ты всегда говорил: «Я не могу».

Л.: Верно.

Р.: Ты этого не сказал, потому что теперь это уже неправда. Так что мы это сделаем. Почему бы нам здесь не остановиться и не пропустить это через тест?

Билл: Прошло около часа с тех пор, как Ли закончил встречу с д-ром Бэндлером, чтобы поехать и посмотреть, что теперь произойдет с его фобией во время поездки за черту города. Он возвращается в студию рассказать, чем было для него это переживание.

Р.: Отлично. Ли только что вернулся, и я подумал, что заставлю тебя доложить, что случилось.

Л.: Я выехал за черту города. Более того, я выехал за пределы штата.

Р.: Ты выехал за пределы штата!

Л.: Да, только через мост. Он где-то в двух-трех милях отсюда.

Р.: Какой мост?

Л.: Мост 6-й улицы в Хантингтоне, Огайо.

Р.: Значит, уехал в сельскую местность?

Л.: Ну, это за чертой города, это я гарантирую. Это маленький городок в той стороне. Я даже думал о нем, переезжая через мост.

Р.: Сколько времени прошло с тех пор, как ты переезжал через этот мост?

Л.: Четыре с половиной года.

Р.: Четыре с половиной года. Ну и что ты об этом думаешь?

Л.: Я просто не могу поверить, что это со мной случилось. Это все равно, что выйти из тюрьмы. Это действительно происходит. Вот к чему это сводится. Прежде, всегда, когда я пытался выехать за город, я все время ждал, когда наступит паника. Иногда это случалось, в большинстве случаев — нет. На этот раз я даже не... Я даже не ждал, чтобы это случилось. Я просто поехал и вернулся.

Р.: Когда ты последний раз был в отпуске?

Л.: О, вот здорово, по крайней мере, шесть или семь лет назад. Я очень хочу в отпуск, но не могу. Я хотел поехать с семьей на Всемирную ярмарку...

Р.: Теперь ты сможешь поехать.