Глава 6. Быть ли Homo sapientissimus ?

В 1957 г. в Ленинграде вышла книга выдающегося анатома и палеонтолога А. П. Быстрова «Прошлое, настоящее, будущее человека». В ней, в полном соответствии с названием, было три главы, в первой из которых рассказывалось о происхождении человека, во второй — об основных особенностях анатомии современных людей и различиях между расами, а в третьей рассматривался вопрос о возможности продолжения эволюции нашего вида в будущем. В этой главе автор мистифицировал читателя, как будто бы сочувственно изложив десятки фактов, свидетельствующих, по мнению многих других учёных, о том, что человеку предстоит ещё испытать серьёзные биологические преобразования, которые неузнаваемо изменят его скелет, физиологию и внешний облик. Быстров пошёл даже ещё дальше и включил в свою книгу несколько рисунков, изображающих гипотетического человека будущего — Homo sapientissimus (рис. 37). Для этого странного существа характерны огромная беззубая голова (рис. 38), вырожденная грудная клетка, развитые тазовый пояс и конечности. Оно очень напоминает описание марсиан в романе Герберта Уэллса «Война миров». У марсиан, рассказывает главный герой романа, «совершенно не оказалось никаких признаков сложного пищеварительного аппарата, являющегося одной из частей нашего организма. Они состояли из одной только головы. У них не было внутренностей», а «большую часть их тела занимал мозг».

Рис. 37. Так, по мнению А. П. Быстрова, мог бы выглядеть человек будущего Homo sapientissimus , если бы наша биологическая эволюция продолжалась естественным путём

Рис. 38. Сравнение черепов современного человека ( Homo sapiens ) и гипотетического человека будущего ( Homo sapientissimus )

Картина, прямо скажем, не слишком привлекательная, и, добравшись до конца третьей главы книги Быстрова, мало кто не проникнется сочувствием к людям будущего. Однако, перевернув страницу и пробежав глазами первые строчки заключения, потрясённый только что нарисованной перед ним жутковатой перспективой, читатель вздыхает с облегчением. «Я, — признаётся, наконец, автор, — совершенно не согласен с тем, что написано в предыдущей главе. Я не разделяю взглядов анатомов на предстоящую судьбу человека и не думаю, что его скелет даже в очень далёком будущем может принять такие уродливые формы, какие пророчествуют они. Я вполне убеждён, что всё то, что анатомы с такой уверенностью предсказывают человеку в будущем, с ним никогда не случится». [39]

Подавляющее большинство исследователей, позднее обращавшихся к вопросу о возможности будущей биологической эволюции человека, разделяет мнение, столь чётко сформулированное А. П. Быстровым в только что процитированном отрывке. Основанием для воцарившегося единодушия служат как эмпирические данные, накопленные палеоантропологией, так и некоторые теоретические соображения, вытекающие из того, что мы знаем (или, точнее, считаем, что знаем) о механизме работы эволюционного процесса. Во-первых, известно, что за последние несколько десятков тысяч лет человеческий скелет не претерпел практически никаких существенных изменений и по строению черепа и других костей люди, живущие сегодня, отличаются от своих верхнепалеолитических предков ничуть не в большей степени, чем и те и другие различаются между собой. Во-вторых, согласно постулатам СТЭ (см. главу 1), для того, чтобы биологические признаки, характеризующие сегодня наш вид, претерпели со временем сколько-нибудь заметные изменения, необходима интенсивная работа отбора, но от неё человек, как считается, давно уже оградил себя культурными барьерами. То есть, конечно, какой-то отбор всё равно происходит, даже в самых передовых с технологической и медицинской точки зрения обществах, но он сводится лишь к устранению из генофонда человечества некоторых крайних, заведомо бесперспективных и нежизнеспособных вариантов и не способен сыграть преобразующую роль. Попросту говоря, индивиды, одарённые от природы, скажем, могучим интеллектом или богатырским здоровьем, имеют в нынешних условиях ничуть не больше шансов «послать» свои гены в будущее, чем вполне обычные люди, а длинноногие победительницы конкурсов красоты рожают в среднем не больше детей, чем те их подруги, кому выход на подиум заказан.

Таким образом, и факты, и теория свидетельствуют, как будто, против возможности продолжения естественной эволюции нашего вида. Вероятность появления беззубого большеголового Homo sapientissimus , действительно, кажется поэтому крайне незначительной. Однако окончательно успокаиваться всё же ещё рано, и вот почему. Во-первых, тот факт, что за последние 30–40 тыс. лет гомо сапиенс практически не изменился внешне, в общем-то, ещё ничего не доказывает. Для эволюции это срок слишком маленький, а к тому же в истории других видов гоминид тоже бывали периоды стагнации, застоя, когда на протяжении не только десятков, но и сотен тысяч лет никаких анатомических преобразований, если судить по ископаемым костям, не происходило. Во-вторых, СТЭ, как уже говорилось, конечно, лучшая из существующих теорий, но это ещё не означает, что она во всём справедлива и всё до конца объясняет. В конце концов, можем ли мы исключить существование каких-то факторов эволюции, не учтённых этой теорией и даже ей противоречащих? Факторов — пока не познанных, но могущих, в случае их открытия в будущем, перевернуть или сильно изменить современные представления о механизме и основных закономерностях эволюционного процесса? Давать такого рода гарантии, а потому и утверждать, что дальнейшая естественная эволюция человека в принципе невозможна, видимо, не стоит.

Впрочем, возможна она теоретически или нет, сейчас, пожалуй, уже не так важно или совсем не важно, поскольку времени на постепенные биологические изменения у гомо сапиенс, похоже, всё равно не будет. Изменения окружающей среды, являющиеся результатом воздействия на неё человека, происходят настолько быстро, что при сохранении их нынешних темпов приспособиться к ним старым добрым естественным путём для большинства крупных млекопитающих, и в том числе людей, вскоре станет, если уже не стало, просто нереально. На помощь, конечно, может придти генная инженерия, а в отдалённой перспективе некоторые философы вообще предсказывают чуть ли не переход интеллекта к неорганическим формам существования [40], но это уже совсем другая тема.