Объективные признаки легализации (отмывания) денежных средств и иного имущества, полученных преступным путем

Родовым объектом преступлений, предусмотренных ст.174 и 174¹ УК, является сфера экономики, под которой понимается единый народно-хозяйственный комплекс[23].

В теории уголовного права существует несколько подходов к определению видового объекта преступлений в сфере экономической деятельности.

Так, одни авторы[24] под видовым объектом экономических преступлений понимают общественные отношения по производству и созданию общественного продукта во всех формах собственности, строящиеся на принципах осуществления экономической деятельности, а именно на принципах свободы экономической деятельности, ее законности, добросовестной конкуренции, добропорядочности ее субъектов и запрета заведомо криминальных форм их поведения.

Другие ученые[25] полагают, что видовой объект указанной группы преступлений - это охраняемая государством система общественных отношений, складывающихся в сфере экономической деятельности.

Наиболее обоснованной представляется позиция, согласно которой видовым объектом экономических преступлений и, соответственно, преступлений, связанных с легализацией преступных доходов, является совокупность общественных отношений, возникающих в целях осуществления законной экономической деятельности по производству, распределению, обмену и потреблению материальных благ и услуг[26].

Кроме того, в юридической литературе возникают споры, касающиеся непосредственного объекта преступлений, предусмотренных ст.174 и 174¹ УК.

Некоторые криминалисты полагают, что в качестве такого объекта легализации преступных доходов, приобретенных преступным путем, выступают возникающие в обществе экономические отношения по поводу распределения материальных благ[27].

Существует точка зрения, согласно которой непосредственным объектом рассматриваемых деяний являются интересы экономической деятельности, связанные с финансовыми операциями или иными сделками в отношении денег или иного имущества[28].

Думается, что следует согласиться с позицией тех ученых[29], которые указывают, что непосредственным объектом легализации (отмывания) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, являются общественные отношения в сфере законной предпринимательской и иной экономической деятельности.

В силу схожести элементов объективной стороны составов преступлений, предусмотренных ст. 174 УК РФ: "Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных другими лицами преступным путем" и 174.1 - "Легализация (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенного лицом в результате совершенного им преступления", рассмотрим ряд из них совместно.

В действующей редакции ст. 174 УК РФ предусматривает ответственность участников легализации "грязных денег", совершающих финансовые операции и другие сделки с денежными средствами или иным имуществом, заведомо приобретенными другими лицами преступным путем. Статья 174.1 УК РФ установила уголовную ответственность лица, получившего в результате совершения преступления доход и осуществившего с ним в целях легализации финансовые операции и другие сделки в тех же целях.

Следует отметить, что единства подходов к уголовно-правовой характеристике этих преступлений ни среди научных сотрудников, ни среди практиков так и не сложилось. Изучение уголовных дел, по которым вынесены приговоры, позволяет вычленить ряд проблем, возникающих при расследовании данной категории преступлений.

Как показывают исследования, наибольшие трудности возникают при определении содержания и толкования объективных признаков составов преступлений, закрепленных в ст. ст. 174 и 174.1 УК РФ.

В правоприменительной практике по-прежнему дискуссионным остается вопрос: необходимо ли судебное решение, устанавливающее преступное происхождение отмываемых средств, до того, как с этими средствами совершаются сделки и финансовые операции, направленные на их легализацию? Специалисты, утвердительно отвечающие на этот вопрос, полагают, что в противном случае будет нарушаться презумпция невиновности. Однако, по мнению Б.В. Волженкина, для уголовной ответственности за легализацию преступно полученных доходов необходимо лишь субъективное знание виновных лиц о криминальном происхождении имущества, с которым совершаются различные операции, направленные на его легализацию[30].

Пунктами 5 и 9 новой редакции Страсбургской конвенции СЕ, принятой 3 мая 2005 г. (CETS N 198), установлено, что каждая сторона обязуется гарантировать наличие в своем законодательстве положения о том, что предшествующее или одновременное осуждение за совершение предикатного преступления не является необходимым условием для осуждения за отмывание денег.

Б.С. Болотский и О.В. Зимин считают, что выраженная Конвенцией СЕ позиция в решении данной ситуации не противоречит основным положениям и принципам российского законодательства, регулирующего привлечение к уголовной ответственности. Суд, осуждая за легализацию (отмывание) доходов, полученных преступным путем, всегда связан с необходимостью установления преступного происхождения денежных средств или иного имущества, составляющего такие доходы, независимо от того, осуждено ли виновное лицо за преступление, посредством которого они получены. Однако указанные положения Страсбургской конвенции целесообразно ввести в Федеральный закон "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма", чтобы исключить разногласия при решении вопросов ответственности за действия по легализации в таких случаях[31].

В п. 21 Постановления N 23 Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем" отмечается, что "при постановлении обвинительного приговора по статье 174 УК РФ или по статье 174.1 УК РФ судом должен быть установлен факт получения лицом денежных средств или иного имущества, заведомо добытых преступным путем либо в результате совершения преступления".

С такой формулировкой категорически не согласна Н.А. Лопашенко. Она считает, что толкование, предложенное Верховным Судом, в этой части не вытекает из закона, не соответствует ему. Более того, оно незаконно выводит из числа субъектов легализации, не связанной с совершением лицом первичного преступления, тех лиц, которые ею преимущественно занимаются (например, банковских работников, работников различных развлекательных учреждений, имеющих дело с большим количеством наличных, нотариусов и т.п.). Как правило, все отмеченные лица не получают имущества, приобретенного другими лицами преступным путем; в лучшем случае - и то не всегда - они могут получать вознаграждение от заинтересованных лиц для совершения отмывочных действий. По мнению автора, Верховный Суд, давая подобные разъяснения, вышел за пределы своей компетенции и занялся вместо толкования закона законотворчеством, что совершенно недопустимо[32].

Складывающаяся в целом следственно-судебная практика по применению ст. ст. 174 и 174.1 УК РФ не всегда соответствует предназначению данных правовых норм, призванных создать правовой механизм противодействия незаконному "отмыванию" денежных средств и ценностей, совершаемых преступными сообществами, организованными группами, а также оттоку за границу капитала, в результате которых создается угроза экономическому потенциалу Российской Федерации.

Одной из причин этого является различное толкование самого термина "легализация", который представляет собой процесс вовлечения в сферу легального предпринимательства денежных средств и имущества, приобретенных преступным путем, и придания им статуса легитимности. Перечисленные в диспозиции статей виды деятельности не раскрывают понятия "легализация", приведенного в их заголовках. Наоборот, данный термин ограничивает рамки их противоправности.

В диспозиции ст. 174, 174.1 УК РФ перечислены конкретные виды деятельности, образующие состав преступления. К их числу относятся:

- совершение финансовых операций;

- совершение других сделок.

Рассматриваемые нормы - бланкетные, в них используются понятия ("финансовые операции", "сделки", "денежные средства", "имущество"), содержание которых раскрывается в нормативных правовых актах различных отраслей права.

Однако ни в гражданском, ни в финансовом, ни в каком-либо другом законодательстве нет определения понятия "финансовая операция". Описание преступных действий, данное в ст. ст. 174 и 174.1 УК, свидетельствует о том, что в этих нормах финансовые операции рассматриваются как вид сделок: "совершение финансовых операций и других сделок...". В то же время ст. 153 ГК определяет сделки как действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. А в ст. 154 ГК финансовая операция в качестве вида сделки не предусмотрена. Таким образом, термин "финансовая операция" не связан легитимированной дефиницией, поэтому он различно толкуется как в теории, так и на практике. В то же время правильное определение понятия "финансовая операция" нередко является решающим при квалификации действий по ст. ст. 174 и 174.1 УК РФ.

Изучение ряда нормативных актов показало, что понятие "финансовая операция" толкуется, в основном, как разновидность сделки. К примеру, в Соглашении о сотрудничестве и взаимной помощи в области борьбы с незаконными финансовыми операциями между Правительством Российской Федерации и Республикой Беларусь от 19.02.1999 под незаконными финансовыми операциями понимаются действия физических и юридических лиц, резидентов и нерезидентов с денежными средствами, ценными бумагами и платежными документами независимо от формы и способа их осуществления, направленные на установление, изменение или прекращение связанных с ними гражданских прав и обязанностей, совершенные с нарушением национального законодательства[33].

Сходное определение дано в ст. 3 ФЗ "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма": "операции с денежными средствами или иным имуществом - действия физических и юридических лиц с денежными средствами или иным имуществом независимо от формы и способа их осуществления, направленные на установление, изменение или прекращение связанных с ними гражданских прав и обязанностей".

Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении N 23 от 18 ноября 2004 г. "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем" разъяснил, что "под финансовыми операциями и другими сделками, указанными в ст. 174 и 174.1 УК РФ, следует понимать действия с денежными средствами, ценными бумагами и иным имуществом (независимо от формы и способов их осуществления, например, договор займа или кредита, банковский вклад, обращение с деньгами и управление ими в задействованном хозяйственном проекте), направленные на установление, изменение или прекращение связанных с ними гражданских прав или обязанностей. К сделкам с имуществом или денежными средствами может относиться, например, дарение или наследование". Таким образом, Пленум отождествляет понятия "финансовые операции" и "другие сделки".

В научной литературе по вопросу определения понятия "финансовая операция" существуют различные мнения. К примеру, И.Л. Третьяков, исходя из действующего банковского и финансового законодательства, сделал вывод, что более предпочтительным является следующее определение финансовых операций: операции с денежными средствами (в наличной и безналичной форме), ценными бумагами и платежными документами независимо от формы и способа их совершения, осуществляемые физическими и юридическими лицами, резидентами и нерезидентами, связанные с поступлением, движением, хранением, выдачей и конвертацией денежных средств, ценных бумаг и платежных документов, а также сделки с ними, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей[34].

П.С. Яни относит к финансовым операциям сделки, в ходе осуществления которых происходит какое-либо движение денежных средств. В то же время он критикует тех авторов, которые считают, что "издание и исполнение актов государственных органов и органов местного самоуправления, а также их исполнение должностными лицами, хотя эти действия и были связаны с использованием средств, указанных в данных статьях, вообще не образуют анализируемого состава преступления"[35].

Другой подход к определению финансовых операций у Б.В. Яцеленко. К действиям, образующим финансовые операции, он отнес размещение приобретенных заведомо незаконным путем денежных средств на счетах в банках по договору банковского вклада; приобретение на денежные средства, полученные заведомо незаконным путем, акций, облигаций и других ценных бумаг, выпускаемых коммерческими организациями; обмен приобретенных заведомо незаконным путем денежных средств на иностранную валюту и т.п. А совершение других сделок с денежными средствами или имуществом, приобретенными заведомо незаконным путем, означает, по его мнению, использование этих средств и имущества при совершении различных гражданско-правовых сделок: купли-продажи, мены, дарения и т.д.

В основу разграничения финансовых операций и других сделок в данном случае положен инструментарий, с помощью которого осуществляются действия с предметом преступления: в первом случае это финансово-кредитные инструменты; во втором - имущественные[36].

Сходную позицию занимает Н.А. Лопашенко. Она считает, что к финансовым относятся операции по движению капитала, такие как, например, зачисление денежных средств на счет предприятия, рассредоточение их на вкладах в различных банках, перевод в другую валюту с документальным оформлением таких операций, приобретение на криминально полученные деньги ценных бумаг (акций, облигаций и других), перевод денежных средств за границу физическим или юридическим лицам или на вклады в банках с последующим их возвращением оттуда и т.д. Сделки, посредством которых совершается легализация, понимаются ею так же, как в гражданском праве. Возможна любая из них, например, купля-продажа, аренда, мена, дарение и т.п.[37]

Наконец, И.А. Клепицкий считает, что в качестве "финансовой операции" можно рассматривать использование "грязных денег" в наличных или безналичных расчетах[38].

Таким образом, очевидно, что понятие "финансовая операция" не имеет общепризнанного содержания, законодательно не определено и в специальной литературе рассматривается как разновидность сделок. При этом финансовые операции отграничиваются от сделок по отраслевому признаку.

Имеется еще один спорный вопрос, связанный со сделками. Диспозиции ст. ст. 174, 174.1 УК РФ сформулированы таким образом, что легализация подразумевает совершение виновным нескольких финансовых операций или сделок. В процессе легализации (отмывания) имущества сделки совершаются, как правило, неоднократно. Возникает вопрос, что считать моментом окончания преступления - совершение всей совокупности сделок или даже одной сделки по легализации (отмыванию) имущества?

А.И. Ситникова считает, что законодатель, использовав слова "финансовые операции" и "сделки" во множественном числе, определил легализацию как продолжаемое преступление[39]. Данную точку зрения поддерживает А.В. Яковлев, в связи с чем оконченными рассматриваемые преступления считает с момента совершения последнего преступного деяния[40].

Ряд специалистов полагает, что оконченным преступлением считается и единичная сделка[41], поэтому момент окончания преступления целесообразно связывать с моментом совершения сделки.

В.Н. Курченко полагает, что действующие редакции ст. 174 и ст. 174.1 УК РФ позволяют считать оконченным преступлением следующие действия:

- начало исполнения финансовой операции с денежными средствами, добытыми преступным путем;

- введение в оборот части преступно добытых средств или иного имущества, продажа части товаров[42].

Попытку устранить неоднозначный подход к моменту окончания преступления сделал Верховный Суд РФ в Постановлении от 18 ноября 2004 г., где указал, что "ответственность по статьям 174 и 174.1 УК РФ может наступить и в тех случаях, когда виновным лицом совершена лишь одна финансовая операция или одна сделка с незаконно приобретенными денежными средствами или иным имуществом". В то же время данные разъяснения Пленума Верховного Суда РФ не вытекают из текста уголовного закона. Таким образом, спорный вопрос о количестве операций, необходимых для квалификации деяния как легализации, и соответственно о моменте окончания рассматриваемых преступлений не разрешен.

На наш взгляд, определение легализации как продолжаемого преступления представляется неверным, потому как денежные средства или иное имущество, заведомо приобретенные преступным путем, могут быть легализованы и в процессе осуществления одной финансовой операции или сделки. Поэтому все же следует согласиться с точкой зрения Пленума Верховного Суда РФ. Но законодателю следует скорректировать формулировку диспозиций исследуемых преступлений, использовав единственное число при перечислении деяний, образующих понятие легализации (отмывания) преступных доходов.

Анализ следственной и судебной практики нередко свидетельствует об отсутствии понимания сути действий, составляющих объективную сторону данной нормы. Практически во всех случаях, когда основным преступлением являлись разные виды хищений чужого имущества (ст. ст. 158, 159, 160 УК), следователи квалифицировали как легализацию факты продажи либо иного отчуждения похищенного третьим лицам. В такой ситуации доказывание виновности обвиняемого в совершении указанного преступления ограничивалось фиксацией самого факта продажи или отчуждения похищенного, без конкретизации обстоятельств, свидетельствующих о придании имуществу легального статуса. Разработка данной проблемы нашла свое отражение и в научных работах, посвященных проблемам легализации преступных доходов[43].

Так, Старооскольским городским судом Белгородской области рассматривалось уголовное дело по обвинению Кобзева А.А. по ч. 1 ст. 161 и ч. 1 ст. 174.1 УК РФ, который совершил грабеж - открыто похитил сотовый телефон, а затем продал его. Государственный обвинитель отказался от поддержания обвинения по ч. 1 ст. 174.1 УК РФ, правомерно указав, что органы предварительного следствия необоснованно признали легализацией преступных доходов действия, связанные со сбытом похищенного.

Корочанским районным судом Белгородской области по ч. 1 ст. 174.1 УК РФ оправдан Никулин В.Н., открыто похитивший у Киданова О.А. кошелек, в котором находилось 1000 долл. США. Принимая решение, суд указал, что Никулин похищенное использовал для себя на приобретение продуктов питания и спиртного, финансовые операции, другие сделки с похищенными денежными средствами не совершал, а также в предпринимательской и иной экономической деятельности их не использовал. Органы предварительного следствия ошибочно квалифицировали по этой статье трату подсудимым похищенного[44].

Определенные трудности при квалификации создавал тот факт, что в тексте ч. 1 ст. 174.1 УК РФ до 2010 г. не был определен размер преступно добытых денег или иного имущества, с которыми совершаются финансовые операции или другие сделки. Как показала практика, чаще всего лица, отмывающие преступные доходы, совершая операции с ними, разбивают их на несколько частей, что дает им возможность уйти от ответственности. Поэтому, с одной стороны, такая позиция законодателя разрешала проблему, а с другой - отсутствие нижнего порога приводило к признанию преступлением малозначительных действий. В то же время в ч. 2 ст. 174.1 УК РФ уголовная ответственность наступала при наличии только крупного размера преступно нажитых доходов.

Федеральным законом от 7 апреля 2010 г. N 60-ФЗ в ч. 1 ст. 174.1 УК РФ было введено понятие крупного размера легализации, определенного так же, как и для ч. 2 ст. 174 УК РФ, в сумме, превышающей шесть миллионов рублей. Казалось бы, дисбаланс между размером преступно полученных доходов, существовавший между ст. ст. 174 и 174.1 УК РФ, был устранен. Однако новые редакции указанных статей, утвержденные Федеральным законом от 28 июня 2013 г. N 134-ФЗ, сделали легализацию в крупном размере квалифицированными составами ст. 174 и 174.1 УК РФ, а в частях первых данных статей, так же как и в старой редакции ч. 1 ст. 174 УК РФ, минимальный размер преступно полученных средств оказался не определенным. На это еще в 2007 г. указывали П.Г. Пономарев, М.И. Прохорова и О.А. Рыхлов при анализе старой редакции ст. 174.1 УК РФ, считая, что неустановление минимального размера легализации преступных доходов, с которого наступает уголовная ответственность, способно вызвать искусственный рост преступности, вовлечение в сферу уголовной ответственности необоснованно большого числа граждан. Чтобы избежать этой проблемы, по их мнению, необходимо установить минимальный порог, по достижении которого может наступать уголовная ответственность. Таким порогом они предлагают считать придание правомерного вида владению, пользованию и распоряжению полученным преступным путем денежным средствам или иному имуществу в значительном размере, используя при этом дифференцированный подход к легализации движимого или недвижимого имущества[45]. С этим подходом, на наш взгляд, следует согласиться.

В целом же анализ последних редакций ст. 174 и 174.1 УК РФ показывает, что большинство признаков указанных статей совпадает, вплоть до наказания за их совершение, что вызывает некоторое недоумение. В прежней редакции наказание за деяния, предусмотренные ст. 174.1 УК РФ, было несколько выше, чем за деяния, предусмотренные ст. 174 УК РФ, и это было логично, учитывая разную степень общественной опасности рассматриваемых деяний. Сейчас разница между ними существует только в отсутствии или наличии предикатных преступлений. Возникает вопрос: а есть ли смысл в раздельном существовании данных норм и не пора ли подумать об их объединении, как это было в первоначальной редакции? Тем более, что из двух смежных норм по существу работает лишь только одна - ст. 174.1 УК РФ[46].