Ниваши и дочери нивашей.

В глубоких реках живут злые ниваши. Они ненавидят людей и стараются всеми способами погубить их. Опасно идти через мост и не только ночью, но даже днем, если нет никого поблизости. Из реки может выскочить толстый ниваш с огненно‑красными волосами, такой же длинной бородой по пояс, с зелеными глазами и с лошадиными копытами. Схватит он своими лапами человека и утащит на дно реки в свое жилище. Там он вынет колдовством из человека душу, посадит ее в горшок, засмолит его и будет радоваться, прислушиваясь, как жалобно стонет душа в горшке.

Чтобы обезопасить себя от нивашей, цыган, идя по мосту, три раза плюет в реку, так как верит, что тогда не выпрыгнет ниваш из воды. Новобрачные, возвращаясь после венчания, если им приходится идти мимо реки, никогда не забывают бросить в воду несколько яблок и орехов, чтобы снискать этим расположение нивашей; ведь ниваши великие чародеи, они не только умеют лечить все болезни, но могут и насылать болезни, и лучше человеку стараться, насколько это возможно, жить в дружбе с нивашами, не раздражать их.

У нивашей можно многому научиться. Все ведьмы и колдуньи – ученицы нивашей. К ним выходят ниваши из реки и учат их колдовству. Коль повадится женщина, особенно старая, ходить часто на реку, да еще ночью, то цыган уверен, что ходит она к нивашам учиться колдовству. Нужно очень остерегаться таких женщин.

Ниваши живут одиноко на дне реки. Жен у них нет. Хоть и живут в реках «дочери нивашей», но они не их дети и живут почти всегда отдельно от нивашей, в своих дворцах, где все блещет золотом и серебром, и где собраны несметные богатства. Каждая «дочь ниваша» имеет в подчинении ниваша, который служит ей и должен исполнять все ее приказания. «Дочери нивашей» не так враждебно относятся к людям, как ниваши. Они часто выручают людей, когда те, на свою беду, попадут в лапы нивашам. Прекрасны «дочери нивашей», стройные, белые, с голубыми глазами и длинными волосами, спадающими с их головы волнистыми прядями, словно туман. Эти волосы закрывают все их тело, и оно розовеет сквозь них. На ногах у «дочерей нивашей» красные туфельки, и в них они танцуют по ночам на поверхности реки или на лугах, залитых росой, водят хороводы и поют нежным голосом песни; пение их так и манит, чарует человека. Но беда молодому цыгану, если он заслушается этого пения и пойдет к хороводу «дочерей нивашей». Они схватят его и утащат на дно реки.

Часто заманивают «дочери нивашей» хитростью молодых цыган в реку, чтобы там сделать их своими мужьями. Если «дочь ниваша» утащит молодого цыгана на дно реки, то уже больше не увидать ему своего табора. Крепко целует «дочь ниваша» в губы молодого цыгана, которого утащила она на дно реки. У цыгана от этого поцелуя отваливается верхняя губа, и он становится бимуйакром, т.‑е. безгубым. От брака такого бимуйакра с «дочерью ниваша» родятся трое детей. Первым родится мальчик, у которого в теле нет ни единой косточки. Этот мальчик тотчас после рождения может плавать и бегать. Когда он вырастет, то становится нивашем. После мальчика у «дочери ниваша» родятся одна за другой две девочки. У них кости в теле есть. Это будущие «дочери нивашей». Вскоре после рождения второй, дочери «дочь ниваша» и ее муж умирают. Они умирают в один и тот же час. Лишь только «дочь ниваша» и ее муж умрут, как на реке поднимется буря. Волны пойдут по реке, вода забурлит, запенится; порывы ветра со свистом пронесутся над водой. Но недолго продолжается буря. Как нежданно‑негаданно поднялась она, так сразу и стихает, и река снова спокойна и тихо катит свои воды, словно и не было бури. Цыгане отлично знают, коль налетит нежданная буря, что только что умерли «дочь ниваша» и муж ее «бимуйакр», и что прилетал дьявол завладеть их душами и утащить их в преисподнюю.

Мулы.

Бледные, словно мертвецы, с тусклыми безжизненными глазами, лохматые, отвратительные мулы живут в горных пещерах. Тело их не имеет костей, и чтобы придать телу силу и упругость, каждый год мулы варяг друг друга в котлах. Не делай они этого, не могли бы они держаться на ногах, их тело стало бы мягким, словно старая тряпка.

Мулы крадут из могилы мертворожденных детей, обрезают им на руках средние пальцы, уносят к себе в пещеры и там варят их в росе, собранной по каплям па лугах. Такие дети, когда вырастают, становятся мулами.

Несметные сокровища хранят в своих пещерах мулы, – украденные ими ночью у людей драгоценности. Не только воровством занимаются мулы. Неслышными шагами они прокрадываются ночью в дома и палатки цыган, садятся на грудь спящему и греются. Стонет во сне человек, к которому на грудь уселся мул, давит его мул своею тяжестью. Если же мул чем‑нибудь рассержен, то он бросает в спящих камни, душит их и всячески мучает, а когда человек, проснется, тогда мул свертывается, словно еж, в клубок, – ведь костей у него в теле нет, – и катится с быстротой ветра в горы. Часто можно видеть в ясную лунную ночь, как бежит по полю тень: «Это катится мул», говорят цыгане.

Мулы живут в пещерах по нескольку вместе. Часто по ночам они пируют. Особенно роскошные пиры устраивают они, когда справляют свои свадьбы. В жены себе крадут мулы красивых девушек цыганок. Их они варят так же, как и мертворожденных детей, в росе. Через некоторое время из тела девушки без боли вываливаются кости, она забывает о прежней жизни и становится женщиной – мул, такой, же бескостной, такой же отвратительной, как похитивший ее мул, ее будущий муж.

Только в ночь на новый год могут мулы похищать девушек‑цыганок из таборов. Боятся этой ночи молодые цыганки и, чтобы обезопасить себя от мулов, посыпают свою постель семенами дурмана, этих семян боятся пуще огня все мулы.

Жизнь мулов коротка. Каждый мул живет только тридцать лет, а как исполнится ему тридцать, так он умирает и должен вернуться обратно в ту могилу, из которой похитили его только что родившимся ребенком мертвецом. Из могилы же мул идет в преисподнюю во власть дьявола.

Цыгане очень боятся, как бы не украли из могилы отвратительные мулы мертворожденного. Чтобы охранить его от этого, они кладут в могилу кусок мяса, надеясь, что мулы ошибутся и вместо мертворожденного утащат мясо. Или же цыгане кладут в могилу мертворожденного горох. Его мулы боятся не меньше, чем семян дурмана.