Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Айцатур




Сборник

Армянские сказки

 

 

Текст предоставлен издательством http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6506928

«Армянские сказки»: Седьмая книга;

ISBN 978‑5‑906‑13723‑4

Аннотация

 

Основой единства армянской культуры послужила историческая судьба страны. Армения, расположенная на скрещении путей между Востоком и Западом, была постоянным местом столкновений между великими империями древности и средневековья. Рим, Иран, Византия, арабы, сельджуки, монголы проходили через Армению, надолго, иногда на столетия, прерывая ее культурное развитие, покрывая землю дымящимися развалинами. Вопреки всем, противостоя каждому из мощных пришельцев, народ сохранял верность своей культуре. Наряду с языком, письменностью и верой, народное творчество было одним из столпов, опираясь на которые, можно было выстоять.

В ваших руках – истории добра, любви и надежды. Послушайте старинные армянские сказки всей семьей, и вы почувствуете, как мир и покой снисходят на ваш кров.

 

Армянские сказки

 

© 2012 г. Издательство «Седьмая книга». Перевод, составление и редакция.

 

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

 

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

 

Анаит

 

Эту историю любви и верности не смогут поведать даже камни…

От блистательной, утопающей в зелени столицы – Партава, сегодня не осталось ни следа, ни даже имени. Торговый город был стерт с лица земли, а на его месте построен другой – под названием Барда. Но это уже совсем другая история.

А пока Партав, недавно отстроенный царём Ваче, гордо возвышается над полноводным Тартаром, удивляя своими роскошными дворцами и башнями, устремленными в небеса. Соперничать с ними могут только исполинские чинары и тополями, за вершинами которых иногда не видны даже самые высокие постройки. На террасе одной из них ранним весенним утром и стоял единственный сын царя Ваче – молодой Вачаган, облокотившись на перила, он любовался рощей, которая как роскошная оправа окружала бриллиант Кавказа – блистательную столицу агванов. Прислушался царевич и показалось ему, что певчие птицы всего мира, словно сговорившись, слетелись в Партав, чтобы посостязаться друг с другом. Одни будто играли на свирели, другие на дудуке, но победу всегда одерживал один самый голосистый певец. Этим певцом был соловей – блбул, утешитель влюбленных сердец. Когда он начинал петь, тотчас же все птицы умолкали и вслушивались в его переливчатые трели, одни учились у него щебетать, другие раскатисто свистеть, а третьи выводить трели, и в этот миг все птичьи голоса сливались в одну неподражаемую мелодию.

Но не радовала она молодого царевича Вачагана. Сердечная тоска томила его, и пение птиц лишь усиливало ее. Неслышными шагами подошла его мать, царица Ашхен, и тихо спросила:

– Сынок, я вижу, на душе у тебя какая‑то боль, но ты скрываешь ее от нас. Скажи мне, отчего ты грустишь?

– Ты права, мама, – ответил сын, – я разочаровался в жизни, почёт и роскошь больше не интересуют меня. Я решил удалиться от мирской суеты и посвятить себя Богу. Говорят, вардапет Месроп вернулся в селение Хацик и в построенном им монастыре основал братию. Я хочу пойти к нему. Мама, ты даже не представляешь, какое это прекрасное место – Хацик. Там юноши и даже девушки так остроумны и так красивы! Когда ты их увидишь, ты поймешь почему я всем сердцем там.

– Значит, ты спешишь в Хацик, чтобы поскорее видеть свою остроумную Анаит?

– Мама, но откуда ты знаешь ее имя?

– Соловьи нашего сада пропели мне его. Но вот только почему, мой дорогой Вачик, стал забывать, что он – царский сын? А сын царя должен жениться на дочери царя или хотя бы великого князя, но уж никак не на простой крестьянке. Посмотри вокруг, у грузинского царя подрастают три дочери‑красавицы, можешь выбрать любую из них. У гугаркского бдешха тоже видная и достойная дочь. Она единственная наследница всех его богатых поместий. У Сюникского царя тоже дочь на выданье. Наконец, чем тебе не невеста Варсеник, дочь нашего азарапета? Она выросла на наших глазах, воспитана в нашей семье…

– Мама, я уже сказал, что хочу уйти в монастырь. Но если вы настаиваете, чтобы я непременно женился, то знайте – я женюсь только на Анаит… – сказал Вачаган и, густо покраснев, поспешно вышел в сад, чтобы скрыть своё смущение от матери.

Вачагану недавно исполнилось двадцать, он вытянулся, подобно тополям, что росли в царской роще, но был изнеженным, бледным и даже болезненным юношей. И вот теперь единственный наследник повелителя агванов царя хотел принять не царский трон, а духовный сан и стать проповедником. Это пугало его отца.

– Вачаган, сын мой, – много раз твердил ему отец, – ты – моя единственная надежда и опора. Ты должен сохранить огонь нашего очага, продолжить наш род, а значит жениться.

Царевич слушал отца молча, потупив взор, и только краснел в ответ, он и думать не хотел о свадьбе. Но отец был настойчив и несколько раз в неделю настойчиво возвращался к этому разговору. Юноша стал избегать тягостных встреч, чтобы не видеть отца, он часами просиживал за книгами и даже уезжал на охоту, которую никогда не любил, лишь бы не слышать отцовских наставлений. На рассвете он уходил из дворца, бродил по окрестностям, и только поздно вечером возвращался домой. Иногда он скитался по три‑четыре дня, доводя до отчаянья своих родителей. Со сверстниками он не дружил, и брал с собой лишь своего преданного, храброго слугу Вагинака и верного пса Занги. Те, кто встречали их на горных тропах, не догадывались, что перед ними сын царя и его слуга, оба были в простой охотничьей одежде, с одинаковыми колчанами стрел и широкими кинжалами, и лишь котомку с припасами нес широкоплечий и крепкий Вагинак. Они часто заходили в горные селения, и Вачаган с интересом наблюдал, как живут простые люди, проникался их мирскими заботами и нуждами, и всегда замечал, кто делает добро, а кто чинит беззаконие. А потом неожиданно для всех судьи‑взяточники отстранялись от дел, а на их места назначались новые, честные; воры несли заслуженное наказание и оказывались в тюрьмах, а семьи бедняков вдруг получали помощь от царя, хотя о ней не просили. Словно какая‑то неведомая сила видела все и творила добро. И народ стал верить, что их мудрый царь Ваче, подобно богу, знает все: и что кому нужно, и кто достоин кары, а кто – награды. Говорят, в царстве агванов тогда не стало воровства и несправедливости, но никто и не догадывался, что во многом благодаря юному царевичу.

Странствия пошли и ему на пользу. Он стал здоровее и крепче, словно набрался силы от родной земли и всё чаще стал задумываться о своём предназначении, которое было предначертано ему свыше. Вачаган стал понимать, как много может сделать для своего народа и уже не думал об уходе в монастырь. Родители, стали замечать, как возмужал, повзрослел их сын, и понимали, что вот‑вот в его сердце вспыхнет пламя любви, для этого нужен был лишь повод, который вскоре и представился.

Как‑то во время охоты Вачаган и Вагинак пришли к далёкому, затерянному в горах селению, и, усталые, сели отдохнуть у родника. Был жаркий полдень и к источнику то и дело подходили крестьянские девушки, они поочередно наполняли свои кувшины и крынки, царевичу нестерпимо хотелось пить. Он попросил воды, и одна из девушек наполнила кувшин и протянула его Вачагану, но другая вырвала кувшин из ее рук и вылила воду. Она снова наполнила кувшин и другая снова опорожнила его. У Вачагана во рту пересохло, он с нетерпением ждал, когда же ему дадут напиться. Но девушку это будто и не волновало, она словно затеяла странную игру: наполняла кувшин и тут же выливала воду. И лишь набрав кувшин в шестой раз, подала его незнакомцу.

Напившись и протянув кувшин слуге, царевич заговорил с этой девушкой и спросил, почему она не подала ему воду сразу, быть может, ей захотелось подшутить над ним, рассердить его. Но та ответила:

– Я не хотела подшутить над вами и уже тем более разозлить. У нас не принято обижать путников, особенно когда они просят воды. Но я увидела, что вы устали от жары и так раскраснелись на палящем солнце, что решила, холодная вода может вам повредить, поэтому я медлила, чтобы вы немного отдохнули и остыли.

Умный ответ девушки удивил Вачагана, но ее красота поразила еще больше. Ее большие и темные глаза казались бездонными, брови, губы и нос, как будто были выведены тонкой кистью искусного художника, а сверкающие на солнце тяжёлые косы струились по спине. Она была одета в длинное до пят красное шелковое платье, расшитая безрукавка обхватывала тонкую талию и высокую грудь. Первозданная красота незнакомки поразила и заворожила царевича, она стояла пред ним босая, без лент и украшений, и он не мог отвести от нее глаз.

– Как тебя зовут? – спросил царевич.

– Анаит, – ответила девушка.

– А кто твой отец?

– Мой отец пастух нашего села – Араи. Но почему ты спрашиваешь, как меня зовут и кто мой отец?

– Просто так. Разве спрашивать грешно?

– Если спрашивать не грешно, то и я прошу сказать, кто ты такой и откуда ты?

– Сказать правду или солгать?

– То, что считаешь достойным себя.

– Конечно, достойным я считаю правду, а правда такова, – слукавил царевич, – я сейчас не могу сказать тебе, кто я, но обещаю, что дам о себе знать через несколько дней.

– Очень хорошо, верни мне кувшин. Если хочешь, я принесу еще воды.

– Нет, благодарю, ты нам дала хороший совет, его мы будем помнить всегда, да и тебя не забудем.

Когда охотники отправились в обратный путь, Вачаган спросил своего верного слугу:

– Скажи, Вагинак, встречал ли когда‑нибудь девушку такой красоты?

– Я как‑то не заметил ее особой красоты, – ответил слуга, – я ясно понял лишь одно, что она дочь сельского пастуха.

– Ты не заметил, но услышал. Это потому, что слух у тебя острее, чем зрение, но все же твои уши плохо слышат.

– Нет, не плохо, девушка сама сказала, что ее отец пастух.

– Ну и что? Я считаю, что это никак не умалило ее удивительной красоты, и даже придало ей достоинства.

– Если так, то, когда станешь царем, обязательно учреди пастуший орден, и отмечай им своих лучших князей.

– Это настолько высокая награда, мой Вагинак, что ее не достоин ни один из наших князей. Этот орден могут носить только цари и патриархи. Разве ты не знаешь, что посох, врученный царям и патриархам, – символ пастырства?

– Символ пастыря, но не пастуха.

– Но чем отличается пастух от пастыря? Пастух ведёт разных животных, нуждающихся в нём: овец, коз, коров, буйволов, мулов, ослов и даже верблюдов. А царь тот же пастух, потому что его паства состоит из разных людей. Разве тебе не известно, что господь больше всего любил пастухов? Кем были Авраам, Моисей, Давид, разве не пастухами? По‑моему, пастухами были все праведные люди мира, от Авеля и до того скромного пастухом, у которого родилась такая красивая и умная дочь.

– С тобой невозможно спорить, царевич, если спор наш продолжится еще немного, то ты начнешь читать мне проповеди вардапета Месропа. Хорошо, пусть дочь пастуха будет красива, говорят же «та, что радует глаз, не может быть некрасивой». Но, по‑моему, если бы эта девушка была дочерью землепашца, ты бы не вспомнил, что Каин тоже был землепашцем, а сказал бы что‑то вроде: «Землепашцами были все хорошие люди от Адама и до того землепашца, у которого родилась такая красивая и умная дочь».

– Вагинак, оставь на минуту свои остроты и скажи мне правду: кто красивее – Анаит или дочь нашего азарапета Варсеник? – спросил царевич.

– Я считаю, что, как княжна, красива дочь азарапета, а как дочь пастуха – эта крестьянка. Одна не может заменить другую.

– А которая умнее – Анаит или Варсеник?

– Я не испытывал ум ни одной из них, но, думаю, что Варсеник очень хорошо знает, что вода нашего Тартара никому еще не вредила и, попроси ты у нее воды, не стала бы подобно твоей Анаит ломаться, когда у тебя во рту пересохло.

– Вагинак…

– Приказывай, мой царевич.

– Вагинак, ты меня не любишь…

– Я понимаю тебя. Я увидел, что ресницы этой волшебницы Анаит подобно стрелам вонзились в твое сердце, и сожалею, что эта рана может стать неизлечимой…

Царевич умолк, и Вагинак тоже больше не проронил ни слова, лишь Занги прыгал веселее, чем обычно обычного, словно почуял скорую добычу.

Через несколько дней после этого случая царь, обеспокоенный беспричинной тоской царевича, вызвал к себе его слугу.

– Вагинак, – начал царь разговор издалека, – я помню тебя еще ребёнком, когда ты пришел в наш дом, я вырастил тебя как родного сына. Сейчас ты сам имеешь сына и знаешь, что такое отцовская любовь. Наш Вачаган считает тебя своим страшим братом и лишь одному тебе доверяет свои сердечные тайны. Ты должен узнать, что у него на уме, и сообщить нам, чтобы мы смогли сделать все, что в наших силах.

– Царь, отец наш, – ответил Вагинак, – Вачаган настолько скрытен, что даже мне не открывает своего сердца, но в последние дни я замечаю в нем большую перемену. Я думаю, что он влюблен в девушку по имени Анаит.

– Кто такая эта Анаит?

– Дочь пастуха из села Хацик.

– Пастуха?

– Да.

– Эта Анаит, должно быть, богиня, если смогла околдовать нашего Вачагана и смягчить его каменное сердце.

– Царь, отец наш, я стараюсь открыть ему на глаза на его избранницу, то и дело подшучиваю и над самим Вачаганом по этому поводу, но, похоже, мои усилия напрасны и, думаю, ни к чему они не приведут. По правде сказать, эта девушка поистине богиня, красота ее непередаваема, а житейская мудрость достойна похвал. Рассказывают, что даже старейшины ее села во всех затруднительных случаях обращаются за советом к ней. Ни один юноша не обладает ее храбростью, ни у одной девушки нет таких умелых рук, как у нее. В селении её зовут «царица лесов». Если от стада ее отца отбивается овца, Анаит седлает коня, мчится по горам и долам, находит её и пригоняет назад. Всё это я узнал втайне от Вачагана и ничего ему не говорил, чтобы не распалить еще больше его сердце, но я вижу, что он от неё он так просто не откажется. Я надеюсь, что, если он не откроется вам, то, может быть, от матери‑царицы скрывать ничего не станет.

– Если так, то я расскажу обо всем царице. Спасибо, что ты предупредил меня.

Вагинак поступил мудро, заранее подготовив царя к выбору его сына. Сам он считал, что Анаит не стоит таких похвал, но он преувеличил её достоинства в глазах царя намеренно. И вот почему. Слуга понял, что царевич вряд ли откажется от дочери пастуха, поэтому уступить придётся его родителям. Так пусть они не сомневаются в том, что их сын выбрал достойную невесту. Тогда отец согласится на неравный брак, а значит царевич быстрее женится на своей избраннице. После этого откровенного разговора царица‑мать и узнала истинную причину грусти своего сына.

Об окончательном решении Вачагана жениться только на Анаит царица в тот же день сообщила царю. Эта весть тут же распространилась по всему дворцу, об этом судачили все слуги и служанки, а на другой день бурлила уже вся столица. Крестьяне радовались, что царица будет из простых, и лучше поймёт их нужды, князья досадовали, что сын царя ставит пастуха выше них, а купцы только посмеивались, мол, царевич, видно, сошел с ума, если вместо того, чтобы жениться на богатой невесте с большим приданым, выбрал бедную девушку. Немало было остряков, которые выдумывали по этому поводу всевозможные байки и рассказывали их повсюду.

Вот что они говорили:

– Бабик, говорят, сын нашего цари сватает дочь пастуха, ты слышал?..

– Это не так, дорогой Саак, ты слышал не все. Этот пастух в действительности не пастух, а царь, но так как он царствует над скотиной, то его называют пастухом. Сват нашего царя очень мудрый человек, он понимает язык всех животных, прям, как мудрый Соломон.

– Что ты говоришь?.. Неужели у скотины тоже есть царь?

– Почему ты удивляешься? Разве ты не слышал, ведь говорят же: царь саранчи, царь змей, царь муравьев, царица пчел. И люди имели царей еще в то время, когда они были не умнее животных.

– Я это знаю, но никогда не слышал, что животные тоже имеют царей. И потом, скажем, царь змей – змея, но неужели царь скотины – человек?

– Но если бы он не был человеком, как он мог иметь дочь, и на ком бы тогда женился сын нашего царя? Значит, он всё‑таки человек, раз имеет дочь, и знаешь какую дочь? Очень красивую и очень мудрую. Говорят, эта девушка не торопится выходить замуж и еще неизвестно, пойдет она за нашего царевича, или нет.

– Что ты говоришь?!

– А что ты думал…

 

Царь и царица попытались отговорить сына от женитьбы на дочери пастуха, но так и не смогли, и однажды вечером дали согласие на этот брак. Самого царя не смущало, что он может породниться с пастухом, он не был спесивым и надменным правителем, его даже порадовало, что сын ко всем подданным относится одинаково, не ставя одно сословие выше другого. Он опасался лишь одного, чтобы не настроить против себя высокородных князей. А когда царь узнал, какое уважение и любовь снискала у крестьян Анаит, он сам стал уговаривать царицу дать свое согласие на этот брак…

На следующее утро родители сообщили царевичу о своем решении, и в тот же день его верный слуга с двумя почтенными князьями и щедрыми дарами отправился в Хацик сватать Анаит.

Когда они вошли в дом пастуха Арана, хозяин радушно приветствовал их. Анаит дома не было. Гости расселись в просторной комнате на новом ковре, разостланном Араном, и сам он сел рядом с ними.

Этот ковер сразу привлек внимание гостей своими редкими узорами, яркими красками и тонкой работой.

– Какой прекрасный ковер, – похвалил Вагинак. – Его, наверное, соткала хозяйка дома.

– Нет, – ответил пастух, – моя жена умерла пять лет назад. Этот ковер выткала наша Анаит. Но ей он не нравится, говорит, получилось не то, что хотела. Начала ткать новый, вон он на станке покрыт холстом.

– Даже во дворце нашего царя нет такого ковра, – сказал один из князей и, обратившись к Арану, добавил: – Мы рады, что твоя дочь такая мастерица, слава о ней дошла до нашего царя. И вот он послал нас к тебе сосватать Анаит. Царь желает, чтобы ты отдал свою дочь за его единственного сына Вачагана – наследника престола.

Сказав это, князь ожидал, что Аран либо не поверит ему, либо не сможет скрыть своей радости. Но Аран не сделал ни того, ни другого, а опустил голову и в задумчивости стал водить пальцем по узору на ковре. Из раздумья его вывел Вагинак.

– Почему ты загрустил, Аран? Мы принесли тебе радостную весть… Насильно твою дочь никто во дворец не увезет. Всё зависит только от тебя: захочешь – отдашь дочь, не захочешь – не отдашь. Нам только нужно, чтобы ты сейчас сказал прямо: согласен ты или нет.

– Мои почтенные гости, – вздохнул Аран. – Я так благодарен, что наш владыка хочет взять украшение для своего роскошного дворца из бедной хижины своего слуги. Может быть, такого ковра, и нет во дворце, но что касается дочери… Не мне решать отдать ее замуж или нет. Вот придет она, вы спросите у нее: если она согласится, мне нечего будет добавить.

Как раз во время этого разговора в дом вошла Анаит с корзиной, полной винограда, персиков, груш и яблок. Она учтиво поклонилась гостям, о приходе которых ей уже рассказали соседи, переложила фрукты на медный поднос, и подала на стол. Сама же подошла к станку, откинула холст и стала ткать начатый ковер. Князья смотрели, как работает Анаит, и были изумлены ловкостью ее быстрых пальцев.

– Анаит, почему ты ткешь одна? – спросил Вагинак. – Я слышал, у тебя много девушек‑учениц.

– Да, у меня двадцать помощниц, – ответила Анаит, – но сейчас время сбора урожая, я отпустила их. Но будь они здесь, я бы не дала им ткать этот ковер. Его должна соткать я одна.

– Слышал, что ты обучаешь своих учениц чтению…

– Да, обучаю. Сейчас каждый человек должен уметь читать. На днях снова приезжал старец Месрон и строго наказал, чтобы все научились грамоте, сами могли читать и понимать евангелие. Теперь даже наши пастухи умеют читать, обучают друг друга, когда пасут скот. Если сейчас пройтись по нашим лесам, то можно увидеть, как исписана кора на вековых деревьях. Третьего дня на одном стволе я прочла сразу десять стихов из псалмов. Посмотрите, все стены крепостей, все скалы исписаны углем. Один пишет несколько строк из евангелия, а другие продолжают. Вот так наши горы и ущелья наполнились молитвой.

– У нас в столице люди ленивы, не спешат учиться грамоте, но я надеюсь, что когда мы увезем тебя туда, то ты наших ленивцев сделаешь усердными и трудолюбивыми. Оставь на минуту свою работу, Анаит, подойди, нам надо с тобой поговорить. Вот, посмотри, что тебе прислал наш царь, – сказал Вагинак, развернул перед ней сверток и достал из него золотые украшения и шелковые наряды.

Анаит как будто и не удивилась такому подарку и скромно спросила:

– Скажите, а почему царь оказал мне такую честь?

– Сын нашего царя, Вачаган, видел тебя у родника, ты дала ему напиться, и он обратил внимание на тебя. Теперь царь послал нас, чтобы мы сосватали тебя за его сына. Вот это кольцо, это ожерелье, этот браслет – все для тебя.

– Значит, тот охотник был царевичем? – удивилась Анаит.

– Да.

– Он, видно, славный юноша, но знает ли он какое‑либо ремесло?

– Он сын царя, Анаит, зачем ему ремесло? Он повелитель всей страны, все жители ее – его слуги.

– Да, это так. Но кто знает, что может случиться в жизни. Хозяин сегодня, завтра может превратиться в слугу, даже если он и был царем. Ремесло должен знать каждый человек, будь то слуга или хозяин, князь или даже царь.

Услышав эти слова, князья переглянулись между собой, посмотрели на Арана и заметили, что он одобряет слова дочери.

– Значит, ты не выйдешь замуж за сына царя только потому, что он не знает ремесла? – обратились князья к Анаит.

– Да, – спокойно ответила она, – и все то, что вы принесли мне, возьмите обратно и скажите царевичу, что он мне очень понравился, но пусть он простит меня – я дала обет, что выйду замуж только за человека, который владеет ремеслом. Если он хочет, чтобы я стала его женой, пусть сначала обучится какому‑либо ремеслу.

Поняли сваты, что не смогут переубедить Анаит и не стали настаивать. Эту ночь они провели в доме пастуха. Его дочь гостеприимно приняла их и даже рассказала легенду об одном царе, который владел многими ремеслами, обучил им своих подданных, чем привёл своему страну к процветанию. Согласились князья, что слова Анаит разумны, и в душе устыдились, что сами не умеют ничего. Лишь Вагинак с гордостью сказал, что хорошо знает ювелирное дело, обучился которому при дворе. На следующее утро сваты уехали в столицу и обо всём рассказали царю. Узнав об ответе Анаит, царь и царица вздохнули с облегчением, решив, что Вачаган теперь точно откажется от этой невесты. Но царевич снова удивил их:

– Анаит права, каждый человек должен владеть хоть одним ремеслом. А царь – он тоже человек, и, значит, тоже должен что‑то уметь.

– Значит, ты теперь будешь осваивать ремесло? – изумилась царица.

– Да, – ответил царевич.

– Но признайся сам себе, сынок, – спросил отец, – ты решил учиться ремеслу, потому что осознал необходимость в этом или только ради Анаит?

– И то и другое… – ответил Вачаган, краснея, и торопливо вышел, чтобы родители не заметили его смущенья.

Тогда царь созвал на совет своих князей, чтобы обсудить, какому ремеслу обучить своего сына. Они сошлись на том, что достойное царевича занятие – ткать парчу, ее не умеют делать в их стране, привозят издалека и продают очень дорого. В тот же день из Партава в Персию отправили послов, которые вскоре доставили во дворец опытного мастера. Год он учил царевича своему ремеслу. И Вачаган так искусно научился ткать, что из тонких золотых нитей соткал для Анаит отрез тончайшей парчи и через Вагинака послал ей в подарок.

Получив этот дар, девушка сказала:

– Сейчас мне уже нечего сказать: «Нужда заставит – и ткачом станешь». Передайте царевичу, что я согласна выйти за него замуж, и в подарок от меня отвезите ему этот новый ковер.

Семь дней, семь ночей длилась свадьба Вачагана и Анаит и отмечали ее по всей стране в каждом доме. Радость простых людей не знала границ. Во‑первых, они очень любили царя и его сына, во‑вторых, гордились своей Анаит и рассчитывали на ее заступничество, в‑третьих, в день свадьбы царь приказал на три года освободить крестьян от всех налогов. Поэтому простые люди после этой свадьбы еще долго напевали:

 

Как на свадьбе Анаит

солнце золотом горит,

как на свадьбе Анаит

ливень золото струит.

Раззолочены поля

и амбары до краев,

мы избавились от бед,

от налогов и долгов.

 

Мать‑царица, благодарствуй, златорукая, да здравствуй!

 

Вот только верного слуги Вагинака не было на пышной свадьбе царевича. Накануне царь послал его с поручением в соседний город Перож, и с тех пор Вагинака никто не видел. Его долго разыскивали, расспрашивали всех, но тот, словно в воду канул. Стражники, безуспешно искавшие царского слугу, привезли во дворец другую тревожную весть, оказалось, что пропавших людей много и никому не известно, как и куда они исчезают. Сначала царь решил, что Вагинака похитили работорговцы и продали диким племенам, живущим в кавказских горах. Верные слуги объехали все города и сёла, но так ничего и не узнали о Вагинаке. Еще больше огорчился царь. Он горевал, не только потому, что любил его как сына, но и от того, что не мог защитить своих подданных, которые исчезали в никуда.

Вскоре царь умер, а вслед за ним умерла и его жена. Сорок дней в трауре была вся страна агванов, а через сорок дней собрались все горожане и возвели на престол Вачагана.

Взойдя на престол своих предков, Вачаган решил так благоустроить страну, чтобы не было ни одного недовольного человека, чтобы все были счастливы и довольны. Ближайшим советником ему стала жена – Анаит. Он всегда сначала советовался с ней, а потом приглашал во дворец мудрых людей из народа и сообщал им о своих намерениях. Но Анаит считала, что и этого недостаточно, и однажды сказала ему:

– Государь мой, я вижу, что ты знаешь не всё, что происходит в твоей стране, а приглашаемые тобою люди не всегда говорят правду. Чтобы успокоить тебя, они твердят, что все хорошо, все в порядке, что жители страны всем довольны. Но кто на самом деле знает, что в этот миг происходит в твоих владениях? Только ты сам можешь понять истину, поэтому иногда ты должен под видом простого человека обходить свои владения: то в обличье нищего просить милостыню, то стать батраком, а заняться торговлей. Словом, ты должен все испытать, чтобы лучше узнать жизнь и людей. Бог за все потребует у тебя отчета, ведь ты его наместник в своей стране, и должен все видеть и все знать.

– Ты совершенно права, Анаит, – сказал царь, – мой покойный отец так и делал, но в старости это стало ему не по силам. Во время охоты я поступал почти так же. Но как мне поступить сейчас? Если я уйду, кто будет править страной?

– Я буду править сама и сделаю так, что никто не узнает о твоем отсутствии.

– Очень хорошо. Я могу отправиться в путь завтра же. И если через двадцать дней я не вернусь, знай, что я попал в беду или меня уже нет в живых.

 

На следующее утро, переодевшись простым крестьянином, царь Вачаган отправился в самые отдаленные уголки своей страны. Много он повидал, много услышал, но то, что он узнал, приехав в город Перож, где когда‑то пропал его друг Вагинак, едва не стоило ему жизни.

Город Перож когда‑то стоял на берегу реки Куры. Жили в нем в основном персы, которые поклонялись огненному богу. Нашли приют в Пероже и несколько семей армян‑христиан. Но не было у них ни своей церкви, ни священника. Пришёл царь Вачаган на его центральную площадь, где в этот час в самом разгаре была торговля, и стал наблюдать за купцами и ремесленниками, продавцами и покупателями. Вдруг увидел молодой царь: идёт по рыночной площади почтенный седобородый старец с поднятыми руками, а вокруг него суетятся слуги. Старик ступал осторожно, а люди расчищали перед ним путь и подкладывали кирпич под ногу, перед каждым его шагом. Подошел Вачаган к одному человеку и спросил, кто этот старец, тот ответил:

– Это наш верховный жрец. Неужели ты его не знаешь? Посмотри, он так свят, что даже не ступает на землю, чтобы случайно не раздавить насекомое.

В конце рынка для почтенного старца расстелили ковер, и он сел на него отдохнуть. Вачаган подошел и встал напротив, чтобы видеть, что будет делать или говорить этот уважаемый здесь человек. У жреца был не по годам острый глаз, он едва взглянул на Вачагана, как сразу догадался, что тот пришлый человек и поманил его к себе. Вачаган подошел.

– Кто ты такой, чем занимаешься? – спросил жрец.

– Я из чужих краев, ремесленник, – ответил Вачаган, – пришел в этот город на заработки.

– Пойдешь со мной – я дам тебе работу и хорошо заплачу.

Вачаган поклоном головы выразил согласие и встал среди сопровождавших старца людей. А тот шепнул что‑то своим жрецам, и они разошлись в разные стороны, а вскоре вернулись с носильщиками, навьюченными разной кладью.

Когда все собрались, верховный жрец поднялся и с той же торжественностью направился к своему жилищу. Вачаган молча последовал за ним, сгорая от любопытства. Не мешало бы ему сначала узнать, чем занимаются эти жрецы и кто на самом деле их верховный жрец, какие он совершил благодеяния и почему его почитают как святого, но царь доверился голосу своего сердца. Так дошли они до городской окраины.

Здесь верховный жрец, благословив провожающих его ревностных идолопоклонников, попрощался с ними и дальше пошёл в сопровождении своих приближенных, слуг и Вачагана. Когда город остался далеко позади, все остановились перед домом за высокой оградой. Старик достал огромный ключ, отпер железную дверь и, пропустив всех перед собой, снова запер ее. Тут только Вачаган понял, что не сможет выйти отсюда, даже если захочет. Носильщики тоже озирались по сторонам, как будто были здесь впервые. Они переглянулись и начали перешептываться, не понимая, куда их привели. Наконец, все миновали сводчатый проход и оказались на просторной площади, в центре которой стоял жертвенное капище, увенчанное куполом и окруженное маленькими кельями. Жрец приказал носильщикам оставить кладь здесь, а потом всех вместе с Вачаганом повел за капище, там он отпер еще одну железную дверь и сказал:

– Входите, здесь вам дадут работу.

Растерянные, все молча вошли внутрь, и жрец снова запер за ними дверь. Тут все пришли в себя и поняли, что стоят перед входом в глубокое подземелье.

– Братья, не знаете, куда это мы пришли? – спросил Вачаган.

– Похоже, что мы попали в ловушку, и уже отсюда не выберемся, – сказал один из них.

– Но ведь этот старец святой человек, неужели он способен на такое? – удивился другой.

– А почему бы нет? Наверное, этот святой человек знает, что мы в чем‑то виновны, поэтому привел и бросил нас в это чистилище, чтобы мы здесь искупили свои грехи.

– Не время шутить, я думаю, что этот жестокий старик – страшный дэв, скрывающийся под личиною праведника, и теперь мы стоим на дороге в ад, – догадался Вачаган. – Посмотрите, какой здесь мрак, и кто знает, какие еще муки уготованы нам внизу. Но почему мы стоим, как каменные? Эта дверь никогда уже не откроется, поэтому пойдем вперед и узнаем, куда ведет эта дорога.

Долго они брели по темному коридору, пока, наконец, вдали замерцал слабый свет лампады. Они пошли на свет, и перед ними открылась широкая, выложенная камнем площадь. Отовсюду раздавались ужасающие крики. Взглянув наверх, они поняли, что находятся в искусственной пещере. Похожая на гигантское хранилище для зерна, она была выдолблена в скале, и расширялась к низу, заканчиваясь просторным куполообразным залом.

Потрясенные пленники оглядывали эту темницу и напряженно вслушивались, пытаясь понять, откуда раздавались эти пугающие вопли. И вдруг перед ними появилась какая‑то тень, которая, медленно приближаясь и, наконец, обрела четкие очертания.

Вачаган пошел навстречу этой тени и громко спросил:

– Кто ты, сатана или человек? Подойди к нам ближе и скажи, где мы находимся.

Призрак приблизился и, весь, дрожа, стал перед Вачаганом. У него были впалые глаза, провалившиеся щеки, выпавшие волосы. Это был настоящий скелет, все кости которого можно было пересчитать. Живой труп, едва шевеля губами, всхлипывая и заикаясь, произнес:

– Идите за мной, я вам покажу, куда вы попали. Он повел их по узкому проходу в помещение, где они увидели валявшихся на холодной земле обнаженных людей. Люди эти умирали, исторгая душераздирающие вопли и стоны. Вачаган и его спутники пошли дальше и увидели огромные котлы, в которых несколько истощенных людей варили еду. Вачаган подошел к этим котлам, чтобы посмотреть, что в них варится, и в ужасе отпрянул, не сказав своим товарищам, что же он там увидел. Затем они пришли в просторный зал, где при тусклом свете работали сотни мертвенно‑бледных людей. Одни вышивали, другие вязали или шили, некоторые делали золотые украшения.

Затем человек‑призрак привел их обратно в пещеру и сказал:

– Тот дьявол‑старик, который обманул вас и завел сюда, когда‑то так же поступил и с нами. Я уже потерял счет времени и не знаю, сколько здесь нахожусь, потому тут нет ни дней, ни ночей, только бесконечный мрак. Знаю одно, все люди, попавшие сюда до меня и вместе со мной, уже погибли. Сюда пригоняют разных людей, знающих ремесло и не знающих его. Ремесленников заставляют работать до самой смерти, а тех, кто не знает никакого ремесла, сгоняют на бойню, а оттуда на ту кухню, которую вы видели. Вот какое это ужасное место. Старый дьявол не одинок, у него сотни помощников – все они жрецы. Их жилище находится над этим адом.

– Скажи, что они теперь сделают с нами? – спросил Вачаган.

– То же, что и с другими. Кто из вас знает ремесло, будет работать до самой смерти, а тех, кто не знает – отправят на бойню. Я уже живу в мертвецкой, потому что сказал им, что у меня больше нет сил работать. Но бог не берет мою душу, наверное, хочет вывести меня отсюда на белый свет. И знаете, я верю в это, потому что недавно видел во сне женщину, которая в шлеме, похожем на корону с острым мечом в руке примчалась ко мне на огненном коне и сказала: «Не отчаивайся, Вагинак, я скоро приду и всех вас освобожу». Я бы давно умер, если бы эта чудо‑царица не вселила в меня надежду. Эта надежда питает мою душу, и насколько я слаб телом, настолько силен духом. Ах, мой Вачаган, где ты, почему ты забыл своего верного Вагинака?…

Вачаган находился в таком оцепенении, что не сразу поверил, что перед ним его друг Вагинак… «Значит, это наш Вагинак», – подумал он и хотел броситься к нему в объятья, но остановился и решил расспросить несчастного пленника о том, как он сюда попал. Вагинак начал свой рассказ издалека. Теперь молодой царь не сомневался, что перед ним его верный слуга, но боялся, что радость встречи может оборвать жизнь измученного Вагинака, висевшую на волоске.

– Так ты говоришь, что твое имя, как мне послышалось, Вагинак?

– Вагинак, да, Вагинак… я когда‑то был…

– Брат Вагинак, тебе вредно много говорить. Живи, пока твой сон исполнится. Я верю в твой сон и благодарен тебе, что ты рассказал о нем. Теперь мы будем жить этой же надеждой. Хорошо бы тебе поведать о своем сне другим своим товарищам. Я толкователь снов, и уверяю тебя, что твой сон исполнится в точности. Но вот слышны чьи‑то шаги, ступай на свое место, – сказал царь и стал ждать.

Вместе с ним в плен попали еще шесть человек, один из них сказал, что умеет ткать полотно, другой – шелк, третий был портным, а остальные трое не знали никакого ремесла.

– Не беда, – сказал Вачаган. – Я скажу, что все вы мои собратья по ремеслу, а я знаю очень хорошее ремесло.

Шаги, отдаваясь эхом в каменных сводах, становились ближе, и вскоре перед ним появился жрец‑надсмотрщик в окружении вооруженных людей.

– Это вы вновь прибывшие? – свирепо спросил жрец.

– Да, мы твои слуги, – ответил Вачаган.

– Кто из вас знает ремесло?

– Все мы знаем ремесло, – сказал Вачаган, – мы умеем ткать очень дорогую парчу. Одна мера нашей ткани стоит сто мер золота. У нас была большая мастерская, но потом сгорела, мы увязли в долгах и разорились. Вот приехали в Перож, чтобы найти работу, встретили верховного жреца, и он привел нас сюда.

– Хорошо, но неужели и вправду так дорого стоит ваша ткань? – недоверчиво спросил жрец.

– В наших словах нет лжи, можете сами убедиться в этом.

– Конечно, я скоро узнаю, насколько правдивы ваши слова. А сейчас скажите, какие вам нужны материалы и инструменты.

Вачаган подробно перечислил все, что было нужно. Через несколько часов все было готово. Жрец велел им отправиться в мастерскую, где они будут работать и там же пообедают вместе с другими.

– Там мы не сможем работать, – предупредил Вачаган, – нам необходимо отдельное просторное помещение. Самое удобное место здесь. Наша тонкая работа требует много света, при тусклом освещении ничего не получится. А что касается нашей пищи, вам надо знать, что мы не едим мяса. Мы не привыкли к этой еде. Если мы съедим мясо, то сразу умрем, и вы лишитесь хорошей прибыли. Я говорю правду: одна мера нашей парчи стоит сто мер золота.

– Хорошо, – согласился жрец, – для вас я пришлю хлеб и растительную пищу, у вас будет также много света. Но если ваша работа окажется не такой тонкой, как вы обещаете, я всех вас отправлю на бойню и, прежде чем убить, подвергну страшным пыткам.

– В наших словах нет лжи, и если вы хотите получить обещанную выгоду, то должны выполнить нашу просьбу.

Жрец сдержал свое обещание. Он посылал им белый хлеб, овощи, молоко, мацу, сыр, свежие и сухие фрукты. Вагинаку тоже доставалась доля из этой пищи, да и другим узникам ткачи тайком раздавали кусочки белого хлеба, как просвиру во время причастия, которая, подобно живой воде, возвращало их к жизни. От этой пищи Вагинак стал поправляться, приходить в себя, а Вачаган вместе со своими товарищами работал не покладая рук. Вскоре они сделали отрез превосходной парчи с такими замысловатыми узорами, в которых внимательный взгляд мог прочесть всю историю этого ада.

Жрец, увидев готовую парчу, пришел в восторг. Вачаган сложил ткань и, вручая жрецу, сказал:

– Я сначала говорил, что одна мера нашей ткани стоит сто мер золота, но теперь я должен сказать, что эта парча стоит вдвое дороже, на ней талисманы, которые принесут радость и счастье ее обладателю. Но простые люди не смогут ее оценить. Цену ей знает только царица Анаит, да кроме нее никто и не осмелится носить такую драгоценную парчу.

Когда жрец узнал настоящую цену ткани, в его глазах заблестела алчность. Он ничего не сказал своему хозяину – верховному жрецу, даже не показал ему эту парчу. Надсмотрщик решил сам тайком поехать к царице Анаит и продать ей ткань в тридорога…

Анаит была сильно встревожена долгим отсутствием мужа. Прошло уже тридцать дней, как он покинул дворец и ничего не сообщал о себе. Она совсем потеряла покой, ее стали преследовать кошмары и дурные предчувствия. И даже верный Занги, прильнув к её ногам, беспрестанно выл, скулил, жалобно повизгивал и еще больше усиливал беспокойство царицы. Конь Вачагана, подобно беззащитному жеребенку, потерявшему мать, тосковал в конюшне, почти ничего не ел и слабел день ото дня. Куры стали кричать по‑петушиному, а петухи, вместо того чтобы приветствовать рассвет, кукарекали по вечерам. Соловьи перестали петь, и в саду по ночам раздавалось лишь тревожное уханье совы. Не плескались беззаботно волны Тартара, а тоскливо катились вдоль садовой ограды, шепча: ваш‑виш‑ваш‑виш. Впервые мужественную Анаит охватил страх, даже её собственная тень казалась ей вытянувшимся перед нею драконом‑вишапом. Она вздрагивала от любого стука, от обычного шума. Временами ей хотелось вызвать князей, сказать им об исчезновении Вачагана, но она боялась, что когда в стране узнают, что царь пропал, может начаться смута.

Однажды утром, в тоске она гуляла по умолкшему саду, и вдруг слуга сообщил ей, что во дворец прибыл какой‑то чужеземный купец и уверяет, что у него есть замечательный товар для царицы. Сердце Анаит беспокойно забилось. Она приказала впустить купца.

Вошел человек свирепого вида, поклонился в пол и положил перед царицей отрез золотой парчи на серебряном подносе. Анаит взяла парчу, рассмотрела ее и, не обратив внимания на узор, спросила цену.

– Одна мера стоит триста мер золота, милостивая царица. Во столько обошелся мне лишь материал, а плату за труд оставляю на твою милость.

– Неужели так дорого? – переспросила Анаит.

– Долгих лет жизни тебе, царица! В этой парче есть такая сила, которой нет цены. Ее узоры не простые рисунки, а талисманы, а сила этих талисманов в том, что они приносят радость и счастье её обладателю. Тот, кто наденет ее, не будет знать печали.

– Вот как!

Анаит развернула парчу и стала внимательно рассматривать узоры, которые оказались не талисманами, а тайнописью. Анаит молча прочитала его:

«Моя любимая Анаит, – рассказывали знаки на парче, – я попал в настоящий ад. Тот, кто доставит тебе эту парчу, один из его стражей. Здесь оказался и Вагинак. Ад находится к востоку от города Перож в подземелье под капищем. Если ты срочно не придешь на помощь, мы погибнем. Вачаган».

Анаит снова и снова перечитывала послание мужа и не верила своим глазам. Наконец, не отрывая глаз от письма, она, радостная, обратились к жрецу:

– Ты говоришь правду, чужеземец, узоры твоей парчи приносят радость. Я сегодня была очень грустна, но сейчас я чувствую какую‑то особую непередаваемую радость. По‑моему, этой парче цены нет. Если бы ты за нее попросил половину моего царства, я бы не пожалела. Но знаешь, мне кажется, ни одно творение не идет в сравнение с его творцом. Не так ли?

– Долгих лет жизни тебе, царица, ты, конечно, права: творение не может сравниться с творцом.

– Если ты согласен со мной, то должен привести ко мне ее создателя, чтобы я вознаградила его, так же, как и тебя. Ты, наверное, слышал, что я очень ценю ремесло и готова любого хорошего ремесленника одарить наравне с моими храбрыми воинами.

– Милостивая царица, я не видел и не знаю того, кто сделал эту ткань. Я купец. Купил ее в Индии у одного еврея, а тот – у одного араба, а араб – неизвестно у кого, в какой стране.

– Но ты, кажется, только что сказал, во сколько обошелся тебе материал, ты не говорил, что купил эту ткань, то есть ты сам заказал соткать ее.

– Милостивая царица, мне так сказали в Индии, а я…

– Постой, постой, где твоя Индия? До нее, как отсюда до Перожа?

– Нет, милостивая царица, Перож рядом с нами, а до Индии три‑четыре месяца пути.

– Но знаешь, если я захочу, то твоя Индия окажется в Пероже. Можешь ли ты сказать мне, кто ты такой, откуда ты, какой национальности, какой веры, где ты родился, где ты живешь, каким занят делом?

– Милостивая царица…

– Слушай, я тебя не помилую, привезенные тобою талисманы поведали мне о тебе. Слуги, схватите этого человека и бросьте в темницу, – велела Анаит.

Вачаган, отправив зашифрованное на ткани послание Анаит, больше не сомневался, что жена спасёт его. Желая поддержать надежду своих товарищей и друга Вагинака, он однажды сказал:

– Знаешь, Вагинак, мне недавно приснился точно такой же сон, как и тебе. И я надеюсь, что мы вскоре будем освобождены. Но я хотел предупредить вот о чем. Если мы сразу выйдем из этого мрака на свет божий, то яркий свет может ослепить нас. Поэтому не забудьте зажмурить глаза. Потом постепенно вы привыкнете к свету. Об этом меня предупреждали люди, вышедшие из темницы.

– Дай бог нам выйти из этого ада, – ответил Вагинак. – Даже если глаза наши ослепнут, не беда, но сказанное тобой, мастер, напомнило мне один случай, о котором не могу не рассказать. Однажды я и сын царя во время охоты, очень усталые, спешились у одного родника. Девушки ближайшего села стояли у родника и по очереди наполняли свои кувшины. Царевич попросил напиться. Одна из девушек наполнила кувшин, чтобы дать ему, но другая взяла у нее кувшин и вылила воду. Затем сама начала наполнять его и выливать воду и повторила это двадцать или тридцать раз – точно уже не помню сколько. Я так рассердился на нее, но царевичу понравился поступок девушки, особенно когда, дав ему наконец воды, она сказала, что поступила так не по злому умыслу. Увидев, какие мы усталые и разгоряченные, она решила дать нам холодной воды не сразу, чтобы мы немного отдышались и поостыли. То, что ты сейчас сказал, напомнило мне слова той девушки. А знаешь, быть может, та девушка и стала нашей царицей. Увидев ее, царевич не захотел жениться на другой, и решительно сказал: или она, или никто. Царь вынужден был послать меня к ее отцу свататься, но девушка отказала: мол, я не выйду замуж за человека, не знающего ремесла. Тогда это рассмешило меня, но царевич понял разумность ее слов и за год научился ткать прекрасную парчу, точь‑в‑точь такую, как твоя. А я только тогда понял значение ее слов, когда попал в этот ад.

– Но скажи мне, брат Вагинак, почему мы во сне видим не царя, а царицу?

– Кто знает? Ты это должен знать лучше меня, потому что ты толкователь снов, и прости меня за то, что я сейчас скажу тебе в лицо – в словах моих нет лицемерия, – ты мне кажешься очень мудрым человеком. Если ты смог в этом аду получить человеческую пищу, то ты можешь сделать и многое другое. И я удивляюсь, что ты не совершаешь чуда, не уничтожаешь эту преисподнюю и не спасаешь всех нас. Если бог даст, и мы выйдем из этого ада, я уверен, царь сразу же призовет тебя к себе и сделает своим ближайшим советником.

– И это произойдет, конечно, благодаря тебе, потому что я не знаком с царем. Но кто знает, в каком положении находится сейчас сам царь, быть может, он попал в какой‑то другой ад и, подобно мне, ткет парчу. Для чего же он выучился ремеслу ткача?

– Твои слова мне кажутся загадочными… но нет… не дай бог, чтобы я видел моего Вачагана в таком положении, как мы. Пусть лучше я умру сию же минуту.

– В моих словах нет ничего загадочного, брат Вагинак, я говорю то, что думаю. По‑моему, царь такой же смертный, как и мы. Мы болеем – он тоже болеет, нас убивают, берут в плен – с ним может случиться то же самое. Он, как и мы, в воде тонет, в огне горит, ест такой же хлеб, а может, еще более горький…

– Все это верно, мастер. Но, мне кажется, царь должен быть настолько благоразумным, чтобы не пойти из праздного любопытства, подобно мне, за верховным жрецом и не попасть в этот ад.

– Это несчастный случай, брат Вагинак. Разве царь может знать, что святой верховный жрец – это страшное чудовище? Разве он может знать, что есть люди, которым ужасное злодеяние доставляет удовольствие? Нет, Вагинак, ни один смертный на свете не может избежать внезапной беды. Сегодняшний счастливец не ведает, какое завтра несчастье ждет его. Другое дело, если опасность встала перед тобой в своем подлинном обличии. Умный человек, встретившись с бурлящей рекой, не бросится, очертя голову, в нее, а станет искать брод. Что ни говори, а наш сон говорит о том, что царь попал в какую‑то беду, и сердце мое чует, что он будет спасен тогда же, когда спасемся мы.

– И, конечно, он спасет нас благодаря своему умению ткать парчу. А мое сердце говорит мне, что в эту минуту я слышу голос моего царя, этот голос, с той первой минуты, как я его услышал, пронзил мое сердце. Но верить ли мне моим ушам? Ну, что скажешь ты?

– Нет, нет, не верь! Но поверь тем звукам, которые услышишь снаружи. Прислушайтесь, вот слышен шум и грохот, словно сотрясаются ворота ада, наверное, спаситель уже близко. Дайте знать всем, чтобы собрались здесь и были готовы…

Анаит, заточив в темницу жреца, тотчас же приказала трубить тревогу. Внезапные резкие звуки огромных военных труб предупреждали всех, что над страной нависла грозная опасность. Не прошло и часа, как все жители города собрались перед дворцом, толпа бурлила подобно водовороту, никто не знал, что случилось, все взволнованно спрашивали друг друга, но ответа не получали. Вдруг на балконе появилась Анаит в воинских доспехах и, обращаясь к народу, сказала:

– Жизнь вашего царя в опасности. Только что я узнала, где он находится. Он отправился в путешествие по стране, чтобы увидеть своими глазами нужды и заботы народа, но оказался в аду. Больше я не знаю ничего, но чувствую, что времени терять нельзя. Поэтому все, кто любит своего царя, кому дорога его жизнь, должен пойти за мной. Мы должны до полудня дойти до города Перожа. Я уже готова к бою и жду вас. Собирайтесь.

В тот же миг люди стали собираться в поход, благословляя царя и царицу. Не прошло и часа, как все были готовы вступить в поход. Отважные девушки и женщины, узнав, что войско возглавит сама царица, также вооружились и верхом на конях окружили ее. Анаит восседала на огненном скакуне в золоченых доспехах, с широким мечом на боку и со щитом за спиной, ее волосы были скрыты под шлемом. Лицо ее горело огнем, глаза сверкали.

Когда все вышли из города, Анаит на коне объехала своё войско и, отдавая приказания, выстроила за собой конницу. Воскликнув: «Вперед!», она пришпорила коня и в тот же миг скрылась из виду. Через два часа она на своем огненном коне была уже на площади города Перожа. Горожане‑идолопоклонники, приняв ее за сошедшую с неба новую богиню, толпами падали перед ней на колени и склоняли головы до самой земли.

– Где ваш градоначальник? – грозно крикнула царица.

Один из стоявших на коленях дрожащим голосом сказал:

– Я здешний градоначальник, твой слуга…

– Значит, это ты настолько беспечен, что не ведаешь, что происходит в храме твоих богов?

– Я, твой слуга, ничего не знаю.

– Может быть, ты не знаешь, где находится ваше капище?

– Как не знать, твой слуга прекрасно знает.

– Тогда веди меня к нему …

Не прошло и получаса, как Анаит, сопровождаемая толпами высыпавших на улицу горожан, была у ограды капища. Жрецы решили, что это толпы паломников, и распахнули перед ними ворота. Но когда народ ворвался во двор и жрецы увидели прекрасное и грозное лицо царицы, их охватил непривычный страх. Анаит тем временем сразу отыскала дверь в преисподнюю и, обращаясь к градоначальнику, приказала:

– Отоприте эту дверь!

Пока по приказу градоначальника несколько человек стали взламывать тяжелую железную дверь, перед ними появился верховный жрец в своем священном одеянии. Он вышел к людям в сверкающих белых одеждах, с высокой двурогой короной верховного жреца на голове, в руке он сжимал священный посох, увидев его, народ в страхе отпрянул и раболепно расступился перед ним. Жрец приблизился к Анаит и грозно крикнул:

– Чего ты хочешь, кто ты? Уйди прочь!

Едва сдерживая гнев, Анаит сказала ему:

– Я приказываю тебе открыть эту дверь!

– Кто может здесь приказывать, кроме меня?! – ответил жрец. – Это дверь в наше святилище. Здесь находится прах наших предков, здесь наш негасимый жертвенник, посмотрите на дым, поднимающийся до самого неба.

– Братья, не гневите богов! Разойдитесь, уходите, убирайтесь прочь! Как вы смеете своими нечестивыми ногами осквернять это священное место!

Страшные угрозы верховного жреца вселили ужас в идолопоклонников. Опустив головы, они отошли назад. И только христиане не отступили и громко кричали, поддерживая Анаит:

– Откройте, откройте дверь!

Верховный жрец, увидев, что люди не покоряются ему, повернулся лицом к капищу и, возводя руки, воскликнул:

– О, всемогущие боги! Ваш священный храм оскверняется, помогите!..

И в этот миг дверь капища распахнулась и оттуда выбежали рассвирепевшие жрецы с оружием в руках. Верховный жрец приказал им охранять вход и никого не пускать в подземелье.

Терпение царицы Анаит иссякло. Оглянувшись, она увидела тучи пыли над городом и поняла, что ее войско на подходе. Это придало ей силы, и она решила вступить в бой. В левую руку она взяла щит, правой вытащила меч и, обращаясь к жрецам, крикнула:

– В последний раз приказываю вам бросить оружие и отпереть дверь в этот ад.

Жрецы приготовились к сопротивлению. Верный конь Анаит понял намерение своей владычицы и, почувствовав легкое прикосновение её шпор, сбил с ног верховного жреца и бросился на других. С молниеносной быстротой Анаит снесла головы трем жрецам и повернула коня назад. Жрецы окружили ее, пытались стащить с седла и ранили коня. Анаит защищалась, а ее конь наносил удары копытами и спереди, и сзади, но жрецы сражались отчаянно и яростно. Жизнь Анаит была в опасности. Заметив это, на огнепоклонников сзади напали христиане Перожа. Жрецы растерялись, отбивая удары с двух сторон. Воспользовавшись этим, Анаит снова устремилась в толпу жрецов, обезглавила еще троих и нескольких раздавила конем. Видя, что христиане помогают Анаит, язычники встали на сторону своих жрецов, и стали забрасывать камнями христиан. Они сбили шлем с головы Анаит, ее густые длинные волосы рассыпались по плечам и укрыли ее, как кольчуга, – видны были только гневные пламенные глаза царицы. Ее неумолимый вид вселил в толпу новый страх, град камней прекратился. Тогда Анаит вновь нанесла несколько сокрушительных ударов по жрецам. И в этот момент подоспели передовые копьеносцы ее войска вместе с девушками и женщинами и, увидев отчаянную борьбу своей царицы, с криками бросились на жрецов. Те бежали. Когда толпа расступилась, на площади перед капищем на коне восседала Анаит, окруженная отважными спутницами. Один из христиан подал ей упавший шлем. Царица снова надела его и сошла с коня. Она приказала подошедшим войскам окружить храм, в котором укрылись жрецы, и обратилась к толпе:

– Подойдите сюда, люди, и посмотрите, что на самом деле скрывается в святилище вашего верховного жреца! – И приказала взломать дверь.

Перед собравшимися открылось ужасающее зрелище. Из адского логова стали выползать люди, похожие на восставших из могил мертвецов. Многие были на последнем издыхании и не могли стоять на ногах. Их радостные вопли, крики и плач раздирали души. Последними на свет вышли Вачаган и Вагинак с опущенными головами. Царица узнала мужа и сделала знак своим людям, чтобы его отвели в приготовленный для него шатер. Вачаган вел за руку Вагинака, который следовал за ним с закрытыми, как у нищего слепца, глазами. Усадив всех спасенных на площади, Анаит приказала своим воинам войти в подземелье и вынести все, что там осталось. Воины вынесли трупы недавно умерших людей, отрезанные головы, корзины, наполненные человеческими телами, котлы, полные человеческого мяса, инструменты и предметы ремесла…

Увидев это страшное злодеяние, идолопоклонники, охваченные чувством стыда и ужаса, закричали:

– Велик бог христиан, капище – это ад, идолы – это дэвы, жрецы – дьяволы, убьем, уничтожим, истребим их!

– Нет, нет, – воскликнула царица, – подождите, не подходите, не прикасайтесь к жрецам, судить их имею право только я. Но прежде нам надо позаботиться об этих несчастных.

Царица подошла к каждому узнику и расспросила его: кто он и откуда. Один сказал, что он Арнак, сын Бабика. Это имя громко повторил градоначальник, и тогда из толпы вышел старик, дрожа и всхлипывая, он спросил: «Где мой сын?». Ко второму подошла мать и без чувств упала на грудь единственного сына, у третьего отыскалась сестра, у четвертого – брат. А тех, у кого не было близких, царица взяла под свое покровительство, среди них были и ткачи, работавшие с царём Вачаганом.

Позаботившись обо всех несчастных, царица пожелала лично осмотреть застенки жрецов. Вместе с градоначальником и несколькими воинами она вошла в бойню, где повсюду были следы крови и груды человеческих костей.

– Эта ужасная преисподняя была создана давно, – сказала она градоначальнику, – годами люди строили ее и, попав сюда, уже никогда не возвращались на белый свет. Как же вы могли не знать о ней?

– Милостивая царица, я не виноват в том, что здесь происходило, – взмолился градоначальник. Чтобы обнаружить это, надо было обладать твоей мудростью. Каждый год из нашего города бесследно исчезали не меньше ста человек, но я всегда считал, что они попадали в плен к горцам. Этих подлых жрецов мы не только почитали как святых, но считали очень трудолюбивыми и знающими ремесла людьми, живущими трудом своих рук, а не за счет людской крови. Кто мог предположить, что те дорогостоящие рукоделия и ткани, которые они ежедневно продавали на рынке, – сделали не они? Кто мог подумать, что верховный жрец, которого мы боготворили, был дэвом в обличии человека, жаждущим крови невинных людей.

Наконец, они вышли из подземелья и снова вернулись к храму огнепоклонников. Царица постучала в дверь и предложила жрецам сдаться. Но ответом было молчание. Воины взломали дверь и вошли, но внутри никого не было. Взглянув наверх, они увидели страшную картину: верховный жрец и все остальные жрецы свели счеты с жизнью и раскачались на верёвках перед почитаемыми ими идолами. Когда об этом сообщили царице, Анаит сказала:

– Они сами выбрали себе очень легкую смерть. Но что поделаешь! Оставьте их висеть, но разрешите народу войти в храм и поклониться своим святым.

Столпившиеся у храма возбужденные люди бурным потоком устремились внутрь, но не стали молиться, а яростно набросились на своих идолов и разбили их. «Как легко их разрушить, – говорили жители, – а мы думали, что они недоступны и неприкосновенны». За идолами открылась главная сокровищница жрецов.

Царица приказала всё их богатство раздать освобожденным пленникам. Тем временем идолопоклонники до основания разгромили свой храм, а тела служителей преисподней швырнули за ограду на съедение хищникам.

Тем временем царица вошла в шатер, где ее с нетерпением ждал царь Вачаган. Любящие супруги сели рядом и не могли насмотреться друг на друга. Вагинак поцеловал ее руку и зарыдал, как ребенок, нашедший мать.

– Ты спасла нас не сегодня, моя несравненная царица, много дней тому назад, я увидел тебя во сне именно в этом одеянии.

– Ты ошибаешься, Вагинак, – сказал царь, – она спасла нас тогда, когда спросила у тебя: «Знает ли царевич какое‑либо ремесло?» Помнишь, тогда ты долго над этим смеялся.

– Ах, это правда, мне нечего тебе возразить теперь, – ответил слуга. – Если я раньше многому не верил, то сейчас стал верить тому, что слышал раньше. Вардапет Месроп в своих проповедях говорил: «Если бы Христос не спустился в ад, ад бы не рухнул». Над этими словами я тоже смеялся, но сейчас мой царь лично доказал, что Месроп был прав.

– Успокойся, Вагинак, об этом мы поговорим позже, – сказала царица, лишь теперь почувствовав, как сильно она устала.

– Я вижу, что тебе тоже надо отдохнуть, – сказал ей супруг. – Теперь ты отдыхай, а об остальном позабочусь я.

Царица удалилась в другую часть шатра, где для нее служанки приготовили мягкое ложе. Здесь она сняла свои доспехи и передала их мужу, а сама прилегла, чтобы отдохнуть, но долго не могла сомкнуть глаз: то ей чудилось, что она окружена разъяренными жрецами, которые то защищаются, то нападают на нее, то перед ней представали полные человеческого мяса котлы, и она содрогалась всем телом от ужаса и гнева… Все эти сумбурные впечатлении мучили ее, не давая уснуть.

Вачаган хорошо знал, что Анаит настолько же отважна, насколько добра. Знал, что она из жажды мести безжалостно уничтожила жестоких жрецов, но это оставило глубокий след в ее нежном сердце. Поэтому он поспешил взять командование армией на себя. Надев доспехи и опоясавшись царским мечом, он решительно вышел из шатра к своим войскам. Царь приветствовал своих солдат и благодарил их за мужество. В этот момент градоначальник, припал к его ногам, поздравил с освобождением и умолял царское войско не отказываться от угощения, которое жители приготовили для него на поляне. Вачаган пожелал воинам веселого пиршества, а сам пошел в шатер к Анаит, где уже был накрыт роскошный стол и все ждали прихода царя, чтобы приступить к трапезе. Здесь был и Вагинак, сменивший лохмотья на достойную его сана одежду. Он был счастлив как никогда в жизни.

Вскоре после пиршества трубы возвестили о том, что настало время собираться в путь. И войско направилось домой. Впереди ехали царь и царица, рядом с ними девушки и женщины, замыкали колонну воины. Все пели победную песню. А когда освободители появились на главной площади Перожа, все жители от мала до велика в один голос закричали:

– Да здравствует царь, да здравствует царица! Пусть сгинут жрецы, пусть рухнут капища, мы хотим быть христианами!

Царь им ответил, что скоро в Перож приедет патриарх и окрестит их. И действительно, через два дня прибыл католикос Агвана – старец Шупхагише в окружении епископов и священников. Католикос привел перожцев на берег Куры, где все они, раздевшись, и, завернувшись в белые покрывала, вошли в воду, многие держали на руках своих детей. Католикос совершил обряд крещения и приказал всем трижды окунуться в воду. Так на город снизошла благодать христианства.

А царь в это время вернулся в родной дом. На пороге с веселым визгом его встретил пёс Занги. Он бросался то Вачагану, то к Вагинаку, словно знал, что с ними произошло.

На следующий день из темницы вывели жреца, который привез царице парчу с секретным посланием, чтобы судить и наказать его при всем народе. Когда собрались судьи, к царю подошел Вагинак и попросил разрешения самому наказать своего мучителя.

– Как ты хочешь наказать его? – спросил царь.

– Об этом подумаем я и Занги, – ответил Вагинак. – Те мерзавцы в Пероже легко отделались, но этот не удостоится их легкой судьбы.

– Но ты забываешь, Вагинак, что христианин не должен быть жестоким.

– Нет, я только хочу его черную душу отдать на милость Занги, пусть отнимает ее у злодея так, как захочет.

– Уведи его, уничтожь, как собаку, – в один голос сказали судьи.

Царь не захотел отказывать Вагинаку в просьбе. Тот отвел жреца со связанными руками в ущелье и, отпустив его, сказал, обращаясь к верному псу:

– Занги, посмотри, это тот человек, который несколько лет мучил меня страшными пытками, он кормил меня тем, чего ты не стал бы есть никогда. Занги, накажи этого человека и успокой мое сердце. Это зверь, Занги, хватай его, рви на части…

Занги одним прыжком набросился на жреца, впился в его горло, задушил и, рыча, сразу же отпрянул от него.

– Ах, Занги, как ты облегчил смерть этого чудовища. Разве я этого у тебя просил? Даже самый добрый палач не поступил бы так, как ты…

Так добро победило зло.

Легенда о чудесном спасении царя и его прекрасной Анаит передавалась из уст в уста, из города в город, из страны в страну. Народные певцы слагали о них песни, жаль, что они не дошли через века до нас. Но о том, что «жизнь царю спасло ремесло», все помнят до сих пор. Это – хорошая мысль. Ведь оттого, какое значение придает народ ремеслу, трудолюбию, зависит его счастье. Это счастье еще надежнее, когда сам царь и царица подают пример.

Можно только представить, как процветал народ при таком мудром правителе как Вачаган, который был его сыном, отцом и братом, и при такой царице как Анаит, которая стала для своей страны родной матерью. Вот что говорили о ней люди: «Анаит возвела на наших реках мосты, построила корабли и лодки, покрыла наши поля каналами и арыками, в городах и селах появилась вода. Она проложила для наших телег ровные дороги, дала нашим плугам просторные земли. Она разрушила ад и превратила нашу страну


Поделиться:

Дата добавления: 2015-01-10; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.006 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты