Великобритания. Частная собственность эволюционирует быстрее государственной

Частная собственность эволюционирует быстрее государственной. Ни в какой стране этот простой принцип не был продемонстрирован с такой силой, как в Соединенном Королевстве.

Когда смотришь на государственное устройство Великобритании в XVII-XIX вв., то создается впечатление, что имеешь дело с каким-то другим подвидом государства, отличающимся от современного так же, как, скажем, шимпанзе отличается от макаки.

Военно-морской флот Англии был фактически частным. Войну против Испании Англия выиграла не с помощью снаряженных государствами флотов, а с помощью частных пиратов, плавания которых финансировались как частные предприятия. Даже против Непобедимой Армады сражались в основном военно-торговые корабли.

Частным в Англии мог быть не только флот, но и армия — еще в конце XVIII в. человеку, желавшему стать полковником, достаточно было для этого снарядить и содержать на свои средства полк. Частными были компании, покорявшие новые земли.

Можете ли вы себе представить сейчас какое-либо государство, даже самое либеральное, которое позволит частной компании вести боевые действия?

А между тем Индия была завоевана для Англии частной Ост-Индской компанией. Даже в конце XIX в., в эпоху пулеметов, телеграфа и первых аэропланов, Африку завоевывали частные английские компании — South African company Сесила Родса, National African Company Джорджа Голди, Royal Niger Company Фредерика Лугара. Такая компактность способствовала поразительной эффективности: многомиллионной Индией управляла 1000 чиновников Ост-Индской компании.

До конца XVIII в. в Англии не было даже полиции. И, думаю, читатели знают, что прототип полиции, The Thames River Police, была основана в 1798 году на деньги вест-индских купцов, убытки которых от грабежей в устье Темзы достигали полмиллиона тогдашних фунтов стерлингов в год, с целью оградить Commercial Property against the unexampled Depredations to which it has been Subject (дело коммерческой собственности против расхитителей), как писал ее основатель Патрик Калкухун.

Можно ли представить себе любое современное государство, самое либеральное, которое дает частным гражданам право самоорганизовываться в поселения, особенно если они являются врагами этого государства?

Между тем в любой книге по истории Америки мы обязательно прочтем, как в 1621 году «Мейфлауэр» привез в будущий Плимут английских диссентеров, не желавших подчиняться религиозному диктату правящей англиканской церкви; и как в 1669 году не кто иной, как сам Джон Локк, в качестве секретаря лорда Шефтсбери, написал Конституцию Каролины.

Говоря о технических новинках, обеспечивших Англии первенство, обычно первым делом вспоминают о паровой машине Джеймса Уатта, прядильном станке Джеймса Харгривса (spinning jenny), водяной машине Ричарда Аркрайта, совершившей переворот в прядильном деле, и пр., но нигде этот принцип частной инициативы не был реализован с такой наглядностью, как при производстве оружия.

Позволю привести себе только два примера: карронада и пулемет «максим».

Пушка карронада появилась на английских кораблях во время американской Войны за независимость и использовалась до середины XIX в. Карронада внесла свою – и немалую – лепту в абсолютное превосходство английского морского флота над всеми прочими. Замечательным в карронаде было то, что она не только производилась на частном заводе – заводе Кэррон в Шотландии, но и устанавливалась сначала на частных военно-торговых судах. Военно-морской флот первоначально отверг карронады.

Дело в том, что карронада устроена вопреки законам баллистики. Энергия выстрела пропорциональна квадрату скорости и половине массы. Грубо говоря, если вы хотите, чтобы пушка стреляла далеко, вам выгодней удлинять ствол, а не увеличивать массу. Короткоствольная же карронада была много короче и втрое легче обычной пушки.

Однако тогда дальность выстрела для морского боя не имела большого значения – попасть из одной качающейся в трех измерениях посудины по другой качающейся в трех измерениях посудине было непросто, и морские артиллерийские дуэли велись на расстоянии половины пистолетного выстрела. В этих условиях малый вес карронады делал ее более выгодной; кроме того, карронаду можно было поставить на верхнюю палубу, а под весом обычных пушек, стоящих на верхней палубе, корабль мог просто перевернуться.

То же самое с пулеметом «максим» — одним из самых страшных орудий смерти, когда-либо изобретенных человечеством. В отличие от полуавтоматического пулемета Гатлинга, в котором, чтобы стрелять, надо было вертеть рукоятку, «максим» был первым автоматическим пулеметом, в котором для экстракции гильзы использовалась энергия пороховых газов от предыдущего выстрела. «Максим» полностью перевернул все представления о войне; именно он сделал Первую мировую позиционной войной и послужил причиной чудовищных в ней потерь.

Часто можно прочесть, что «максим» был принят сначала на вооружение английской армией. Это не совсем так. Американец Хирам Максим, запатентовав свое изобретение в 1883-м, сначала предложил его американской армии, и та изобретение отвергла (хотя в принципе американская армия была одной из самых инновационных). Максим поехал в Европу и там продемонстрировал свой пулемет в Италии и в Вене.

Через год он добрался до Лондона, где показал свое изобретение главнокомандующему английской армией герцогу Кембриджскому, выбив пулями вензель VR. Герцог Кембриджский сказал, что это интересно, но надо подождать. Однако на испытаниях присутствовал лорд Ротшильд, который и уговорил армию принять «максим» на вооружение.

Прототип «максима» впервые отправился на войну в составе частной экспедиции, профинансированной Уильямом Маккинноном, основателем Imperial British East Africa Company. Следующим, кто получил «максим», была National African Company Джеймса Голди, и ее chartered soldiers стали одерживать победы над африканскими армиями, тридцатикратно превосходившими их в размере. А 1893 г. войска British South African Company Сесила Родса и лорда Ротшильда, вооруженные всего четырьмя пулеметами «максим», уничтожили в битве с матабеле три тысячи воинов. Собственные потери компании составили 4 человека.

И только в 1898 г. в битве при Омдурмане с помощью «максимов» экспедиция генерала Китченера выкосила двадцать тысяч исламских фундаменталистов, четырнадцать лет назад истребивших корпус «китайца» Гордона, почти не понеся при этом потерь. Оружие, которое было испытано Голди, Родсом и Ротшильдом, заговорило на службе английской армии.

Великобритания была уникальной страной, где в частной собственности состояло то, что даже самое либеральное нынешнее государство считает собственностью государственной.

Еще в 1870-м в Англии не было закона об охране памятников старины. Через Стоунхедж чуть не проложили железную дорогу. Когда такой закон был предложен, премьер Бенджамин Дизраэли возражал против него категорически — как против закона, нарушающего частную собственность.

Хрустальный дворец на Всемирной Лондонской выставке 1851 г., продемонстрировавшей необычайный технический прогресс Британской империи, был сооружен только потому, что эта самая Британская Империя выставку практически не финансировала. На строительство гигантского сооружения отводилось 80 тыс. фунтов стерлингов. Вот и победил проект садовника Пакстона, который предложил построить гигантскую теплицу.

Причина такого ограничения роли государства тоже очень проста: в Англии налоги устанавливал парламент, а не король. Каждый раз, когда государство хотело потратить на что-то деньги, оно должно было получить одобрение налогоплательщиков, и очень часто оказывалось, что налогоплательщики способны потратить деньги лучше государства.

Только одно правительство было экономней британского — американское. На уже упомянутую выставку 1851 года американский Конгресс просто отказался выделить деньги. Американские достижения поехали туда за свой счет, и долго стояли неразгруженными, потому что деньги кончились. Зато когда их показали, изумленная Европа переглянулась и впервые поняла, что США наступают ей на пятки, как сейчас Западу наступает на пятки Китай.

Уровень государственных расходов в США был еще ниже уровня государственных расходов Великобритании. Конгресс отказался финансировать установку и монтаж подаренной французами Статуи Свободы. Ее монтировали на частные пожертвования, и Джозеф Пулитцер, издатель The New York World, печатал имена всех, кто из своих сбережений присылал 5 или 60 центов. Конгресс отказался выкупать дома отцов-основателей. В итоге дом Вашингтона был сбережен Mount Vernon Ladies Association, основанной в 1853 году проплывавшей мимо по Потомаку Луизой Каннигхем. У англичан уже завелся Скотланд-Ярд, а в США крупнейшим полицейским агентством продолжало быть частное агентство Пинкертона, и в его штате в 1870-х состояло больше людей, чем в армии США.

Причина экономности американского Конгресса была ровно та же, что и в Великобритании. В США избиратели были налогоплательщиками. В разных штатах законы были устроены по-разному, но в целом для того, чтобы избирать или избираться, гражданину надо было владеть имуществом или землей. И порой происходили нешуточные трения из-за устаревшего законодательства. В Род-Айленде, где в результате обезземеливания и стечения людей в города около 60% населения оказалось без избирательных прав, в 1841 году даже вспыхнуло восстание под руководством Томаса Дорра. Последние остатки имущественных и образовательных цензов были ликвидированы в США только в 1960-х.

Сейчас, когда Лондон собирается потратить 17 млрд. долларов на Олимпийские игры 2012 года, 80 тыс. фунтов за Хрустальный дворец кажутся воспоминаниями о каком-то другом мире.

Европа

XVIII век, как известно, был веком просвещенного абсолютизма.

Если что и поражает наблюдателя в этом веке, так это то, какое количество способных монархов вдруг появилось по всей Европе. В тех же случаях, когда монархи оказывались не очень способными, вроде Петра III или Павла I, им быстро доставалось табакеркой в висок от сознательной элиты.

Это, если вдуматься, удивительно. Власть развращает, а абсолютная власть развращает абсолютно. Ни до, ни после никакая абсолютная власть не демонстрировала такой повальной эффективности.

Римские императоры были воспитаны высочайшей и свободолюбивой культурой, и все равно раз в столетие на десять выродков попадался один Тит. В XX веке на десяток Дювалье и Маркосов приходился один Пиночет. Загляните в историю длинноволосых Меровингов — это ж паноптикум! И вдруг, в XVIII в. — такая поголовная эффективность.

Феномен просвещенного абсолютизма объясняется довольно просто: это первый в истории случай модернизации сверху. Европейские монархи пытались угнаться за Англией, не приватизируя при этом, как в Англии, большинство функций государства, а насаждая модернизацию сверху. Это была гонка на выживание, неэффективные просто исчезали из истории. Их завоевывали и расчленяли.

Возьмем, к примеру, историю двух соседних стран – Пруссии и Польши. Обе находились в центре Европы, обе, с географической точки зрения, были совершенно не защищенными. Польша не провела никакой модернизации и была расчленена.

В Пруссии к власти пришел Фридрих Великий, мечтательный юноша, пытавшийся в детстве бежать из дворца, и великий вольнодумец. Для него корона — это была «просто шапка, которая не спасает от дождя», а про христианство он как-то выразился, что изобрели его фанатики, а верят в него идиоты. Патриот из Фридриха был, по нынешним временам, никудышный, он терпеть не мог даже родной язык. Со всеми своими приближенными он беседовал по-французски, а немецкий был для него «языком, на котором говорят с лошадьми».

Однако этот романтичный юноша железной рукой внедрил в Пруссии либеральные законы, совершенно неподкупную бюрократию, увеличил прусскую армию с 80 тыс. до 195 тыс. человек и в своем дворце Сан-Суси обходился двумя пажами и не имел персонального слуги. Что бы Фридрих сказал о 26 дворцах Путина, представьте себе сами.

Причина реформ Фридриха Великого была очень проста: растянутая посреди Европы Пруссия без подобных реформ просто прекратила бы существование. С ними она в конце концов стала Германской Империей.

В сущности, эта эпоха — пример европейских правителей, так или иначе конкурировавших в реформах. Петр I, Фридрих Великий, Наполеон – лишь самые яркие примеры.

К началу XX в. такого же рода реформы стали проводить и в азиатских странах. Наиболее яркие примеры — революция Мэйдзи и реформы Ататюрка. Интересно, что при этом реформаторы никогда не пытались сохранить, как это сейчас говорят, «драгоценные особенности местной культуры». Наоборот, они насаждали не только европейскую науку и европейские обычаи, но и европейскую одежду. Парадной одеждой при дворе японских императоров до сих пор является фрак. Ататюрк запретил чадру и перевел Турцию на латинский алфавит. Дальше всех, наверное, уже в 1960-х пошел глава Сингапура Ли Куан Ю — он просто заставил всю страну, 80% населения которой составляли китайцы, говорить по-английски.

Смысл и реформ Ататюрка, и реформ эпохи Мэйдзи прост — Япония или Турция, в отсутствие реформ, были бы или завоеваны, или, по крайней мере, к 1930-м годам очутились бы в сфере влияния Великобритании, как, скажем, не проведшие подобных реформ Египет или Иран. Сингапур, крошечный остров площадью 710 кв. км., отделенный километровым проливом от Малайзии и двадцатикилометровым от Индонезии, просто не выжил бы среди своих агрессивных соседей