Идеология. Противоречивой и непоследовательной была вся идеология хрущевского десятилетия

Противоречивой и непоследовательной была вся идеология хрущевского десятилетия. Постоянно существовало опасение, что инициированные властью процессы выйдут из-под контроля. Поначалу "оттепель" коснулась и наиболее заскорузлых в идеологическом отношении гуманитарных наук, что было для них настоящим "глотком свежего воздуха". Были открыты новые научные журналы, в том числе "История СССР", "Вопросы истории КПСС", "Новая и новейшая история", "Мировая экономика и международные отношения". Историки впервые получили доступ к архивам, входившим ранее в систему НКВД и не имевшим даже читальных залов для исследователей. Это вызвало поток публикаций исторических источников, было разрешено несколько расширить проблематику исследований. Появилась возможность публиковать воспоминания о революционном прошлом даже только что реабилитированным авторам. Вместе с тем все упоминания о Троцком, Бухарине, Рыкове и других "оппозиционерах" тщательно ограничивались цензурой.

"Оттепель" в идеологии была напрямую связана с необходимостью переоценки прежних решений, что объясняет поверхностность и непоследовательность изменений в этой сфере. В мае 1958 г. было принято постановление ЦК "Об исправлении ошибок в оценке опер "Великая дружба", "Богдан Хмельницкий" и "От всего сердца", которое "реабилитировало" обвиненных Ждановым в "формализме" Шостаковича, Прокофьева, Хачатуряна, Мясковского, Шебалина и других композиторов. Однако никакие призывы отменить аналогичные постановления в других областях не имели успеха.

Идеологический контроль стал жестко насаждаться, как только номенклатура столкнулась с сильным движением снизу. Обсуждение решений партийного форума зачастую выходило за рамки дозволенного. Среди научной интеллигенции делались попытки углубить критику "культа личности". Это раздражало руководство. Попытки "слишком смелых", по его мнению, общественных дискуссий на темы репрессий решительно пресекались, нередко с подключением органов КГБ.В январе — марте 1957 г. за "клевету на советскую действительность" к уголовной ответственности были привлечены более 100 человек. В духе "лучших" традиций сталинских времен было сфабриковано "дело Л.Н.Краснопевцева", по которому от 6 до 10 лет получили студенты и аспиранты исторического факультета МГУ, пытавшиеся готовить правдивую историю КПСС и выработать новую идеологию, а также распространявшие листовки. В 1958 г. к длительному сроку тюремного заключения были приговорены молодые ленинградские ученые Р.Пименов и Б.Вайль, написавшие и пытавшиеся распространять комментарии к "секретному" докладу Хрущева. Все эти "разбирательства" носили нарочито показательный характер. Выстраивался жесткий барьер между частными разговорами ("на кухнях") и попытками общественного обсуждения злободневных тем, не говоря уже о каких-либо конкретных действиях. Это вело к тому, что постепенно круг "своих", тех, с кем можно было поговорить начистоту, сужался до ближайших родственников и друзей.

"Полная и окончательная победа социализма"

С 27 января по 5 февраля 1959 г. в Москве проходил XXI съезд КПСС, на котором был декларирован вывод о "полной и окончательной победе социализма в СССР" и объявлено о начале "развернутого строительства коммунизма". Вопрос "о победе социализма" традиционно рассматривался официальными партийными теоретиками как схема из двух этапов. В качестве первого шага декларировалась возможность построения социалистического общества в одной стране, о чем и было заявлено в 1936 г. После окончания войны и образования "социалистического лагеря", изменений в "третьем мире" и распада колониальной системы, согласно официальной логике, закладывались условия для "окончательной победы социализма", поскольку новый общественный строй был теперь "гарантирован от реставрации капитализма силами международного империализма". Таким образом, решающим моментом для заявлений о вступлении страны в новую стадию развития был "выход из капиталистического окружения".

Кроме этого, в доказательство положения о "полном и окончательном" характере победы социализма приводились аргументы внутреннего плана. Было декларировано построение материально-технической базы социализма. Вторым базовым аргументом стали "прогрессивные сдвиги в социальной структуре": превышение доли рабочих и служащих над колхозниками в составе населения и рост рабочего класса, в частности, за счет индустриализации сельскохозяйственного труда, выражавшегося в повышении удельного веса механизаторов среди сельского населения. В эту логику органично встраивался тезис о сближении характера труда в промышленности и в сельском хозяйстве. Выхолощенный социологизм доминировал и в анализе национальных отношений. В качестве несомненного достижения приводилось положение о "расцвете" наций и народностей, ярким доказательством чего была сложившаяся во всех республиках однотипная социально-экономическая структура. И наконец, констатировалось наступление "подлинного народовластия", которое на практике реализовалось через Советы и разного рода общественные организации, что было откровенной профанацией на фоне засилия партаппарата под лозунгом укрепления руководящей и направляющей роли КПСС.

Оценка качественного состояния общества в советской истории всегда была основой внутренней политики, тесно связанной с идеологией и пропагандой, а не отвлеченным теоретическим вопросом. Поэтому важно понять, зачем и почему именно на рубеже 1950—1960-х годов Хрущеву потребовались эти новации и какие последствия имело это теоретизирование. Основная подоплека теоретических построений состояла в очевидных народно-хозяйственных трудностях, резко возросших к концу десятилетия, в "неуспехах", как утверждалось в советской литературе. План шестой пятилетки постоянно корректировался, но все яснее становилось, что выполнить его не удастся. Тогда было принято небывалое решение: план последних двух лет шестой пятилетки был пересмотрен и объединен со следующим пятилетним планом. Так родился гибрид под названием "семилетний план развития народного хозяйства СССР на 1959—1965 гг.". Для разбуженного общественного сознания того времени нужен был веский и оптимистический довод, который бы позволил руководству маневрировать и скрыть явные провалы в экономической политике. Таким доводом и стало наступление новой стадии развития, срочно потребовавшее более интенсивного использования НТП, ускоренного развития самых прогрессивных отраслей (прежде всего химии), наращивания энергетический мощностей, создания нового оборудования и обновления станочного парка, вовлечения в хозяйственный оборот вновь открытых природных ресурсов и приближения к ним промышленного производства. Требовалось также немедленно и точно учесть масштабы сотрудничества с социалистическими странами. Таким образом, провозглашенный переход к "развернутому строительству коммунизма" прикрывал непродуманность, волюнтаризм и элементарную безалаберность в экономической политике Хрущева.

Программа "развернутого строительства коммунизма"

Вторым важным обстоятельством было то, что новые теоретические построения позволяли "подвести базу" и оправдать "с точки зрения коммунистического завтра" целый ряд новаций последних лет. Наиболее полное выражение это нашло в развитии Хрущевым "теории коммунистического общества", выродившейся в чистой воды прожектерство, в яркий и значительный образец советского официального мифотворчества.

Концепция "развернутого строительства коммунизма" стала ядром третьей программы КПСС и была принята в октябре 1961 г. на XXII съезде. Особую торжественность событию придавало то, что делегаты впервые собрались во вновь построенном Кремлевском Дворце съездов, ставшем символом наступавшей новой эпохи. Этот съезд, вопреки заведенному порядку, не рассматривал народно-хозяйственных планов, а сосредоточился исключительно на новых программных документах — программе и уставе партии.

Съезд констатировал, что "столбовая дорога к социализму проложена. По ней уже идут многие народы. По ней рано или поздно пойдут все народы". Таким образом, наступление коммунизма признавалось неизбежным и общемировым законом, а его построение объявлялось высшей целью КПСС.Эта ситуация обязывала дать определение "всеобщему мировому завтра" и сформулировать программу его приближения. В третьей программе было записано следующее определение коммунизма:

Коммунизм — это бесклассовый общественный строй с единой общенародной собственностью на средства производства, полным социальным равенством всех членов общества, где вместе с всесторонним развитием людей вырастут и производительные силы на основе постоянно развивающейся науки и техники, все источники общественного богатства польются полным потоком и осуществится великий принцип "от каждого — по способностям, каждому — по потребностям". Коммунизм — это высокоорганизованное общество свободных и сознательных тружеников, в котором утвердится общественное самоуправление, труд на благо общества станет для всех первой жизненной потребностью, осознанной необходимостью, способности каждого будут применяться с наибольшей пользой для народа.

Утопизм этого текста сегодня, конечно же, бросается в глаза. Но и в начале 1960-х годов он вызывал широкую гамму чувств: искренний восторг от дерзновенности намеченных планов, но в большей степени — скепсис, многочисленные шутки и анекдоты. Тем не менее эта благая, но оторванная от жизни абстрактная идея коммунизма стала стержнем всей последующей советской пропаганды, методологической основой общественных наук и определения внутренней политики партии.

Построение коммунизма в СССР КПСС связывала с решением "триединой задачи": созданием материально-технической базы (МТБ) нового общества, развитием коммунистических общественных отношений и воспитанием нового человека. Созданию материально-технической базы коммунизма отводились ближайшие 20 лет. В первое десятилетие (с 1961 по 1970 г.) намечалось опередить США по производству продукции на душу населения. А к 1980 г. строительство материально-технической базы предполагалось завершить, создав изобилие материальных и культурных благ для всего населения. Намечались даже конкретные, поражающие воображение цифры. Создание МТБ коммунизма включало: полную электрификацию страны и комплексную механизацию производственных процессов, развитие новых эффективных отраслей производства, рациональное использование материальных и трудовых ресурсов, высокий культурно-технический уровень трудящихся. Самым уязвимым местом этих фантазий было, конечно, реальное состояние сельского хозяйства, которое не внушало оптимизма. Выход из ситуации виделся в реализации второго блока условий, связанного с "развитием коммунистических отношений" на селе. В результате этого должно было произойти "слияние собственностей через экономический расцвет колхозного строя", пути достижения которого, однако, не конкретизировались, а излагались в безликой формуле сочетания "материальной заинтересованности, личных и государственных интересов с задачами строительства коммунизма". Все это дополнялось ориентирами в "области повышения материального благосостояния народа". Потребности граждан предполагалось удовлетворять двумя способами — повышая индивидуальную оплату труда в сочетании со снижением розничных цен и расширяя общественные фонды потребления, темпы роста которых якобы будут все время увеличиваться.

Декларировалось "перерастание социалистических общественных отношений к коммунистические", в процессе которого современное общенародное государство должно было постепенно отмереть, а национальные различия стереться. Однако отмирание государства должно было произойти еще не скоро, поскольку для этого требовалось выполнение двух условий: построение коммунистического общества как внутреннее условие, а также победа и упрочение социализма на международной арене как внешнее. В противовес "отмирающему государству" выдвигался тезис о том, что роль партии "как испытанного авангарда и высшей формы общественной организации" будет все больше возрастать.

Особый акцент делался на воспитании нового человека. Оно предполагало формирование у всех советских людей марксистско-ленинского мировоззрения, воспитание их в духе коммунизма, трудовое воспитание и развитие коммунистического отношения к труду и т.п. Программа дополнялась "моральным кодексом строителя коммунизма", включавшим моральные заповеди всех времен и народов в сочетании с преданностью коммунистическим идеалам.

К реализации всего этого пустозвонства надлежало приступить немедленно, опираясь на имеющиеся в обществе "ростки будущего". Одним из них было "движение за коммунистическое отношение к труду".

"Движение за коммунистическое отношение к труду"

Это движение как нельзя лучше демонстрирует и попытку нового разворота общественного сознания, и менталитет хрущевского поколения руководителей, формировавшихся в годы "социалистического наступления": срочно найти в повседневной жизни "ростки коммунизма" или, на худой конец, взрастить их искусственно. "Зачинателями" движения "за коммунистическое отношение к труду" были объявлены коммунисты и комсомольцы знаменитого депо Москва-Сортировочная, где в 1919 г. состоялся первый коммунистический субботник, названный Лениным "великим почином". В октябре 1958 г. они, проводя аналогичное мероприятие, выступили с лозунгами "сочетания борьбы за высокопроизводительный труд, повышения общеобразовательных и технических знаний с укреплением социалистического коллективизма, воспитанием коммунистической морали". Был сформулирован и девиз нового движения — "Учиться работать и жить по-коммунистически". "Маяками" становились не просто передовики производства, а рабочие, сочетавшие ударный труд с учебой в вечернем институте, занятиями в самодеятельности и т.п. Движение превратилось в мощную пропагандистскую акцию. За "коммунистическое отношение к труду" должны были бороться не в одиночку, а целыми бригадами, цехами и предприятиями, что подчеркивало бы коллективистский дух и характер грядущих общественных отношений. Естественно, в подавляющем большинстве случаев дальше призывов дело не шло. О полном формализме кампании свидетельствуют темпы роста участников движения: если в конце 1958 г. в соревновании на звание бригад коммунистического труда участвовало 35 тыс. рабочих коллективов, то в мае 1960 г. — более 5 млн человек, а в 1961 г. — уже более 20 млн. Таким образом, количество участников движения в 2 раза превысило численность коммунистической партии и составило 10% от всего трудоспособного населения страны. Иными словами, в участники массовой акции записывали всех подряд, превратив ее в абсолютную профанацию. Каждый новый трудовой почин вписывался теперь в общее русло движения. Не менее быстрыми темпами росло и число "ударников коммунистического труда".

Под лозунгом "превращения труда в первую жизненную потребность каждого человека" можно было существенно понижать расценки на производстве. На селе движение "за коммунистическое отношение к труду" трансформировалось в весьма своеобразный "поход за лучшее использование сельскохозяйственной техники, за то, чтобы каждый трактор, каждая машина была в надежных руках". В этом была острая необходимость, обусловленная резким дефицитом тракторов и комбайнов. Причинами дефицита было "вбухивание" всех ресурсов в целину, а также финансовая несостоятельность колхозов, после того как их заставили выкупить технику у МТС.Посевные площади продолжали стремительно увеличиваться, особенно за счет кукурузы, нагрузка на единицу техники возрастала.

Таким образом, социалистическое соревнование должно было приобрести новую оболочку. На деле его профанация вела к выхолащиванию коммунистического мифа, превращению его из прекрасной мечты в ничего не значивший красный бархатный вымпел. Пропаганда все больше уходила в отрыв от реальной действительности, вместо оптимистической созидательной идеи люди получили очередную набивающую оскомину догму. Между трагедией прошлого, постоянными хозяйственными и продовольственными трудностями и коммунистическим мифом возникал вакуум, и эта "черная дыра" год от года стремительно увеличивалась.