Окиян окаян

На каникулах Служкин сидел дома, и однажды заявилась Ветка.

– Блин!… – еще в прихожей начала ругаться она, стаскивая сапоги. – Замерзла как собака в этом долбаном автобусе!… Дай, Витька, чаю горячего, а то околею!…

Служкин пошел ставить чайник, а Ветка кричала из прихожей:

– Уж апрель на подходе, Кама и то вскрылась, а холодрыга собачая! Когда же зима закончится? В лужу еще вляпалась до колен!…

Она прошлепала мокрыми носками на кухню, плюхнулась на табуретку и бесстыдно задрала ноги, приставив ступни к батарее.

– У вас еще греют, сволочи… – завистливо заметила она.

– Как поживаешь? – спросил Служкин.

– Да чего там!… – махнула рукой Ветка и с ходу принялась рассказывать про какого-то Коромыслова, который ей проходу не дает.

– Ты, старая дура, заколебала уже, – с досадой сказал Служкин. – Сама-то чего творишь? А еще на Колесникова наезжаешь…

– Кстати! – перескочила Ветка. – Мне тут девки знакомые описали ту бабу, с которой его видели. Ну вылитая твоя Рунева! Слушай, дай мне ее фотографию, чтобы девкам показать…

– Иди ты на фиг! – обозлился Служкин. – Еще я не участвовал в твоих дознаниях!…

– Что, все еще любишь ее? – живо спросила Ветка.

– Вижу редко, а думаю часто… – Служкин пожал плечами. – А что там Колесников говорит про Руневу?

– Говорит, что ты ее любишь и поэтому не стал бы с ней ничего иметь, потому что тебя уважает.

Служкин издал губами неприличный звук и начал разливать чай.

– Он сейчас-то уже не шляется по ночам, – рассказала Ветка. – Сразу после работы домой, как и раньше. – Она помолчала и неожиданно с чувством добавила: – Жаль, не успела вовремя его застукать, а то прямо во сне видела, как салатницу ему об башку разбиваю… Слушай, Витька, а может, ты и не любишь Сашеньку-то свою дурацкую?…

– Черта тут поймешь, Ветка. – Служкин закурил. – Вроде и люблю ее, а к ней не тянет. Тянет к другой девице, училке из моей школы, а жить все равно хотел бы с Надей. И живу с Надей, а ближе тебя нет никого… Никакой точки опоры в жизни, болтаюсь туда-сюда… Окиян окаян, где же остров Буян? Мечусь в заколдованном круге, а порвать его нечем.

– Тебе нравится жить с Надей? – изумилась Ветка. – Ну не знала!… Или ты с диванчика обратно на кроватку переехал?

– Не переехал… Так разве в этом дело? У вас у всех об одном только мысли… Молитвы у попа о том, что ниже пупа…

– Ну, раз ты голодный, может, тогда подкрепимся, а? – Ветка хитро подмигнула. – На кроватке. Или на диванчике.

– Надо было тебе на час раньше приходить, – хмуро ответил Служкин. – Сейчас уже Надя вернется… Кстати, Ветка, она на тебя окрысилась после моего дня рождения. Она думает, что я у тебя ночевал. Боюсь, хреново тебе будет, если она тебя здесь застанет…

– Ерунда, – отмахнулась Ветка. – Я ее сумею удержать.

Служкин посмотрел на нее недоверчиво.

– И все-таки она у тебя стерва, – напрямую заявила Ветка.

– Да нет… – поморщился Служкин. – Ты ее видишь только снаружи: в гостях или когда я плачусь тебе… А так она очень милая, ласковая, хозяйственная. Татку любит. Разве ж я женился бы на атомной бомбе? Мне с ней жить очень хорошо.

И тут в замке повернулся ключ.

– Вот и она, – сказал Служкин.

Первой в прихожую вбежала Тата и остановилась, увидев Ветку.

– Кажется, у нас гости? – спросила Надя, заглядывая на кухню.

– Привет! – весело сказала Ветка.

Надя не ответила, вернулась в прихожую и стала раздевать Тату.

– Сейчас посиди в комнате, – громко сказала она Тате, – а я только тетеньку выгоню, и мы позвоним бабушке.

Служкин поднял брови и приложил палец к губам, давая Ветке совет помолчать и не нарываться на скандал.

Тата послушно скрылась в комнате, а Надя вышла в кухню, сложила руки на груди и прислонилась спиной к холодильнику.

– Хорошо еще, что не в моей постели и не в моем халате, – сказала она. – Я ведь, кажется, говорила тебе, чтобы этой шлюхи ноги в моем доме не было!

– Кого? – тупо переспросила Ветка и открыла рот.

– Если у тебя зудит, так ты иди к ней домой и там с ней трахайся, – продолжала Надя, не замечая Ветки. – А мне тут такие посетители не нужны. Мало того, что незваный гость хуже татарина, так эта проститутка хуже незваного гостя. Здесь не публичный дом. Выбирайте для свиданий другие места. У нее самой квартира есть. Пусть мужа с ребенком куда хочет девает и развлекается с тобой, а я не собираюсь караулить вас на лестнице, да и вообще не хочу терпеть здесь ничего подобного! И минуты не желаю оставаться с ней под одной крышей! Пусть одевается и убирается отсюда сей же момент, и дорогу сюда пусть забудет! Передай ей это, если у тебя смелости хватает не только на то, чтобы тискаться с бабами тайком!

Надя оттолкнулась задом от холодильника и ушла в комнату.

Служкин многозначительно поглядел на обомлевшую Ветку.

– Ну, бли-ин… – приходя в себя, протянула Ветка и поскребла в кудрях. – Что, значит, мне идти?…

Служкин грустно кивнул. Ветка поднялась, оправила юбку и пошла в прихожую. Служкин поплелся за ней.

– Ты уж меня не провожай, – напяливая сапог, саркастически сказала Ветка. – Заходи, когда время будет. – Она надела плащ, покачала головой и искренне добавила напоследок: – Не погибай.

Весь вечер Надя со Служкиным не разговаривала. Когда Тату уложили спать, Надя мыла на кухне посуду. Служкин сел у стола и сказал:

– Ну чего ты в бутылку лезешь? На меня остервенилась, Ветку на все корки разделала…

– Я уже говорила тебе, – рявкнула Надя, – чтобы ты эту любовницу свою, сучку, не смел сюда тащить!

– Я Ветку не тащил сюда, – покорно начал оправдываться Служкин. – Она сама забежала по пути. И она не сучка, не шлюха. Просто балда, задним местом в царствии небесном. И не моя любовница.

– Ты можешь мне сказать, что не спал с ней? – напала Надя.

Служкин тяжело вздохнул.

– И еще смеет мне какие-то претензии высказывать!… Алкоголик, нищий, шут гороховый, да еще и бабник в придачу! Не будь Таты, я бы и секунды с тобой не жила! Нечего детей заводить, если не можешь дать им ничего хорошего!

– Ну ладно, – примирительно сказал Служкин. – Это все здесь ни при чем. Я только хотел сказать, что Ветку ты обидела зря.

– И не смей мне больше говорить об этой проститутке!…

– Да не проститутка она! Уж лучше бы я связался с проституткой! Они уже снятся мне по ночам на этом чертовом диванчике!… – вырвалось у Служкина.

– Сам того захотел! Чего захотел – того и добился! – Надя швырнула посуду, закрыла воду, села за стол и неумело закурила. – А Ветку ты защищаешь только потому, что в душе сам точно такой же, как она, – недаром однокласснички! Тебе бы только за бабами волочиться, а до прочего и дела нет! Только ни одна баба на такого не позарится – одна я, дура, связалась! Ты и Будкина мне подсовываешь, чтобы я такой же была, как ты, и пикнуть не посмела!…

– Я тебе Будкина не подсовываю…

– А у меня с ним ничего и нету! – закричала Надя. – Я с ним не сплю, в гости к нему не таскаюсь, не целуюсь, на свиданья не бегаю!… И вообще, это не твое дело, понял?!

– Ну и зря, что нету! – не выдержав, вспылил и Служкин. – Зря! Жалей, что не бегала, не целовалась, не трахалась! Святой из тебя все равно не получится, потому что ты людей не любишь, а вся твоя порядочность только от ненависти ко мне! Одного-единственного Будкина сумела полюбить, да и того в жертву своей ненависти принесла! А Будкин сам к тебе не прибежит, потому что дурак – тоже не в свою душу глядит, а в чужие рты! А у меня все то, от чего ты отказалась, было – слышишь, Надя, было! И это лучшее, что у меня было с тех пор, как я переехал на этот проклятый диванчик!