Глава 8. § 1. Этнос как субъект конфликта

§ 1. Этнос как субъект конфликта

При анализе межэтнических конфликтов важно определить их участников. Заметим, что в мировой и отечественной литературе вокруг содержания понятий «этнос» и «нация» ведется теоретическая дискуссия, имеющая определенное практическое значение.

Некоторые ученые (В.И. Тишков и др.) предлагают гражданско-государственный признак нации в качестве основного. В зарубежной, особенно англо-американской, этнологии этот подход является признанным, однако так называемая немецкая школа трактует нацию в качестве объединения людей, где главными считаются такие признаки, как язык, культура, характер и др., свойственные каждому этносу, но уже на довольно высоком уровне развития государства, экономики и культуры. К последней школе близки и воззрения представителей марксистского направления.

Ситуация с определением нации становится еще более сложной, когда делаются попытки определить некоторые исходные посылки.

Выяснилось, что понятие этноса довольно аморфно и различные подходы к его определению лишь подчеркивают это. Некоторые исследователи берут за основу «объективные» данные (язык, территория, религия, образ жизни и пр.), другие - поведение, третьи - ощущение принадлежности к определенной группе (самоидентификация). Как бы то ни было, все согласны с тем, что этнос представляет собой исторический итог особой организации группы, прошедшей несколько этапов эволюции - от малых изолированных «примитивных» до так называемых постнациональных общностей. Кроме того, согласие достигнуто и в определении роли государства в качестве необходимого условия развития этноса.

С учетом необходимости определения сторон конфликта различия в трактовке этносов и наций имеет принципиальное значение. Например, если брать за основу тезис «нация представляет собой совокупность граждан современного государства» («государство-нация»), то трудно объяснить национальную принадлежность русского этноса в Украине. Если для некоторых этнологов он украинец, то самоидентификация в качестве такового для каждого русского в этом, недавно ставшем независимым государстве представляется сомнительной.

В РФ жители, считая себя гражданами России, одновременно полагают себя русскими, татарами, украинцами. Разумеется, при большом желании их можно считать «россиянами», но сами жители чаще всего идентифицируют себя со своими этносами.

В социальной реальности, как свидетельствует история, действовали и продолжают действовать, налагаясь частично друг на друга и сталкиваясь между собой, различные тенденции образования, укрупнения и развития человеческих общностей. Они представляют собой особые социальные организмы, которые можно называть «этносами», «народами», «народностями», «нациями» и т.д.

При этом надо учитывать не только различие эпох и типов социальных общностей, им присущих, но также процесс концентрации людских общностей в более крупные объединения.

Первоначально эта концентрация действовала на базе кровнородственных отношений и обусловила перерастание родов и мелких племен в крупные племена и их коалиции. Затем определяющей становится тенденция складывания новых народностей и наций на основе общности экономической жизни на определенной территории, сопровождаемого становлением общего языка и культуры. Эта тенденция и поныне действует в Африке, Азии, Латинской Америке, отчасти в Европе.

В XX в. в процессе укрупнения и изменения структуры социумов преобладающей становится тенденция возрастания роли государства в регулировании экономической и социальной жизни, в развитии образования и культуры, в контроле над средствами массовой информации.

Теоретический и политический анализ реальной ситуации в Европе, где нации в основном сложились на моноэтнической (реже полиэтнической) основе, требует учета последних тенденций. Действительно, даже каталонцы не склонны считать себя испанцами («кастильяно») по языку, культуре, самосознанию, баски и вовсе не признают себя испанцами, хотя и те, и другие с полным правом считают себя гражданами Испании. Примерно так же обстоит дело с корсиканцами или эльзасскими немцами во Франции. С другой стороны,XX в. породил проблему массовой иммиграции в Западную Европу дешевой рабочей силы из других стран, в том числе и из бывших колоний. Миллионы индийцев и пакистанцев в Англии, арабов во Франции, турок и югославов в Германии, даже когда они получают паспорт страны пребывания, продолжают идентифицировать себя с «собственной» нацией и ее культурой, хотя с правовой точки зрения они уже стали англичанами, французами или немцами. Если теория нации учитывает реалии, она должна учитывать, что последняя тенденция еще не вытеснила полностью предыдущую даже в Европе, а с остатками первой мы постоянно сталкиваемся не только в странах «третьего мира», а и у себя под боком, например в Чечне, где тейповая организация продолжает играть существенную роль.

Ни признание факта формирования «новой исторической общности людей» - советского народа, ни стандартное обращение «дорогие россияне» не могут служить основанием для объявления совокупности граждан современной России нацией. Ничего не меняет в этом отношении факт членства СССР или РФ в Организации Объединенных Наций. В международном праве уже произошло отождествление государства и нации, понимаемой во вполне определенном смысле. Но полагать это единственным основанием для определения принадлежности к той или иной нации сомнительно. Наши соотечественники считают себя гражданами РФ, и в этом смысле определенной общностью людей, но вовсе не склонны в своей массе к национальному нигилизму и называют себя русскими, татарами, украинцами и т.д.

Итак, трактовка этноса и нации отображает взаимодействие всех рассмотренных выше тенденций в исторической перспективе, специфику их переплетения в данном месте и в данное время и, наконец, их противоречивость. Зачастую именно эти противоречия (при их обострении) приводят к национальным, государственным, этническим и другим конфликтам самого разного рода как во всем мире, так и в нашей стране.

И все же, несмотря на различные трактовки, можно констатировать, что термин «этнос» призван характеризовать общность людей, выступающую в своих конкретно-исторических формах, своеобразных проявлениях. Этносы, возникнув еще в первобытном обществе, консолидируясь и развиваясь, представлены в мировой истории такими типами, как племя, народность, нация. Такая последовательность выражает не только внутреннее прогрессивное развитие каждой этнической общности, но и ее укрепление, расширение путем ассимиляции и слияния родственных, близких групп и общностей в процессе их интеракции, взаимовлияния, общения в ходе истории1. В современном обществе этническая общность обычно выступает как национальная общность, т.е. как более высокий и развитый тип этноса.

Итак, этнические общности могут быть рассмотрены: 1) в качестве относительно самостоятельных социумов с характерными для них разными уровнями экономического и социального развития;

2) в рамках культуры, включая историческую традицию, язык, обычаи; 3) с точки зрения численных и дистанционных параметров (численность, компактность - дискретность и пр.); 4) в качестве разнообразных политических институтов (государственные, партийные, клановые и пр.).

Некоторые исследователи рассматривают межнациональные конфликты как следствие рассогласования всей системы взаимоотношений (А.М. Юсуповский). Однако на общую природу тех или иных конфликтов, на конкретные принципы и формы столкновений различных этносов могут и оказывают воздействие внесистемные явления.

Именно поэтому системный подход к межэтническим конфликтам можно рассматривать лишь в качестве одного из направлений в исследованиях (разработки технологии этнических конфликтов, выяснение ситуативных влияний и т.д.). Основным же направлением, на наш взгляд, может считаться традиционный подход, связанный, как правило, с выяснением роли противоречий в отношениях между этносами.

§ 2. Неравенство как причина конфликта

Теория конфликта и теория этнического конфликта имеют много общих черт. Во всяком случае обе рассматривают отношения современного общества в качестве поля борьбы соперничающих групп. Последние прилагают всевозможные усилия, чтобы укрепить (или сохранить) свои позиции, приобрести (или удержать) территорию и привилегии. В результате сохраняется или увеличивается неравенство, что крайне раздражает членов угнетаемых групп, которые постоянно находятся в напряжении. При этом более сильный этнос, как правило, ограничивает, если не исключает вообще, претензии более слабых групп. Индивиды внутри групп соответственно также имеют различные позиции, т.е. обладают ограниченной свободой и возможностями. Имеющие высокий статус члены группы стараются обычно перевести недовольство, существующее внутри группы, против «внешнего» соперника.

Изложенная точка зрения, разумеется, не претендует на универсальность. Известные теории (гл. 2), относящиеся к так называемому структурно-функциональному направлению, рассматривают проблему несколько с иных позиций. В них применяются такие критерии, как функциональность (способность к осуществлению вполне определенной функции - этнической консолидации), целостность (единство и непрерывность развития этноса во времени и пространстве) и др.

Но применимы ли эти подходы к анализу реального положения, сложившегося в России в последние годы?

Согласно последней советской переписи (январь 1989 г.), в суммарный состав населения России (147,0 млн человек) входило 128 этносов, из них 89 коренных.

Для 68 коренных этносов исторической родиной является Россия; для 14 этносов - республики бывшего Советского Союза: украинцы - 4363 тыс., белорусы - 1206 тыс., казахи - 636 тыс., армяне - 532 тыс., азербайджанцы - 336 тыс., молдаване - 173 тыс., грузины -131 тыс., узбеки-127 тыс., литовцы-70 тыс., латыши- 47 тыс., эстонцы - 46 тыс., киргизы - 42 тыс., туркмены - 40 тыс., таджики - 38 тыс.

Историческая родина пяти этносов находится за пределами страны: немцы - 842 тыс., корейцы - 107 тыс., поляки - 95 тыс., греки - 92 тыс., финны - 47 тыс.

Национальный состав России в интересах последующего анализа требует характеристики и типологизации по ряду оснований - по численности этноса, по политическому статусу в административной системе страны, по этногенезу, языку и культуре.

Одним из существенных этнических показателей, определяющих объективные образовательные возможности этноса (например, возможность создания собственной образовательной «вертикали» от детского сада до высшей школы), его субъективные претензии (по крайней мере, этнических политических элит), наконец, государственную образовательную политику, является численность этноса. Наиболее крупный, численно и культурно доминирующий этнос России - русские (120 млн человек, 81,5% населения страны). Четыре автохтонных этноса численностью более 1 млн человек: татары (5,522 тыс.), чуваши (1,774 тыс.), башкиры (1,345 тыс.), мордва (1,073 тыс.). К этой же группе следует отнести и полуавтохтонов - украинцев (4,363 тыс.) и белорусов (1,206 тыс.). Совокупно численность шести больших этносов составляет 15,3 млн человек, или 10,4% населения страны.

К группе этносов численностью от 0,5 до 1,0 млн человек принадлежат: чеченцы, немцы, удмурты, марийцы, казахи, аварцы, евреи, армяне.

Совокупно на долю этих восьми этносов приходится 5,3 млн человек, или 3,6% населения страны.

На долю остальных 74 этносов приходится 6,5 млн человек, или 4,5% населения России.

Заметно различен политический статус этносов в структуре государственно-административного устройства страны. Главные принципы этого устройства были заложены еще в 20-30-е гг. и не подвергались с тех пор сколько-нибудь принципиальной коррекции.

Из 89 административных единиц России (ныне субъектов Федерации), имеющих шестичленную типологию (край, область, республика, автономная область, автономный округ, город федерального значения), 32 принадлежат к национально-административным единицам и охватывают 53% территории страны. Из них: 21 республика (Адыгея, Алтай, Башкортостан, Бурятия, Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Калмыкия (Хальмг Тангч), Карачаево-Черкесия, Карелия, Коми, Марий Эл, Мордовия, Саха (Якутия), Северная Осетия - Алания, Татарстан, Тыва, Удмуртия, Хакасия, Чечня, Чувашия); одна (Еврейская) автономная область; десять автономных округов (Агинский, Бурятский, Коми-Пермяцкий, Корякский, Ненецкий, Таймырский (Долгано-Ненецкий), Усть-Ордынский Бурятский, Ханты-Мансийский, Чукотский, Эвенкийский и Ямало-Ненецкий).

По традиции, идущей от первой советской Конституции (1924), в названии всех национально-административных единиц закреплено имя так называемого титульного народа (исключение составляет Дагестан - буквально «Страна Гор», где титульными считаются 10 наиболее крупных этносов).

Таким образом, к титульным народам относится в совокупности 41 этнос. Остальные 48, в том числе и сами русские, принадлежат к нетитульным.

В специальную группу выделены пользующиеся специальной государственной поддержкой 26 малочисленных народностей Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока, ведущие аборигенный образ жизни. Семь из них являются титульными.

Наличие собственной административной единицы и ее статус определяют политические правомочия и возможности этноса, в том числе и в сфере народного образования. Исполнительную власть в республиках осуществляет совет министров, в составе которого есть и министр образования, являющийся главой школьной администрации. В автономных округах школьную администрацию возглавляет начальник департамента. На практике многие нетитульные нации не имеют политико-административного субъекта реализации их интересов1.

С точки зрения этногенеза 89 коренных российских этносов принадлежат:

* к различным расовым и этническим группам (индоевропейской, северокавказской, уральской, алтайской, чукотско-камчатской, эскимосско-алеутской и некоторым другим);

* к нескольким большим языковым семьям (индоевропейской, финно-угорской, тюркской, кавказской, палеоазиатской и др.);

* к различным религиозным и культурным зонам и традициям (христианской, мусульманской, буддистско-ламаистской, локальным шаманистским культам).

Большая часть исследователей отмечает поражающее воображение неравенство российских этносов. Так, Ж.Т. Тощенко, отстаивая принцип асимметрии для взаимодействия субъектов Федерации, называет три причины, обусловливающие его.

В о – п е р в ы х, субъекты Федерации серьезно различаются своими экономическими возможностями. Анализ состояния экономики в 1996 г. показывает, что только 11 из 89 субъектов пополняли российский бюджет, еще 15-20 регионов были самообеспечивающимися, а остальные потребляли то, что дали их богатые соседи (так, бюджет Калмыкия пополняется за счет централизованных дотаций на 85%, а Ингушетии - на 95%). Это в известной степени оправдано: не все регионы обладают природными ресурсами, не все они имеют такую мощную промышленную базу, как Московский или Уральский регионы, не все они производят продукцию, конкурентоспособную внутри страны и за рубежом.

Но в таком случае возникает вопрос: насколько экономически целесообразно сохранять, поддерживать дотационные регионы? Очевидно, что подход ко многим северокавказским республикам, или к Татарстану и Башкортостану в силу серьезных различий в их экономическом потенциале должен быть разным.

В о – в т о р ы х, асимметричность отношений Центр - регион заметно обусловлена этническим фактором: в составе Российской Федерации 32 национально-государственных и национально-территориальных образования, наделенных статусом полномочного субъекта Федерации, но сами они далеко не однородны. Только в пяти из них титульное население превышает численность людей других национальностей. В большинстве же национальных территорий ведущим по численности народом выступают русские. Причем разница настолько значительна, что данные территории сходны с теми регионами, которые считаются русскими. Так, Республика Хакасия со своими 10-11% хакасского населения мало отличается от Оренбургской, Ульяновской, Самарской, Кировской областей, в которых примерно такую же долю населения составляют татары, башкиры, мордва, удмурты и т.д.

В – т р е т ь и х, необходимость асимметричного устройства обусловлена и серьезными социально-культурными различиями, степенью квалификации и образованности работающего населения, насыщенностью территории учреждениями образования, науки и культуры.

Вряд ли можно игнорировать и разную степень интегрированности ряда народов в русскую культуру. По данным исследований Института этнологии РАН, интегрированность в русскую культуру населения Чечни, Дагестана, Ингушетии и Тывы менее 50%. Разве это не объективная основа для конфликта? Так, общность интересов русского народа и народов Поволжья закреплена многовековой совместной жизнью, позволяющей серьезно сблизить эталоны поведения, образ жизни, потребность в культуре и науке. Степень интегрированности других народов и народностей серьезно различается, и это не может быть не учтено при выработке отношений между Центром и соответствующими регионами.

Исследователь проблем республик Северо-Кавказского региона А.М. Мирзабеков приводит таблицу данных, характеризующих уровень жизни в Российской Федерации в целом, в Москве, Северо-Кавказском регионе, Республике Дагестан1 (табл. 3).

Таблица 3. Денежные доходы и потребительские расходы в расчете на душу

населения в 1997 г. (тыс. руб.)

Столь разительное неравенство в доходах и расходах этносов становится особенно конфликтогенным в период кризисов. Дестабилизация социально-экономической системы неизбежно сопровождается открытыми межэтническими конфликтами, приобретая такие черты, как многосубъектность, многоуровневость и динамичность. Они быстро распространились по принципу индукции.

Итак, неравенство этносов обусловлено объективными обстоятельствами - численностью, отсутствием ресурсной базы и т.п. Именно поэтому (доказательства могут быть продолжены до бесконечности) идеал сколь либо близкого по времени равенства этносов вряд ли можно рассматривать в качестве реально и быстро достижимой цели. По чисто объективным причинам (численность, вклад в развитие экономики, культуры, географические условия и пр.) этносы находятся и, вероятно, будут находиться в обозримом будущем в неравных условиях. Именно поэтому в чисто исследовательских рамках следует рассматривать вопрос не о их равенстве, а лишь о возможности и необходимости их равноправия. Последнее, рассматриваемое в качестве равенства перед законом, вполне достижимо. Что касается разнообразных (экономических, политических, культурных) устремлений самих этносов, то, разумеется, нет смысла их каким-то образом замалчивать, а тем более осуждать. Каждой этнической единице имманентно стремление не только сохранить, но и всемерно расширить свою территорию, сохранить язык, культуру, идентичность.

Так, сотрудники Института комплексных социальных исследований (С.-Петербург) выявили некоторые стереотипы этнических претензий молодых людей СНГ Среди них обнаружена стойкая неприязнь к русским, выраженная в посылках типа: «Они захватили нашу землю», «Они претендуют на нашу землю» (Северный Кавказ, Крым, Татарстан и другие автономии)1.

В ходе исследования была выявлена обусловленность этих установок объективными обстоятельствами, что подтверждает выдвинутую гипотезу согласно которой неравенство этносов выступает в качестве основного конфликтогенного фактора. Итак, определена корреляция негативных установок по отношению к другим по следующим параметрам:

* национальный состав населения региона (соотношение долей различных этнических групп в общем составе населения);

* тип поселения (в крупных индустриальных центрах с растущей инонациональной миграцией она выше, чем на периферии);

* возраст (наибольшая предрасположенность к этнонегативизму наблюдается в крайних возрастных группах - у молодежи и лиц пенсионного возраста);

* социальное положение (наиболее нетерпимы маргинальные слои населения, а также люди социопатического склада);

* уровень образования (в национальных организациях экстремистского характера, за редким исключением, преобладают люди с низким образовательным цензом);

* политические убеждения (сторонники левого и правого радикализма в большей мере склонны к поиску «врагов» на этнической почве, чем центристы и аполитичные граждане).

Вообще, с точки зрения исследователей, в восточноевропейских обществах «переходного периода» возникает ряд новых видов неравенства. Так, интересна теория общественного замыкания (social closure), основные установки которой сформулировал Ф. Паркин. Еще в 1974 г. в докладе, подготовленном для Восьмого международного конгресса социологов (Торонто), он отметил, что «монополизация шансов» становится средством, с помощью которого каждая общественная группа желает защититься от других, несмотря на место, занимаемое на иерархической лестнице.

Кроме того, некоторые исследователи располагают данными, которые дают основание предположить, что на территории бывшего СССР происходит постоянное оживление национальных движений. Их реальная и потенциальная готовность к тем или иным действиям в большей мере обусловлена системным кризисом, снижением качества жизни, распадом системы традиционных («советских») ценностей. Особый случай составляют экстерриториальные претензии, обусловленные несколько другими причинами.

§ 3. Граница как объект конфликта

Политическая история человечества во многом представляет собой историю изменения государственных и административных границ. Краткие периоды их относительной стабилизации всегда прерывались войнами, потрясениями, следствием чего были пересмотры границ. Ныне мир столкнулся с очередными слабо контролируемыми требованиями об их изменении и связанными с этим разногласиями и конфликтами. Очевидные для всех разломы многих обществ, вызванные глобализацией, сопровождаются упорным сопротивлением ей многих этносов. Все это существует бок о бок с требованием изменений национальных границ. Даже в относительно стабильной Европе происходят процессы, не отвечающие привычным для исследователей этого региона стереотипам.

Так, бытующие ныне представления западных и ряда российских аналитиков о постоянно снижающейся этноконфликтности в Европе и Северной Америке требуют более серьезных доказательств. В этой связи обычно выдвигают тезис о том, что развитое гражданское общество и демократические традиции с необходимостью ведут к преобладанию интеграционных процессов во взаимодействии этносов. Однако открытые этнические столкновения в Северной Ирландии, Испании, Югославии и других частях Западной Европы ставят под сомнение данный тезис. Кроме того, многие конфликты в этом регионе носят до определенного времени скрытый, латентный характер и с неизбежностью проявляются при «благоприятных» обстоятельствах в открытой и острой форме.

Разумеется, совершенно другой вывод можно сделать при оценке многовекового западного опыта в разрешении этнических конфликтов. Здесь сложились традиции как силового подавления одной из сторон, так и мирного, согласительного подхода, включающего в себя переговоры, уступки, чаще всего ведущие к согласию, иногда временному.