Статья 3

Во второй интерполяции названо 10 городских и 9 провинциальных, волостных сотен. Отсутствие 10-й провинциальной сотни наводит на мысль о неисправности списков уже на стадии Археографического вида, об утрате в них названия этой сотни. Б. А. Рыбаков локализовал провинциальные сотни Устава, связав их с хорошо известными по писцовым книгам XV – XVI вв. полупятинами. Естественно, что полупятин не девять, а десять, и одна из них не находит соответствия в сотнях Устава о мостех. Это случилось с Белозерской половиной Бежецкой пятины, называемой в древности Поместьем⁴⁹⁶ [Рыбаков Б. А. Деление Новгородской земли на сотни в XIII в. – Исторические записки, № 2, 1938, с. 132-152]. Не говорит ли разночтение списков Археографического вида (18 Поволховская) и остальных списков (18 Волховская) о неисправности этого места? В оригинале оно могло выглядеть так: 18 По(мостьская, 19) Волховьская. Объединение двух сотен в одну должно было повлечь и перемену нумерации последних сотен – Волховской и Яжелбицкой.

В списках сотен в двух случаях упоминаются рили: Волховьская трои риле, Яжелвичьскаа двои риле: А на Волхове вода была до релеи мостовых⁴⁹⁷ [Псковские летописи. Вып. 2. М„ 1955, с. 245 (под 1563 г.)]; Того же лета наяли псковичи наймиты на новой мост на Пскове реке, а запас балки наймитов, а рилины и городни и дубья псковская⁴⁹⁸ [Там же, с. 131 (под 1435 г.)]. Это обстоятельство позволяет принять в качестве достоверного мнение многих исследователей о том, что речь во вставке идет о разверстке по сотням «поплаты» за сооружение Великого волховского моста⁴⁹⁹ [Памятники русского права. Вып. первый, с. 215]. Риль в данном случае служит единицей измерения мостового звена, поскольку трудно предполагать, что этот термин не обнимал и городню – самую трудоемкую и самую емкую по расходу строительных материалов деталь моста. Великий мост, следовательно, делился по меньшей мере на 22 рили, а с учетом предполагаемой неисправности списков – не меньше чем на 23 рили. Заметим, что в 1421 г. во время сильнейшего наводнения снесе великого моста 20 городень⁵⁰⁰ [Новгородские летописи. Спб., 1879, с. 262], при этом летописец отмечает, что мало убо некая отчасти древеса у брега суши остася⁵⁰¹ [Там же, с. 47]. На плане «Новгородского каменного города» 1701 г. Великий мост показан с 25 опорами, из которых 4 были береговыми, а 21 – на воде⁵⁰² [Тверской Л. М. Русское градостроительство до конца XVII века. Планировка и застройка русских городов. Л.-М., 1953, с. 186, рис. 137].

Связывая перечисление сотен с их обязанностью финансировать сооружение Великого моста, мы поймем, почему эта запись оказалась на полях документа как раз против упоминания тысяцкого. На нем лежит организация работ на Волховском мосту, но ведь именно он является и главой соцких.

Таким образом, обе вставки имеют прямое отношение к содержанию Устава, уточняя существенные аспекты разверстки мостовой повинности. Наличие их во всех списках Устава позволяет присоединиться к мнению А. Н. Насонова и считать, что они находились на полях оригинального документа, будучи присоединены к нему вскоре после его составления. Если это так, то для дальнейших хронологических наблюдений следует рассмотреть имена городских соцких во вставке о сотнях.

Поскольку следующим этапом административной и политической карьеры соцких была должность тысяцкого, имеются все основания сравнить этот список со списком новгородских тысяцких в поисках совпадающих имен. Устав называет следующих соцких: Давыда, Слепца, Бовыку, Олексу, Ратибора, Кондрата, Романа, Сидора и Гаврилу. В летописном списке «А се тысячьскыи новгородскыи» имеются два имени, совпадающих с именами соцких Устава, – Кондрат и Ратибор. Оба названы там в следующей очередности: «...Вячеслав (1228 г.), Борис Негочевич (1228 г.), Микита Петрилович (1230 г.), Фед Якунович (1234 г.), Клим (1255 г.), Жирохне (Жирослав, 1257, 1262–1263 гг.), Кондрат (1268 г.), Ратибор Клуксович (1268–1270 гг.)...»⁵⁰³ [ПСРЛ, т. 4, ч. 1, вып. 3, с. 626; т. 23. Спб., 1910, с. 166]. В скобках мы приводим даты летописных упоминаний этих тысяцких, доказывающие, что очередность имен в списке была хронологической. Очевидно, что наиболее поздней возможной датой составления вставки о сотнях может быть только год избрания Кондрата на должность тысяцкого, иными словами, год, когда Кондрат перестал быть соцким.

Предшественник Кондрата Жирохне (иначе Жирослав) был избран на должность тысяцкого в 1257 г.⁵⁰⁴ [НПЛ, с. 82, 309], его служба продолжается и в 1262 г., поскольку Жирослав является одним из авторов договора, заключенного в этом году⁵⁰⁵ [ГВНП, с.56, №29]. О тысяцком Кондрате летопись сообщает только в связи с Раковорской битвой 18 февраля 1268 г., в которой он пропал без вести. Наконец, Ратибор Клуксович избран в 1268 г. на место Кондрата⁵⁰⁶ [НПЛ, с. 86-88, 317-319].

Упоминание о Кондрате как о тысяцком встречается не только в летописи. Он назван также в двух докончаниях Новгорода с князем Ярославом Ярославичем, составленных между 27 января 1265 г. и 18 февраля 1268 г.⁵⁰⁷ [ГВНП, с. 9-10, № 1, 2. О дате этих докончаний см.: Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения, с. 112-115], но не ранее. Следовательно, в самый начальный период новгородского княжения Ярослава Ярославича Кондрат мог еще быть не тысяцким, а только соцким.

Что касается наиболее ранней из возможных дат, то представляется весьма сомнительной возможность относить Устав ко времени князя Ярослава Всеволодовича, т. е. до 1236 г. Б. А. Рыбаков, придерживающийся такой датировки, полагает, что Кондрат и Ратибор, ставшие тысяцкими в 60-х годах XIII в., вполне могли быть соцкими еще в 30-х годах этого столетия⁵⁰⁸ [Рыбаков Б. А. Деление Новгородской земли на сотни в XIII в., с. 148]. Такая возможность, разумеется, не исключена, но маловероятна. Б. А. Рыбаков пытался в летописных рассказах о времени Ярослава Всеволодовича отыскать лиц, с которыми можно было бы связать имена соцких Устава. Кроме Кондрата и Ратибора, действовавших в позднейшее время, он называет Олексу Путиловича, Гаврилу Игоревича, Гаврилу Милятинича, Романа Михайловича, Давида и Сидора. Однако все эти отождествления неправомерны. Соцкие, представительствовавшие от непривилегированных сословий, не могут быть ни боярами, ни духовными лицами. Между тем Олекса Путилович, оба Гаврилы и Роман Михайлович – бояре, Давид – стольник архиепископа, а Сидор – хутынский игумен. На наш взгляд, больше шансов на правильное отождествление с соцкими Устава имеют «приятель» Ратибора Гаврила Кыяниновиць, Олекса Мъртькинич и Роман Болдыжевич, упомянутые в летописном рассказе 1270 г.⁵⁰⁹ [НПЛ, с. 88, 319]. Однако более важен другой аргумент. Между временем Ярослава Всеволодовича и избранием в тысяцкие Кондрата эту должность в Новгороде занимали Фед Якунович, Клим и Жирослав. Если бы Устав относился ко времени Ярослава Всеволодовича, мы нашли бы в списке соцких этого документа не только Кондрата и Ратибора, но и Жирослава, и Клима, и Феда. Но их там нет, названы совсем другие лица. Это позволяет нам датировать Устав о мостех в пределах первой половины княжения Ярослава Ярославича – между 1265 и 1267 гг.

НОВГОРОДСКИЙ УСТАВ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ ВСЕВОЛОДА

О ЦЕРКОВНЫХ СУДАХ, ЛЮДЯХ И МЕРИЛАХ ТОРГОВЫХ