Судебная система РСФСР в 1917-1922 гг.

Слом старой судебной системы начался по инициативе местных Советов. Стихийно

возникавшие судебные органы носили достаточно многообразный характер: революционные, народные, мировые суды, суды народной совести, административные суды и т.д. В своих

решениях эти суды руководствовались «революционным правосознанием», «революционной совестью» и обычаями. Первым государственным актом, положившим начало формированию единой судебной системы, стал ноябрьский 1917 г. Декрет СНК РСФСР —Декрет о суде № 1. Он упразднил все дореволюционные судебные органы,созданные судебной реформой 1864 г. Ликвидировались прокуратура иадвокатура, институт судебных следователей. Взамен их создавались местные коллегиальные суды, состоявшие из постоянного судьи и двух очередных народных заседателей. Состав суда избирался местными Советами. Подсудность местных судов была ограничена кругом менее важных гражданских (сумма иска три тысячи рублей) и уголовных (наказание до двух лет лишения свободы) дел. Обвинителями, защитниками и поверенными в суде могли быть любые лица, пользующиеся гражданскими правами по Конституции. Предварительное следствие осуществляли единолично судьи. Кассационными инстанциями, рассматривавшими не вступившие в законную силу приговоры и решения нижестоящих местных судов, были

уездные и столичные съезды местных судей. Кассационное обжалование могло вести к отмене приговора или решения нижестоящего суда, если вышестоящий устанавливал неполноту или неправильность проведенного предварительного следствия, нарушения процессуальных, уголовных норм, несправедливость приговора или отсутствие состава преступления в деянии осужденного. Дело могло быть возвращено на новое рассмотрение, а приговор отменен или изменен в сторону смягчения наказания. Одновременно с местными судами Декрет провозглашал создание революционных трибуналов для «борьбы против контрреволюционных сил». Предварительное следствие для трибуналов осуществляли следственные комиссии, учреждаемые при Советах. В своей деятельности суды должны были руководствоваться декретами ВЦИК, СНК, положениями политических программ партий большевиков и левых эсеров, «революционным правосознанием» и «законами свергнутых правительств», если они не противоречат вышеперечисленным нормам и принципам. Однако уже в ноябре 1918 г. ссылки на старые законы были вовсе запрещены.

В феврале 1918 г. ВЦИК принял новый Декрет о суде № 2, расширивший подсудность местных судов. Новой инстанцией стали окружные суды, состоявшие из трех постоянных членов и четырех народных заседателей (по гражданским делам) и двенадцати заседателей под председательством постоянного члена суда (по уголовным делам). Заседатели принимали решение не только о факте преступления, как это было в суде

присяжных, но и о мере наказания. Декрет воссоздавал следственные комиссии при окружных судах, избираемые местными Советами. Создавались коллегии правозаступников, члены которых поддерживали обвинение и осуществляли защиту в суде. Предполагалось создание областных судов и Верховного судебного контроля, однако эти органы так и не были сформированы в силу политических обстоятельств. По тем же причинам (борьба с левыми эсерами, имевшими серьезное влияние в судебной сфере, и недоверие к старым

юристам) осенью 1918 г. были ликвидированы окружные суды. Отменялся апелляционный порядок обжалования, по Декрету допускалась лишь кассация (по мотивам существенности, допущенных в судебном разбирательстве нарушений и «несправедливости»). В июле 1918 г. СНК принял Декрет о суде № 3, вновь расширивший компетенцию местных судов (иски до 10 тыс. рублей, наказания до пяти лет лишения свободы). Следственные комиссии переподчинялись местным Советам. Кассационные жалобы рассматривали Советы местных народных судей, сформированные из постоянных судей нижестоящих судов. В Москве

создавался Кассационный суд для рассмотрения жалоб на решения и приговоры окружных судов. В конце ноября 1918 г. ВЦИК утвердил Положение о народном суде РСФСР, которое унифицировало судебную систему республики. Учреждалась единая форма суда — народный, состоявший из одного народного судьи и нескольких (двух или шести) заседателей. Выборы судей осуществлялись местными Советами, заседатели утверждались исполнительными комитетами местных Советов. Кандидаты должны были пользоваться избирательными правами и иметь опыт политической работы. В своей деятельности суды должны были руководствоваться декретами советской власти и «социалистическим правосознанием». Защиту и обвинение осуществляли коллегии при уездных и губернских исполкомах, избираемые Советами. Члены коллегий были должностными лицами (вплоть до 1920 г., когда они утратили этот статус). Предварительное следствие проводили следственные комиссии, милиция либо сами судьи. Принципами нового судебного права стали: коллегиальность в принятии судебных решений, уменьшение роли судебного профессионализма, расширение судебного правотворчества, вторжение в судопроизводство

социальных и политических мотивов, сближение судебной и властно-управленческой деятельности Советов. Вместе с тем в 1918 г. частично предпринимались попытки вернуться к некоторым институтам и принципам старого судебного права (аналогии с судом присяжных, мировыми судами, системой следствия). Разработка нового судебного права осуществлялась на специальных съездах работников юстиции, на которых происходило обобщение судебной практики, обсуждались и разрабатывались проекты новых правовых

актов, отбирались кадры работников судебной системы. Съезды, проходившие в 1918—1920 гг., внесли серьезный вклад в работу по кодификации нового права.

10. Уголовный кодекс РСФСР (1922 г.)

Первый советский уголовный кодекс был принят ВЦИК 26 мая 1922 г. и вступил в действие в июне 1922 г. Уголовный кодекс основывался на действовавших законах, сложившихся за предыдущие годы в советской судебной практике. Структурно УК состоял из двух частей (Общей и Особенной), а в первоначальной редакции имелось 227 статей. Общая часть устанавливала пределы действия УК, общие начала применения наказания, определяла меры наказания, род и виды наказаний и других мер социальной защиты и порядок отбывания наказания. Под преступлением кодекс понимал «всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени». Своей основной задачей кодекс провозглашал «правовую защиту государства трудящихся от преступлений и от общественно-опасных элементов» и осуществление этой защиты «путем применения к нарушителям революционного правопорядка наказания или других мер социальной защиты». Цели, которые должны были преследовать наказания – это предупреждение новых правонарушений, приспособление нарушителя к условиям общежития, лишение

преступника возможности совершать новые преступления. Назначение наказания должно было производиться судебными органами согласно их «социалистического правосознания» с соблюдением руководящих начал и статей УК. Данная формулировка оставляла первичность правосознания по отношению к закону, что давало карательным органам возможность в достаточной мере вольно трактовать статьи УК, в частности, в отношении классификации преступлений и назначения строгости наказания.

УК предусматривал довольно развитую систему наказаний в зависимости от степени общественной опасности преступления и самого преступника (ст. 32):

изгнание из пределов СССР на срок или бессрочно;

лишение свободы;

принудительные работы без содержания под стражей;

условное осуждение;

конфискация имущества;

штраф;

поражение прав;

увольнение от должности;

общественное порицание;

возложение обязанности загладить вред.

Таким образом, УК отказался от бессрочных и неопределенных наказаний. Высшая мера наказания – расстрел, в общий перечень наказаний не включалась и объявлялась временной мерой (ст. 33). Нечеткое определение состава преступления в некоторых статьях УК создавало почву для судебного субъективизма и приводило к нарушению принципа адекватности наказания преступлению. Особенностью УК стал принцип обратной силы закона. Так, в Декрете ВЦИК от 19 октября 1922 г. указывалось, что «принятому закону о борьбе со взяточничеством» (ст. 114) придать обратную силу, а также в ст. 67 (наказания за активные действия против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных постах при царском строе) в Основных началах уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 г. Другое существенное противоречие уголовного кодекса заключалось в том, что, устанавливая составы деяний, которые признаются преступными, он одновременно допускал применение аналогии – ст. 10: «в случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений наказания или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил Общей части Кодекса». Таким образом, судьям фактически предоставлялась возможность правотворчества и руководствуясь принципом аналогии, признавать преступным любое деяние, которое можно было усмотреть в поведении классовых антагонистов. При определении наказания учитывалась степень и характер опасности как самого преступника, так и совершенного им преступления, что в практике применялось для установления социального происхождения преступника и степени его лояльности к советской власти. В УК подчеркивалось, что наказание является оборонительной мерой и должно быть «целесообразным», что также определял суд. Применяемые меры социальной защиты, налагаемые по степени их строгости, согласно УК были следующие:

изгнание из пределов РСФСР на срок и бессрочно;

лишение свободы со строгой изоляцией или без таковой;

принудительные работы без содержания под стражей;

условное осуждение;

конфискация имущества полная или частичная;

штраф;

поражение прав;

увольнение с должности;

общественное порицание.

По делам, находящимся в производстве Верховного Суда, Губернских Судов и Трибуналов

всех категорий в случаях, когда статьями кодекса определялась высшая мера наказания, в качестве таковой должен был применяться расстрел. Особенная часть состояла из восьми глав, в которых были систематизированы преступления по видам, их общественной опасности и значимости борьбы с ними для государства. Первое место занимали

государственные преступления (включали в себя контрреволюционные преступления и преступления против порядка управления); должностные преступления; преступления связанные с нарушением отделения церкви от государства; хозяйственные преступления; преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности; имущественные и воинские преступления. Преступлениям против личности в кодексе отводилась пятая глава, а государственным – первая, и логично будет предположить, что расположение видов преступлений в кодексе происходило в зависимости от важности борьбы с ними. УК РСФСР 1922 г. закрепил и освятил законом разделение между обычными и «государственными» преступлениями. Само понятие «государственное преступление» впервые появилось в официальном правовом акте. В Особенной части УК на первом месте перечислены наиболее

опасные государственные преступления – контрреволюционные. Контрреволюционным признавалось всякое действие, направленное на свержение завоеваний пролетарской революцией, власти рабоче-крестьянских Советов и правительства, а также помощь той части

международной буржуазии, которая стремилась к свержению советского строя путем интервенции или блокады, шпионажа, финансирования прессы и т.п. средствами.

УК 1922 г. возрождает ряд методов царской юстиции. Так, вводится превентивная административная высылка ст. 49 (на срок до трех лет), решение о которой выносится не судом, а «Особой комиссией». Вскоре эти превентивные меры дополняются внесудебными карательными: ГПУ получает право назначать наказания вплоть до расстрела «за бандитизм и вооруженный грабеж», а Особая комиссия – заключать за антисоветскую деятельность в концлагерь на срок до трех лет. Таким образом, в уголовном кодексе образца 1922 г. зародилась тенденция первичности государственных интересов над личными, что в дальнейшем законотворчестве (в частности в УК 1926 г.) получило более широкое и глубокое развитие. Другой особенностью кодекса была весьма противоречивая система наказания – был сильно занижен максимальный срок заключения. В кодексе 1922 г. максимальный срок лишения свободы был установлен в 5 лет, исключение составляло умышленное убийство, которое каралось лишением свободы не ниже 8 лет. К трем видам преступлений – контрреволюционные выступления, бандитизм и разбой, хищения в особо крупных размерах, которые, по мнению большевистских идеологов и советских юристов, представляли наибольшую опасность для общества, каралась высшей мерой наказания – расстрелом. Из вышеперечисленных видов лишь разбой относился к группе преступлений против личности, а остальные виды преступлений, за которые как мера наказания предусматривался расстрел, в большей или меньшей степени были связаны с нарушением интересов государств. В уголовном кодексе 1922 г. отсутствовала «золотая середина» – заполненный вакуум между максимальным сроком лишения свободы и расстрелом, делал этот документ крайне полярным и действующим по принципу «все или ничего». Из 171 статьи Особенной части, состав преступлений 19 статей предусматривал в качестве санкции меру наказания – расстрел, из которых состав 13 статей предусматривал возможность замены расстрела лишением свободы от 5 лет и ниже при наличии смягчающих обстоятельств. Состав преступления 11 статей предусматривал расстрел при наличии отягчающих вину

обстоятельств. Ситуация полярности УК давала возможность подсудимым в судебной практике избегать высшей меры наказания, так как суды крайне редко прибегали к столь суровой мере, а смягчающие обстоятельства можно было найти практически всегда. За самые же «популярные» группы преступлений – имущественные и преступления против личности – расстрел не применялся (исключение – ст. 184 – разбой), что служило лишним доказательством превосходства государственных интересов над личными, которые, по мнению составителей кодекса, являлись «пережитками дореволюционного строя» и сохранение которых было обусловлено переходным временем. Максимальный 5-летний срок лишения свободы по большинству остальных видов преступлений не мог радикально изменить ухудшающейся криминогенной обстановки в период вновь развившихся буржуазных отношений в стране и не способствовал достижению целей наказания, которые были заявлены в Общей части УК.

Кодекс 1922 г. был первой, и не совсем удачной, попыткой создания базы уголовного законодательства в советском государстве, о чем говорит факт внесения в него изменений на всем протяжении его действия. В октябре 1924 г. ЦИК СССР принимает общесоюзный акт «Основные начала уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик», которые сохранили основной подход к понятию преступления. Хотя введенное в УК 1922 г. выражение «государственные преступления» здесь не используется, главное различие между преступлениями, «направленными против основ советского строя и потому признаваемыми наиболее опасными», и «всеми остальными» преступлениями сохраняется. В проект «Основных начал», одобренный Совнаркомом, ВЦИК внес поправку: заменил термин «наказание» на «меры социальной защиты», что означало сдвиг от концепции персональной виновности и эквивалентной меры наказания к концепции потенциальной опасности и превентивных мер. Принципиальное новаторство «Основных начал» состояло в отказе от устоявшегося и общепринятого термина «наказание». Вместо него был использован термин «меры социальной защиты», которые подразделялись на меры судебно-исправительного характера, медицинского и медико-педагогического. Меры социальной защиты могли применяться как за виновные деяния, так и к лицам, признанным социально опасными в силу своей преступной деятельности или связей с преступной средой. Подобная мера могла назначаться и без совершения лицом противоправных деяний. Достаточно было одного признания компетентными органами социальной опасности конкретного лица.

11. Уголовный кодекс РСФСР (1926 г.)

В ноябре 1926 г. ВЦИК принял новый УК РСФСР и ввел его в действие с 1 января 1927 г. Появление нового кодекса обусловливалось двумя причинами: желанием исправить отдельные недостатки, пробелы Уголовного кодекса РСФСР 1922 г., обнаружившиеся в ходе его применения, а также необходимостью привести кодекс в соответствие с «Основными началами уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик». По сравнению с предыдущей редакцией в нем были более разработаны разделы о государственных и воинских преступлениях. В 3 разделе Общей части Кодекса – «Общих началах уголовной политики РСФСР" появились две новации, которые оказали заметное влияние на карательную политику судов конца 1920-х гг.: Примечание к ст. 6 УК гласило, что не является преступлением действие, которое хотя формально и попадает под признаки, какой-либо статьи Особенной части УК, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено общественной опасности. Статья 8 УК предусматривала возможность освобождения от уголовной ответственности лица в случаях, когда конкретное действие, являющееся в момент его совершения преступлением, к моменту рассмотрения в суде утратило общественную опасность вследствие изменения уголовного закона или личность правонарушителя перестала быть общественно опасной в силу изменившейся социально-политической обстановки. На практике это вместо того, чтобы защитить личность от необоснованного привлечения к уголовной ответственности, приводило к ослаблению карательной политики по целому ряду преступлений (хулиганство, растрата, присвоение и т.п.). Особенная часть УК строилась в соответствии с идеологической заданностью, когда объектом уголовно-правовой защиты является исключительно правопорядок социалистического государства.

Первую главу Особенной части составляли государственные преступления, среди которых особо выделялись контрреволюционные преступления. Далее устанавливалась уголовная ответственность за преступления против порядка управления, должностные преступления, за нарушение правил об отделении церкви от государства, хозяйственные преступления и, наконец, лишь последняя глава УК содержала преступления против жизни, здоровья, свободы и достоинства личности. Поэтому не трудно заметить, что в «пролетарском государстве», «стране социалистической демократии», интересы каждой от-

дельно взятой человеческой личности отодвигались даже не на второй план, по сравнению с интересами государства. Идеологическая обусловленность уголовной политики советского государства, логика усиления классовой борьбы по мере углубления социалистических преобразований в период реконструкции промышленности и сельского хозяйства, находили свое конкретное воплощение в детальной разработке советскими юристами именно государственных преступлений, особо опасными в общей массе считались преступления контрреволюционные – знаменитая 58-я статья УК РСФСР 1926 г. Контрреволюционным в советском уголовном законодательстве признавалось всякое действие, имеющее своей целью свержение, подрыв или ослабление власти рабоче-крестьянских советов и избранных ими на основе как общефедеративной Конституции СССР, так и конституций союзных республик, рабоче-крестьянских правительств СССР, союзных и автономных республик, подрыв внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции. Вся глава УК РСФСР о государственных преступлениях вводилась в действие с 15 февраля 1927 г., а статья 58(1) – 58(14), предусматривающие контрреволюционные преступления, только в июне 1927 г.

58 статья УК была одной из наиболее разветвленных в кодексе и предусматривала до 14 квалифицированных составов, в которых конкретизировалось понятие контрреволюционных преступлений. Из всех статей 58 с индексом, только одна – 58(12) не влекла за собой в качестве санкции вышей меры социальной защиты. К контрреволюционным преступлениям законодатель относил вооруженное восстание или вторжение в контрреволюционных целях на советскую территорию, захват власти на местах

или в центре с той же целью (ст. 58(2)), сношения в контрреволюционных целях с иностранным государством или отдельными его представителями, а также способствование какому-либо иностранному государству, находящемуся в состоянии войны с СССР или ведущему с ним борьбу (58(3)). Статьи 58(4) и 58(5) в какой-то мере повторяли содержание статьи 58(3), поскольку «оказание каким бы то ни было способом той части международной буржуазии, которая не признавала равноправия коммунистической системы … в осуществлении враждебной против Союза ССР деятельности» (58(4)) и склонение иностранного государства к объявлению войны СССР или каким-либо иным неприязненным действиям (58(5)) вполне поглощались формулировкой ст. 58(3) – «сношение в контрреволюционных целях с иностранным государством». Думается, столь подробная дифференциация норм УК о контрреволюционных преступлениях вызвана особенным желанием советского руководства не упустить из виду ни одного деяния, хоть в какой-либо мере посягающего на основы советского строя. Особенно интересна статья 58(7), устанавливающая уголовную ответственность за подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы и кооперации. Это было превосходное основание для прогремевших затем на всю страну процессов о вредительстве в промышленности, фактически оправдывавших крупнейшие промахи первой пятилетки. Предусмотренное статьей 58(8) совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций зачастую расширялось вплоть до квалификации по данной статье наказаний даже хулиганских выходок против рабоче-крестьянских корреспондентов. Статья 58(10), устанавливающая уголовную ответственность за пропаганду или агитацию, содержащую призывы к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти, давала удобный предлог к преследованию всякого проявления инакомыслия под предлогом антисоветской деятельности. Данная уголовно-правовая норма создавала предпосылки для полнейшей унификации и однообразия общественного сознания, которое должно было формироваться только на основе официально преподносимой информации. Таким образом, складывалось закрытое общество, над которым довлело государство, определяя основные тенденции его развития. Статья 58(13) нарушала один из основных принципов современного уголовного законодательства о том, что уголовный закон обратной силы не имеет, предусматривая ответственность за активные действия или активную борьбу против рабочего класса и революционного движения, проявленную на ответственной или секретной должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны. Тем самым устанавливалась УК ответственность за преступления, совершенные до его принятия. Лицам, о которых шла речь в данной статье, угрожал в, случае выявления, расстрел, объявление врагом трудящихся или лишение свободы на срок не менее 3-х лет с полной или частичной конфискацией имущества при смягчающих обстоятельствах.

Первичность государственных интересов по сравнению с интересами личности проявилась и в других главах УК РСФСР 1926 г. Так, к примеру, даже за квалифицированное убийство, совершенное при отягчающих обстоятельствах, максимальный размер наказания не превышал 10 лет лишения свободы. Лишь в 1934 г. была предусмотрена смертная казнь за убийство совершенное военнослужащим Красной Армии. Размер же наказания за неквалифицированное убийство не превышал 8-ми лет. Статья 162 УК РСФСР, предусматривавшая хищения как преступное деяние, устанавливала, что кража частного имущества каралась сроком до 6 месяцев лишения свободы, то же деяние, но с квалифицированным составом, наказывалось лишением свободы до 1 года. В то же время, в случае совершения кражи частным лицом имущества из государственных и общественных складов, срок лишения свободы достигал отметки в 2 года. За хищение государственного и общественного имущества с квалифицированным составом законодатель ужесточил срок наказания до 5 лет лишения свободы. Особо необходимо остановиться на рассмотрении трансформации формулировки состава преступления и ответственности в УК 1922 и 1926 гг. за хулиганство. Уголовный кодекс РСФСР, вступивший в действие с июня 1922 г., определил хулиганство как «озорные, бесцельные, сопряженные с явным проявлением неуважения к отдельным гражданам или обществу в целом действия». Наказание же за хулиганство по кодексу 1922 г. было предусмотрено небольшое – всего лишь принудительные работы или

лишение свободы на срок до одного года. Несомненно, что такое небольшое наказание не могло оказать значительного влияния на ход борьбы с данным видом преступления и даже применение к особо дерзким проступкам хулиганов других статей УК не изменили бы ситуацию. К тому же формулировка о «бесцельности» в отношении хулиганских действий, содержащаяся в статье УК, таила в себе дополнительную возможность для избежания наказания – подсудимому было необходимо лишь доказать, что его действиями руководила какая-либо цель. В связи с этим любопытно, что в 1924 г. государство еще более снизило наказание за хулиганские деяния: совершенные в первый раз деяния карались в административном порядке принудительными работами до 1 месяца или штрафом до 50 рублей, а совершенные вторично или носящие злостный характер – лишением свободы до 3 месяцев. Создался парадокс отношения преступление – наказание: и рост первого сопровождался уменьшением наказания за этот вид преступления. В новой редакции УК хулиганство было отнесено в группу преступлений против порядка управления, формулировка статьи претерпела существенные изменения: хулиганские действия на предприятиях, в учреждениях и в общественных местах караются тюремным заключением на один год, если эти действия не влекут за собой более тяжелого наказания; если же означенные действия заключались в убийстве или бесчинстве, или совершены повторно, или упорно не прекращались, несмотря на предупреждение органов, охраняющих общественный порядок, или же по своему содержанию отличались исключительным цинизмом или дерзостью, – лишение свободы до 5 лет. Во-первых, в статье не дано определение действий, которые следует относить к хулиганству, а это, в свою очередь, позволяло достаточно свободно трактовать их при квалификации того или иного деяния органам дознания и суда. То есть практически им приходилось заниматься толкованием права.

Опасная специфика конструирования вышеприведенного состава преступления заключалась в том, что на первом плане по значимости находится мотив преступления и лишь следом рассматривается само деяние. Хулиганские побуждения служили, таким образом, при совершении убийства чуть ли не смягчающими обстоятельствами, исключив его из разряда умышленных убийств, срок наказания, за которое колебался от 8 до 10 лет. Так, фактически исходя из сроков лишения свободы, оно ставилось в один ряд с убийством в состоянии аффекта. На практике же хулиганство не относилось к особо тяжким видам преступления, следовательно, человек, получивший срок за убийство из хулиганских мотивов до 5 лет лишения свободы, мог подлежать амнистии или уменьшению срока лишения свободы в связи с очередной годовщиной революции. В итоге убийца отбывал наказание меньше, чем, допустим, за кражу государственного имущества. Следует обратить внимание, что убийство поставлено в один ряд с явно неравноценными деяниями: бесчинством, повторным совершением хулиганских действий, поступков, совершенных с исключительным цинизмом и дерзостью. В УК 1926 г. не была ликвидирована дифференциация наказаний. Санкция 10 лет лишения свободы применялась по трем наиболее «популярным» составам преступлений: умышленное убийство – ст. 136, квалифицированный разбой – ст. 167 и поджог – ст. 175. Также эта санкция применялась к менее распространенным в 1920-е гг. составам: ст. 581 – недонесение со стороны военнослужащего о готовящейся или совершенной измене (государственные преступления), ст. 593в и 533г – из раздела особо для Союза ССР опасные преступления против порядка управления. За большинство статей Особой части УК максимальное наказание не превышало 5 лет лишения свободы. Как видим, теоретическая основа советской карательной политики была в лучшем случае не разработана, а по некоторым моментам и парадоксальна, что не отвечало в полной мере решению совокупности задач, стоящих перед карательными органами. Государство фактически своей политикой в области уголовного законодательства не слишком препятствовало совершению преступлений против частных лиц, устанавливая за них менее строгие виды и размеры наказания, нежели чем за совершение преступлений против государства. Яркий пример тому ст. 162 УК 1926 г. пункт «А» – кража у частного лица при смягчающих обстоятельствах – лишение свободы или исправительные работы до трех месяцев; пункт «Е» – мелкая кража, совершенная на предприятии или учреждении карается тюремным заключением сроком на 1 год. Уголовное законодательство СССР в период нэпа уже начинало отражать господствующую идеологию и новый тоталитарный характер политического режима советского государства. Постепенно исчезали такие правовые критерии, как «революционное правосознание», которое заменили целесообразность и нормативизм. Основополагающим принципом карательной политики советского государства при вынесении и исполнении приговоров являлся классовый принцип – ограждение интересов класса в целом. Это на практике значило, что при рассмотрении дела в суде перво-наперво необходимо было обращать внимание на социальное происхождение подсудимого и лишь затем на то деяние, которое он совершил. На начальном этапе исследуемого периода карательная политика государства претерпевала некоторые коллизии, что было связано с поисками властью наиболее действенных форм обуздания преступности в стране, развившейся в результате смуты после 1917 г.