Алексей Петрович Антропов

Русский художник, живописец-портретист А.П. Антропов родился 14 (25) марта 1716 года в Санкт-Петербурге. Отец семейства Петр Яковлевич, обучившийся слесарному и инструментальному ремеслу у своего отца, слесаря Оружейной палаты Якова Савинова "сына Антропова", отслужил 12 лет солдатом лейб-гвардии Семеновского полка, участвовал во многих военных походах Петра I, в том числе и в Полтавской битве. Вернувшись к мирной жизни, работал при Санкт-Петербургском Оружейном дворе, позже в Канцелярии от строений, куда поступили и четыре его сына. Старший Степан пошел по стопам отца, Иван стал часовым мастером, а Алексей и младший Николай обучались искусству живописи. В какой бы области ни работали представители семьи Антроповых, их с уверенностью можно назвать мастерами своего дела.
Интерес к живописи проявился у мальчика в раннем детстве. Уже с 15-ти лет Антропов учился живописи у разных мастеров, а в 16-летнем возрасте, в 1732 году, он начинает учебу в Канцелярии от строений - государственном учреждении, ведавшим застройкой Петербурга. Канцелярия осуществляла контроль за строительством в городе, готовила мастеров строительного дела. Первым учителем А.П. Антропова был француз Луи Каравак (1684-1754), много лет живший в России и ставший придворным художником, а затем - родственник Антропова Андрей Меркурьевич Матвеев (Кобылин) (1701-1739) - художник, окончивший в свое время Антверпенскую Академию художеств, а потом работавший в Канцелярии от строений, в которой до открытия Академии художеств учились и служили практически все русские художники. Овладев профессиональными навыками, в 1739 году Алексей Антропов был зачислен в штат Канцелярии, в "живописную команду", которой руководил И.Я. Вишняков (1699-1761). Причем Антропову был положен довольно солидный по тому времени оклад - 120 рублей в год.
В 1742 году А.П. Антропов получает звание художника и в этом звании участвует в коронационных торжествах императрицы  HYPERLINK "http://funeral-spb.narod.ru/necropols/ppk/tombs/elizaveta1/elizaveta1.html" Елизаветы в Москве. В 1740-1750-х годах он выполнил немало монументально-декоративных росписей в духе западного барокко во дворцах Петербурга и его пригородов. Так, например, в Петербурге он пишет картины для триумфальных ворот в Аничковой слободе, участвует в росписях плафона и создании икон для Зимнего дворца (1744-1745). Под руководством Дж. Валериани А.П. Антропов работает в Летнем дворце (1748), в Царском Селе (1749), в Петергофе (1749-1750), в Аничковом дворце. В 1750 году под началом итальянских мастеров Дж. Валериани и А.Перезинотти Антропов создает декорации для Оперного дома. Судить о степени художественного достоинства тех работ сейчас трудно, так как большинство из них не сохранилось. Однако можно предположить, что Антроповым остались довольны, поскольку в 1752 году ему поручили весьма серьезный самостоятельный заказ - роспись киевского Андреевского собора, только что построенного архитектором И.Мичуриным по проекту Ф.Б. Растрелли. Произведенный тремя годами раньше в подмастерья, художник надеялся этой работой обрести некоторую свободу творчества и в дальнейшем претендовать на более почетную должность мастера.
К тому же к этому времени он зарекомендовал себя как опытный и умелый живописец, не лишенный организаторских способностей и настойчивости в достижении цели. До сих пор не решен вопрос, кисти одного или нескольких авторов принадлежат многочисленные изображения, украшающие Андреевский собор. На сегодняшний день можно с уверенностью сказать, что помимо росписей кафедры, купола и образов Девы Марии и архангела Гавриила из царских врат Антропов исполнил также икону "Успение Богоматери" и запрестольную алтарную картину "Тайная вечеря". Именно картину, так как его образы апостолов - "земные", почти простонародные, даже решение композиции напоминает схему парадного портрета - ниспадающие драпировки с кистями и колонна в глубине. К сожалению, церковь была заброшена сразу по окончании работ в ней и освящалась только в 1767 году, что пагубно сказалось на сохранности живописи.
Этой работе художник отдал около трех лет, но заказ на "письмо икон в куполе и прочих местах нового храма Андрея Первозванного" был выполнен отлично. Правда, от собственно росписей его работы мало что сохранилось; примером же церковного искусства Антропова может служить иконостас Андреевского собора, при создании которого одним из его помощников был Г.К. Левицкий. Несмотря на предельную загруженность, художник в этот период охотно писал также и портреты по старым образцам, оттачивая свое живописное мастерство. Среди них несколько схожих между собой портретов императрицы Елизаветы Петровны, написанных в 1753-1755 годы.
Три года (1752-1755), прожитые в Киеве, укрепили авторитет Алексея Петровича как незаурядного живописца, а также позволили ему доказать свое право на самостоятельность. Высокой оценкой работы Антропова послужило последовавшее в конце 1755 года приглашение в Москву для росписи по эскизам П.Градицци и С.Горяинова двух плафонов во дворце графов Головиных на Яузе, где нередко гостила сама императрица. Выполнив эту работу за месяц, Антропов составил себе репутацию искусного мастера в живописи.
В Москве А.П. Антропов знакомится с меценатом И.И. Шуваловым, куратором созданного в 1755 году Московского университета, при котором предполагалось учредить и Академию художеств. Граф Шувалов приглашает художника преподавать на создаваемом факультете искусства, а до его основания - зачисляет в университет на должность "живописного мастера". Однако открытие Академии Художеств не состоялось, у Антропова в Москве не было постоянной работы, и в 1758 году он возвращается в Петербург, где начинается новый период творчества художника, полный исканий и надежд, желания усовершенствовать свое мастерство и добиться признания, период расцвета его таланта живописца-портретиста.
По возвращении в северную столицу Алексей Петрович вновь поступил в распоряжение Канцелярии от строений, что само по себе вряд ли могло удовлетворить привыкшего к самостоятельной деятельности художника. Шестилетнее отсутствие обусловило некоторое "отставание" Антропова от столичных живописцев, мастерство которых за это время возросло. В это время ему было уже за 40 и он пользовался уважением и известностью. Однако он справедливо не числился среди мастеров первого ранга. Чувствуя настоятельную потребность продолжить свое образование, особенно в области писания портретов, Антропов обратился к системе частных уроков.
С помощью Шувалова он в 1761 году получает место главного художника и надзирателя за живописцами и иконописцами при Святейшем Синоде, с обязательством взять учеников и "обучать их нескрыто искустному живописному, иконописному и финифтяному мастерству". Жалование А.П. Антропова - 600 рублей в год - было для того времени очень большим.

В его обязанности входило наблюдать за работами петербургских иконописцев, рисовать чертежи внутреннего убранства церквей, писать и поправлять иконы, исполнять портреты представителей русского духовенства ("Портрет архиепископа Сильвестра Кулябки", 1760, ГРМ), а также обучать новых мастеров.

"Портрет статс-дамы А.М. Измайловой"

В этот период помимо официальных портретов Антропов создал серию камерных изображений своих современников, причем особую известность получили выполненные им женские портреты. Один из них - "Портрет статс-дамы А.М. Измайловой" (1759, ГТГ). Любимица императрицы Елизаветы Петровны, в молодости Анастасия Михайловна Измайлова слыла красавицей, но ко времени создания портрета это была уже стареющая чопорная особа, пользующаяся большим влиянием при дворе. Без прикрас передал художник грузную фигуру, полное лицо с густо насурмленными по моде бровями и нарумяненными щеками. Живой взгляд карих глаз и язвительно поджатые губы выдают сметливый ум и властный характер Измайловой. Эта работа принесла Антропову славу одного из лучших русских портретистов, повышение жалованья и чин подпоручика.

"Портрет статс-дамы графини М.А. Румянцевой"

Не менее убедительные образы создал художник в портрете А.В. Бутурлиной (1763, ГТГ), а также в "Портрете статс-дамы графини М.А. Румянцевой" (1764, ГРМ). Мать прославленного полководца фельдмаршала П.А. Румянцева-Задунайского, отмеченная всеми высочайшими почестями при царском дворе, эта женщина, по воспоминаниям современников, до глубокой старости обладала ясным умом, острой памятью и мягким нравом. В выражении темных глаз, устремленных на зрителя, художник великолепно сумел передать доброжелательность, внутреннюю собранность портретируемой.
«Портрет казацкого атамана Ф.И. Краснощекова"
Среди мужских камерных портретов работы Антропова следует отметить "Портрет казацкого атамана Ф.И. Краснощекова" (1761, ГРМ). Герой Семилетней войны, полный энергии и жизненной силы, изображен в манере, характерной для украинских портретов XVIII столетия, что неудивительно, так как Антропов провел в Малороссии несколько лет и был знаком со своеобразным искусством местных портретистов. Композиция этих и других портретов кисти Антропова отличается лаконичностью, модели изображены на нейтральном фоне. Орнаментальность форм, тщательное выписывание деталей, присущие работам Антропова, идут от парсуны предшествующего столетия, но реалистическое восприятие натуры, достоверная передача характеров - это новое в русском искусстве. Даже в работах, сохранивших черты парадного портрета, Антропов не изменял жизненной правде. Пример тому - большой "Портрет императора Петра III" (1762), выполненный художником для Сената. Написанный в традициях репрезентативного портрета с соответствующей атрибутикой (пышная драпировка, колонна, небрежно наброшенная на трон мантия, корона, скипетр, держава и т.д.), портрет императора не только далек от идеализации, но отмечен предельным сходством с моделью. Внешность Петра III, тщедушного, нескладного, с пустым самодовольным взглядом, явно контрастирует с величественным окружением, ни в коей мере ему не соответствуя.
Нужно отметить, что за те полгода, что царствовал Петр III, А.П. Антропов написал четыре парадных портрета нового императора. Один из них, последний по времени создания, - портрет монарха в военном лагере - украшал Романовскую галерею Зимнего дворца (теперь в ГРМ). Петр III изображен на биваке, за его спиной походные палатки. Он стоит в грациозной позе с подзорной трубой в правой руке. Художник, без сомнения, хотел подчеркнуть рыцарские качества государя, о чем говорят выписанные на первом плане латы, шлем, мантия, трубы и разнообразные военные доспехи. А.П. Антропов допускает некоторые неточности в рисунке и в построении перспективы, но, несмотря на это, добивается четкости в пластическом выявлении объемов. Портрет не подписан, но близок по особенностям письма А.П. Антропову. Очевидно, именно о нем художник упоминает в своем прошении на имя императрицы Екатерины II: "другой большой, в поле при лагере, которой во оное время окончен, а взнесть не успел, находитца у меня". Только после этого напоминания императрица, надо полагать, распорядилась забрать портрет из мастерской живописца в Зимний дворец.
Карьера А.Антропова как портретиста складывалась под прямым влиянием политических событий, происходивших в России. Смены царствований ощутимо сказались на его творчестве. 25 декабря 1761 года после смерти Елизаветы Петровны на российский престол вступил Петр III, ее племянник и законный преемник. Сын герцога Голштейн-Готторпского Карла-Фридриха и цесаревны  HYPERLINK "http://funeral-spb.narod.ru/necropols/ppk/tombs/annapetrovna/annapetrovna.html" Анны Петровны, он еще юношей был вызван в Россию своей теткой и объявлен наследником престола. Святейший Синод для украшения своей парадной залы заказывает А.П. Антропову портрет нового властителя России. Подобная работа входила в обязанности художника, состоящего при синодальном ведомстве. Впервые Антропову представилась возможность явить свое живописное мастерство, создав парадный императорский портрет в полный рост. Это давало ему надежду на то, что при смене царского окружения он сможет получить доступ во дворец и добиться звания придворного художника.
В феврале 1762 года А.П. Антропов исполняет небольшой эскиз, который теперь находится в Третьяковской галерее. В эскизе, где красиво и тонко подобран колорит, Петр III изображен в условном интерьере, который похож не на приемную залу для торжественных аудиенций, а скорее на личные покои. Фигура нового императора помещена в своеобразную живописную раму: с одной стороны ее обрамляет спиралевидная колонна с гирляндами листьев, а с другой - дверной проем с подобранной над ним драпировкой. Слева на розоватой стене художник помещает в резной раме портрет Петра I - эта деталь должна была свидетельствовать о преемственной законности власти от деда к внуку и завуалировано указывать на программу начавшегося царствования, ведь Петр III заявил в своем первом манифесте, что будет "во всем следовать стопам премудрого государя, деда нашего Петра Великого".
Нам неизвестно в каких отношениях находились художник и государь; мы не знаем, позировал ли Петр III Антропову. Можно догадываться, однако, что эскиз не понравился императору, который претендовал на роль великого правителя и полководца. И живописец отходит от первоначального замысла. Окончательный портрет Петра III (1762, ГРМ) представляет собой парадное полотно, которое отвечало всем канонам этого жанра. Вводятся обязательные для императорского портрета атрибуты величия и царственности: на столе - корона, скипетр, держава; на кресле - горностаевая мантия. Петр III предстает в энергичной позе, с выдвинутой вперед ногой; одной рукой он опирается на маршальский жезл, а другую положил на пояс. Благодаря искаженной перспективе пол дан в немного неестественном ракурсе, и фигура царя возвышается над зрителем. Пространство расширено: в оконном проеме появилась батальная сцена - требуемый по живописному канону намек на выдающиеся полководческие способности Петра III, которыми, он, правда, не обладал. Художнику, очевидно, хотелось добиться возвышенного и одновременно помпезного эффекта.
Через два с лишним столетия многими историками искусства портрет будет воспринят как сатира на императора. Н.А. Дмитриева, например, полагает, что у Антропова получился "портрет недоумка с рыбьим туловищем на тонких ногах". То же понимание портрета отражено и у Н.Н. Коваленской: "Антропов откровенно показывает уродство Петра III, его дегенеративное сходство с обезьяной, его рахитические ноги и вздутый живот. Вполне понятно, что такое изображение императора не могло доставить А.П. Антропову звания придворного художника". Дело в том, однако, что А.П. Антропов всегда был предан натурной достоверности: портретист с наивной прямотой и живописной точностью написал своего государя таким, каким он был в действительности. А красотой и представительностью Петр Федорович явно не блистал, что отмечали все мемуаристы. Вместе с тем критерий точности, "похожести" в передаче внешности модели оставался главнейшим в традиции отечественного портрета XVIII века. Много времени должно было пройти, чтобы Валентин Серов мог сказать, что если заказчик не похож на свой портрет, то он должен всю оставшуюся жизнь стараться походить на него.
В XVIII столетии русские портретисты отнюдь не писали карикатур на своих заказчиков. Мастера подходил к модели не с позиций обличения или насмешки, а с точки зрения натурного подобия и физиогномической точности. А.П. Антропов создал "портрет торжественный, репрезентативный, - справедливо утверждает Г.В. Лебедев, - не допускающий и тени какой бы то ни было скептической вольности со стороны художника". Современники приняли антроповский портрет Петра III вполне благожелательно, он имел очевидный успех. Огромное полотно почти в 2,5 метра было помещено в одно из главных государственных учреждений страны - Святейший Синод, где оно находилось до 1918 года, когда его забрали в Русский музей. О признании портрета говорит и тот факт, что в феврале 1762 года А.П. Антропову была заказана копия с него для московской конторы Синода, но заказ перехватил Правительствующий Сенат, обладавший большей властью и большим влиянием. Для Сената и была написана копия. Позднее, в 1928 году, сенатский портрет попал в Третьяковскую галерею.
В том же 1762 году по ходатайству бывшего члена Синода, архимандрита Троице-Сергиевого монастыря Лаврентия Хоцятовского А.П. Антропов пишет уменьшенный и усеченный вариант того же портрета Петра III. Сейчас он хранится в Сергиево-Посадском музее-заповеднике. Здесь государь представлен в более спокойной позе. Царские регалии наполовину срезаны рамой картины. Некрасивое лицо Петра Федоровича смягчено светотеневой моделировкой. Авторская копия оказалась более удачной в живописном отношении, чем оригинал. Тогда же А.П. Антропов пишет еще один, уже упомянутый четвертый портрет монарха - в обстановке военного лагеря.
Высшим властям определенно пришлась по вкусу именно антроповская интерпретация Петра III. Косвенным подтверждением этому может служить то обстоятельство, что одновременно с А.П. Антроповым писать Петра III был приглашен Ф.С. Рокотов. В апреле 1762 года с небывалой поспешностью - за две с половиной недели - Рокотов исполняет поколенный портрет государя со всеми царскими атрибутами (сейчас он хранится в Нижегородском художественном музее). Картина не произвела благоприятного впечатления при дворе, может быть, потому, что писалась наспех. Рокотовский вариант остался невостребованным, и все последующие заказы были переданы А.П. Антропову.
Однако дворцовые успехи художника, также как и правление Петра III, даже не удостоившегося коронации, оказались кратковременными. При новом царе произошли резкие изменения во внутренней и внешней политике России. Петр Федорович, симпатизировавший прусскому королю Фридриху II, заключил с ним мир, а затем и военный союз, сведя тем самым "на нет" все усилия России в Семилетней войне. Это, разумеется, ущемляло патриотические чувства россиян. Особенно недовольна была гвардия, ударная сила всех дворцовых переворотов. Частная жизнь Петра III также не вызывала приязни у столичного дворянства. "Редко стали уж мы заставать государя трезвым и в полном уме и разуме, - с горечью писал очевидец-современник А.Болотов, - а всего чаще уже до обеда несколько бутылок аглицкого пива, до которого он был превеликий охотник, уже опорожнившим, то сие и бывало причиною, что он говаривал вздор и такие нескладицы, что при слушании оных обливалось даже сердце кровью от стыда перед иностранными министрами, видящими и слышавшими то и бессомненно смеющимися внутренно". Все это привело к перевороту 28 июня 1762 года, в результате которого единовластной правительницей была провозглашена жена Петра III - новая императрица Екатерина II. Петр в сопровождении гвардейцев был отправлен в Ропшу (селение в 30 верстах от Петербурга), где и погиб.
А.П. Антропову не повезло: перед ним уже вырисовывалась перспектива стать придворным художником при дворе Петра III, но Екатерина Алексеевна, разумеется, не пожелала предоставить столь высокое и престижное место человеку, пользовавшемуся благосклонностью ненавистного ей супруга. Однако мастеровитые художники были нужны. Впоследствии А.П. Антропов выполнял многие дворцовые заказы и неоднократно писал матушку императрицу. Место придворного художника, однако, закрепилось за датчанином Вигилиусом Эриксеном, создавшим знаменитый конный портрет царицы и портрет перед зеркалом.
К торжествам, посвященным вступлению на престол Екатерины II в том же 1762 году, художник в числе других живописцев был отправлен в Москву для содействия Жану Девельи в писании эпизодов коронования. Вместе с подмастерьем (Д.Левицким) Антропов подготовил 8 портретов ее величества для триумфальных ворот, поставленных в разных частях города. Тогда же он написал портрет императрицы в белом платье во весь рост, с регалиями, в порфире и короне. Ещё один портрет государыни Антропов написал для Троице-Сергиевой лавры и впоследствии не раз возвращался к образам царской семьи и близких к ним лиц, исполняя заказы Синода "для поднесения высочайшим особам". В большинстве своем эти работы были копиями с собственных оригиналов или картин других мастеров.
Пребывание Антропова в Москве, выполнявшего многочисленные заказные портреты, затянулось до середины 1763 года. Когда же художник вернулся в Петербург, оказалось, что свою должность при Синоде он практически потерял. Предприняв отчаянную попытку определиться "к одним портретным делам" в ведомство придворной конторы и не получив на то "милостивого соизволения", Алексей Петрович был вынужден вновь хлопотать о восстановлении в штате Синода. Но только к концу 1765 года его хлопоты увенчались успехом, и Антропов был окончательно утвержден в прежней должности с выплатой всего причитавшегося ему жалованья.
Он продолжал заниматься обучением молодых живописцев, в его доме поселились ученики из Украины. В 1765 году у Антропова было 8 учеников, позже в его доме постоянно проживала большая группа воспитанников, которых он обучал самостоятельно; многие из них остались неизвестными, однако двое не только прославили своего учителя, но и вошли в историю русского искусства - это Д.Г. Левицкий и П.С. Дрожжин. Не прекращал Антропов и писать портреты.
В самом конце 1789 года на первой странице "Санкт-Петербургских ведомостей" появилось объявление Антропова об открытии частного училища во флигеле его собственного дома, где уже в первый год занималось 119 человек. Постепенно училище расширялось, а после смерти художника и его жены, по завещанию Алексея Петровича, разместилось в самом двухэтажном доме художника. Просуществовав еще многие годы, оно явилось своеобразным памятником А.П. Антропову.
Выдающийся русский живописец, один из первых русских портретистов, академик Императорской Академии Художеств и учитель знаменитого Д.Г. Левицкого Алексей Петрович Антропов до конца своих дней учил учеников и писал образа для подношения императрице и портреты. Он скончался в Петербурге от горячки 12 (23) июня 1795 года и был похоронен на Лазаревском кладбище в Александро-Невской лавре. На надгробной плите надпись: "В надежде воскресения погребен на месте сем раб Божий коллежский асессор и живописи художник Алексей Петрович Антропов. Родился 1716 года марта 14 дня. Скончался 1795 года июня 12 дня. Жития его было 79 лет 2 месяца и 28 дней".