Трансдисциплинарная идея единства объекта и его окружения

Изложение одной из важнейших трансдисципли­нарных идей следует начать с аналогии. В жи­вописных произведениях фон играет немаловажную роль, он помогает лучше понять сущность особенностей изобра­жаемого объекта, которые хочет подчеркнуть художник. Это не локальный прием, а проявле­ние общей методологической идеи, связанной с восприятием объекта. Недаром существует выражение о том, что короля играет свита. Ведь оно относится не только к театру, но имеет более широкий жизненный смысл. Так и в языке слова очень многозначны. И чтобы понять, в каком значении употребляется литературное выражение, необходимо понять контекст. Тогда слово приобретает именно тот оттенок, который со­ответствует конкретной ситуации.

При восприятии объектов природы также имеет место подобное явление. Объект, его характеристики, специфика поведения и даже сущностные особенности неразрывно свя­заны с его окружением, со своеобразным природным контек­стом. Прежде всего, следует задуматься о том, что любая информация об объекте черпается нами из анализа тех про­явлений, которые он производит в окружающем мире. Ведь абсолютно изолированный объект никак не взаимодействует ни с какими другими объектами, а потому мы ничего не можем узнать о нем – он попросту нам не доступен. Такой объект остается для нас «вещью в себе». Чтобы выяснить какие-либо его особенности, с ним следует вступить в кон­такт – либо прямой, либо косвенный. Ведь даже внешне пассивное визуальное наблюдение с точки зрения физики означает, что объект рассеивает падающее на него электро­магнитное излучение (т.е. взаимодействует с ним), а некто воспринимает эти сигналы в виде изображения.

Таким образом, никакие предварительные умозритель­ные представления не могут характеризовать объект полно­стью. Для получения информации о нем требуется «нару­шить» его изолированность, т.е. начать рассматривать его окружение. Однако в этом кроется лишь один из аспектов, составляющих суть идеи неразрывности объекта и его окру­жения. Другой аспект состоит в том, что, желая узнать об объекте что-либо, мы явно или неявно задаем этому окруже­нию вопросы. Образно говоря, только расспрашивая окруже­ние об объекте, мы узнаем о том, каков данный объект. В этом заключается глубинный смысл любого эксперимента. По этому поводу можно сослаться даже на этимологическую интерпретацию данного термина. По латыни, эксперимент (экс – периментум) означает «из того, что по периметру», т.е. способ получения информации об объекте из окружения.

При этом наши суждения основываются либо на тех следах (изменениях), которые он производит вокруг себя (когда окружение сопоставимо с объектом), либо. на измене­нии поведения самого объекта (когда окружение столь мас­сивно, что на нем не заметно слабое влияние объекта). На­пример, чтобы узнать, имеет ли определенная частица электрический заряд, физики помещают ее либо рядом с другой (пробной) частицей, про которую достоверно известно, что она заряжена, либо в электромагнитное поле. В первом слу­чае исследуемая частица, если она электронейтральна, не изменяет поведения своей соседки. Во втором случае заря­женная частица изменяет характер собственного движения или его траекторию.

Очень многие свойства объектов связаны с их окруже­нием. Другими словами, многие явления протекают по-разному в различных ситуациях, т.е. в зависимости от того, в каких условиях они находятся. Например, всем хорошо из­вестно, что в быту объект может восприниматься нами по-разному в зависимости от освещения. Так, даже цвет предме­тов приобретает разные оттенки в зависимости от состояния атмосферы, не говоря уже о четкости их зрительных образов: водяной пар и частицы пыли, содержащиеся в воздухе, как бы затуманивают наблюдаемые предметы, вследствие чего они кажутся окутанными дымкой.

Эффект воздействия окружения очень значим в приро­де. Так, траектория движения заряженной пылинки в поле тяжести изменится, если она попадает в область, где допол­нительно включено электрическое поле; радуга в небе возни­кает не всегда, а только при определенном стечении факто­ров, характеризующих состояние атмосферы и т.д. Очень важно отметить, что воздействие окружения, которое, как правило, более массивно, чем объект, бывает иногда столь тонким и нерегулярным, что не всегда возможно его прокон­тролировать. В особенности ощутимо подобное неконтроли­руемое влияние в микромире. Тем не менее оно проявляет себя косвенно, принципиально сказываясь на поведений объ­екта. Об этом будет сказано в разделе Ш.

Таким образом, идея единства объекта и его окруже­ния состоит в том, что объект не может быть познан в отрыве от других объектов, находящихся в сфере его есте­ственных контактов. Иначе говоря, в процессе познания мы всегда руководствуемся этой идеей.

Вопрос о том, что следует включать в понятие окруже­ния, не может быть решен однозначно. Все зависит от того, какие свойства объекта нас интересуют. Поэтому также ус­ловно и само понятие объекта. Например, если рассматрива­ется Земля как небесное тело, то в нее включается и атмо­сфера как слой окружающего ее пространства, в котором в разных формах может протекать жизнь. А при исследовании тектонической активности в глубине Земли достаточно счи­тать, что Земля – это то, что образует ее толщу (мантия,) и находится на ее поверхности (материки и океаны). Здесь ат­мосфера уже относится к окружению, в котором могут про­являться лишь отголоски внутриземных процессов.

В силу сказанного становится понятным, какой вели­чайшей абстракцией является модель изолированной систе­мы. В реальной природе таких объектов нет. И чтобы сгла­дить влияние окружения, во многих случаях приходится вво­дить в рассмотрение «расширенную» систему, в состав кото­рой включается и окружение исследуемого объекта. Так, на­пример, все объекты на поверхности Земли находятся под действием ее поля тяжести, и поэтому они неизолированы. Однако если в понятие исследуемой системы помимо объек­та включить и саму Землю, то в некотором приближении такую «расширенную» систему уже можно будет считать изолированной. Но это делается не бесплатно: как известно, при этом к прежним характеристикам объекта добавляется новая – его потенциальная энергия. Вместе с тем, сама Зем­ля имеет столь большую массу по сравнению с объектом, что ее присутствие в целом мало повлияет на поведение других характеристик, таких как импульс объекта.

Говоря о единстве объекта и его окружения, мы под­черкиваем, что в этой системе есть прямые и обратные связи. Это значит, что они, в принципе, могут влиять друг на друга. Действительно, мы уже говорили о том, что свойства объекта во многом определяются воздействием его окружения. Од­нако и сам объект оказывает определенное влияние на окру­жение, иначе объект был бы недоступен для исследования. Так, при достижение определенной скорости тела, движуще­гося в жидкости, в ней начинаются турбулентные процессы, что внешне проявляется в образовании интенсивных вихрей.

Но этим не исчерпывается все многообразие отноше­ний между объектом и окружением. Строго говоря, всегда следует вести речь о единой системе «объект плюс окруже­ние». Дело в том, что между ними существует не цепь после­довательных влияний друг на друга, а согласованные (корре­лированные) механизмы взаимных реакций. Поэтому в об­щем случае следует рассматривать не только причинные (асинхронные), но и синхронные (одновременные) связи внутри системы. Все это дало основание сформулировать получивший сейчас широкое подтверждение принцип коэво­люции (от лат. приставки со-, означающей общность, совме­стность) природы и человека. Он подразумевает признание подобных механизмов в коллективном процессе историче­ской эволюции, которая одновременно затрагивала и челове­ка и природу. Но если учесть, что природа -это окружение человека, то появляется возможность обобщить этот прин­цип и на другие процессы. Ведь известно, например, что эво­люция суши и океана также взаимосвязаны. Ряд примеров можно продолжить и отнести принцип коэволюции к любой системе «объект плюс окружение». Тогда он воплощает в себе еще одну существенную грань отношений между ними, которую нельзя игнорировать в процессе познания.

Очень важно заметить, что в системе «объект плюс ок­ружение» всегда следует принимать во внимание характер их взаимоотношений. Прежде всего, они могут быть сведены либо к одностороннему воздействию окружения на объект (более строго это означает, что окружение как бы не ощуща­ет присутствия объекта), либо к их равноправному взаимо­действию. Характер соответствующих моделей объекта при этом оказывается разным. Во-вторых, воздействие окруже­ния на объект может осуществляться в принципиально раз­личных формах: оно может быть полностью контролируе­мым и, наоборот, неконтролируемым. Естественно, что воз­можно и их сочетание. Учет этих особенностей происходит в рамках разных стратегий мышления – классической и не­классической соответственно.

Идея единства объекта и его окружения имеет и еще одну грань. Она проявляется в том, что в природе все взаи­мосвязано. В процессе познания мы ищем объяснение не только хода того или иного процесса, но и пытаемся устано­вить его причину. В современное естествознание нет нужды привносить те чувства конечной цели, которые играют важ­ную роль в управлении действиями людей, и наделять при­роду некой исходной направляющей нематериальной силой. Мы твердо убеждены в том, что существуют определенные материальные факторы, которые порождают то, что мы на­блюдаем, и то, что происходит в природе вокруг нас. При этом причинно-следственные отношения упорядочены во времени, и причина всегда предшествует результату.

С другой стороны, с полностью изолированным объек­том ничего происходить не должно. Следовательно, за про­цессы, происходящие с объектом, отвечает его окружение. Именно в нем кроются причины тех изменений, которые имеют место. Однако даже бытовой опыт подсказывает, что причина не всегда может быть установлена однозначно. Час­то одна и та же причина может повлечь за собой различные следствия.

Все это было понято человечеством давно. В результате сформировалось два предельных типа толкования причин­ных отношений – жесткий детерминизм и вероятностный прогноз. В первом случае принимается, что ход процесса предопределен фатально некоторыми начальными условия­ми. Иначе говоря, конкретная причина способна привести только к единственному следствию. Подобные представле­ния возникли из убеждения о том, что мир устроен, как хо­рошо отлаженный механизм. Особенное распространение такая точка зрения получила благодаря успехам ньютонов­ской механики.

Вероятностная интерпретация причинности рассматри­вает начальные данные лишь как условия для того, чтобы реализовался определенный ход процесса. В этом случае причина гарантирует не результат, а лишь тенденцию. И следствие при этом нельзя считать неотвратимым, оно на­ступает только с определенной долей вероятности. Подобное поведение сначала связывали с тем, что не учитываются в полной мере все необходимые начальные условия, которые могут влиять на развитие процесса.

Так, для нас стали привычными ошибки гидрометео­службы в предсказаниях погоды (в особенности, долгосроч­ных). Но мы склонны связывать их с плохой организацией работы, с низким уровнем науки или с недостаточным коли­чеством данных наблюдения. Большинство предполагает, что если покрыть метеостанциями равномерно всю землю, то можно будет избавиться от неточностей. Однако оказалось, что в природе существуют такие объекты, для которых ино­гда в принципе этого нельзя сделать. К ним принадлежит и погода, хотя в этой сфере еще не исчерпаны все резервы уве­личения точности предсказаний. Очень важно подчеркнуть, что подобные свойства проявляются и в макромире и в мик­ромире.

В современном естествознании успешно работают оба типа представлений о характере причинной обусловленности природных явлений, хотя исторически они возникли не одно­временно. Каждый из них имеет свою сферу действия. Как выяснилось, она определяется той стратегией мышления, в рамках которой действует исследователь. В зависимости от этого, теория будет носить либо предписывающий характер с жесткой детерминацией результата, либо прогностический характер с предсказанием вероятности наступления опреде­ленного события. Методологические функции идеи причинной обуслов­ленности проявляются на тех этапах познания, когда иссле­дователь обнаруживает крушение предписывающих функций теории. Может даже возникнуть мысль: что же это за теория, которая не способна дать четкий ответ на вопрос о том, что произойдет с объектом, если. (и далее следует формулиров­ка некоторых условий). Однако имея установку на то, что знание причины иногда способно подсказать только прогноз, а не однозначное следствие, можно не подвергать сомнению теоретические построения, а искать им экспериментальные доказательства. И тогда не возникает даже малейших сомне­ний в нарушении причинно-следственных связей. Эти связи существуют неукоснительно, но в одних случаях причина проявляется в строгой заданности некого события, а в других – в вероятности наступления этого события.