Преодоление первого порога

Сопровождаемый направляющими его и – помогающими ему персонификациями его судьбы, герой продвигается вперед в своем приключении до тех пор, пока не приходит к «стражу порога», стоящему у входа в царство, где правят некие высшие силы. Такие хранители оберегают мир с четырех сторон – а также сверху и снизу – они определяют границы настоящего или горизонт жизни героя. За ними тьма, неизвестное и опас­ность, так же как вне родительской опеки для ребенка лежит опасность, а вне защиты общества скрывается опасность для члена племени Обычный человек более чем удовлетворен тем, что остается в пределах указанных границ, он даже гордится этим, и общественное мнение дает ему все основания опасаться малейшего шага в неизвестное. Так, моряков на кораблях Ко­лумба, дерзнувших вырваться за горизонты средневекового разума – и выйти, как они считали, в безбрежный океан бес­смертного бытия, окружающего космос подобно не имеющей ни начала ни конца мифологической змее, кусающей свой хвост³⁷ – нужно было, как детей, подгонять вперед хитростью и убеж­дением, когда они боялись сказочных левиафанов, русалок, драконов и других чудищ пучины.

Народная мифология населяет вероломными и опасными су­ществами все безлюдные места, находящиеся в стороне от обы­денной жизни племени. Так, например, готтентоты описывают великана – людоеда, которого порой можно встретить среди кус­тарниковых зарослей и песков Глаза у него размещены на подъеме стопы, поэтому, чтобы увидеть, что происходит, он до­лжен опуститься на четвереньки и поднять вверх одну ногу. Тогда его глаз видит то, что происходит сзади; в остальное же время он постоянно обращен в небо. Этот монстр охотится на людей, которых разрывает в клочья своими страшными, длин­ными, как пальцы, зубами. Говорится также, что эти создания охотятся группами³⁸. Другое призрачное существо готтентотов, Хай – ури, продвигается вперед, перепрыгивая через заросли кус­тов, вместо того, чтобы обходить их³⁹. Опасное одноногое, однорукое и однобокое существо – получеловек – невидимое, если смотреть на него сбоку, встречается во многих частях земли. В Центральной Африке существует поверье, что такой получеловек говорит встретившему его следующее: «Раз мы встретились с тобой, то давай драться». Если его победить, он взмолится: «Не убивай меня. Я покажу тебе множество целебных средств», – и тогда удачливый человек становится искусным вра­чевателем. Но если побеждает получеловек (которого называют Чируви, «загадочное существо»), его жертва умирает⁴⁰.

Области неизведанного (пустыня, джунгли, морские, глубины, далекая земля и т.п ) являются открытым полем для проекции содержания бессознательного. Поэтому кровесмесительное либидо и отцеубийственное деструдо индивида и его общества отражаются в образах, предполагающих угрозу насилия и вооб­ражаемое опасное наслаждение – не только в фигурах великанов – людоедов, но и в виде сирен загадочно обольстительной, нос­тальгической красоты. Русским крестьянам например, известны некие «Дикие Женщины» лесов, которые живут в горных пеще­рах, где ведут домашнее хозяйство, как обычные люди. Это статные женщины с крупной широкой головой, длинными косами и телом, покрытым волосами. Когда они бегут или кор­мят своих детей, то перебрасывают свои груди через плечо. Ходят они группами. С помощью притираний, приготовленных из корней лесных деревьев, они могут делаться невидимыми. Они норовят уморить плясками или защекотать до смерти каж­дого, кто в одиночку забредет в лес, и всякий, кто случайно оказался свидетелем их игрищ с танцами, которых нельзя видеть, умирает. С другой стороны, людям, которые оставляют для них еду, они жнут пшеницу, прядут, присматривают за их детьми и прибирают в доме; если девочка начешет конопли для их пряжи, они дают ей листья, которые превращаются в золото. Они с удовольствием берут себе в любовники людей, часто вы­ходят замуж за деревенских юношей и слывут прекрасными женами. Но, как и все сверхъестественные супруги, они безо всякого следа исчезают, как только муж малейшим образом погрешит против их эксцентричных представлений о супружес­ком долге⁴¹.

Еще одним примером, иллюстрирующим связь опасного злого существа с элементом обольщения, является русский «Старик Водяной». Он может искусно менять свой вид и по поверью топит людей, которые купаются в полночь или в пол­день. Бесприданниц или утонувших девушек он берет себе в жены. У него особый талант заманивать несчастных женщин в свои сети. Он любит танцевать лунными ночами. И всегда, когда его жена собирается рожать, он отправляется в деревню за повивальной бабкой. Но его можно распознать по воде, со­чащейся из – под краев его одежды. Он лыс, имеет похожий на бочонок живот, одутловатые щеки, зеленую одежду и высокую шапку из камыша; но он может также появляться в образе привлекательного юноши или какого – нибудь хорошо известного в деревне человека. Этот Водяной не силен на берегу, но в своей стихии он не имеет равных себе. Он живет в глубинах рек и озер, предпочитая места поближе к водяным мельницам. На протяжении дня он прячется, как старая форель или лосось, но ночью всплывает на поверхность и плещется и бьется, как рыба, выгоняя свой подводный скот, овец и лошадей, пастись на берег, или же взбирается на верхушку колеса водяной мель­ницы и не спеша расчесывает свои зеленые волосы и бороду. Весной, просыпаясь от долгого сна, он разбивает лед вдоль реки, нагромождая огромные торосы. Он на потеху ломает ко­леса водяных мельниц. Но в хорошем расположении духа он гонит стаи рыб в сети рыбаков или предупреждает о приближаю­щихся наводнениях. Повивальную бабку, которая следует за ним, он щедро одаривает золотом и серебром. Его прекрасные дочери, высокие, бледные и с оттенком печали, одетые в проз­рачные зеленые платья, терзают и мучают утонувших. Они любят сидеть на ветвях деревьев и красиво поют⁴².

Аркадский бог Пан является самым известным классичес­ким примером опасного создания, обитающего сразу же за пре­делами защищенной территории человеческого поселения. Его латинскими двойниками были Сильван и Фавн⁴³. Он изобрел пастушью свирель, на которой играл танцующим нимфам, а его спутниками были сатиры⁴⁴. У людей, случайно забредших в его владения, он вызывал чувство «панического» страха, внезапно­го беспричинного испуга. И тогда любая мелочь – треснувшая ветка, трепетание листа – наполняла разум воображаемой опасностью, и в безумном усилии избавиться от своего собст­венного разбуженного бессознательного жертва испускала дух в своем бегстве от ужаса. Однако Пан был милостив к тем, кто почитал его, и дарил им блага божественной природы: достаток фермерам, скотоводам и рыбакам, которые подносили ему свои первые плоды, и здоровье всем, кто должным образом отно­сился к его святилищам исцеления. А также дарил он мудрость – мудрость Средоточия, Центра Мироздания; ибо преодоление порога является первым шагом в священную область вселенско­го источника. На горе Ликаон пророчествовала нимфа Эрато, ко­торую вдохновлял Пан, так же, как Аполлон – предсказательницу в Дельфах. Плутарх приводит экстаз оргиастических обрядов Пана – наряду с исступлением Кибелы, вакхическим неистовством Диониса, поэтическим самозабвением, вдохновленным музами, военным безумием бога Ареса (Марса) и, самой неистовой изо всех, без­умной страстью любви – в качестве примера божественного «наития», что подавляет разум и высвобождает разрушительно – созидательные силы тьмы.

«Мне приснилось, – говорит среднего возраста, женатый мужчина, – что я хочу попасть в удивительный сад. Но перед ним стоял сторож, который не разрешал мне войти. Я видел в саду мою приятельницу фройлен Эльзу; она хотела протянуть мне руку над оградой. Но сторож помешал этому, он взял меня за руку и отвел домой.

‘Будьте благоразумны – в конце концов, – сказал он. – Вы же знаете, что не должны делать этого’⁴⁵.

Это сновидение выявляет значение первого, или охраняюще­го аспекта стража порога. Лучше не бросать вызов надзирате­лю установленных границ. И все же, лишь переступив эти границы и пробудив другой, деструктивный, аспект этой же силы, человек, живой или после смерти, переходит в новую область реального. На языке пигмеев Андаманских островов слово oko – jumu («мечтатель», «тот, кто говорит из грез») обоз­начает тех глубоко уважаемых и внушающих страх индивидов, которые отличаются от своих соплеменников наличием сверхъ­естественных способностей, которые можно обрести, только встретившись с духами – непосредственно в джунглях, в необыч­ном сновидении или через смерть и возврат к жизни⁴⁶. Всегда и повсюду приключение – это переход за завесу, отделяющую известное от неизвестного; силы, которые стоят на границе, опас­ны; иметь с ними дело – рискованно; однако перед всяким, кто обладает уверенностью и отвагой, эта опасность отступает.

Рис. 4 Улисс и Сирены

На островах Банкс (Новые Гебриды), если юноше, возвра­щающемуся ближе к закату с рыбалки на камнях, случается увидеть «девушку, голова которой увенчана цветами, подзыва­ющую его со склона горы, мимо которой лежит его тропа, и он узнает в ней какую – то девушку из своей или соседней деревни, юноша в нерешительности останавливается и думает, что она, должно быть, тае⁴⁷; он вглядывается пристальнее и замечает, что ее локти и колени сгибаются не в ту сторону; это открывает ее подлинную сущность, и юноша убегает. Если ему удается ударить искусительницу листом драконова дерева, та обретает свою собственную форму и змеей уползает прочь». Но эти же самые змеи, что вызывают такой сильный страх, по поверью ста­новятся близкими друзьями для тех, кто вступает с ними в сно­шения⁴⁸ С такими демонами, одновременно представляющими опасность и являющимися дарителями магической силы, предс­тоит встретиться каждому герою, который хотя бы на дюйм выходит за рамки своей традиции.

Два ярких восточных сюжета послужат нам для разъяс­нения неоднозначности этого сложного перехода и покажут, каким образом, несмотря на то, что перед подлинной психо­логической готовностью все ужасы должны отступить, излиш­не дерзкого искателя приключений, переоценившего свои силы, может постигнуть постыдное поражение.

Первая история – о проводнике каравана из Бенареса, кото­рый дерзнул повести свой богато нагруженный караван в пя­тьсот повозок в безводную пустыню демонов. Заранее зная о риске, он предусмотрительно погрузил на повозки огромные глиняные кувшины, наполненные водой, так что, здраво рас­суждая, его шансы успешно совершить переход через пустыню, длиной не более шестидесяти лиг, были очень велики. Но когда он прошел половину пути, великан – людоед, обитавший в этой пустыне, подумал: «Я заставлю этих людей вылить ту воду, что они взяли с собой». И он сотворил чарующую взор повозку, за­пряженную молодыми чисто белыми бычками и с заляпанными грязью колесами, и появился с ней на пути у нашего каравана. Впереди него и позади него шагали демоны, составлявшие его свиту. Головы и одежды их были мокрыми, а сами они были обве­шаны гирляндами белых и голубых водяных лилий, в руках несли букеты белых и красных цветов лотоса и жевали мясистые стебли водяных лилий, с которых стекали капельки воды и грязь. И когда караван и компания демона разошлись в стороны, чтобы уступить Друг другу дорогу, великан – людоед дружески приветствовал про­водника. «Куда вы направляетесь?» – вежливо спросил он. На что проводник каравана ответил: «Господин, мы идем из Бенареса. Но я вижу, что вы идете обвешанные голубыми и белыми водяными лилиями, с белыми и красными цветами лотоса в руках, жуете мясистые стебли водяных лилий, перепачканные грязью, и капли воды стекают с ваших одежд. Разве там, откуда вы держите путь, идет дождь? А озера сплошь покрыты голубыми и белыми водя­ными лилиями и красными и белыми цветами лотоса?».

И великан – людоед сказал: «Ты видишь эту темно – зеленую полосу деревьев? За ней одна сплошная масса воды, все время идет дождь; все рытвины залиты водой; а повсюду озера, спло­шь укрытые красными и белыми цветами лотоса». А затем, пока мимо него одна за другой проезжали повозки, он поинтересо­вался: «А какой же у вас товар в этой повозке, и вот в той? Последние идут очень тяжело; что же за товар на них?» «Там у нас вода», – ответил проводник «Вы, конечно же, поступили разумно, взяв с собой воду; но теперь у вас нет причины обреме­нять себя. Разбейте глиняные кувшины на куски, вылейте воду, идите налегке». Великан – людоед отправился своей дорогой, а скрывшись из виду, сразу вернулся в свой город людоедов.

А безрассудный проводник каравана по своей собственной глупости внял совету людоеда, разбил глиняные кувшины и на­правил повозки вперед. А впереди не было ни капельки воды Его люди изнывали от жажды. Они двигались до заката солнца, а затем распрягли повозки, поставили их в круг, а быков привя­зали к колесам. Не было ни воды для быков, ни жидкой овсянки, ни вареного риса для людей. Обессилевшие люди попадали кто где придется и уснули. В полночь из своего города пришли великаны – людоеды, поубивали всех до единого быков и людей, обглодали их мясо, оставив одни лишь голые кости, после чего удалились. Кости людей и животных остались лежать, разбро­санные на все стороны света, а пять сотен повозок стояли пол­ными и нетронутыми⁴⁹.

Вторая история несколько иного плана. Она повествует о юном принце, который только что закончил обучение военному искусству у всемирно известного учителя. Получив в качестве знака отличия титул Принца Пяти Оружий, он принял от своего учителя пять видов оружия, поклонился и вооруженный таким образом зашагал по дороге, ведущей в город его отца, царя. На его пути находился некий лес. Люди предостерегли принца. «Господин, не входите в этот лес, – сказали они, – в нем живет великан – людоед по имени Липкие Волосы; он убивает всех, кого увидит».

Но принц был самоуверен и бесстрашен, как гривастый лев. Он вошел в лес, невзирая ни на что. Когда он добрался до его середины, показался сам великан – людоед. Он вырос перед принцем внезапно, ростом с пальмовое дерево, а голову себе он сделал такую большую, как летний домик с колоколообразной крышей, с глазами огромным, как жертвенные чаши, и с двумя клыками, такими большими, как гигантские луковицы или почки; у него был ястребиный клюв; брюхо его было покрыто пятнами; руки и ноги его были темно – зеленого цвета. «Куда ты направля­ешься? – грозно спросил он. – Остановись! Ты моя добыча!».

Принц Пяти Оружий ответил безо всякого страха, с боль­шой уверенностью в своем умении и мастерстве, каким он не­давно обучился. «Людоед, – сказал он, – я знал, что делаю, когда вошел в этот лес. Подумай хорошо, прежде чем нападать на меня; ибо моя ядовитая стрела пронзит твою плоть, и ты упадешь, не сойдя с места!»

Пригрозив таким образом людоеду, молодой принц вложил в свой лук стрелу, пропитанную ядом, и выпустил ее. Она при­липла прямо к волосам людоеда Тогда принц одну за другой выпустил в него пятьдесят стрел. И все они прилипли прямо к волосам людоеда; тот стряхнул их все до единой, и они попа­дали к его ногам, а сам он приблизился к молодому принцу.

Принц Пяти Оружий пригорозил великану – людоеду во вто­рой раз и, вытащив свой меч, нанес ему мастерский удар. Меч, длиной в тридцать три дюйма, прилип прямо к волосам людое­да. Тогда принц ударил его копьем. Но и оно прилипло к воло­сам людоеда. Увидев это, принц ударил людоеда булавой, кото­рая также прилипла к волосам людоеда.

Увидев, что и булава прилипла, принц сказал: «Господин лю­доед, ты никогда прежде не слышал обо мне. Я Принц Пяти Оружий. Когда я вошел в этот лес, в котором ты обитаешь, я надеялся не на лук и подобное оружие; когда я вошел в этот лес, я надеялся лишь на себя. И сейчас я разобью тебя и сотру тебя в прах!» Заявив так о своей решимости, с громким криком он ударил людоеда правой рукой. И его рука прилипла прямо к во­лосам людоеда. Он ударил его левой рукой.Но и она прилипла. Он ударил правой ногой. Она также прилипла. Он ударил левой ногой, но и она прилипла. Тогда принц подумал: «Я разобью его своей головой и сотру его в прах!» И он ударил великана головой. Но и она также прилипла прямо к волосам людоеда⁵⁰.

Принц Пяти Оружий попал в ловушку пять раз и, прочно прилипнув пятью частями тела, свисал с великана – людоеда. Но, невзирая на все, он не утратил отваги. Что ж до великана – лю­доеда, то он подумал: «Это непростой человек, это человек бла­городного происхождения, это лев, а не человек! Ибо, хотя такой великан – людоед, как я, поймал его, он не дрожит и не трясется! За все время, что я поджидаю путников на этой дороге, мне еще никогда не встречался человек, подобный ему! Почему, скажите на милость, он не боится?» Не отваживаясь съесть принца, он спросил: «Юноша, почему ты не боишься? Почему ты не дрожишь от страха смерти?»

«А почему, людоед, я должен бояться? Ведь всякая жизнь неизменно имеет свой конец. Да кроме всего, в животе у меня еще одно оружие – удар молнии. Если ты съешь меня, то это оружие переварить не сможешь. Оно разорвет твои внутренности на куски и клочья и убьет тебя. В этом случае мы погибнем оба. Вот почему я не боюсь!»

Читатель должен понимать, что Принц Пяти Оружий имел в виду Оружие Знания, которое было в нем. В действитель­ности этот молодой герой был не кто иной, как Будущий Будда в своем предшествующем воплощении⁵¹.

«Этот юноша говорит правду», – подумал людоед, охвачен­ный ужасом перед смертью. «Мой желудок не сможет пере­варить даже такого маленького, как фасолина, кусочка плоти этого человека – льва. Я отпущу его!». И он отпустил Принца Пяти оружий. Будущий Будда изложил ему Учение, покорил его, убедил пожертвовать своими интересами, а затем превратил в духа, име­ющего право принимать подношения в лесу. Напомнив великану – людоеду, что он должен быть внимательным, юноша покинул лес и, едва выйдя из него, рассказал всю эту историю людям; после чего отправился своей дорогой⁵².

Символизируя собой мир, к которому нас привязывают пять органов чувств и от которого невозможно отрешиться действиями физических органов, великан – людоед был покорен лишь тогда, когда Будущий Будда, оставшись без защиты пяти оружий своего преходящего титула и физической природы, прибегнул к неимеющему названия, невидимому шестому: божественному удару молнии знания трансцендентного принципа, который лежит вне воспринимаемой чувствами сферы имен и форм. И сразу же ситуация изменилась. Он оказался уже не пойманным, а освобож­денным; и теперь он воспринимал себя навеки свободным. Сила монстра из чувственного мира явлений была развеяна, а сам он встал на путь самоотречения. Отрекшись от своих интересов, он приобщился к божественному – стал духом, имеющим право принимать подношения – как и сам мир, если его осознавать не как что – то конечное, а просто как имя и форму того, что превос­ходит и в то же самое время присуще всем именам и формам.

«Стены Рая», скрывающие Бога от человеческого взора, Николай Кузанский описывает как состоящие из «совмещения противопол­ожностей», а его ворота охраняются «высочайшим духом разума, который преграждает путь до тех пор, пока не будет побежден»⁵³. Пары противоположностей (бытие и небытие, жизнь и смерть, кра­сота и уродство, добро и зло и все остальные полярности, что подчиняют чувства надежде и страху, а органы действия – само­защите и захвату) – это те же сталкивающиеся скалы, Симплегады, которые грозят неминуемой смертью путникам, но между ними всегда проходят герои. Эта тема известна во всем мире. У греков это были два скалистых островка в Черном море, которые сталки­вались вплотную как будто под властью шторма, но Ясон на «Арго» проплыл между ними, и с тех пор они стоят в отдалении друг от друга⁵⁴. Близнецы из легенды навахо были предупреждены о подобной опасности Женщиной Пауком; однако защищенные цве­точной пыльцой, символом пути, и орлиными перьями, выдернутыми из живой птицы солнца, они смогли продолжить свой путь⁵⁵.

Как дым жертвоприношения поднимается к небу через сол­нечную дверь, так и герой, освободившийся от эго, проходит сквозь стены мира, свое эго он оставляет в волосах великана – людоеда, сам же идет дальше.