Личность и общество. Роль личности в истории.

Понятие личности относится к числу сложнейших в человекознании. В русском языке издавна употребляется термин «лик» для характеристики изображения лица на иконе. В европейских языках слово «личность» восходит к латинскому понятию «персона», что означало маску актера в театре, социальную роль и человека как некое целостное существо, особенно в юридическом смысле. Раб не рассматривался как персона, для этого надо быть свободным человеком. Выражение «потерять лицо», которое есть во многих языках, означает утрату своего места и статуса в определенной иерархии.
Нужно отметить, что в восточных языках (китайском, японском) понятие личности связывается не только и не столько с лицом человека, но и со всем телом. В европейской традиции лицо рассматривается в оппозиции с телом, так как лицо символизирует душу человека, а для китайского мышления характерно понятие «жизненность», куда входят и телесные и духовные качества индивида.
Как в восточном, так и в западном мышлении сохранение своего «лица», т. е. личности — это категорический императив человеческого достоинства, без чего наша цивилизация потеряла бы право называться человеческой. В конце XX века это стало подлинной проблемой для сотен миллионов людей, ввиду тяжести социальных конфликтов и глобальных проблем человечества, которые могут стереть человека с лица Земли.Человек в понимании Сократа
Постичь философское мышление этого периода весьма сложно, и, прежде всего потому, что произведения мыслителей сохранились только во фрагментах и лишь исключительно благодаря цитированию и критике позднейших античных авторов. Из этих фрагментов весьма сложно выводить цельные философские взгляды их авторов. Первые признаки философского осмысления мира можно найти уже в произведениях Гомера,хотя по своей мифологической форме они еще далеки от «рационализма», присущего греческой философии. Все эти космогонические взгляды в принципе не вышли за рамки мифологических построений. Однако в некоторых из них можно найти тенденции обращения к природе. Эти «дофилософские» воззрения были попыткой в форме мифа ответить на вопросы, что является основным принципом мира (или космоса) и какие принципы или силы определяют его развитие. Стремление рационально ответить на эти вопросы, найти выход из магических и религиозных зависимостей стоит у истоков собственно греческой философии. Человек в это время не выделялся в качестве отдельного объекта исследований[1].
Своим важнейшим призванием Сократ считал «воспитание людей», смысл которого он видел в дискуссиях и беседах, а не в систематическом изложении какой-то области знаний. Поэтому он не оставил никаких трактатов. О его воззрениях мы узнаем прежде всего из работ его учеников[2]. В центр своих философских интересов он ставит проблему субъекта — человека. В отличие от предшествовавших ему материалистов, которые искали ответы на вопросы, касающиеся человека, прежде всего в его отношении к природе и призывали «прислушиваться к природе», Сократ подчеркивал значение совести: «внутреннего голоса», который был гарантией постижения подлинной истины. В беседах и дискуссиях Сократ обращал основное внимание на познание сути добродетели. Добродетели, т. е. познания того, что есть благо, могут, по Сократу, достичь лишь «благородные люди». «Земледельцы и другие работающие весьма далеки от того, чтобы знать самих себя... Ведь они знают лишь то, что надлежит телу и служит ему...» В этом рассуждении четко проявляется классовый характер религиозно-этического учения Сократа. Добродетель, равно как и знания, согласно Сократу, является привилегией «неработающих».
Основными добродетелями Сократ считает сдержанность (как укрощать страсти), мужество (как преодолеть опасность) и справедливость (как соблюдать божественные и человеческие законы). Эти добродетели человек приобретает путем познания и самопознания. Добродетели, равно как и моральные нормы, и законы, основанные на них, Сократ считал вечными и неизменными[3] Добродетель связано со знанием, которым необходимо овладеть. Только зная что есть добро и обладая добродетелями, человек совершает благое дело, которое по своей сути прекрасно. Отсюда высказывание античного философа: Истина – Добро – Знание[4]. Согласно Сократу, люди совершают зло в силу того, что не знают, что такое добро. Ведь специально никто не хочет заблуждаться. Если бы человек имел представление о добре, то не совершал бы зло[5].
Человек, по Сократу, был бы вообще лишен разума и знания, если бы в нем, наряду со смертным телом, не было бы бессмертной души. Именно благодаря божественной душе человек приобщается к божественному знанию: подобное познается подобным. Кроме того, душа — хранительница знаний, приобретенных ею ранее в вечных странствиях в этом и том мире; человеческое же познание — это, по сути дела, воспоминание души о прежних знаниях. Положение о бессмертии души занимает ведущее место в моральной философии Сократа, определяя смысл и цели человеческого бытия в мире, его жизни и смерти. В сократовское время были широко распространены орфические и пифагорейские представления о томлении бессмертной души в темнице бренного тела, ее освобождении со смертью тела и переселениях; о наказании или поощрении души на загробном суде за ее земной путь и т. п. В трактовке Сократа подобные представления, претерпев известную демифологизацию и философскую трансформацию, служат определению места и предназначения человека в телеологической цепи мировых связей. Бессмертие души, по мысли Сократа, со всей очевидностью показывает, что только разумная и добродетельная жизнь целесообразна. Тем самым вопросы о человеческих (о добродетелях и пороках, добре и зле, справедливости и несправедливости) оказываются не только личными и не просто общественными, но общечеловеческими, всеобщими и вечными. Сознательное следование разуму бытия — вопреки всем встречным препятствиям — является ясным, хотя и тяжким, жизненным долгом человека перед собой, своим окружением, полисом, грядущими поколениями и богами.
Моральная философия Сократа исходит из ясности и решенности того, как должно жить. Поэтому человек в ней не стоит в мучительной и темной ситуации этического выбора. Можно даже сказать, что Сократ не оставляет человеку морального выбора: выбор предопределяется знанием, поскольку добродетель — это знание, а пороки и зло творятся по незнанию, неведению. Отрицание ее объективных и общезначимых критериев вообще лишают смысла всякие поиски истины и споры о ней. Каждый человек, знающий и незнающий, благодаря лишь своему ощущению становится мерой своей мудрости, и все чохом превращаются в мудрецов. Мерой всех вещей, говоря языком Протагора, является не человек, но бог. Поэтому истинный путь человеческого познания и состоит, по Сократу, в том, чтобы уразуметь божественную мудрость, управляющую всеми делами. Поэтому мерой вещей и у Сократа, в конечном счете, оказывается человек, но Сократ при этом имеет в виду разум и знание человека (человек как мыслящее существо), Высшим проявлением божественной заботы о людях является разумность человека. «Они,— говорит Сократ о богах,— вложили в нас разум, посредством которого мы судим о предметах ощущения и, передав их памяти, узнаем, что и как полезно, и вообще придумываем средства наслаждаться полезным и избегать вредного[6]. Именно со времен софистов и Сократа проблема человека, человеческой личности становится одной из важнейшей проблем философии[7].
Итак, мерилом всех вещей в представлении Сократа выступает человек как разумное, мыслящее существо, поскольку в мышлении находят свое выражение общие законы. Именно разум способен дать высшее, общеобязательное начало. Только зная, что такое благодетель, человек может стать «благородным». Основными добродетелями являются: сдержанность, мужество и справедливость.
2. «Доблестная» личность Макиавелли
Эпоха Возрождения XV—XVIII вв. — период ранней стадии кризиса феодализма и зарождения буржуазных отношений. Термин «Возрождение» употребляется для того, чтобы обозначить стремление ведущих деятелей этого времени, возродить ценности и идеалы античности. Важнейшей отличительной чертой мировоззренческой эпохи Возрождения является ориентация на человека. Если в центре внимания философии античности была природно-космическая жизнь, а в средние века — религиозная жизнь — проблема «спасения», то в эпоху Возрождения на передний план выходит светская жизнь, деятельность человека в этом мире, ради этого мира, для достижения счастья человека в этой жизни, на Земле. Философия понимается как наука, обязанная помочь человеку найти свое место в жизни.
Для Макиавелли все государства и элементы общественной жизни людей подчинены исключительно земным законам и укоренены в земной жизни. Пытаясь понять законы их существования, Макиавелли выделяет три основных «силы» взаимодействие которых и определяет логику общественного развития. Общественная реальность в каждый момент определяется взаимодействием трех «сил»: фортуны, устремлений народа и действий «доблестной» личности. Последнюю из этих «сил» Макиавелли полагает подлинно сознательной и целеустремленной: и фортуна, и народ непредсказуемы и служат как бы материалом для волевых усилий личности — государя, правителя или того, кто претендует на то, чтобы стать правителем. Чтобы достичь успеха в своих действиях, такая личность должна придерживаться правильного «метода» борьбы с двумя другими «силами»- ради стабильности общественной жизни и своей власти над людьми.
Макиавелли – представитель европейской культуры с ее традицией внимания к индивиду, личности. И его поучения фокусируются на анализе человека, его страстей, желаний, страхов, предпочтений, целей[8]. Значительная часть рассуждений Макиавелли в «Государе» касается того, как необходимо вести себя в отношении народа, поскольку народ составляет тот непосредственный «материал из которого государь творит совершенное государство. В этой части рекомендации Макиавелли очень конкретны и подробны, государь должен дать народу спокойствие и благосостояние — то, что он больше всего ценит.
Если государь выступает как частное лицо, он должен руководствоваться общими нормами морали. Но если он выступает в роли главы государства, процветание и могущество которого является его главной заботой, то в этом случае не следует принимать в расчет никакие моральные соображения. У государственного деятеля нужды власти превалируют над моралью, общее (государство) берет верх над единичным[9].
«Государь должен выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве. Он должен побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что ихвладения у них отнимут, другие — открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами; более того, он должен располагать наградами для тех, кто заботится об украшении города или государства».
Государь должен делать разом все необходимые для укрепления своей власти злые поступки, а добрые дела стараться делать постепенно и понемногу, чтобы люди забыли зло, и все время обращали внимание на добро. «Тот, кто овладевает государством, должен предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день; тогда, люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение. Кто поступит иначе, из робости или по дурному умыслу, тот никогда уже не вложит меч в ножны и никогда не сможет опереться на своих подданных, не знающих покоя от новых и непрестанных обид. Так что обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше. Самое же главное для государя — вести себя с подданными так, чтобы никакое событие — ни дурное, ни хорошее — не заставляло его изменить своего обращения с ними, так как, случись тяжелое время, зло делать поздно, а добро бесполезно, ибо его сочтут вынужденным и не воздадут на него благодарностью».
Государь не должен быть чрезмерно щедрым и не должен бояться прослыть скупым, поскольку это в критической ситуации, когда будут нужны средства, например, для ведения войны, избавит его от необходимости накладывать на народ излишние поборы; «кто проявляет щедрость, чтобы слыть щедрым, вредит самому себе. После того как многих разоришь своей щедростью и немногих облагодетельствуешь, первое же затруднение обернется для тебя бедствием, первая же опасность — крушением. Но если ты вовремя одумаешься и захочешь поправить дело, тебя тотчас же обвинят в скупости»[10].
Рассматривая вопрос о том, что лучше для государя: чтобы его любили или боялись, Макиавелли однозначно склоняется ко второму ответу. «Говорят, однако любовь плохо уживается со страхом, поэтому если уж приходится выбирать, то надежнее выбирать страх. Худо придется тому государю, который, доверяясь посулам людей, не примет никаких мер на случай опасности. Ибо дружбу, которая дается за деньги, а не приобретается величием и благородством души, можно купить, но нельзя удержать, чтобы воспользоваться ею в трудное время. Кроме того, люди меньше остерегаются обидеть того, кто внушает им любовь, нежели того, кто внушает им страх. «Однако государь должен внушать страх таким образом, чтобы, если не приобрести любви, то хотя бы избежать ненависти, государю необходимо воздерживаться от посягательств на имущество граждан и подданных и их женщин. Но он должен остерегаться посягать на чужое добро, ибо люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества»[11] То же самое касается выбора между честностью и хитростью; «из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисице. Лев боится капканов, а лиса — волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков. Тот, кто всегда подобен льву, может не заметить капкана.
«Излишне говорить, сколь похвальна в государе верность данному слову, прямодушие и неуклонная честность. Однако мы знаем по опыту, что в наше время великие дела удавались лишь тем, кто не старался сдержать данное слово и умел, кого нужно, обвести вокруг пальца; такие государи в конечном счете преуспели куда больше, чем те, кто ставил на честность»[12]. Разумный правитель не может и не должен оставаться верным своему обещанию, если это вредит его интересам и если отпали причины, побудившие его дать обещание. Такой совет был бы недостойным, если бы люди честно держали слово, но люди, будучи дурны, слова не держат, поэтому и ты должен поступать с ними так же. А благовидный предлог нарушить обещание всегда найдется».
Подводя итог и обобщая все свои рекомендации, Макиавелли предлагает государю по возможности делать вид, что он обладает всеми моральными добродетелями, но ни в коем случае не рассматривать их соблюдение как абсолютно обязательное для себя.