Перенос и повторение

Одной из важных характеристик реакций переноса является их повторяемость, их сопротивление изменениям, их стойкость. Существует много факторов, которые играют роль в этом феномене и много различных теоре­тических объяснений. Здесь будут затронуты лишь некоторые из основных работ.

Перенос есть переживание заново репрессированного прошлого — чтобы быть более точным — отвращенно­го прошлого. Повторяемость и ригидность реакций пе­реноса, как противоречащие более реалистичным объ­ектным отношениям, исходят из того факта, что импульсы Ид, которые ищут разрядки в поведении переноса, находятся в оппозиции той или иной контрсиле бессозна­тельного Эго. «Удовлетворения» переноса никогда пол-

– 207 –

ностью не удовлетворяют, потому что они являются только заменителями для реального удовлетворения, регрессивных дериватов и компромиссных образований (Феничел, 1941). Они являются продуктом постоянного контрактатексиса. Только если контрактатексис распал­ся, может иметь место адекватная разрядка.

Инстинктивная фрустрация и поиски удовлетворения являются основными мотивами для явлений переноса. Удовлетворенные люди и люди в состоянии апатии: имеют чрезвычайно мало реакций переноса. Удовлетво­ренные люди могут изменить свое поведение в соответ­ствии с возможностями и требованиями внешнего мира. Апатичные люди замкнуты, более нарцисстически ориен­тированы. Невротики, которые страдают от различных неразрешенных невротических конфликтов, находятся в состоянии постоянной инстинктивной неудовлетворен­ности и, в результате, в постоянной готовности к пере­носу (Фрейд, 1912а). Человек в таких условиях будет встречать каждую новую личность сознательными и бессознательными упреждающими либидозно и/или аг­рессивно-напряженными идеями. Все это уже существу­ет до того, как пациент встретит аналитика, и история невротика насыщена поведением переноса задолго до того, как он придет за лечением (Эфреш, 1959).

Отвращаемые импульсы, которые заблокированы от непосредственной разрядки, ищут агрессивные и извра­щенные пути в своих попытках добиться подступа к сознательному. Поведение переноса есть пример возвра­щения репрессированного. Личность аналитика стано­вится основной мишенью для проклятых импульсов, по­тому что пациент использует это как возможность вы­разить обходные импульсы вместо того, чтобы встать перед лицом первоначальных объектов (Феничел, 1941). Перенос является сопротивлением, в том смысле, что нужно сделать крюк на дороге, чтобы прийти к инсай­ту и воспоминанию. Непроникающее, неудовлетворяю­щее поведение аналитика делает реакции переноса па­циента демонстрируемыми. Так называемые правила «зеркала» и отстраненности Фрейда (1915а) основаны на этом. Если аналитик не будет удовлетворять невро­тическим инстинктивным желаниям пациента, эти им­пульсы будут продемонстрированы как извращения пе­реноса и станут средством достижения ценных инсай-

– 208 –

тов. Эти проблемы будут обсуждаться более тщательно в секциях 3.92, 4.213, 4.223.

Повторение психических событий может быть также способом запоздалого овладения им (Фрейд, 1920; Фе­ничел, 1945а). Активное повторение травматического переживания является удачным примером этого. Ин­фантильное Эго учится преодолевать чувство беспомощ­ности путем активного повторения ситуации, которая некогда включала исходное ощущение паники. Игры, сны, мысли, касающиеся болезненного события, дела­ют возможным разрядку некоторого чрезмерного воз­буждения, которое наводняет Эго. Эго, которое была пассивно в первоначальной травматической ситуации, активно воспроизводит события в выбранное для этого время, в подходящих условиях, и таким образом, мед­ленно учится справляться с ним.

Повторение ситуации может вести совпадения и ов­ладения ситуацией к удовольствию. Частично это может относиться к чувству триумфа над некогда вызывающим страх событием. Это обычно временное чувство, посколь­ку все еще работает контрфобический элемент (Фени­чел, 1939). Это означает, что событие повторяется по­тому, что оно страшит, повторение является попыткой отрицать, что тревожность сохраняется. Например, чрезмерная сексуальная активность может означать, что личность пытается отрицать свою тревожность по этому вопросу. Ее действие показывает, что она пыта­ется убедить себя, что она больше не боится. Ее контр­фобическая сексуальность является также попыткой получить доказательства, которые бы подтвердили это. Чрезмерная повторяемость показывает, что невротичес­кий конфликт не находит разрешения. Бессознательное Эго предотвращает полную инстинктивную разрядку, и эти действия должны быть проделаны снова и снова.

Реакция испуга, относящаяся к личности в прошлом, повторяется как попытка запоздалого овладения тре­вожностью, которая содержалась в первоначальном пе­реживании. Например, женщина ищет жестокого, гру­бого мужчину как объект любви. При переносе она не­медленно реагирует так, будто аналитик является же­стоким и карающим. Кроме всех остальных значений,. этот тип реакций может быть понят как запоздалая по-

– 209 –

пытка овладеть первоначальной тревожностью. Ребен­ком она была беспомощна перед своим грубым отцом. Став пациенткой, она бессознательно отбирает агрессив­ные компоненты в реагировании на нее психоаналитика, что является способом достижения контроля над тре­вожностью. Она разыгрывает болезненную ситуацию вместовоспоминания о первоначальном переживании. По­вторение в действии является прелюдией, подготовкой для воспоминания (Фрейд, 1914с; Екстейн и Фридман, 1957).

Лагаше (1953) добавляет ценный момент для нашего повторенного действия вовне как явления переноса. Он показывает, что действие вовне (отыгрывание) может быть попыткой завершить невыполненные задачи. Это сходно с идеями Анны Фрейд (1965), касающимися про­блем переноса у детей, связанных с их жаждой новых переживаний. Некоторые из этих моментов будут раз­работаны в секции 3.84, посвященной действию вовне при реакциях переноса.

Обсуждение значения повторения при явлениях пере­носа приводит нас к концепции Фрейда (1920, 1923, 1937) о навязчивом повторении. Фрейд утверждает, что навязчивое повторение является, в конечном счете, дери­ватом примитивного инстинкта смерти. Он полагал, что это саморазрушающая тенденция живых существ, кото­рая побуждает их вернуться в нирвану первоначально­го неодушевленного состояния.

Эти теоретические изыскания горячо дебатируются в психоаналитических кругах и выходят за рамки данно­го тома. Читателю следует ознакомиться с работами Куби. (1939, 1941), Е. Бибринга (Е. Бибринг, 1943), Феничела (1945а), недавней блестящей работой Гиф­форда (1964) и Шура (1966). Исходя из своего опыта, я могу сказать по этому поводу, что никогда не нахо­дил необходимым понимать или интерпретировать на­вязчивое повторение как манифестацию инстинкта смер­ти. В клинике всегда кажется возможным объяснить повторяемость в рамках принципа удовольствия — не­удовольствия (Шур, 1960, 1966).

Другой теоретической проблемой, связанной с повторяемостью реакций переноса, является вопрос об инстинкте овладения (Хендрик, 1942; Штерн, 1957), Нет сомнений, что человеческие существа имеют

– 210 –

тенденцию следовать в этом направлении. Однако, ка­залось бы, побуждение к овладению является общей тенденцией, общим принципом и не ограничивается спе­цифическим инстинктом (Феничел, 1945а). Концепции адаптации и фиксации также уместны здесь, но их об­суждение увело бы нас слишком далеко. Работы Харт­мана (1939, 1951), Уалдера (1936, 1956) и Е. Бибринга (1937, 1943) частично затрагивают этот вопрос.