VIII.3.1) Заем.

Заем (mutuum) был одной из древнейших форм договорного права и сохранился как один из главнейших институтов все­го хозяйственного оборота и впоследствии — кредита. «Дача взаймы заключается в передаче вещей, которые можно взвесить, подсчитать, измерить. Эти вещи мы даем с тем, чтобы они поступили в собственность получающего, а он нам впоследствии вернул не те же вещи, а другие, но такого же рода».

Смысл договора займа состоит в том, что одна сторона передает другой право собственности на вещи, причем необходима реальная пере­дача вещи в прямое обладание и специальное согласие об условиях зай­ма. Первоначально, в древнейший период это согласие выражалось в весь­ма специфической форме стипуляции (взаимного обмена торжественными обещаниями), позднее — обыкновенной письменной форме. Предметом договора займа (в его специфически римской конструкции) признавалась не любая вещь, а только телесная, находящаяся в обороте, отмеченная только родовыми признаками (не признавался заем, например, в отноше­нии обязательств, сервитутов, индивидуально-специфических вещей: кар­тины определенного мастера или содержания и т.п.); при операциях с другими по виду вещами качество займа не сохранялось.

Заем считался односторонним обязательством: предполагалось, что пользу от договора займа формально извлекает только одна сторо­на — должник. Заем был поэтому безвозмездным договором, в случае с деньгами — беспроцентным, из чего вытекало отсутствие каких-то прав на возмещение потерянных выгод, прибылей и т.п.: Mutuum dare nihil inde sperantes.

Жизненные требования выдвигали, естественно, более разум­ную позицию о необходимости возмещения кредитору его «благотво­рительности», но норма права оставалась неприкосновенной. Процен­ты поэтому стали включаться в сумму займа — это делало, во-первых, необходимым особое соглашение о процентах или ином вознагражде­нии кредитору, но строго в пределах вещей того же типа, что были предметом займа, во-вторых, органично сформировались различия между дву­мя моментами займа: получением его и определением валюты (стоимости) займа. Из этого различения последовали характерные особенности ответ­ственности сторон при займе.

Доказательство — при возможных коллизиях — того, что дадено по займу, лежало на кредиторе, а не на должнике (что тот не брал); формальная безвозмездность договора делала кредитора более активной стороной требования по займу, и он изначально получал некоторое пре­имущество. Договор заключался или на срок, или до востребования — просрочка исполнения определялась истечением установленного срока или предъявлением требования (с учетом установленной законами отсроч­ки любого исполнения по долговым обязательствам в 30 дней).

Риск случайной гибели валюты займа (вещи) возлагался на дол­жника по общему правилу отождествления прав собственности с ответ­ственностью — вне зависимости от степени и формы вины займополучателя и даже при полном ее отсутствии: родовые вещи «не погибают» в праве (поскольку всегда можно одно зерно заменить другим, таким же, вино — другим и т.д.).

Договор займа подразумевал только основные обязанности сто­рон, причем главным образом только одной — займополучателя: он обя­зан был вернуть вещь (валюту займа) с соблюдением качества ее, сорта и количества; возможность условного перерасчета и замены качества ва­люты займа подробно стала регулироваться только в рецепированном праве, но и тогда обставлялась многими оговорками. Напротив, соблюде­ние кредитором качества даваемой взаймы вещи не было обязательно: опять-таки играло роль представление о безвозмездности договора.

Обязанности должника рождались только с реальной передачей ему предмета (валюты займа); само по себе соглашение о займе никакой юридической силы не имело. Момент передачи вещи и был началом мо­мента ответственности должника, поэтому договор займа относился к общему подвиду реальных контрактов.