Скептики. Пиррон.

Скептики, так же, как и софисты, в противоположность представителям большинства философских школ не считали, что мир устроен разумно. Скептики учили, что о вещах нельзя сказать ничего определенного. И сами вещи неопределенны, они есть в той же степени, что и не есть. В мире господствует видимость.

При таком положении дел самая мудрая позиция, которую может занять человек – это апатия и непоколебимость. В вещах нет ни истинного, ни ложного, и поэтому человек не должен доверять им. Скептики советуют воздерживаться от суждений в отношении вещей[6].

Неоплатонизм. Плотин(2 век н. э.).

Неоплатонизм – последняя из возникших в эпоху античности философских школ. Она сформировалась уже после того, как появилось и начало распространяться по миру христианство. Неоплатонизм является его своеобразной античной переработкой. Или, может быть, лучше сказать, что неоплатонизм есть результат взаимодействия христианского миросозерцания и античной философии.

/И влияние христианского миросозерцания здесь заметно/.

Как ясно из названия, Плотин обращается к Платону и неким специфическим образом его переосмысливает.

Изложение основных идей Плотина можно привязать к следующей схеме:

Единое (Благо)

|

Нус (Разум, Дух)

|

Душа (Мировая душа)

|

физический космос.

Согласно Плотину, в начале было Единое (или Благо). Это – то подлинное и полное бытие, из которого все произошло. Происхождение всего сущего из Единого Плотин (в отличие от христиан) мыслит не как творение, а как некое исхождение, «эманацию» (все сущее изливается из Единого как из некоего светоносного источника, оно порождает его от избытка, само при этом не умаляясь).

На вершине иерархии Платона стоят идеи (постижимые умом вечные сущности) (Благо у Платона – это высшая, вбирающая в себя все остальные идея).

Единое у Плотина – это не разум и оно не умопостигаемо. Оно выше интеллекта и не определимо словами. Единое у Плотина бесконечно. В системе мира философов классической Греции «бесконечное» было характеристикой, даваемой материи «Бесконечно» для грека то, что неопределенно, то, чьи свойства не заданы, а совершенное может быть только ограниченным, конечным. У Плотина появляется «бесконечное как атрибут высшей духовной сущности (это – несомненное влияние христианства[7]).

Единое (путем эманации) порождает Нус (Разум или Дух). На этой (второй) ступени плотиновой иерархии мы должны были бы поместить платоновские «идеи». Согласно Плотину, существует нечто выше разума, он не есть наибольшее.

Разум порождает Мировую Душу[8], Душа порождает физический космос. Каждый шаг по этой «лестнице – шаг в сторону уменьшения (оскудевания): Нус меньше, чем Единое, Душа меньше, чем Нус.

Материальное стоит в низу этой иерархии. Но материя, согласно Плотину, не есть иное, противоположное духу начало. Она - последнее, крайне бедное проявление духовного. В материи творящая сила Единого истощается до изнеможения, материя обделена благом, это лишенность, недостаток. Материя, согласно Плотину не существует от века, а порождается духовным.

/Понимание материи как порождения единого духовного будет характерно и для последующих исторических модификаций неоплатонизма: для неоплатонизма эпохи Возрождения и для русского неоплатонизма/.

У Плотина мы видим, как и у Платона, достаточно низкую оценку телесного (физического) существования. Душа, согласно Плотину, существует до рождения и попадает в тело как в темницу, из которой ей необходимо вырваться.

Но назад, в божественный мир, согласно Плотину, человеческую душу ведет не познание (не интеллектуальная активность), а некий мистический экстаз, предполагающий опрощение (душа возвращается к своему божественному первоисточнику, сбросив все лишнее, что не является ей самой).

[1] Дерево в Греции мало, такое жилище, как бочка, было бы довольно-таки дорогим.

[2] О Гераклите смотри: Ранняя греческая философия, фисиологи.

[3] Пневма – смесь воздуха и огня. Огня в ней может быть больше или меньше. Меньше всего его в пневме, составляющей основу неодушевленных тел, душа же мудреца представляет собой почти что чистый огонь, непосредственно соединяющийся с Богом.

[4] Не знаю, как вам, а мне приходят в голову «звездные войны», сила, с которой учатся взаимодействовать джедаи.

[5] По преданию, Сенека сказал это, глядя на собаку, которая была привязана к движущейся телеге.

[6] Много позже (в начале 20-го века) этот термин («воздержание от суждений» - «epoche») у скептиков позаимствует основатель феноменологии Эдмунд Гуссерль.

[7] Смотри следующую лекцию.

[8] Все индивидуальные души, согласно Плотину происходят от одной единой Души.

Тема 6. Христианство, новый фактор в интеллектуальной истории человечества.

На рубеже эр появляется новый фактор, весьма существенно влияющий на человеческую историю в целом и на историю мысли в частности.

Христианство – отнюдь не философия, и в этом смысле не тема данного курса. Но, поскольку оно повлияло (тем, или иным своим аспектом) на все впоследствии возникающие философские концепции, ничего другого не остается, как изложить основные положения христианского вероучения так, как если бы это было некой философией.

Как минимум два фактора оказали определяющее воздействие на формирование образа мысли человека европейской культуры: античная философия и христианство. О первом уже было сказано, осталось, так или иначе, осветить второе.

Основные положения христианского вероучения, изложенные языком философа.

Если бы мы сравнивали религию греков и римлян с христианством то, разумеется, первое, что нужно было бы сказать: греки и римляне поклонялись множеству богов (которые представляли собой персонифицированные силы природы или же человеческой натуры), а христианство - единобожие.

Но, надо сказать, что мысль о существовании единого Бога греческой философии не чужда (о «Боге» (в единственном числе) говорит Платон, Аристотель и не только). Это – более чем логично: философский взгляд на мир (в особенности у греков) предполагает рассмотрение его в качестве разумного целого, следовательно, имеет смысл предполагать некое разумное начало – источник такого мироустройства.

Сделав такое уточнение, будем говорить о том, что же, собственно, нового приходит именно с христианством.

1. Творение мира из ничего. Чтобы создать мир, Богу христиан не нужна материя и не нужны интеллектуальные образцы. Демиург, о котором говорит Платон, использует некий материал (он его не создавал) и взирает на вечные образцы (эйдосы). Поэтому он подобен человеку-ремесленнику. /Августин сравнит своего Бога с художником/.

2. Трансцендентность Бога. Бог христиан миру внеположен. Он не в коей мере не часть мира (в отличие от Перводвигателя Аристотеля). Аристотелев Перводвигатель венчает мирозданье, это ограничивающий его «верхний этаж», и поэтому, как вершина этой структуры сам является частью структуры. Бог христиан по отношению к миру есть «абсолютное вне» (абсолютно иное).

3. Христиане настаивают на том, что их Бог – Личность, а не просто мировой разум (а так же не некая безличная сила). Сама постановка вопроса: Личность, как нечто несводимое к структуре мирозданья (которое, таким образом, мыслится как без-личное), - сама эта постановка вопроса приходит, по всей видимости, вместе с христианством.

Человек европейской культуры будет понимать себя как некую уникальную личность. В нем (как он будет убежден) есть нечто, чего нет в мире. В нем, в его внутреннем (субъективном) – больше, чем в объективном (в тотальности всего существующего).

Разумеется, как человек понимает своего Бога, так он понимает себя самого. Неверно было бы думать, что влияние христианства ограничивается только непосредственно религиозными субъектами. Неверно было бы думать, что влияние христианства ограничивается пределами культуры непосредственно религиозной (в первую очередь средневековой). Средневековая культура была культурой, где христианские религиозные ценности доминировали безусловно. В том числе путем насилия (как идеологического так и прямого). Но потом, когда в /16-м, 18-м/ веках, культура становится светской, в большей степени атеистической, чем религиозной, - тогда то, как раз и приходит черед «антропологического» влияния христианства: попросту говоря, человек начинает более явно и последовательно, чем раньше, переносить характеристики христианского Бога на себя. И мы имеем современного европейца, который мыслит себя как уникальную личность, творца мира, в котором он живет; мира, который он должен «спасти»[1], или облагородить, или заставить «прогнуться под себя» (далее – возможны варианты).

4. Это настаивание на том, что Бог – Личность и человек – личность (то есть нечто несводимое к миру, как целому, к миру, как системе) вносит элемент иррациональности в универсум. Мир человека-христианина менее прозрачен для разума, чем мир грека. Бог христиан – не чистый разум, Он отчасти иррационален (или сверхрационален). Он – нечто выше разума.

Греки самое высшее, самое человеческое в человека называли разумным началом, у греков понятия «духовное» и «разумное» совпадают. С распространением христианства они разделяются. Мы, как и множество поколений наших предков сочтем, что душа человека – это не то же самое, что его разум (в душе есть нечто иное, что выше и ценнее разума).

Бог христиан отчасти иррационален. Он в первую очередь не разум, а воля. Чистый разум мир не сотворил бы. Христианская идея творения мира из ничего предполагает акт божественного произвола.

/Решил – и сделал ни с того, ни с сего, не следуя никакой логике. Логика появилась уже потом, в процессе творения/.

5. Христианство приносит с собой иное, отличное от античного понимание зла. С точки зрения грека – философа, наличие зла (страдания, несовершенства) связано с природой материи: материя косна и не позволяет вполне воплотить в себе идеальное, не позволяет разумной душе вполне управлять и подчинять себе тело (то есть, человек несовершенен, потому, что он – существо телесное).

С точки зрения христианина, зло духовно. Оно – в том решении, которое ты принимаешь, в выборе, который совершает человек. Христианская религия предполагает, что выбор есть всегда, всегда есть возможность выбрать добро и всегда есть возможность выбрать зло (недолжное).

Христиане утверждают, что человек свободен (христианское учение о свободе воли) и его свобода абсолютна, подобно свободе Бога (творящего мир своим решением). Возможность зла коренится в выборе, который мы совершаем каждое мгновение своей жизни, и нигде в мире больше места злу нет (творение Бога прекрасно и совершенно, все в мире на своем месте, и только человек этот порядок может нарушить).

Зло не в материи, еще не известно, если бы человек был чистым духом без тела, было бы ему проще оставаться добродетельным, или, наоборот, сложнее (негативный пример – дьявол; дьявол – существо духовное).

Итак, мир человека – христианина не столь безусловно рационален, как прекрасный космос грека.

С распространением христианства ценность разума (человеческой познавательной активности) безусловно и сильно падает. Бог непознаваем и поэтому туда, на верх ведет не разум, а вера (и любовь).

Платоновская мысль о том, что философия есть средство спасения души. Духу христианства вполне чужда. Для христианина познание – скорее соблазн (то, что может запутать, ввести в искушение).

Христианин всегда будет с подозрением относиться к своему разуму, даже если будет пытаться убедить себя в обратном.

Тертуллиан (один из отцов церкви, живший во 2-м веке) сказал некогда: «верую, ибо абсурдно» (то есть, именно непостижимость, внутренняя противоречивость христианского вероучения является свидетельством его божественного происхождения).

Христиане были теми нигилистами, «варварами», которые разрушили прекрасный мир античности (это слишком человеческое творение), или, по крайней мере, весьма существенно способствовали его упадку.

Но в нарождающейся христианской культуре ценность разума не могла упасть до нуля. Христианское вероучение предполагает очень сложную догматику, а догматика – это рациональная система[2] (чтобы ее себе уяснить, человек должен задействовать свои интеллектуальные возможности). Человеку-христианину мало «просто верить», ему нужно еще понимать, во что он, собственно, верит.

Таким образом, перед нами основное противоречие христианской культуры (которое, очевидно, будет играть роль движущей силы, приводящей ее к тому, или иному изменению). Вопрос, который можно назвать основным вопросом средневековой философии: вопрос об отношении веры и разума.

[1] Вспомним типичный голливудский боевик.

[2] Христианская догматика – рациональная система. С тою существенной оговоркой, что основные положения («аксиомы») этой системы взяты на веру, но сама она должна быть при этом внутренне увязанной рациональной структурой (или, по крайней мере, последовательной системой). Отсюда догматические споры и многочисленный «ереси» первых веков христианства.

Тема 7. Средневековая философия.

«Средневековьем» называют весьма значительный период в истории европейского человечества. «Средневековье» - это то, что начинается с закатом античности и кончается с появлением нового человека – человека Возрождения. Разумеется, нельзя указать точные даты начала и конца Средневековья (исторические эпохи не сменяют друг друга в одно мгновение). Но в качестве ключевой даты начала новой эпохи – можно указать 476 год (взятие Рима варварами и падение Западной Римской империи). В качестве события, знаменующего конец Средневековья можно указать изобретение печатного станка Гуттенбергом (около 1445 года).

Итак, десять (или даже больше) веков человеческой истории. Если говорить об истории мысли, то общая тенденция такова: на протяжении этих веков разум медленно и осторожно восстанавливается в своих правах (но такое значение, какое он имел в греческой картине мира, он себе никогда уже не вернет).

В средневековой философии обыкновенно выделяют период патристики и период схоластики.

Патристика(4 – 9 век).

«Патристика» - от слова «патрос» (отец). Период патристики – время, когда виднейшие авторитеты богословия формулируют основные положения христианской догматики. Богословие – не философия, и в этом смысле не тема данного курса.

Скажу лишь, что процесс догматотворчества был процессом переложения изначальной христианской интуиции на уже существующий в культуре понятийный язык. Отцы церкви пытались выразить новое (христианское) миросозерцание на языке греческой философии (прежде всего Платона).

Это приспосабливание (переделывание) Платона схематически можно изобразить так:

У Платона:

идеи

|

вещи

|

материя

У отцов церкви (христианских платоников):

Бог-Творец

/ \

идеи материя

\ /

вещи (чувственно воспринимаемый мир)

У Платона на вершине иерархии – идеи, на которые взирает Демиург, творя вещи. У отцов церкви идеи переместились на «этаж» ниже: Бог творит идеи (точно так же, как и материю) (Он сначала подумал, помыслил мир, а потом воплотил его в вещное творение). Платоновские «идеи» истолковываются как мысли в уме Бога (идеи божественного сознания).

Творцы христианской догматики – прежде всего византийцы (греки, по крайней мере – по языку): Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, Иоанн Дамаскин.

Из западных отцов церкви наиболее влиятелен Августин.

Августин Аврелий (Августин Блаженный) (354-430) родился в г. Тагасте (северная Африка, регион, входящий в Римскую империю) /До своего обращения к христианству и принятия сана был учителем риторики, у Августина – классическое римское образование/. У Августина, как и у других отцов церкви, мы найдем изложение основных положений христианского вероучения (таких как творение мира из ничего, о Боге как Личности (о Божественной Троице), о зле, о свободе воли, и т. д.[1]).

Кроме этого, Августин – автор известнейшего литературного и философского произведения «Исповеди».

Замысел «Исповеди»: разговор души с Богом и с самой собой. Только христианин мог написать такое (а не человек, безусловно принадлежащий античности). Потому, что именно христианин полагает свою душу расколотой. Разум (душа, понятая как разумная сущность) не может раздвоиться и говорить сам с собой. Раздвоиться (расколоться) может воля. Человек-христианин Августин признает, что воля в нем расколота (поэтому и возможен разговор души с самой собой, одна часть уговаривает другую).

Это именно христианское: сознание разорванности воли, наличия в душе некой тьмы (в душе и Бог присутствует (говорит), и, так же, в душе есть некая тьма, даже не дьявол, а ничто, бездна, в которую можно провалиться)

/Августинов анализ душевных глубин в чем-то предвосхищает изощренную психологию 20-го века и философию экзистенциализма/.

Августин формулирует, так называемую, «теорию иллюминации». Это – христианская платоническая теория познания. Согласно Платону, познавая вещи, душа припоминает их божественные образцы (идеи), которые знакомы ей потому, что душа человека некогда пребывала в мире идей. Согласно христианскому вероучению, душа не существовала до рождения, она творится Богом вместе с телом.

И Августин модифицирует Платона: согласно его теории иллюминации человек, познавая вещи, припоминает идеи, вложенные в его сознание в момент творения Богом. Бог, творя человека, поделился с ним своими мыслями по поводу устройства мира, и поэтому человек, видя (воспринимая) вещи вспоминает этот божественный «план». В силу наличия в его сознании этих врожденных идей, он уже знает, как в принципе устроено мирозданье. Чувственное восприятие опыта этих вещей лишь актуализует, потенциально содержащееся в душе знание.

Схоластика (10 – 14 века).

Богословская мысль 4 –9 веков еще подпитывалась культурными соками античности, отцы церкви – люди, получившие классическое греческое или римское образование. Но эти соки иссякают, и молодой христианский мир встает перед необходимостью создания своей собственной (европейской) системы образования. Первые учебные заведения в Европе существовали при монастырях. Затем, в 12-м веке, появляются университеты (первый из них – Парижский[2]). «Схоластика» – от слова «школа». Это – специфически европейское явление.

Разумеется, философия в средневековой культуре существовала при богословии. Как выразился Фома Аквинский, философия – это «служанка богословия». Но при этом для схоластики, как для типа богословия характерна очень высокая роль разума. Высокая схоластика – это очень мощная попытка синтезировать веру и разум (соединить их так, чтобы они нигде не вступали в противоречие).

Схоласты полагали, что логическим путем можно обосновать практически все, в том числе и Бога. Специфический феномен схоластической мысли – доказательства бытия Бога.

И, начиная с самых важных вопросов, обосновать (рационально рассмотреть) можно все существующее (объяснить, почему оно такое, а не иное). Схоласты стремятся включить в поле своего анализа все, начиная с Бога и кончая последней песчинкой или букашкой (всеобъемлюще описать мир рациональным языком).

Поэтому не удивительно, что схоласты обращаются, прежде всего, к Аристотелю: вектор их интереса направлен сходным образом (на мир, а не только на душу человека). /Классификаторский пыл Аристотеля им близок/.

Схоластов можно назвать учеными: они касаются не только богословских вопросов, но стремятся охватить все. Но средневековый идеал научности весьма отличается от нынешнего. С точки зрения современной науки, критерием истинности (обоснованности) является опыт. Для схоластов такую роль играет авторитетный текст (современный ученый будет подтверждать свою теорию, ссылаясь на экспериментальные данные, схоласт – ссылаясь на Священное Писание, на отцов церкви, на Аристотеля, или на кого-нибудь еще). Схоласт не будет пытаться сделать что-то руками (исследовать вещи), схоластика – чисто умозрительный способ познания мира, подкрепленный ссылками на тот, или иной авторитет.

Можно удивляться тому, какой высокий авторитет имеет в эпоху схоластики Аристотель, «весомость» его текстов приближается в «весомости» Священного Писания (если в текстах Фомы Аквинского вы встретите «философ» (без расшифровки) – нужно подразумевать Аристотеля). У схоластов мы найдем все основные понятия философии Аристотеля (аристотелеву, концепцию движения, его «четыре причины», понятия «возможности» и «действительности», аристотелеву космологию, включая понятие «Перводвигателя»[3]).

Схоластику можно рассматривать как вариант развития аристотелевской философии. И, может быть, именно усилиями схоластов аристотелева философия и становится тем, что мы сейчас о ней знаем (то есть, системой).

Виднейшие представители схоластики: