НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ ЖАННЫ И КНЯЗЯ

Море было тихо. Погода для Константинополя стояла необычайно прохладная, что капитан объяснял влиянием бури. Он рассказал, что множество мелких и крупных судов разбито, а пропавших лодок и рыбаков до сих пор сосчитать не могут.

- Да, Л„вушка, героическими усилиями моей команды и беззаветной храбростью - твоей и твоего брата - много счастливцев спаслось на мо„м пароходе. И мы с тобой можем сегодня наслаждаться этой феерической панорамой, - сказал капитан, показывая рукой на сказочно красивый город. - А сколько людей сюда так и не добралось. Вот и угадай свою судьбу за час впер„д, и скажи когда-нибудь, что ты счастлив, думая о завтрашнем дне.

Выходит, я прав, когда говорю, что жив„м мы один раз, и жить надо только мгновеньем и ловить его, это драгоценное летящее мгновенье счастья.

- Да, - ответил я. - Я тоже прежде думал, что надо искать повсюду только сво„ личное счастье. Но с тех пор, как я ближе узнал моих новых друзей, - я понял, что счастье жить - не в личном счастье, а в том полном самообладании, когда человек сам может приносить людям радость и мир. Так же как и вы, И.

говорит о ценности сиюминутного, вот этого самого летящего мгновенья. Но он видит в этом уменье обнять сразу весь мир, окружающих, трудиться для них и с ними, сознавая себя единицей Вселенной. Я ещ„ мало и плохо понимаю его. Но во мне уже зазвучали новые ноты; сердце мо„ широко открылось для любви. Я точно окончил какой-то особенный университет, благодаря которому понимаю теперь каждый новый день как ряд моих духовных университетов. Я перестал думать о том, что жд„т меня в жизни вообще. А раньше вс„ жил мыслями о том, что будет со мною через десять лет.

- Да, мои университеты много хуже твоих, Л„вушка, - ответил капитан. - Я вот живу дн„м завтрашним или уже прошедшим, так как мо„ настоящее не удовлетворяет и не пленяет меня. Сейчас я усиленно думаю о Гурзуфе и мечтаю встретить Лизу. Настоящее я как-то и не научился достаточно ценить.

Пользуясь тем, что матросы не понимали французского, мы продолжали так беседовать, изредка прерываясь, чтобы полюбоваться красотой отдельных зданий, куполами мечетей и дворцов, которые называл капитан, отлично знавший город.

Наше довольно долгое путешествие уже подходило к концу, когда мои мысли вернулись к Жанне.

- Ваш глубокий поклон великому страданию Жанны не выходит у меня из головы, - сказал я.

- Бедная женщина, девочка-мать! Так много вопросов предстоит ей решить за своих малюток. Как важно - начать воспитывать человека с самого детства. А что может Жанна? Ведь она ничего не знает, не сумеет прочитать до конца ни одной книжки о воспитании и ничего в ней не пойм„т, - задумчиво сказал капитан.

- И мы с вами не много пойм„м, если писавший стоит на ступени своего творчества гораздо выше нас. Вс„ зависит от тех вибраций сердца и мысли, которыми жив„т сам человек. Понять можно только что-нибудь тебе созвучное. И такой, общий для всех язык, единящий бедуина и европейца, негра и англичанина, святую и разбойника, - есть. Это язык любви и красоты. Любить может Жанна своих детей; любить не животной любовью, как свою плоть и кровь, но гордясь их достоинствами или страдая от их пороков, - заступился я за Жанну.

- Но она может сейчас любить их, как свой долг, как свой урок жизни. И пока она пойм„т, что е„ жизнь - это е„ обстоятельства, неизбежные, единственные, посланные во вс„м мире ей одной, а не комуто другому, - пройд„т много времени. Вот тогда в е„ жизни не будет места ни ропоту, ни слезам, а только радостный труд и благословение, - отвечал мне капитан.

Я уставился на него, забыв обо вс„м на свете. Лицо его было нежно и доброта лилась из глаз. Чарующая волна нежности прошла из моего сердца к нему.

- Как нужно вам встретиться с Флорентийцем, - пробормотал я. - Или, по крайней мере, поговорить очень серь„зно с И. Я ничего не знаю, но - простите, простите меня, мальчишку рядом с вами, с вашими достоинствами и опытом, - однако мне кажется, что и у вас в голове и сердце такая же каша, как у меня.

Капитан весело рассмеялся.

- Браво, брависсимо, Л„вушка! Если у тебя каша, то у меня форменная размазня, даже кисель. Я сам ищу случая поговорить с твоим загадочным И., да мне вс„ не уда„тся. Вот мы и добрались, - добавил он, отдав матросам приказание править к берегу и пристать к концу мола.

Мы вышли из лодки и в сопровождении верзилы стали подыматься в город.

Вскоре мы были уже на месте и ещ„ издали увидели, как вся наша компания вошла в дом.

Мы нагнали своих друзей в передней. Ко всеобщему удивлению, квартира оказалась хорошо меблированной. Из передней, светлой, с большим окном, обставленной на манер при„мной, дверь вела в большую комнату, нечто вроде гостиной в турецком стиле.

Строганов объяснял Жанне, как он мыслит устроить прилавок и стеклянные шкафы для готовых шляп, перьев, цветов и лент, чтобы покупательницы сразу могли оценить талант и тонкий вкус Жанны и выбрать понравившиеся им вещи.

Далее находилось помещение для мастерской, где стояло два длинных стола и откуда дверь вела в сени ч„рного хода.

Дети вцепились в меня сразу же, но И. запретил их поднимать. Они надулись и утешились только тогда, когда верзила посадил обоих на свои гигантские плечи и вынес в сад, где был устроен небольшой фонтан и стояло несколько больших глиняных сосудов с длинными, узкими горлами.

Осмотрев нижние помещения, мы снова вышли в переднюю и по железной винтовой лестнице поднялись на второй этаж.

Здесь были три небольшие комнаты, одна из них была обставлена как столовая; в другой стояли две новенькие детские кроватки и диван; в третьей - великолепное зеркало в светлой раме, широкий турецкий диван и несколько кресел.

У Жанны побежали слезы по щекам. Она снова протянула обе руки Строганову и тихо сказала:

- Вы вчера преподали мне огромный урок, говоря, что побеждает тот, кто начинает сво„ дело легко. Сегодня же вы показали мне на деле, как вы добры; как просто вы сделали вс„, чтобы помочь мне легко начать мо„ дело. Я никогда не забуду вашей доброты и постараюсь отплатить вам всем, чем только смогу.

Вы навсегда сделали меня преданной слугой за одни эти детские прелестные кроватки, о которых я и мечтать не смела.

- Это пустяки, мадам; я уже давно хотел обставить этот домик, так как говорил вам, что я здесь родился и ценю его по воспоминаниям и тем урокам жизни, что я получил здесь. Я очень рад случаю обставить его для женщины, которая трудится, и е„ детей. А вот и дочь моя, - продолжал Строганов, двигаясь навстречу поднимавшейся по лестнице женской фигуре.

Перед нами стояла высокая женщина, закутанная в ч„рный ш„лковый плащ со спущенным на лицо ч„рным покрывалом.

- Ну вот - это моя дочь Анна, - сказал он, обращаясь к Жанне. - Вы - Жанна, она - Анна, хорошо было бы, если бы вы подружились и "благодать" царила бы в вашей мастерской, - продолжал он, смеясь. - Ведь Анна значит по-гречески - благодать. Она очень покладистого и доброго характера, моя любимая благодать.

Анна откинула с лица сво„ ч„рное покрывало, и... мы с капитаном так и замерли от удивления и восторга.

Бледное, овальное лицо с огромными ч„рными глазами, ч„рные косы, лежавшие по плечам и спускавшиеся ниже талии, чудесный улыбающийся рот и белые, как фарфор, зубы. Протягивая Жанне свою изящную руку, Анна сказала низким приятным и мягким голосом:

- Мой отец очень хочет, чтобы я научилась трудиться не только головой, но и руками. Я несколько лет сопротивлялась его воле. Но на этот раз, узнав, что моей учительницей будет женщина с детьми, перенесшая страшное горе, я радостно и легко согласилась, даже сама не знаю почему. Не могу сказать, чтобы меня пленяли шляпы и дамы, - продолжала Анна, смеясь, - но что-то интуитивно говорит мне, что здесь я буду полезна.

Е„ французская речь была чиста и правильна. Она сбросила глухой плащ и оказалась в простом, но элегантном белом ш„лковом платье и ч„рных лакированных туфельках, необыкновенно маленьких для е„ большого роста.

Не знаю, длинными ли косами, крошечными ли туфельками, стройностью ли фигуры или какой-то особенной элегантностью манер, но чем-то Анна напомнила мне Наль. Я не удержался и прошептал: "Наль, Наль".

- Что такое? Что ты говоришь? - тихо спросил меня капитан. И. взял меня под руку и спросил тоже:

- Л„вушка, что ты шепчешь? Это не Наль, а Анна. Приди в себя и не осрамись, когда нас будут ей представлять. Руки не целуй и жди, пока она сама не протянет тебе руку. А то, пожалуй, ты ещ„ задрожишь, как при встрече с Хавой, - улыбнулся он мне.

- Шехерезада! Вся моя жизнь теперь не иначе как сказка. Можно отдать полжизни, чтобы быть любимым одну ночь такой женщиной, - восхищ„нно произн„с капитан.

Отец знакомил Анну со всеми по очереди, она внимательно смотрела каждому в глаза, подавая руку с л„гкой улыбкой, но истинное внимание е„ привлекли дети, въехавшие верхом на верзиле. Анна подошла к детям, протягивая им руки.

Малютки смотрели на не„ во все глаза; девочка потрогала е„ косы и спросила:

- Почему ты, т„тя, такая ч„рная? Тебя покрасили сажей?

- Нет, - засмеялась Анна. - Это отец наградил меня таким цветом волос. Но скоро я буду седая, и ты перестанешь бояться моих кос.

Наконец очередь дошла и до нас.

Первым был представлен капитан. Он низко поклонился и пожал протянутую ему руку, глядя прямо в лицо Анне, которая на сей раз опустила глаза; на щеках е„ разлился л„гкий румянец, и мне показалось, что на н„м мелькнуло выражение досады.

На И. Анна взглянула пристально, и е„ ч„рные глаза вспыхнули, точно факелы.

- Вы тот друг Ананды, конечно, о котором он мне писал в последнем письме? Я очень счастлива встретить вас. Надеюсь, что до приезда Ананды вы окажете честь нашему дому и посетите нас.

- Я буду счастлив навестить вас, если ваш отец ничего не имеет против, - ответил И.

- Вы думаете, что моя турецкая внешность имеет что-либо общее с восточным воспитанием? Уверяю вас, нет. Более свободолюбивого и отзывчивого отца не сыскать во вс„м мире. Это первый мой, да и всех моих сест„р и братьев, друг и помощник. Каждый из нас совершенно свободен в выборе своих знакомств.

Единственное, чего не терпит мой отец, - это праздная жизнь. Я одна в нашей семье ещ„ не зарабатываю денег. Но теперь и я поняла, что мне необходимо общаться с людьми, внося свою посильную лепту в серый день, - говорила Анна, пользуясь тем, что Жанна и отец продолжали осмотр спален.

- Разрешите мне представить вам моего двоюродного брата Л„вушку Т., - сказал И. - Он, как и я, друг Ананды и Флорентийца, о котором думает день и ночь, - прибавил И., подталкивая меня впер„д. - Быть может, вы позволите нам вместе навестить вас; мы с Л„вушкой почти не разлучаемся, так как он несколько нездоров сейчас.

- Я буду очень рада видеть у себя вас обоих, - любезно ответила Анна, протягивая мне руку, которую я слегка пожал.

- А, попались, молодой человек, - услышал я позади голос Строганова. - Анна, наверное, уже почуяла в вас писателя. Она ведь сама неплохая поэтесса.

Пишет для детей сказки прекрасно, но не соглашается их печатать. Е„ произведения вс„ же очень известны в Константинополе. Держу пари, что она уже вас околдовала. Только вы ей не верьте, она у нас вроде как без сердца.

- Отец, ты так сконфузил молодого писателя, - если он действительно писатель, - что он тебе, несомненно, отомстит, изобразив тебя по крайней мере константинопольской достопримечательностью, - сказала Анна, громко, но очень мелодично рассмеявшись.

К ней приблизилась Жанна, обе женщины отошли к окну, и о ч„м они говорили, я не знаю. Анна стояла к нам профилем, и все четверо мы смотрели на не„.

Мне вспомнился благоуханный вечер в саду Али: вспомнились т„мные, но не ч„рные косы Наль, е„ зел„ные глаза и три других мужских лица, смотревших на не„ неотрывно с совершенно разным выражением.

Так и сейчас - капитан напряж„нно смотрел на Анну и видел в ней только физическое очарование гармоничных форм. Знакомое мне выражение хищника светилось в его ж„лтых глазах; он подался впер„д и напоминал тигра, следящего за добычей.

На лице И. разлились мягкость и доброта, точно он благословлял Анну, и у меня мелькнуло в сознании: "благодать".

Отец глядел задумчиво и печально на свою дочь, точно он страдал от какой-то тайной боли своей дочери, которой не мог помочь и которая бередила его сердце.

Я же весь пылал. В голове моей мелькали мысли, они кипели, точно волны наскакивая друг на друга. Я мысленно видел Ананду подле высокой фигуры Анны и думал, что никто другой не мог быть избран ею, если она близко знала такого обаятельного красавца с глазами-зв„здами.

Я совершенно забыл обо вс„м; я видел только Ананду, вспоминал его необычайный голос, и вдруг у меня в ушах он зазвенел, этот голос:

"Не всякая любовь связывает плоть людей. Но плоха та любовь, что связывает рабски дух их. То будет истинной любовью, когда все способности и таланты раскрываются к творческой деятельности, где освобождается дух человека".

Слуховая иллюзия была так сильна, что я невольно бросился впер„д, чтобы увидеть Ананду из окна. Но железная рука И. меня крепко держала.

Капитан повернулся на произвед„нный мною шум.

- Вам дурно, Л„вушка! Как вы бледны! Здесь душно, поедемте домой, - сказал он, беря меня под руку с другой стороны и нежно стараясь меня увести.

Жанна услышала последние слова капитана, быстро подошла ко мне и попросила:

- Не уходите, Л„вушка.

Но увидев мою бледность, покачала головой и тихо прибавила:

- Вот какая я эгоистка! Только о себе думаю. Вам необходимо домой. Вы очень страдаете?

Я не мог выговорить ни слова, какая-то судорога сжала мне горло. И.

сказал Жанне, что сейчас капитан отвез„т меня домой, а вечером я смогу пообедать с нею, если она освободится к семи часам, - мы будем ждать е„. Сам же он, И., - если она разрешит, - примет участие в е„ делах по устройству квартиры.

Тут вмешались вс„ время молчавшие турки, старик Строганов и Анна, категорически протестуя против вмешательства И., уверяя, что справятся и без него.

Мы простились со всей компанией и, сопровождаемые верзилой, который передал Жанне детей, вышли втро„м на улицу.

И. хотел проводить меня, но капитан попросил его посидеть со мною, пока они с верзилой не отлучатся совсем неподал„ку.

Я был рад посидеть в тени, рад побыть с И. Я попросил его дать мне укрепляющую пилюлю Али, но он ответил, что никакие пилюли сейчас мне не помогут.

- Есть люди, Л„вушка, которые слышат и видят то, чего не могут ни слышать, ни видеть сотни тысяч других. Они одарены особой силой - внутренним зрением и слухом с иной частотой колебаний и вибраций, чем те, благодаря которым воспринимает впечатления и ощущения большинство людей. У тебя есть этот дар - слышать и видеть на расстоянии, но ты принимаешь это за галлюцинацию, результат своей рассеянности. Если бы удар по темени не приш„лся так не вовремя, - твои способности развивались бы нормально. Теперь же весь твой организм, весь спинной мозг потрясены с такой необычайной силой, что огонь, который жив„т в каждом человеке непробуженным, - как его скрытая сила, - внезапно вырвался и см„л все преграды, лежавшие на его пути, обострив все твои духовные силы. Когда ты оправишься от потрясения, я объясню тебе вс„ то, о ч„м говорю лишь вскользь. Я хочу только, чтобы ты понял, что ты не болен, не сходишь с ума, просто в тебе преждевременно раскрыты к восприятию силы частотою колебаний выше, больше и гораздо значительнее, чем те, к которым ты привык. Будь спокоен. Больше лежи и всеми силами старайся не раздражаться. Никому ни слова о том, что мы сейчас говорили, - прибавил он, завидев капитана и верзилу.

Представившееся зрелище было довольно необычно, и издали я никак не мог понять, что же к нам приближается. Но И. начал сразу же смеяться и сказал:

- Ну, поздравляю, Л„вушка. Будешь путешествовать по Константинополю в роли гаремной красавицы.

Теперь и я смог рассмотреть большой паланкин с опущенными занавесками, который несли два огромных турка. Я так возмутился, так затопал ногами, что И., весело смеявшийся за минуту до этого, схватил меня обеими руками, усадил и очень серь„зно сказал:

- Я только что просил тебя не раздражаться и предупреждал о всей серь„зности твоего состояния сейчас. Неужели для тебя так мало значат мои слова и все дальнейшие возможности чудесной жизни познания? И неужели же у тебя нет чувства юмора?

- И юмор я понимаю, и чрезвычайно дорожу всякой возможностью продвинуться впер„д. Но я вовсе не желаю стать комическим персонажем, пусть даже только в глазах матросов, - ответил я запальчиво.

- Прежде всего, сдержи себя. Осознай огромную радость от того, чтобы быть господином самому себе. И оцени заботу капитана, Будь деликатен и, прежде всего, воспитывай себя так, чтобы находить джентльменскую внешнюю форму для выражения своих, пусть даже очень неприятных чувств. Ищи такт, о котором говорил тебе Флорентиец.

Группа приближалась. Капитан отделился и подош„л к нам, весело размахивая фуражкой.

- Как видите, никакой тряски не будет. Перед вами носилки одного моего безногого приятеля, который предпочитает этот способ передвижения всякому другому. Но Бог мой! Вам хуже, Л„вушка? То были бледны, теперь вы в красных пятнах, - сказал тревожно капитан.

Я поборол припадок яростного раздражения и только собрался "с холодной любезностью" поблагодарить капитана, как в дело вмешался И.:

- Нет, капитан, Л„вушке не хуже. Это вс„ ещ„ реакция от удара. Но он прекрасно дойд„т с вами пешком до лодки, и это ему будет даже полезно. А носилки ваши, если бы вы согласились, были бы очень кстати для детей Жанны, чтобы отправить их домой. Жанне прид„тся ездить по делам, а дети связывают е„ по рукам и ногам. Если бы вы разрешили употребить раздобытый вами экипаж по моему усмотрению, - я бы сейчас же пош„л за детьми.

- Если вы находите, что Л„вушка может идти пешком, я буду только рад предоставить носилки в ваше распоряжение, - весело ответил капитан, и не подозревавший, какую бурю я пережил из-за него.

И. пожал мне руку, попросил капитана уложить меня и сказал, что заедет за мной в шесть часов, и мы вместе отправимся к князю, если вс„ это время я буду спокойно лежать в постели.

Мы расстались с И. и двинулись в путь. Я был счастлив, что отделался от дурацкого паланкина, но внутри у меня ещ„ продолжало клокотать недовольство и самим собой, и капитаном.

- Я не понимаю, что за мужчины в Константинополе, - говорил как бы с самим собой капитан. - Если такая женщина, как Анна, оста„тся свободной, то у здешних мужчин в жилах не кровь, а вода. У нас в Англии она была бы уже дважды или трижды замужем и из-за не„ случился бы десяток дуэлей. Ведь это сказочная красота.

- Я мало понимаю в женской красоте, - ответил я. - Но думаю, что Анна в самом деле редкостная красавица. Что же касается мужчин, которые е„ не покорили, то, думаю, покоряют тех, кто хочет быть покор„нным. А дерутся из-за тех женщин, которые выбирают, кому себя преподнести повыгоднее. Те же, кто, как Анна, ищут истинной любви, всегда идут очень скромным пут„м, если не обладают талантом и тщеславием.

Капитан даже остановился, так он был пораж„н моими словами.

- Ай да Л„вушка! Вот так выдал пилюлю, - разводя руками, сказал он. - Да тебе сколько лет? Пятьдесят или двадцать? Когда это ты успел сделать такое наблюдение?

- Право не знаю, что вас так удивляет? Ведь ничего необыкновенного тут нет. У нас в России много прекрасных женщин, в которых отсутствует кокетство. Ухаживают ведь не за самыми прекрасными, а за самыми кокетливыми.

Эту азбучную истину мне всегда твердил брат при случае.

Молча, углубившись каждый в свои мысли, мы проделали остальной путь.

Добравшись до отеля, мы оба почувствовали, что проголодались, и заказали себе л„гкий завтрак, который я ел л„жа. Закурив сигару после завтрака, капитан опять вернулся к Анне.

- Как странно, - сказал он. - Я действительно отдал бы очень многое, чтобы какое-то время любить такую богиню, как Анна. Но именно какое-то время, отнюдь не представляю для себя возможным сделаться е„ мужем или постоянным рыцарем. В ней есть что-то, что мешало бы мне подойти к ней очень близко.

- Мне кажется, Анна человек очень высокой духовной культуры. Если вы ещ„ побудете в Константинополе, то увидите одного из друзей И., который Анне также близкий друг. Если она любит его, - даже без взаимности, - то нет никого, кто бы мог привлечь е„ внимание. Один голос этого человека - с глазами, светящимися как зв„зды, - даже в разговоре пленяет; и увидав и услыхав его хоть раз, уже нельзя забыть. А говорят, что он по„т, как бог, - ответил я.

- Поч„м знать, что именно пленяет одного человека в другом? Анна для меня могла бы стать крупным эпизодом в жизни, но никогда эпохой. А вот девочка Лиза, если бы жизнь снова свела нас, весьма возможно, ею стала бы.

Я принялся вспоминать Лизу, е„ манеры и речь и спросил капитана:

- А как вы отнеслись бы к жене-артистке? И как бы вы отнеслись к е„ таланту вообще"? Ведь говорят, у Лизы огромный талант. А вы полны предрассудков. Как бы вы себя чувствовали, сидя в первом ряду концертной залы, где выступала бы ваша жена-скрипачка?

- Я никогда не предполагал, что сцена, эстрада и вообще подмостки могли бы играть какую-либо роль в моей жизни. Всегда избегал женщин от театра. Они казались мне в той или иной мере пропитанными духом карьеризма и желанием продать себя подороже, - ответил капитан.

- Неужели за вашу большую жизнь вы не встретили ни одной женщины, которая была бы действительно жрицей искусства? Для которой не было бы иной формы жизни, чем только то искусство, которому она служит и которым жив„т? - спросил я снова.

- Нет, не встречал, - ответил он. - Я был знаком с так называемыми великими актрисами. Но ни от одной из них не вынес впечатления божественности их дарования. Приходилось встречать художников высокой культуры, которым, казалось, открывались тайны природы. Но... в жизни они оказывались людьми мелкими.

На этом закончилось наше свидание. Капитану нужно было сделать несколько деловых визитов, побывать на пароходе, а вечером он собирался навестить своих друзей. Мы расстались до следующего дня.

Утомл„нный целым рядом пережитых встреч, я задремал, незаметно заснул и проснулся от громко звавшего меня голоса И., который торопил меня - переодеться, взять аптечку и идти к князю.

Он дал мне каких-то горьких капель. Я быстро снарядился в путь, и мы пошли пешком к особняку князя, что было не так далеко. Меня очень интересовала предстоящая встреча. Как ни была мне противна старая жена его, вс„ же жалость к ней, к е„ омертвелому телу и близкой смерти сильно билась в мо„м сердце.

Невольно я задумался, как тяжело умирать человеку. "Что думает о смерти Флорентиец? И как будет умирать он?" - подумал я. И вдруг, среди бела дня, средь уличного грохота и суеты я услышал его голос: "Смерти нет. Есть жизнь - одна, вечная; а внешних форм е„ много". Я остановился как вкопанный и непременно попал бы под кол„са экипажа, если бы И. не д„рнул меня впер„д.

- Л„вушка, тебя положительно нельзя отпускать ни на шаг, - сказал он, беря меня под руку.

- Да, нельзя, Лоллион, - жалобно ответил я. - Проклятый турецкий кулачище сделал меня сумасшедшим. Я просто прогрессирую в безумии и не могу остановиться. Я вс„ больше галлюцинирую.

- Да нет же, Л„вушка. Ты очень возбужд„н был сегодня. Что тебя смутило сейчас?

- Мне пришло в голову, как тяжело умирает старая княгиня. Я подумал, что всем очень страшно и тяжко умирать. Подумал, какой рисуется смерть Флорентийцу, - и вдруг услышал его голос: "Смерти нет. Есть жизнь, - одна, вечная; а внешних форм е„ много". Ну разве не чепуха мне послышалась? - вс„ так же жалобно говорил я И.

- Друг мой, ты услышал великую истину. Я тебе вс„ объясню потом. Сейчас мы подходим к нашей цели. Забудь о себе, о сво„м состоянии. Думай только о тех несчастных, к которым мы ид„м. Думай о Флорентийце, о его светлой любви к человеку. Старайся увидеть в князе и княгине цель для Флорентийца и стремись внести в их дом тот мир и свет, которые живут в сердце твоего великого друга. Думай только о н„м и о них, а не о себе, и ты будешь мне верным и полезным помощником в этом тяж„лом визите. И он станет л„гок нам обоим.

Мы вошли в дом князя, пройдя через калитку довольно большого тенистого сада.

Встретила нас уже знакомая нам по путешествию горничная и сказала, что сама княгиня вс„ как бы спит, а князь жд„т нас с нетерпением.

Мы прошли через совершенно пустые комнаты и услышали позади поспешные шаги. Это догонял нас князь.

- Как я рад, что дождался вас, - обратился он к И. - Я уже готов был ехать к вам, так меня беспокоит состояние княгини. Да и сам я не менее нуждаюсь в вашей помощи и советах, - продолжал он, приветливо улыбаясь и пожимая нам руки.

- Отчего же вас так тревожит состояние вашей жены? Я ведь предупреждал, что е„ возврат к жизни будет очень медленен и что большую часть времени она будет спать, - сказал И.

- Да, это вс„ я помню. И - что очень странно для меня самого - абсолютно и беспрекословно верю каждому вашему слову. И вера моя какая-то особенная, ни с чем не сравнимая, - говорил своим тихим и музыкальным голосом князь, пропуская нас в дверь третьей комнаты, коекак меблированной и изображавшей нечто вроде кабинета.

Князь усадил нас в кресла, сел сам и продолжал:

- Я не стал бы описывать вам сво„ состояние, если бы оно не было так странно. Чувство веры в вас дало мне силу жить сейчас. Точно в мой спинной хребет влилась какая-то мощь, которая держит на своей крепкой оси вс„ мо„ тело и составляет основу моей уверенности. Но как только я представлю, что вы скоро уедете, - вся эта мощь исчезает, и я чувствую себя бессильным перед надвигающимися тяготами жизни.

- Не волнуйтесь, дорогой мой князь, - сказал И. - Мы ещ„ не так скоро уедем, во-первых. А во-вторых, сюда прибудет мой большой друг вместе со своим товарищем и учеником, который уже получил звание доктора медицинских наук. Они тоже помогут вам. Возможно, что юный доктор, тот наш молодой друг, останется вам в помощь. Как видите, судьба бывает иногда более чем заботлива.

- Не умею выразить, как я тронут вашей добротой. И, главное, той простотой и л„гкостью, с которыми вы делаете так много для людей, и помощь вашу так легко принимать, как будто это сущие пустяки, - закурив папиросу, сказал князь и, помолчав, продолжал:

- Я очень тревожусь сейчас. Здесь должен был встретить свою мать, мою жену, е„ сын, который желает, чтобы ему выделили его долю наследства. Я очень надеялся на это свидание, думая, что этот акт раздела имущества освободит меня от многих мук и судов после е„ смерти. Сын е„, хотя и видный генерал и занимает высокое положение при дворе, - сутяга и стяжатель, враль и обманщик первосортный. Я получил сегодня телеграмму, что он не приедет, а присылает двух доверенных адвокатов из Москвы. Вы представляете, что это будет за ужас, если такие два франта явятся сюда, увидят мою нечленораздельно мычащую жену, не владеющую ни руками, ни ногами...

- Я вам уже сказал, - перебил И. князя, - что речь вашей жены и е„ руки восстановятся довольно скоро. Ноги е„, по всей видимости, так и останутся до конца парализованными. Но смерть е„ наступит ещ„ нескоро; и вам прид„тся нести тяжкий крест ухода за ней не менее двух лет, а то и более. Сердце у не„ исключительно здоровое. Не смотрите на предстоящее как на наказание.

Великая мудрая жизнь не знает наказаний. Она да„т каждому возможность созревать и крепнуть именно в тех обстоятельствах, которые необходимы только ему одному. В данном случае вы не о себе думайте, а о вашей жене. Старайтесь всей добротой, на которую способно сердце, раскрыть ей глаза. Объясните, что нет смерти, как нет и отдельной жизни одной земли. Есть единая вечная Жизнь живой земли и живого неба. Это жизнь вечного труда Вселенной. Жизнь, духовная жизнь света и радости, включ„нная в плотные и тяж„лые формы земных тел людей. И земная жизнь человека - это не одно, конечное существование от рождения до смерти. Это ряд существований. Ряд плотных, видимых форм; и в каждую влита единая, вечная жизнь, неизменная, только меняющая свои условные временные земные формы. У нас будет ещ„ не один разговор на эту глубочайшую тему, если она вас интересует. Сейчас я хотел только, чтобы вы осознали величие и смысл каждой земной жизни человека, чтобы вы поняли, как ясно он должен видеть вс„ в себе и во вне себя. И какую мощь в себе носит каждый, если научился владеть собою, если он может - в одно открывшееся его знанию мгновение - забыть о себе, как о временной форме, и постичь глубокую любовь в себе, чтобы ею дать помощь другому сердцу. Пройд„мте к вашей жене, вам предстоит сделаться е„ слугой, самоотверженным и щадящим. Вскоре я окончательно скажу, когда ей можно будет сидеть в кресле.

С этими словами И. поднялся. Я внимал ему, стараясь не пропустить ни единого слова. Но вс„ было для меня так ново и неожиданно, что я ничего не понял до конца, ничего не смог уложить в последовательную логическую цепь.

По растерянному лицу князя я видел, что и он понял не больше моего, хотя слушал он И. в каком-то благоговейном экстазе. Мы поднялись и втро„м вошли в комнату княгини. Как выгодно эта комната отличалась от лазаретной каюты, представившейся нашим глазам на пароходе во время скандала. Окна были открыты и занавешены гардинами так, что в комнате была полутьма. Благоухали расставленные всюду цветы, и царил образцовый порядок.

На высокой постели лежала в красивом батистовом халате княгиня. Возле постели сидела сестра милосердия, поднявшаяся нам навстречу.

На шум шагов княгиня повернула голову. Лицо е„ не имело больше того бессмысленного выражения, которое было на н„м в последний раз, и только вокруг рта ещ„ оставалась синева.

В глазах е„, впившихся в И., было сознание окружающего. Она пыталась поднять руку, но по телу е„ пробегали только судороги. Глаза с мольбой устремились к князю и из них полились на дряблые и бледные щ„ки ручьи слез.

Князь подош„л к постели, поднял безжизненную руку жены, поцеловал е„ и сказал:

- Вы хотите приветствовать доктора, моя дорогая? - На этот раз больная чуть улыбнулась, и подошедший И. взял из рук князя м„ртво лежавшую в них руку княгини.

- Не напрягайтесь, княгиня, - сказал он ей, считая пульс. - Вс„ ид„т хорошо. Вы уже вне опасности. И если будете аккуратно, дн„м и ночью, выполнять мои указания, - я ручаюсь, что руки ваши будут двигаться и к вам полностью верн„тся память и речь. Но надо научиться самообладанию и терпению. Вы никогда не знали, что значит обуздать себя и только поэтому пришли к такому печальному концу. Перестаньте плакать. Теперь вам необходимо сосредоточить свою мысль на желании не только выздороветь, но и создать вокруг себя кольцо радостных, довольных и счастливых людей. Только радость и мир, которыми вы наполните вс„ вокруг себя, могут помочь мне вылечить вас.

Если от вас будут исходить злобные или раздраж„нные мысли и чувства, я буду бессилен. Вы сами должны слиться в доброжелательстве и любви со всеми теми, кто будет подле вас.

По лицу старухи вс„ лились потоки слез, которые осторожно отирал расстроенный князь. Из уст е„, пытавшихся что-то сказать, вырвалось вдруг диким, страшным, свистящим голосом слово "Прощение". Как звук оборванной струны прозвенело оно, сменяясь могильной тишиной. И я почувствовал уже знакомое мне ощущение тошноты и головокружения, как И. обнял меня за плечи, шепнув: "Мужайся, думай о Флорентийце и призывай его на помощь".

Некоторое время в комнате царила полная тишина. И. стоял возле княгини, вс„ ещ„ держа е„ руку в своей. Постепенно лицо е„ успокоилось; слезы больше не текли по щекам, и оно перестало походить на ужасную, гримасничающую маску.

И. велел мне достать из аптечки два лекарства, смешал их вместе, разв„л в них какой-то порошок красного цвета из флакона, которого я ещ„ не видел и который показался мне золотым. Жидкость, закипев, стала ярко-красной. Я поднял голову княгини, а И. осторожно стал вливать лекарство ей в рот.

Как только, с большим трудом, последняя капля была проглочена, княгиня глубоко, облегч„нно вздохнула, закрыла глаза и задремала.

Мы вышли из комнаты, предупредив сестру милосердия, что больная может проспать около суток беспробудно.

Вернувшись в кабинет князя, мы присели на прежние места, и И. сказал:

- У меня к вам просьба, князь. Вы вс„ время стремитесь отблагодарить нас с братом за оказываемую вашей жене помощь.

- О нет, не только жене, для меня вы явились новым смыслом жизни, которую я считал загубленной, - вскричал князь. - Вы ведь не знаете, что порыв заставил меня жениться на моей теперешней жене. Я вообразил, что спасаю е„ от тысячи новых ошибок. И ни от чего не спас, а оказался сам слаб и попал в презренное и бедственное положение. Вы не знаете...

- Я знаю, - перебил его И., - что вы и благородный, и очень честный и добрый человек. Вот к этой-то доброте я и хочу сейчас воззвать. Вы, вероятно, слышали, что мы с капитаном помогли одной бедной француженке с двумя детьми добраться до Константинополя. Она рассчитывала отыскать здесь своих родственников. Но, я думаю, найти их она не сможет. Здесь мы е„ оставляем под покровительством одной чудной семьи. Но бедняжка так молода, неопытна и плохо воспитана, что, несомненно, создаст себе множество трудностей, из которых ей самой будет, пожалуй, и не выбраться. У не„ вспыльчивый, неуравновешенный характер. А ваш такт и доброта помогут ей разбираться в жизненных сложностях. Мы вскоре уедем; вам же прид„тся здесь жить не менее полутора-двух лет, так как движение вашей жене смертельно опасно. Если вы согласны, пойд„мте с нами к Жанне Моранье. Мы познакомим вас с ней, и я буду спокоен, что у Жанны над„жный и честный покровитель.

- Я буду очень счастлив, - ответил князь, - если мне удастся сделать что-либо хорошее для мадам Жанны. Но я сам так мало верю в свои силы и так горько переживаю разлуку с вами. Конечно, я готов идти хоть сию минуту. И буду видеть в ней только то сердце, которому должен отдать всю мою благодарность вам, и перенесу на не„ всю свою преданность.

Расставаясь, мы условились с князем, что завтра, около полудня, после визита к княгине отправимся к Жанне.

Мы возвратились домой, и я был так утомл„н, что немедленно должен был лечь в постель, совершенно ничего не соображая. Мысли мои все спутались, и я не помню, как заснул.

Довольно поздним утром следующего дня меня разбудил стук в дверь, и звенящий голос капитана стыдил меня за леность.

- Я уже сто дел переделал. Мой пароход отвед„н в док для ремонта, солнце успело порядком испечь улицы, а вы вс„ нежитесь, будущий великий человек? Я голоден, как гончий п„с. Вставай, Девушка, скорее; я закажу завтрак, и мы его уничтожим на тво„м балконе, если ты принимаешь меня в компанию, - громко продолжал говорить за дверью капитан.

Я ответил согласием, быстро проскочил в ванную, и через четверть часа мы уже сидели за столом.

И. уш„л, не оставив мне записки, из чего я понял, что он сейчас верн„тся.

И действительно, вскоре послышались его шаги, и он вышел к нам на балкон, как-то особенно сияя свежестью и красотой.

Поздоровавшись, он осведомился у капитана, в каком состоянии его пароход.

Лицо капитана омрачилось. Судно нуждалось в довольно серь„зном ремонте; задержка парохода, на котором большая часть грузов и пассажиров направлялась дальше, грозила множеством осложнений.

- Но ваше присутствие, доктор И., мне так дорого; встречу с вами я считаю одной из самых значительных в своей жизни! И потому я готов вынести вдвое больше, только бы провести ещ„ некоторое время в вашем обществе, если это вам не в тягость, - закончил тихим голосом капитан, глядя на И. Его глаза сейчас смотрели печально. И это был вовсе не тот "волевой" капитан, "царь и бог" своего судна, перед которым трепещут все.

Так ещ„ раз мне было дано увидеть скрытую грань души человека; и ещ„ раз пришлось убедиться в необычайной разнице между тем, что видишь, и тем, что в человеке жив„т.

- Я тоже очень счастлив, что встретил вас, дорогой капитан, - ответил ему И. - И мне не только не тягостно ваше общество, но, наоборот, в мо„м сердце жив„т большая братская дружба. Сегодня я получил чудесные вести и о брате Л„вушки, и о сво„м близком друге Ананде, которого я не ждал сюда так скоро.

Твой брат и Наль, Л„вушка, обвенчаны в Лондоне в присутствии Флорентийца и его друзей. Что же касается Ананды, то он рассчитывает через десять дней быть уже здесь. Мне бы очень хотелось, капитан, чтобы ваши заботы задержали вас здесь на некоторое время. Ананда так высоко превосходит обычного человека, что увидеть его и понять, чего может достичь на земле человек одинаковой с вами плоти и крови, значит войти в несравненно более высокий круг идей, чем те, в которых вы жив„те сейчас. Я читаю в вашей душе целый томик вопросов, который становится вс„ толще по мере нашего сближения. Можно было бы составить не только серию вопросов и ответов, но и круг чтения "на каждый день", если изложить в литературной форме бурление вашего духа. Но вопросы нарастают именно потому, что я не так высок в своих знаниях и духе, как Ананда. Характерным признаком присутствия истинного мудреца является то, что вопросы не нарастают, они исчезают. Раст„т активность не ума, а интуиции. И подсознание приводит в гармонию мысль и сердце, потому что атмосфера, окружающая мудреца, указывает каждому на тщету и иллюзорность одних только личных достижений и желаний. Я уверен, что встреча с Анандой уничтожит в вас целый караван кастовых и национальных предрассудков. В вас так много истинно ценного, истинно прекрасного, чем не может похвастаться ваше окружение, равные вам по положению ваши приятели.

Папироса капитана погасла, вино осталось недопитым; он сидел неподвижно, глядя в прекрасное лицо И., точно находился под гипнозом. В воцарившемся молчании слышен был только шум города, да изредка сюда доносились резкие гортанные крики разносчиков.

Каждый из нас уш„л в себя, и никто не хотел нарушать молчания, в котором, очевидно, - каждый по-своему - создавал и переживал образ великой мудрости.

- Да, если говорите так о другом вы, выше которого я - человек - не видел человека, то каков же должен быть он, ваш Ананда? - отирая лоб, вс„ таким же тихим голосом произн„с капитан.

Я хотел ему сказать, что я-то видел, это мой друг Флорентиец. Но внезапно почувствовал то особое состояние л„гкости во вс„м теле, ту собранность внимания в одну точку, которые каждый раз предшествовали видению образа или слышанию голоса тех, кого в этот миг со мной не было.

Я вдруг вздрогнул, точно меня ударило электрическим током, и увидал Ананду, сидящего за столом в той позе, в какой я увидел его однажды ночью:

- Не бойся и не беспокойся. И. не забыл ни о Флорентийце, ни о сэре Уоми.

Но о них сейчас говорить не следует. Старайся больше молчать. Ценность слова так велика, что иногда одно только произнес„нное не ко времени слово может погубить целый круг людей. Дождись моего приезда, - поговорим.

Я долго сейчас это рассказываю. Но тогда вс„ промелькнуло как вспышка молнии.

Я протянул руки к Ананде; очевидно, что-то сказал, так как капитан в одно мгновение был подле меня, подавая мне стакан с вином.

- Бедный мальчик! Опять голова заболела? - нежно спросил он. И. тоже подош„л ко мне, ласково улыбаясь; и по его сверкающим глазам я понял, что он знал истинную причину моего внезапного беспокойства.

Моя мнимая болезнь отвлекла внимание капитана от нашего разговора. Побыв с нами ещ„ несколько минут, он отправился хлопотать по своим многочисленным делам. Вечер у него тоже был занят, и мы условились встретиться на следующий день часов в пять. Он хотел свезти меня обедать в какую-то знаменитую "Багдадскую" ресторацию, уверяя, что увижу там сюрпризы почище, чем живая ч„рная женщина. Я на вс„ был согласен, лишь бы скорее остаться с И. и узнать подробности о брате и Наль.

Проводив капитана, И. вернулся ко мне на балкон и присел на кушетку, потому что я вс„ ещ„ лежал, чувствуя и на самом деле какую-то слабость.

- Ты будешь несколько разочарован, милый друг, ведь я знаю чуть больше того, что уже сказал тебе. Ананда вообще скуп на подробности. А на этот раз он особенно тщательно следил за каждым своим словом. У тебя такой вид, точно ты огорч„н свершившимся браком? - спросил меня И.

- Не огорч„н, конечно, - ответил я. - Если в браке счастье моего брата и Наль - значит, ценность их жизни, - для них самая главная сейчас, - ими достигнута. Но по всему я представлял себе нечто огромное, гораздо большее, чем самый обыкновенный брак.

И. неожиданно для меня весело-превесело рассмеялся, обнял меня, погладил нежно мою неразумную голову и сказал:

- Откуда же ты взял, мой дорогой философ, что брак это такое простое и обыкновенное дело? Вс„ зависит от людей, кто в него вступает. И могут быть браки огромного значения, а вовсе не только личного. Всякий брак, как ячейка, где рождаются и воспитываются люди, дело чрезвычайно важное и ответственное. Отцы и матери, - если они поднялись до осознания себя единицами Вселенной, если их трудовой день вносит красоту в единение всех людей, - будут готовы к воспитанию новых человеческих жизней; они будут проводить свои системы воспитания не на словах, но собственным живым примером увлекать своих детей в красоту. Если же они поднялись до больших высот творчества, они образуют те ячейки, где воплощаются будущие великие люди, творцы и гении, чь„ вдохновение составляет эпохи в жизни человечества.

Гармония семьи не в том состоит, чтобы все е„ члены думали и действовали одинаково, имели или не имели тайн друг от друга. А в той царственно расточаемой любви, где никто не требует обязательств друг от друга, в той высочайшей чести, где нет слов о самопожертвовании, а есть мысль о помощи, о радости быть другому полезным. Я уже говорил, что приедет Ананда, - ив тебе забурлит творческий дух, а не Ниагара вопросов. Об одном только должен ты подумать, и подумать очень крепко: в сердце тво„м уже не раз шевелился червь ревности. Большего ужаса, нежели пронизать свою жизнь ревностью, нельзя и представить.

Можно всю жизнь себе и окружающим отравить и даже потерять совершенно смысл долгой прожитой жизни только от того, что дни твои были разъедены ревностью. Можно иметь великий талант, можно увлечь человечество к новым вершинам в литературе, музыке, скульптуре, - и тем не менее создать для себя такую железную клетку страстей, что прид„тся века изживать ту плесень на сво„м духе, которую успел нарастить в подобной семейной жизни. И наоборот, одна прожитая в мире и гармонии жизнь проносится над человеком века и века подобно очищающей атмосфере, невидимой помощи и защите.

Не задумывайся сейчас над браком твоего брата. Много пройд„т времени, прежде чем ты пойм„шь великий смысл его жизни и проникнешь в духовный его мир. Ведь до сих пор ты знал его как любимую нежную няньку, как воспитателя и отца.

Встань, дружок. Вот тебе часть пилюли Али. Пойд„м к князю, мы обещали его познакомить сегодня с Жанной. Что касается твоего брата, то поверь: ни о каком легкомысленном шаге, ни о самопожертвовании во имя спасения Наль здесь не может быть и речи. Здесь один из величайших моментов его жизни. Отнесись к нему с полным уважением и даже благоговением.

Я принял лекарство, захватил свою аптечку и молча пош„л за И.

В доме князя мы нашли вс„ ту же гнетущую атмосферу. Князь, провожая нас к жене, рассказывал о беспрерывных попытках княгини улыбнуться и говорить, попытках мучительных для всех, не приводящих ни к каким результатам.

- Здравствуйте, княгиня, - сказал И., наклоняясь над измученным, старческим лицом больной, которая казалась тяж„лой, мертвенной массой среди чудесных, благоухающих цветов.

Княгиня с трудом подняла веки, но увидав И., совершенно преобразилась.

Глаза блеснули сознанием, губы сложились в улыбку без всякой гримасы.

- Вы прекрасно себя вед„те. Я очень доволен вами, - говорил И., держа старуху за руку. - Можно немного раздвинуть гардины и впустить в комнату солнце, - обратился он к сестре милосердия.

Когда солнце осветило комнату, я поразился, с каким вкусом, с какой тщательной заботливостью она была обставлена. Казалось, князь, забывший совершенно о себе, перен„с сюда вс„ сво„ внимание, чтобы вознаградить больную за е„ страдания.

Я оценил; какой высокой внутренней культурой должен обладать этот человек, чтобы расточать доброту и заботу полум„ртвому телу своей ужасной супруги.

Смог бы я когда-нибудь вознестись на такую высоту, чтобы забыть все горести и унижения совместной жизни и так ухаживать за женой, отравившей мою молодую жизнь?

Мне даже холодно стало, когда я подумал, что представляло собой существование князя, эта его "жизнь". Мысли опять увели меня от действительности, - "Л„вушка-лови ворон" Сидел вместо внимательного помощника лекаря, и очнулся я только от прикосновения И., смотревшего на меня с укором.

- Л„вушка, князь уже несколько минут жд„т пилюлю и держит перед тобой стакан с водой. Этак мы задержимся здесь, и Жанна снова обидится на господина младшего доктора за опоздание, - сказал он, улыбаясь только губами, но глаза его пристально и строго смотрели прямо в мои. Я покраснел и подумал, что он снова проч„л вс„ - как я судил, как копался в жизни князя.

Через несколько минут И. напоил больную красной кипевшей жидкостью, отдал сестре распоряжения, и мы вышли вместе с князем из дома.

До Жанны было не особенно далеко; но жара на улицах после затен„нного и сравнительно прохладного дома князя была просто нестерпимой. Улицы, хотя и считались центральными, были грязны и зловонны. Пыль проникала в горло и хотелось кашлять.

Наконец, мы вошли в дом Жанны и сразу попали в атмосферу деловой суеты, вес„лой беготни и детского смеха.

Квартиру было не узнать. В пустой вчера передней стояла отличная деревянная вешалка, занявшая одну из стен. У другой были теперь трюмо, столик, высокие стулья.

В магазине шла возня с установкой стеклянных шкафов и элегантных прилавков. Всем распоряжался Борис Ф„дорович, лишь советуясь с Жанной и прекрасной своей дочерью Анной.

Но "благодать", казалось, не участвовала сегодня в этой работе. Дивное лицо Анны виделось мне ликом с иконы, так много в н„м было ласки и доброты.

Я и представить себе не мог это мраморное лицо в ореоле иссиня-ч„рных кос так божественно, нечеловечески добрым.

Но Жанна... нахмуренная, точно недовольная, едва цедящая слова в ответ на вопросы Строганова... Я не выдержал, пош„л прямо к ней, и чувство у меня было такое, точно я иду с рогатиной на медведя.

- Вот как вы "легко" начинаете сво„ дело! Это что же, вы в благодарность И. так срамите его своей невоспитанностью? Сейчас же возьмите себя в руки, улыбнитесь и постарайтесь быть как можно внимательнее ко всем этим добрым людям; а особенно вежливы вы должны быть с тем новым другом, которого прив„л к вам И., - сказал, вернее выпалил я ей вс„ это в лицо, быстро, как из револьвера выбрасывая горох французской речи.

Жанна, ждавшая, очевидно, что я иду к ней ласково здороваться, смотрела на меня ошалелыми глазами. Я не дал ей опомниться:

- Скорей, скорей приходите в себя. Вспомните пароход и трюм, откуда вас вытащили. Не для того вас вводят в жизнь, чтобы вы упражнялись в сво„м дурном характере. Где же ваш обет думать о жизни детей?

- Л„вушка, вы мной недовольны? Но вас так долго не было. Здесь все чужие; мне и страшно и скучно, - бормотала Жанна. Лицо е„ было совершенно по-детски беспомощно.

- Чужие?! - воскликнул я возмущ„нно. - Да вы слепая! Посмотрите на лицо Анны. Какая мать может нести в себе больше любви и доброты? Сейчас же вытрите глаза и приветливо встретьте нового друга, - я вижу, И. вед„т его к вам.

"Знала бы ты, что этот новый друг - никто иной, как муж преследовавшей тебя княгини", - подумал я в ту минуту, когда И. знакомил Жанну с князем. И вся комическая сторона этого так ярко сверкнула в мо„м уме, что я не выдержал и залился своим мальчишеским смехом.

- Эге, - услышал я смеющийся голос Строганова. - Да ведь, кажется, мы не на пароходе, бури нет и опасность как будто нам не грозит? А смельчак-литератор вроде бы пода„т свой, ему одному свойственный знак опасности.

Я не мог унять смеха, даже Анна засмеялась низким, звонким смехом.

- Этот капитан, - ответил я, наконец, Строганову, - будет иметь со мной серь„зное объяснение. Он созда„т мне совершенно не соответствующую моей истинной сущности репутацию. И особенно стыдно мне пользоваться ею в вашем, Анна Борисовна, присутствии.

- Почему же я так стесняю вас? - тихо и ласково спросила Анна, помогая отцу расставлять стулья.

- Это не то слово. Вы не стесняете меня. Но я преклоняюсь перед вами. Не так давно я видел одну прекрасную комнату в Б. Я представлял себе, что в ней должны жить существа высшего порядка. Я думаю, там, в этой комнате, вы были бы как раз на месте, - ответил я ей.

- Ай да литератор! Знал, чем купить навеки сердце престарелого отца! Ну, Анна, более пламенного обожателя у тебя ещ„ не было, - воскликнул Строганов.

- Разрешите мне на полчаса увести одного из членов вашей трудовой артели, - услышал я за собой голос И. - Если вы ничего не имеете против, мы с Жанной пройд„м в сад. Кстати, позвольте вам представить одного из наших друзей, - обратился он к Анне и е„ отцу, подводя к ним князя.

Анна пристально посмотрела в глаза князя, совершенно растерявшегося от неожиданной встречи с такой красотой. Она улыбнулась, подав ему руку, и ласково сказала:

- Я очень рада познакомиться с другом И. Мы будем счастливы видеть вас у себя в доме, если вам захочется побыть в семье.

- Доктор И. беспредельно добр, отрекомендовав меня своим другом. Я для него просто первый встречный, облагодетельствованный им и ещ„ ничем не отплативший ему за его помощь. Но если простому и слабому человеку вы разрешите когда-нибудь побыть подле вас, - я буду счастлив. Мне кажется, вы, как и доктор И., вливаете в людей силу и уверенность.

- Вы совершенно правы, - ответил Строганов, - Анна мне не только дочь, но и друг и сила жить на свете. Буду рад видеть вас у себя в любой день.

Вечерами мы с Анной всегда дома и почти всегда вдво„м. Семья наша огромна, и все любят веселиться. Только я да моя монашенка вс„ сидим дома.

И., князь и Жанна вышли в сад, уведя с собой детей. Я тоже пош„л было за ними, но какая-то не то тоска, не то скука вдруг заставила меня остановиться, и я присел в т„мном углу за шкафом, где кто-то поставил стул.

Строганов с Анной разговаривали в передней, и слов их я не разбирал. Но вот стукнула дверь, и отец с дочерью вошли в комнату.

- Что ты так печальна, Аннушка? Тяжело тебе приниматься за ремесло, когда вся душа твоя соткана из искусства? Но как же быть, дитя? Ты знаешь, как тяжело я болен. Каждую минуту я могу умереть. Я буду спокоен, если оставлю тебя с каким-то самостоятельным делом. Играть публично не хочешь. Писать ты для печати не хочешь. А только эти твои таланты могли бы обеспечить твою жизнь. Земля требует от нас труда ч„рного или привилегированного. Если не хочешь служить земле искусством за плату, - надо трудиться в ремесле.

Только, может быть, я ошибся в компаньонке. Я думал, что жизненная катастрофа поможет Жанне начать трудиться и она оценит тебя по достоинству.

Но, кажется, я ошибся, - говорил Строганов, очевидно продолжая начатый разговор.

Я хотел подать знак, что вс„ слышу, хотел выйти из своего угла, чтобы не быть непрошеным свидетелем чужих тайн. Но апатия, точно непобедимая дремота, овладела мной, и я не мог пошевелиться.

- Нет, отец, я не печальна. Напротив, я очень благодарна тебе за эту встречу. Мне так ясна моя роль подле этих прелестных, но заброшенных детей.

Мать их обожает, но переходы от поцелуев к шлепкам ей кажутся единственной воспитательной системой и нормальной обязанностью. У меня личной семьи никогда не будет, ты это хорошо знаешь. Я буду им т„ткой-воспитательницей, пока... - голос е„ слегка задрожал, она помолчала немного, - пока я не уеду в Индию, где буду учиться подле друзей Ананды. Но я дала тебе слово, - это будет после твоей смерти.

Я не видел Строганова, но всем существом почувствовал, что в его глазах стоят слезы. И я не ошибся. Когда вновь раздался его голос, в н„м слышались слезы:

- И подумать только! Сколько красоты, сколько талантов в тебе! Сколько сил ума и сердца, - и вс„ это должно гибнуть, оставаться бесполезным.

- Как раз наоборот, отец. Любя людей всем сердцем, я хочу трудиться для них, для земли, а не быть над ними. Я хочу быть совершенно свободной, никакими личными узами не связанной, не выбирать людей по своему вкусу, а служить тем страдающим, кого мне подбросит жизнь. И в эту минуту твоей любящей рукой дана мне та из встреч, где я могу быть наиболее полезна. Мне не трудна будет Жанна, потому что она тоже дитя, хотя разница в летах между нами небольшая.

Но в моей жизни был ты, у не„ же - жадные французские мещане. А ты, - хотя ты и сме„шься над моим тяготением к Индии, над исканием какой-то высшей мудрости в жизни, - ты самый яркий пример человека, которого можно назвать великим посвящ„нным.

Ничего не зная и не желая знать о каких бы то ни было "посвящ„нных", ты всю жизнь подавал мне пример активной доброты. Ты ни разу не прош„л мимо человека, чтобы не взглянуть на него со всем вниманием, чтобы не подумать, чем бы ты мог быть для него полезен. И ты помогал, не дожидаясь, чтобы тебя об этом просили.

Я шла и иду, как ты. Я только верна тем заветам, которые читала в твоих делах. Я знаю, как тяжела тебе моя любовь к Ананде, которую ты считаешь безответной и губительной. Но пойми меня сейчас и навсегда. В первый раз за всю нашу жизнь я говорю с тобой об этом, - и в последний.

Не гибель принесла мне эта любовь, но возрождение. Не смерть, но жизнь; не горе, но счастье. Я поняла, что любовь - это когда ничего не просишь, но вс„ отда„шь. И вс„ же не разоряешь душу, но крепнешь.

То высочайшее самоотвержение, в котором жив„т Ананда, это уже не просто человеческое творчество. Это мощь чистого духа, умеющего превратить серый день каждого человека в сияющий храм.

И если моя жизнь подле тебя была радостью и счастьем, то он научил меня ценить каждый миг жизни как величайшее благо, когда все силы человека должны быть приложены не к достижению эгоистического счастья жить, а к действиям на благо людей. Не отказываюсь я от счастья, а только вхожу в него. Вхожу любя, раскрепощ„нная, весело, легко, просто.

В прихожей послышались голоса, разговор оборвался, и в комнату вошла Жанна, а за нею князь и И. Лицо князя было бодро, Жанна больше не хмурилась и принялась весело разбирать какой-то картон.

Послышался стук в дверь, все отвлеклись, я воспользовался мгновением и проскользнул в сад.

Через несколько минут я услышал, что меня зовут; но вместо того чтобы приблизиться к дому, я отош„л в самый дальний угол сада.

Вскоре в дверях показался князь, державший в руках конверт. Он искал меня, зовя тоже "Л„вушка", видимо не зная моего отчества, как и я не знал даже его фамилии по свойственной мне рассеянности.

Я очень обрадовался, что это он. Легче всего мне было сейчас увидеться именно с ним. Он подал мне письмо, говоря, что его прин„с матрос-верзила.

Капитан писал, что не может сегодня обедать с нами, как сговорился вчера.

В его делах возникли некоторые осложнения, почему он и просит отложить нашу восточную идиллию и разрешить ему заехать к нам завтра часов в десять вечера.

Мы вернулись с князем в дом, и я передал И. содержание письма. Строганов приглашал нас к себе, но И. сказал, что воспользуется свободным временем и напишет несколько писем, а мне даст отдохнуть от чрезмерной суеты.

Мы простились со Строгановыми, и И. предложил Жанне провести с нами вечер. Но старик категорически заявил, что Жанна пойд„т обедать к ним, а вечером, часам к восьми, он привед„т к нам обеих дам.

- Вот это прекрасно, - сказал И. - Может быть, и вы пожалуете к нам? - обратился он к князю.

Тот вспыхнул, растерялся, как мальчик, и с радостью ответил согласием.

Мы вышли с И. Он пов„л меня новой дорогой, но видя мо„ ловиворонное состояние, смеясь взял меня под руку.

- Итак, - сказал он, - новая жизнь Жанны и князя уже началась.

- Что она началась для Жанны - это я вижу, - ответил я. - Но вот началась ли она для князя - по-моему, большой вопрос.

- А для меня новая жизнь князя гораздо яснее обозначилась, - улыбнулся И., - чем жизнь Жанны.

- Быть может, это и так, - возразил я. - Но если чья-либо жизнь действительно преобразится, - так это жизнь Анны.

И. остановился так внезапно, что на меня сзади налетели две элегантные дамы и далеко не элегантно сбили зонтиком мою панаму, не подумав даже извиниться.

Я разозлился и крикнул им вдогонку:

- Это совсем по-турецки.

Должно быть, я был смешон в сво„м раздражении, потому что проходивший мимо турок засмеялся, а я ещ„ больше озлился.

И. снова ласково взял меня под руку.

- Ну и задал ты мне загадку... Ай да Л„вушка, - сказал он, смеясь, после чего мы благополучно добрели до своего отеля. Я был рад, что И. не обладал способностью стрелять речами, как горохом из ружья, по моему примеру, хотя сознавал, что именно этого я достоин сейчас больше всего.