VIII.1.3) Прекращение обязательств.

Содержание обязатель­ства и вытекающие из него взаимные требования кредитора и должника предполагали временную конечность: обязательство не могло быть вооб­ще постоянной обязанностью, обязательство не могло не предполагать своего прекращения при определенных условиях. В этом, как отмечалось, одно из существенных отличий обязательственного от вещного права. Обязательства могли прекратиться сами собой, но могли быть и исполне­ны; и то, и другое исключало возможность продолжения взаимных требований кредитора и должника по этому обязательству, собственно с этих моментов они прекращали выступать по отношению друг к другу как кредитор и должник. Обобщающих терминов и обобщающей конструк­ции «прекращения», «исполнения» и т.п. обязательств римская юриспру­денция не выработала, основываясь только на отпадении оснований для отдельных требований из обязательств.

Обязательства прекращались — т.е. утрачивали свою силу тре­бования как кредитора, так и должника, хотя бы прекращение последовало действиями с одной стороны — по следующим основаниям: а) смертью лиц, участвовавших в обязательстве — как физической, так и юридической; если обязательство носило личный характер, то этим оно прекращалось безусловно, если имущественный — то прекращалось, если обязан­ности кредитора и должника не переходили по наследству; б) доброволь­ным соглашением двух сторон — кредитора и должника — об отсутствии на дальнейшее между ними взаимных прав и обязанностей (contractus consensus); причем соглашение это могло быть достигнуто строго теми же лицами, что заключили обязательство, если оно не было уступлено в порядке цессии: нельзя было согласиться о прекращении обязательств в пользу третьих лиц; в) прощением со стороны кредитора, который тем са­мым как бы отказывался предполагаемых требований; г) давностью не­востребования исполнения, которая в любом случае не была долее об­щей исковой давности, отсчитываемой с момента, предусмотренного в обязательстве.

Обязательства погашались исполнением (или платежом). Не вся­кое вообще исполнение могло погасить обязательство: исполнение долж­но было быть осуществлено тем и же лицами, которые выступали в обя­зательстве в качестве кредитора и должника, в срок, который был предусмотрен в обязательстве или какой законом устанавливался для исполнения обязательств соответствующего рода, соответственно содер­жанию изначального обязательства (т.е. не считалась исполнением, на­пример, выплата суммы долга кому-то еще, кроме кредитора, спустя год после требуемого срока или выплата долга не деньгами, а собачьими костями, пусть предполагаемой равной ценности). Специальным требованием римского классического права к исполнению обязательств было соблюдение формы, или процедуры. «Заключение и расторжение сделки должно иметь одну и ту же форму». Если обязательство возни­кало вследствие манципации (особой процедуры отчуждения вещи — фактической или символической), то и исполнение должно было про­исходить в тех же формах: пять свидетелей, весовщик, произнесение торжественных слов и т.п. Если обязательство возникало вследствие специальной процедуры nexum (под условием самозаклада), то и испол­нение должно было сопровождаться той же символической процедурой и как бы снимать с должника все ранее предполагавшиеся следствия. Таким образом, римское право сформировало одно из существенней­ших требований обязательственного права, заключавшееся в том, что простой платеж недостаточен для полного погашения обязательства: он должен сопровождаться точными формализованными актами. С распро­странением права «доброй совести» погашение обязательств могло быть признано и с исполнением в виде неформального платежа (solutio), но должны были теперь представляться юридические гарантии исполнения. Для обязательств, заключенных в письменной форме, исполнение обяза­тельно должно сопровождаться письменной же распиской о получении платежа; для обязательств, заключенных в другой форме, устных и т.п., можно прибегнуть к расписке, но можно было представить 5 свидете­лей исполнения.

Обязательства могли погашаться зачетом (compensatio) как слу­чайной формой погашения (поскольку в отличие от исполнения зачет не был обязательным сопровождением обязательства между двумя лицами). Зачет обязательств наступал либо ipso facto, либо по соглашению сторон, либо по исковым требованиям в суде при наличии встречных требований кредитора и должника друг к другу. Абстрактный вид зачета наступал в ситуации, когда кредитор и должник сливались в одном лице (наследо­вал чье-то имущество, а вместе с ним и обязательство вернуть вещь са­мому себе). В других случаях зачет обязательств предполагал неформаль­ную сделку или решение суда, но не все обязательства вообще подлежали . зачету в любом случае: зачету подлежали обязательства встречные, одного и того же вида, ясные, однородные, зрелые (т.е. с уже наступившим сроком исполнения), действительные. (Так, нельзя было взаимно зачесть обязательство должника вернуть долг кредитору и обязательство того построить для первого дом, взаимно зачесть требование возместить обиду и выполнить какую-то работу и т.п.).

Если обязательство не прекращалось, не было исполнено и не было условий для зачета его с другим, то наступал факт неисполнения обязатель­ства, предусматривавший специальную ответственность должника.

Неисполнение обязательства прежде всего — в жизненной ре­альности — приобретало характер просрочки (mоrа). При долгах с нео­пределенным сроком уплаты обязательство предполагает напоминание об обязанности его исполнить, при долгах срочных необходимость в напоминании отпадает, так как само окончание срока говорит об обязанности должника: dies interpellat pro homine. Обязательства, возникшие в силу правонарушения, предполагают должника (причинителя вреда) всегда просрочившим: вор, в частности, пребывает в просрочке с момента кражи. Просрочка исполнения усиливает ответственность должника, который должен впредь отвечать не только соответственно прямому содержа­нию обязательства, но и обязывался к возмещению неполученных доходов кредитора, на него возлагался случайный риск гибели вещи, ответствен­ность за возможные убытки и т.п.

Может быть ситуация и с просрочкой исполнения со стороны кредитора, когда должник прямым и недвусмысленным образом выра­зил готовность выполнить обязательство (например, вернуть долг), но кредитор — по тем или другим обстоятельствам (отсутствие, болезнь, злонамеренность) — отказывается или не способен принять исполне­ние. Просрочка кредитора снижает вину должника в ряде специальных договоров, но не освобождает вообще от исполнения обязательства; кре­дитор не вправе усугублять вину должника еще и ответственностью за просрочку.

Просрочка отпадает с прекращением обязательства вообще. Кро­ме того, может быть общегосударственная отсрочка платежей (moratorium) по причине тех или иных общественных интересов или обстоятельств внешних — на срок не свыше 5 лет. Мораторий предоставлялся или кон­кретным должникам, или по какому-то единому виду обязательств реше­нием верховной власти или совместным объявлением кредиторов.

Неисполнение обязательств может наступить и вследствие пря­мого отказа от исполнения его без признанных законообоснованными причин. Как в случае просрочки, отказ от исполнения ставит вопрос о принудительной ответственности по обязательству.

Ответственность по обязательствам в римском праве предпо­лагалась двоякой: личной в древнейший период классической эпохи и материально-имущественной на протяжении остальной истории разви­тия. Личная ответственность по обязательствам вытекала либо из подра­зумеваемой гарантии долгового обязательства личностью должника, либо из специальной процедуры самозаклада (nexum), т.е. смыслом обязатель­ства была отдача себя в зависимость ввиду имущественных выгод. С законом Петелия (326 г. до н.э.) долговая кабала для римских граждан была отменена, но и в дальнейшем элементы гарантии обязательства возмож­ностью применения личного принуждения к должнику по времени воз­рождались. Имущественная ответственность могла охватывать все иму­щество должника, принадлежавшее ему лично; отделенное или обособ­ленное имущество членов семьи не подпадало под долговое исполнение. Неурегулированным римским правом оставался и вопрос о судьбе обяза­тельств, находящихся в имуществе неисполняющего или просрочившего обязательство должника.

Ответственность по обязательствам предполагалась в объеме, предусмотренном содержанием обязанности. Возможно было увеличение или уменьшение этого объема в зависимости от мотива неисполнения: злонамеренность неисполнения влекла дополнительные санкции, кото­рые ввиду невозможности выяснить для неденежных обязательств непо­лученные доходы или упущенную выгоду, по сути, были штрафными; другие оттенки виновности неисполнения могли смягчить эти санкции. Должник в большинстве обязательств освобождался от ответственности за случай, который послужил причиной неисполнения.

Единственным не чисто правовым способом обеспечения обяза­тельств признавался залог (см. § VII.2.3) — специфическое вещное пра­во, передаваемое должником кредитору в отношении своих вещей: «В собственном смысле мы называем залогом то, что переходит к кредито­ру, при ипотеке же к кредитору не переходит владение». Позднее помимо залога вещей установился и залог обязательств как способ гарантии дру­гих обязательств (получение, например, нового займа гарантировалось передачей в залог долговой расписки от другого должника). В случае не­исполнения обязательства без особых судебно-правовых процедур кре­дитор имел право погасить обязательство за счет стоимости предоставленной ему вещи либо получением полного права собственности на вещь как бы погашал предшествующее обязательство.