Вступительное слово к русскому изданию

Алис Миллер

В начале было воспитание

Аннотация

Автор показывает механизмы скрытой жестокости в воспитании детей и корни насилия. Анализируя ряд жизненных историй - пациентки-наркоманки, убийцы малолетних и Адольфа Гитлера, - Миллер раскрывает истоки крайней личностной деструктивности этих людей в их раннем детстве: будучи детьми, они подвергались жестокому обращению и унижению, что и сказалось на их личностных особенностях. Сформулированы основные принципы "губительной педагогики" - подавляющего и калечащего ребенка воспитания.

Для психологов, психотерапевтов, социальных работников, а также всех, кто интересуется проблемами детства.

В начале было воспитание

Пер. с нем. И.В.Силаевой

Предисловие научного редактора

В этом кратком предисловии мне хотелось обозначить те смысловые акценты второй публикуемой на русском языке книги Алис Миллер, которые, на мой взгляд, представляются наиболее существенными и значимыми.

Прежде всего следует отметить принципиальную антипедагогическую позицию автора, в соответствии с которой любое воспитание - это насилие, негативно сказывающееся на психическом развитии ребенка, а любая педагогика - это теория и практика такого насилия. Это очень сильный тезис, и его крайне трудно принять. Однако вся аргументация автора направлена на то, чтобы не оставить у читателя ни малейшей иллюзии относительно "гуманистических" устремлений педагогики и педагогов. Именно педагогическая практика, существующая тысячи лет, замыкает человечество в порочном круге насилия, логическим финалом которого является уже достаточно хорошо просматривающаяся глобальная катастрофа.

Если педагогика выступает для автора как исходная форма практики взаимодействия между людьми, как своего рода тезис, то антитезисом оказывается психотерапия - сравнительно молодая форма такой практики. Оппозиция педагогики и психотерапии - это принципиальное противоречие, конфронтация двух диаметрально противоположных идей, двух различных логик. Педагогической практике интериоризации и усвоения, контроля и произвольности, подавления и вытеснения, молчания, зависимости и неравенства противостоит психотерапевтическая практика экстериоризации и творчества, свободы и спонтанности, экспрессии и осознания, говорения, автономии и равенства. Именно психотерапия есть ответ человечества на совокупность всех тех угроз, которые уже нашли свое выражение в двух мировых войнах и продолжают искать своей реализации в возможной третьей (и последней) мировой войне. Внешним эквивалентом вытесненных в сферу бессознательного негативных переживаний боли и гнева оказываются чудовищные арсеналы оружия массового уничтожения. Расщепление интеллектуальной и аффективной жизни людей обеспечивает беспрестанное совершенствование как самого этого оружия, так и средств его доставки. Педагогика ответственна за все эти внешние и внутренние "гроздья гнева", за тот потенциал ненависти и насилия, который ждет лишь подходящего повода, чтобы вновь воплотиться в массовом безумии. Следует подчеркнуть, что осознание и понимание реальной связи между индивидуальной и социальной психической жизнью - характерная особенность воззрений не только А.Миллер, но и всех крупнейших психотерапевтов XX в. (от 3.Фрейда и К.Юнга до В.Франкла и К.Роджерса).

Борение "теленка" психотерапии с тысячелетним "дубом" педагогики (да простит нам А. Солженицын такое использование его ироничной метафоры) является следствием и проявлением более общей социальной оппозиции гражданского общества и политического государства. Если гражданское общество базируется на отношениях любви (определяемых А. Миллер как открытость, принятие, адресованность, сензитивность к подлинным потребностям человека, к его сущностным проявлениям), то политическое государство являет собой нечто прямо противоположное - отношения власти, господства и подчинения - тоталитаризм. Основная свобода гражданского общества - это свобода слова (самовыражения), а основное право - право быть услышанным; основная свобода политического государства - это свобода реализации власти, свобода господствовать, а его основное право - право подчиняться.

Посредником в отношениях, существующих между гражданским обществом и индивидом, между политическим государством и индивидом является семья. При этом властные отношения в системе "политическое государство -> семья -> индивид" являются одновременно педагогическими отношениями - воспитанием. Фигуры "вождя" и "отца народа", "начальника" и "отца родного" постоянно совмещаются, а подчас (при торжестве тоталитаризма) и полностью совпадают. Напротив, в системе "гражданское общество -> семья -> индивид" все социальные институты создаются и поддерживаются индивидами в целях обеспечения их потребностей, прав и свобод. И социальные, и межличностные (в том числе и семейные) отношения являются в этом случае лишь средствами самовыражения и развития индивидов и, следовательно, по своей сути отношениями любви к каждому конкретному человеку - психотерапевтическими отношениями, психотерапией.

В сфере современного духовного производства педагогическая практика, практика обучения и воспитания повсеместно остается глобальным монополистом, продолжая наполнять личное и коллективное бессознательное людей непережитыми и неосознанными чувствами боли и гнева. Иллюстрируя свои теоретические представления подлинными материалами трех психобиографий (наркоманки, политического лидера и серийного детоубийцы), А.Миллер детально анализирует все нюансы взаимосвязей между внутренней и внешней жизнью этих людей, между их переживаниями и их поступками, каждый раз выявляя при этом одну и ту же закономерную последовательность событий:

- любое насилие взрослых по отношению к ребенку есть одновременно проявление нелюбви (т.е. неоткрытости, непринятия, неадресованности, несензитивности к его сущностным проявлениям и подлинным, базовым потребностям в безопасности, понимании, самовыражении);

- естественный отклик ребенка на нелюбовь - боль и гнев;

- "нормальная" реакция взрослого на боль и гнев ребенка - запрет на их выражение ребенком;

- "нормальная" реакция ребенка на этот запрет - подавление и вытеснение в бессознательное собственных чувств боли и гнева;

- расщепление изначально целостного опыта ребенка на осознаваемый и неосознаваемый (репрессированный) опыт;

- трансформация неосознаваемых чувств боли и гнева в осознаваемую ненависть;

- проекция ненависти на замещающие фигуры и идеализация "родительских фигур" и "счастливого детства";

- изживание ненависти в интра- и экстрадеструктивном поведении;

- трансляция "кольца насилия" (насилие -> отклик -> запрет -> 5 подавление -> вытеснение -> расщепление -> проекция -> изживание -> насилие) в отношениях с другими людьми, выступающими в качестве экрана для проекции человеком его собственных подавленных и вытесненных в бессознательное переживаний и чувств;

- использование разного рода педагогических идеологий, обеспечивающих социальное санкционирование такого рода трансляции насилия под видом "воспитания" детей, отдельных социальных и этнических групп, национальных меньшинств, народов и даже рас "для их же собственного блага".

Любая, каждая встреча взрослого и ребенка содержит в себе две диаметрально противоположные перспективы. Одна из них - педагогическая перспектива - воспроизводит порочный "круг насилия". Другая - психотерапевтическая перспектива - размыкает этот порочный круг, освобождает репрессированный эмоциональный опыт детства из "темниц" бессознательного благодаря особому качеству терапевтических (принимающих, эмпатичных и конгруэнтных - по К.Роджерсу) отношений.

Депедагогизация массового и индивидуального сознания, повышение психологической и психотерапевтической культуры людей неизбежно усиливают их чувствительность ко всем формам, проявлениям и последствиям жестокости и насилия в обществе, что, в свою очередь, приводит к увеличению числа людей с позитивным (нерепрессированным) эмоциональным опытом. Дальнейшее размыкание "круга насилия " постепенно, эволюционно трансформирует современную ("политическую") семью в "гражданскую" семью, современное (политическое) государство в гражданское общество.

От чего же зависит реальное осуществление психотерапевтических отношений в социуме?

Я отвечу на вопрос метафорой, адресованной каждому читателю этой книги. От чего зависит реальность Вашего выздоровления, когда болезнь известна, диагноз поставлен, а лекарство под рукой? Ответ предельно прост, - исключительно и только от Вашей доброй воли, от Вашего желания выздороветь.

Доктор психологических наук

А.Б.Орлов

Вступительное слово к русскому изданию

Эта книга выходит на русском и польском языках ровно через 20 лет после ее появления в оригинале. Тем не менее, она, к сожалению, ничуть не утратила своей актуальности, ибо в ней освещаются проблемы, которые сегодня по-прежнему в более или менее явной форме существуют повсеместно, хотя чаще всего они остаются нераспознанными.

Приведенные мною в этой книге советы воспитателей XIX в., оправдывающие лицемерие взрослого человека по отношению к ребенку и насилие, разрушающее его личность, сегодня уже не формулируются в столь явной форме, однако основные принципы воспитания, как и прежде, большинство людей едва ли ставит под сомнение. Другого и нельзя ожидать. Ведь они, воспитанные в соответствии с принципами "черной педагогики", очень рано научились закрывать глаза на реальность и пренебрегать правами маленького ребенка и обращались с собственными детьми так же, как когда-то обращались с ними. Жестокость по отношению к ребенку считалась нормой и всегда превозносилась как нечто ценное. Поэтому сегодня по-прежнему существует так много людей, желающих детям добра, но не замечающих, что действия, сути которых они сами не понимают, разрушают личность ребенка. Они считают такое "воспитание" само собой разумеющимся, утверждая: "Физическое наказание пошло мне во благо, без него ребенок не станет порядочным человеком".

В 1998 г. я написала манифест, который затем по тому или иному поводу был опубликован в разных странах. В нем говорится о необходимости распространять хотя бы в самой сжатой форме информацию, которая должна заставить родителей и воспитателей задуматься, подчеркивается необходимость широкой дискуссии. Текст этого манифеста гласит:

"Многочисленные исследования доказали, что хотя с помощью телесных наказаний и можно вначале добиться послушания, но затем, если только специалисты не помогут своим вмешательством, наступают тяжелые последствия: расстройства характера и нарушение поведения.

Рядом с Гитлером, Сталиным, Мао и другими тиранами не было людей, которые могли бы им помочь. Поэтому они с детства рассматривали жестокость как норму, что и сделало возможным уничтожение миллионов людей. Другие миллионы людей, воспитанные также в духе насилия, им помогали при совершении злодеяний".

Детей нельзя использовать для того, чтобы срывать на них накопившуюся злобу. У нас по-прежнему часто отстаивают мнение, что мягкие наказания, например подзатыльники, безвредны, ибо мы, как и наши родители, очень рано усвоили это. Такая установка помогает ребенку не так серьезно относиться к своему страданию. Вред, однако, заключается как раз в широком распространении этого мнения. В результате - все новые и новые поколения родителей унижают детей, избивая их, и это никого не возмущает.

Когда в 1977 г. в Швеции вступал в действие закон о запрете телесных наказаний, 70 % опрошенных граждан были против. В1997 г. таких оставалось только 10 %. Эта статистика показывает, что за какие-то 20 лет менталитет населения сильно изменился. Практике, разрушающей личность ребенка, удалось положить конец с помощью законодательства. Тем временем и другие европейские страны (Австрия, Дания, Норвегия, Финляндия, Кипр, Латвия, Италия) ввели запрет на телесные наказания.

Запланированный на европейском уровне запрет физических наказаний не должен вести к уголовному преследованию родителей, но призван защищать детей. Кроме того, родители, которые нарушают закон, должны ознакомиться с информацией о последствиях телесного наказания. Ведь государство обязывает водителей знать правила дорожного движения и даже сдавать соответствующие экзамены. О вреде "безобидных подзатыльников " должен узнать каждый воспитатель, поскольку незнание этого приводит к насилию, которое затем нередко ломает всю жизнь воспитанника.

...Вполне естественно, что душа жаждет свободного волеизъявления, но если в первые два года не найти к ней правильного подхода, впоследствии будет крайне затруднительно достичь намеченной цели. Преимущество первых двух лет, помимо всего прочего, в том, что в этом возрасте возможны насилие и принуждение. С годами дети забывают обо всем, что с ними произошло в раннем детстве. Если их тогда лишили воли, они уже не вспомнят, что когда-то имели ее, поэтому строгость, без которой не обойтись, не повлечет за собой дурных последствий.

(1748)

...Непослушание суть то же самое, что объявление вам войны. Ваш сын хочет лишить вас власти и вы вправе употребить власть, применить силу, дабы укрепить ваш авторитет, без коего немыслимо любое воспитание. Роль физического наказания не стоит недооценивать: оно должно убедить вашего сына в том, что отныне вы его повелитель.

(1752)

В Библии (Сирах 30,1) сказано: "Кто любит сына своего, тот пусть чаще наказывает его, чтобы впоследствии утешаться им".

(1902)

С юных лет меня настойчиво убеждали в необходимости немедленно и беспрекословно выполнять любые желания или распоряжения родителей, учителей, священников и т.д., одним словом, всех взрослых, включая прислугу. Какие-либо сомнения не допускались. Этот основополагающий педагогический принцип вошел мне в плоть и кровь.

Рудольф Гесс, комендант Освенцима

Какое счастье, что люди не умеют думать. Можно 3 сказать, что правителям очень повезло.

Адольф Гитлер

Предисловие

Психоаналитиков часто упрекают в том, что они в лучшем случае могут помочь только немногочисленному привилегированному слою населения. Эти упреки представляются нам вполне справедливыми, пока результатами психоанализа действительно пользуются избранные. Но так не должно быть.

Реакция на книгу "Драма одаренного ребенка" (Das Drama des begabten Kindes und die Suche nach dem wahren Selbst) показала, что моя точка зрения вызывает неприятие не столько простых читателей - в молодежной среде у нее вообще оказалось наименьшее количество противников - сколько у самих психотерапевтов. Поэтому представляется разумным и необходимым не хранить в библиотеках данные, полученные в результате лечения ограниченного круга лиц с помощью психоанализа, а сделать их достоянием общественности. Именно этот вывод и повлек за собой решение начать писать книги.

Я стремлюсь уделить основное внимание процессам, происходящим вне конкретной психоаналитической ситуации, а как бы в самой гуще жизни. Понять их суть, однако, можно лишь на основе психоаналитического опыта. Это отнюдь не означает, что сугубо теоретические выкладки "можно применять во всех сферах общественной жизни ". Я лично полагаю, что сумею по-настоящему понять человека только тогда, когда смогу услышать и эмоционально воспринять его слова, не подгоняя их под какую-либо концепцию. Но анализ, как подсознания посторонних людей, так и своего собственного подсознания позволяет проникнуть в глубины души, понять сущность многих жизненных явлений и обостряет чувственное восприятие, сохраняя его в таком состоянии также и за пределами кабинета психотерапевта.

Общественность пока еще далека от осознания и осмысления следующего непреложного закона: происшедшее с ребенком в первые годы его жизни неизбежно отражается на ситуации в обществе; психические расстройства, наркомания, рост преступности - это проявление скрытого в глубинах подсознания опыта первых детских лет. Многие оспаривают данный вывод или воспринимают его исключительно на уровне интеллекта. Поскольку эмоциональная сфера недоступна разуму, политические деятели, юристы и психиатры по-прежнему исходят из преимущественно средневековых представлений о том, что зло укоренено в человеческой душе. На самом же деле они лишь приписывают зло внешним объектам, пользуясь механизмом проекции. Может ли прочтение книги дать человеку возможность проникнуть в глубины эмоциональной сферы? Точного ответа я не знаю, но, на мой взгляд, надежда подвигнуть читателя на внутреннюю работу над собой вполне обоснованна. Поэтому в любом случае стоит попробовать.

После выхода в свет книги "Драма одаренного ребенка" я получила множество писем. Ответить на каждое из них просто невозможно и из-за недостатка времени, и по другим причинам. Однако я приняла близко к сердцу изложенные в них проблемы и поэтому предлагаю вашему вниманию следующую книгу. Ко всему прочему, я поняла, что должна более подробно объяснить читателям мои мысли и рассказать о накопленном мной опыте, ибо имеющейся специальной литературы до сих пор явно недостаточно. Поставленные вопросы позволили мне выявить два комплекса проблем: во-первых, мое собственное понимание такого понятия как психическая реальность раннего детства, отличающееся от традиционной психоаналитической трактовки, ставящей во главу угла удовлетворение естественных потребностей, во-вторых - необходимость более четко обозначить разницу между чувством вины и ощущением печали. С этим напрямую связан острый и наиболее часто повторяемый вопрос обеспокоенных родителей: что мы можем сделать для нашего ребенка, если мы поняли, насколько мы зависим от синдрома навязчивого повторения, в результате чего постоянно "возвращаемся в детство"?

Поскольку я не верю в эффективность рецептов и предложений, по крайней мере, если они касаются бессознательного поведения, то вижу свою задачу отнюдь не в призыве к родителям изменить свое отношение к детям, а в выявлении причинно-следственной связи и апелляции к маленькому беззащитному существу, по-прежнему живущему в подсознании многих взрослых, с целью передать ему в образной и эмоциональной форме необходимые сведения. До тех пор, пока этот "взрослый ребенок" не в состоянии понять, что с ним произошло, часть его внутреннего мира остается как бы покрытой льдом. Он по-прежнему не воспринимает чувственно те унижения, которым его когда-то подвергли в детстве.

Он не может проявлять чуткость и понимать окружающих. Бесполезно говорить с ним о любви, солидарности и милосердии, бессмысленно взывать к его добрым чувствам. Он словно отгорожен от такого рода призывов прочной непробиваемой стеной.

Поэтому особенно тягостное впечатление производят профессиональные психологи, пытающиеся без эмпатии, а значит, без всякой пользы применить свои профессиональные знания. Вне зависимости от того, сколько времени они уделят пациентам, они не смогут рассчитывать на успех. Нельзя не сказать и о беспомощности родителей, которые, несмотря на образование и обилие свободного времени, так же эмоционально невосприимчивы к детским проблемам, ибо они сами эмоционально дистанцировались от тех страданий, которые им пришлось испытать в детстве. Напротив, даже чрезмерно занятая на работе мать может при определенных условиях в течение нескольких секунд понять и правильно оценить ситуацию, в которой оказался ее ребенок, если она готова к эмпатии и в душе чувствует себя свободной.

Таким образом, моя задача заключается в том, чтобы привлечь внимание читателей к страданиям, переносимым ребенком в раннем детстве. Я стремлюсь помочь взрослым извлечь из подсознания смутные воспоминания о своем детстве. Для этого в первой части я описываю систему "черной педагогики", т.е. методы воспитания, отработанные на наших родителях, дедушках и бабушках. У некоторых читателей первая глава, возможно, даже вызовет ярость и, значит, окажет на них целительное воздействие. Далее, во второй части, речь пойдет о детстве троих, казалось бы, очень разных людей - наркоманки, главы государства и детоубийцы. Но все они претерпели в детстве тяжкие унижения и стали жертвами насилия. Двое из них сами описывают свою судьбу. Я стремилась помочь читателям с пониманием отнестись к этим потрясающим по силе воздействия свидетельствам. Все три судьбы есть убедительное подтверждение моего тезиса о губительной роли воспитания, уничтожении им живого начала в душе человека и его опасности для общества. В теории психоанализа, особенно в тех психоаналитических школах, которые во главу угла ставят удовлетворение человеком естественных потребностей, можно обнаружить взгляды, близкие к позиции педагогов. Сперва я намеревалась посвятить этой проблеме одну из глав, но затем поняла, что важность и объем темы требуют отдельной публикации. В ней я гораздо более четко отграничу свои выводы от отдельных психоаналитических концепций.

Эта книга написана на основе внутреннего диалога с читателями "Драмы одаренного ребенка " и потому является ее продолжением. Но в то же время это совершенно самостоятельное произведение. Если же описанные в ней ситуации вызовут не скорбь, а чувство вины, то имело бы смысл заглянуть в мою предыдущую книгу. В любом случае следует помнить, что, говоря о родителях и детях, я не имела в виду конкретных людей. Для меня главное - статус ребенка и родителей вообще, и обыденные ситуации, касающиеся нас всех, поскольку все родители были когда-то детьми, а большинство нынешних детей когда-нибудь станут родителями.

Когда Галилео Галилей в 1613 г. представил математические доказательства правильности гелиоцентрической системы Коперника, церковь сочла их "неверными и абсурдными". Галилея заставили отречься от своей теории. В конце концов, от переживаний он даже ослеп. Лишь через 340 лет церковь решилась признать свои заблуждения и разрешила опубликовать сочинения Галилея, соответственно исключив их из "Индекса запрещенных книг".

Сейчас наша ситуация схожа с положением Галилея, но рискуем мы гораздо большим. От выбора в пользу истины или обмана зависит будущее всего человечества. В XVII в. так вопрос еще не стоял. Несколько лет назад окончательно стало ясно, что страшные последствия детских душевных травм неизбежно отражаются на общественном сознании. Однако общественность не хочет принять столь глобальный вывод.

Знание об этом, однако, касается каждого индивидуума и - в случае достаточно широкого распространения этого знания - повлечет коренные перемены в нашем обществе, которые выразятся, прежде всего, в трезвом взгляде на истинные причины насилия. Для лучшего понимания моей точки зрения я излагаю ее по пунктам:

1. Каждый ребенок рождается, чтобы развиваться, жить, пытаться реализовать себя, чтобы любить и выражать свои чувства и потребности, стремясь защитить себя и свой внутренний мир.

2. Взрослые обязаны относиться к ребенку с уважением, воспринимать его всерьез, оберегать его внутренний мир и, отбросив любые лицемерные отговорки, помогать ему ориентироваться в этой жизни. Иначе он не сможет развиваться.

3. Подавление жизненно важных потребностей ребенка в интересах взрослых, манипулирование или откровенное пренебрежение ими вкупе с побоями, наказаниями и обманом приводят к серьезным повреждениям душевной сферы ребенка. Иногда, правда, положение исправляет своевременное вмешательство посторонних лиц.

4. Гнев и боль - нормальная реакция на душевную травму. Но поскольку причинившие эту травму наложили запрет на любое открытое выражение недовольства, а переносить душевную боль в одиночестве просто невыносимо, ребенок вынужден подавлять эти чувства, вытеснять их в подсознание и идеализировать своих мучителей. Со временем он забывает о происшедшем.

5. Гнев, тоска, ощущение бессилия, отчаяние, страх и боль, причины, которых человеком не поняты, находят выражение в разрушительных действиях по отношению к другим людям (преступность, геноцид) или самому себе (потребление наркотиков, алкоголизм, проституция, различные проявления психических заболеваний, суицид).

6. Жертвами очень часто становятся собственные дети, которым отводится роль козлов отпущения. Совершать над ними насилие в скрытой форме в нашем обществе пока еще можно на вполне законных основаниях, особенно когда его высокопарно именуют воспитательным процессом. Еще раз повторяю: нынешних родителей побуждает бить своих детей подспудное нежелание дать волю чувствам и открыто излить гнев на собственных родителей, которые когда-то так же измывались над ними. В этом и заключается трагедия.

7. Чтобы подвергшийся психическому насилию ребенок не стал преступником или душевнобольным, нужно, чтобы ему хоть раз в жизни встретился человек, твердо знающий: безумен не избиваемый ребенок, безумны его близкие родственники. Общество, в котором отсутствует понимание этого, вольно или невольно способствует медленной гибели многих своих членов. Наоборот, публично сказанная горькая правда может спасти им жизнь. И здесь очень многое зависит от родственников, адвокатов, судей, врачей и тех, кто в силу своего профессионального долга должен заботиться о ребенке. От них требуется открыто встать на сторону детей и поверить им.

8. До сих пор общество защищает взрослых и обвиняет их жертвы. Оно как бы поражено слепотой. Одна из причин этой слепоты - теории, согласно которым в полном соответствии с архаичными педагогическими принципами и методами воспитания наших предков, ребенок рассматривается как лукавое, одержимое злом существо, склонное ко лжи, агрессивное по отношению к ни в чем не повинным родителям или даже испытывающее по отношению к ним сексуальные чувства. В действительности дети склонны винить во всем себя, снимая с родителей ответственность за жестокое обращение с ними.

9. Лишь несколько лет тому назад благодаря применению новейших методов психотерапии удалось доказать, что перемещенные в подсознание воспоминания о полученных в детстве душевных травмах накапливаются и негативно влияют на дальнейшую жизнь человека. С помощью специальных приборов было установлено, что младенец уже в утробе матери реагирует и на ласку, и на жестокость. Взрослые, в большинстве своем, пока еще не знают об этом неоспоримом факте.

10. Данный вывод позволяет обнаружить скрытую логику в, казалось бы, совершенно абсурдном поведении многих людей.

11. Осознание таких ранее скрываемых ощущений, как гнев и боль, порожденных жестоким обращением в детстве, естественным путем положит конец насилию, от которого страдают все новые и новые поколения.

12. Люди с ненарушенной в детстве целостностью душевной сферы, которые в детстве чувствовали, что родители относятся к ним с уважением, не лицемерят и готовы защитить их, в юности и в последующие годы становятся эмоционально восприимчивыми и способными к состраданию. Они будут радоваться жизни и не будут испытывать потребность калечить, а уж тем более убивать себя и других людей. Сила понадобится им для самообороны, а не для агрессии. Они с уважением станут относятся к слабым, а значит, и к своим детям. Они просто не смогут по-другому, ибо в их душах не останется места жестокости. Они никогда не поймут своих предков, создавших мощную военную промышленность исключительно для того, чтобы уверенно чувствовать себя в этом мире. Отсутствие необходимости подсознательно отгородить себя от знакомой с детства опасности позволит им гораздо более рационально и творчески воспринимать реальность.