ПЕРВЫЙ ВСЕСОЮЗНЫЙ УЧИТЕЛЬСКИЙ СЪЕЗД

Два года тому назад т. Ленин писал: «Народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе. Это–истина, не требующая доказательств. К этому положению дел мы должны идти систематической, неуклонной, настойчивой работой и над его духовным подъемом, и над его всесторонней подготовкой к его действительно высокому званию и, главное, главное и главное – над поднятием его материального положения.

Надо систематически усилить работу по организации народных учителей, чтобы сделать их из опоры буржуазного строя, которой они являются до сих пор во всех, без исключения, капиталистических странах, опорой советского строя, чтобы отвлечь через них крестьянство от союза с буржуазией и привлечь их к союзу с пролетариатом»[26].

При царском режиме учитель, и особенно учитель деревенский, был поставлен под строгий надзор. Он должен был ходить в церковь, быть «верен царю и отечеству», должен был вести знакомство с попом, лавочником, богатым крестьянином-кулаком. Учитель, желавший идти другим путем, немедленно устранялся от должности, высылался, а иногда и ссылался «за неблагонадежность». Организации учителей ставились всяческие препоны. Распыленное, разбросанное по глухим деревням учительство слабо разбиралось в надвигавшихся событиях. Оно было, правда, оппозиционно настроено. Социал-демократы, в том числе и большевики, почти совершенно не вели работы среди учительства, сосредоточивая все внимание на передовом, боевом отряде трудящихся – на рабочем классе. Среди учительства влияние имели эсеры. Во время войны эсеры пьянили учительство патриотическим угаром. Состоявшийся весной 1917 г., через пару месяцев после Февральской революции, в Петрограде Всероссийский учительский съезд, состоявший больше, впрочем, из городского учительства, чем из сельского, прошел под знаком разжигания патриотических чувств. Социал-демократов – и большевиков и меньшевиков вместе – было на этом большом съезде человек двадцать.

Советскую власть учительство встретило больше недоуменно или враждебно. В Москве сорганизована была учительская забастовка. В деревнях картина была пестрая. Гражданская война всей своей тяжестью обрушилась на учительство, школы разрушались и занимались под постой. Белые местами насмерть засекали учительниц, увлекая за собой другую часть. Советская власть относилась в большинстве случаев к учительству с недоверием, деревенская беднота–так же; старая школа с ее «законом божиим» и авторитарным строением стала невозможной; как строить новую школу, учителя не знали. Постепенно их жалованье сведено было к совершенно ничтожной сумме, школа разрушалась, моральный авторитет учителя падал, их захлестывала волна.

Статья т. Ленина[27] обратила внимание партии и Советской власти на учителя; на XIII съезде партии было постановлено улучшить материальное положение учительства, и теперь оно везде значительно поднялось, местами вдвое.

Кроме того, вышеназванная статья т. Ленина, поднимавшая моральный авторитет учительства, ободрила его – всякий учитель знает эту статью, – она внесла новый дух в отношения между учителем и Советской властью.

Два года учительство работало над собой. Два лета по всей России устраивались курсы, будившие мысль учителя, расширявшие и его политический кругозор, и его педагогический опыт. Эти летние курсы носили несколько странное название «переподготовки». Не только на курсах учились учителя, они при помощи союза работников просвещения и Народного Комиссариата просвещения сорганизовались для постоянной коллективной работы. В районе с радиусом 10–20 километров намечается лучшая школа, куда периодически собираются учителя для' докладов, отчетов, обсуждения своих педагогических достижений. Учитель почувствовал свой духовный рост. В школы стала посылаться газета. И по мере того как росла сознательность учителя, он превращался в общественника, а общественная работа, в свою очередь, способствовала духовному росту учительства. Какую общественную работу ведет учитель? Кроме школы, он сплошь и рядом работает в избах-читальнях, он работает в лик-пунктах – в школах, где взрослые учатся грамоте и приобретают первоначальные знания; он работает на сельскохозяйственных курсах, ведет сельскохозяйственные кружки, агитирует среди крестьян за лучшие способы обработки земли; он ведет кооперативную пропаганду и работу; помогает крестьянам в ведении советской работы, работает в комитетах крестьянской взаимопомощи; почти все учительницы ведут работу среди крестьянок, проводят всяческие кампании... Эта общественная работа учителя, ведущаяся в большинстве случаев бесплатно, сблизила его с населением, в особенности с бедняками и середняками-крестьянами. Мы видели во время последних выборов в сельсоветы, как возросло доверие крестьян к учительству, видели, какую крупную роль в них играл учитель.

Конечно, не все еще учителя стали общественными работниками, конечно, много еще несознательных учителей, но и они тянутся за передовыми учителями.

Мы знали уже давно, что учитель становится общественником, но только состоявшийся съезд выявил полностью, как вырос учитель. Это не старый сентиментальный, немного далекий от жизни сельский учитель, это доподлинный общественник, стоящий в гуще жизни, организатор, самостоятельно мыслящий человек, говорящий своими собственными словами, продумывающий окружающее. В беседах с учителями так и мелькают слова «марксизм», «исторический материализм», «люмпенпролетариат» и т. п.

На съезде было 1600 делегатов – учителя всех решительно национальностей, учителя с юга и с далекого севера, иногда из самых глухих мест, где никто в целом селе, например, никогда не видал зеркала. Выборы происходили торжественно. Решительно все учителя принимали в них участие, съезжались на свои учительские конференции; крайне заинтересованы были и крестьяне. Они давали учителям наказы: «Посмотри, какие там в центре коммунисты, блюдут ли заветы Ильича, можно ли на них положиться, разузнай, как коллективно вести хозяйство». «Раздобудь там, в Москве, механическую прялку, – наказывали бабы, – пряжа нас заедает, прядешь и день и ночь, чай, и нам надо учиться, безграмотность свою ликвидировать...»

Дети наказывали учителям: «Свяжите нас с московскими пионерами, привезите «пионерские законы», сходите в зоологический сад и про львов и тигров нам расскажите».

Учителя жадно впитывали в себя новые впечатления. В Москве были устроены для них экскурсии, ходили учителя в Музей Революции, в Кремль, на производства, в школы, клубы. Широко шло братанье учительства с рабочими. На съезд пришли рабочие приветствовать учителей, дарили им платки с портретами Ильича. Работницы Сокольнического района принесли на сцену (съезд происходил в театре Зимина) семафор, подняли красный фонарь, и одна из работниц, сказавшая горячую приветственную речь, закончила ее словами: «Путь для смычки учительства с рабочим классом открыт». Громом рукоплесканий ответил ей съезд. А вечером учителя рассыпались по рабочим клубам, и такой товарищеской лаской окружили рабочие учителей, что те говорили, что никогда не забудут этого.

...Съезд приветствовали ученые, Красная Армия, РЛКСМ, пионеры. Учителя на этом съезде почувствовали себя членами братской семьи трудящихся. По всему Союзу Советских Социалистических Республик разнесут они то, что слышали на съезде, что видели в Москве. Их возвращения с нетерпением ждали все 250 тыс. союзного .учительства, их ждало с нетерпением все население.

Политическое значение съезд имел громадное. Съезд знаменовал, что завет Ленина о поднятии морального веса учительства, о "превращении учителя в надежнейшую опору Советской власти в деревне уже в значительной степени осуществлен. Об этом свидетельствовали все речи учителей; с сознанием того, что оно заветы Ильича выполнило, пошло учительство в мавзолей.

Однако не только политикой интересовалось учительство, оно страстно¹ обсуждало и вопросы чисто педагогические: о новых программах, учебниках, методах.

В позапрошлом и прошлом годах вышли новые программы. Эти программы учат ребят сознательно относиться к окружающему, тесно связывать школу с жизнью, учат детей употреблять приобретенные знания для строительства новой жизни. Новые (так называемые гусовские, т. е. составленные Государственным ученым советом) программы, рвущие со старыми традициями учебы, были вначале встречены с недоумением, однако на съезде уже громадное большинство учителей выступало горячими защитниками этих программ, указывало на то, что они чрезвычайно развивают ребят, что новые программы стали признаваться" и крестьянами, крестьяне говорят: «Теперь в школе делу учат». Говорили только, что проводить эти программы трудно при теперешних условиях, когда учителю иногда приходится заниматься со 100–250 учениками, с тремя отделениями, без нужных учебников и пособий.

В этом году школы переполнены, стремятся в школу все ребята, пошли в школу и те, кто за последние годы по целому ряду причин не ходил туда. Мест не хватает, крестьяне недовольны. Жажда знания в этом году охватила деревню как никогда.

Обсуждение на секции вопросов, связанных со строительством новой школы, показало и чрезвычайное повышение чисто педагогической квалификации учительства. Программы заполняются местным материалом, широко развернуты экскурсии, применяются новые методы. Учитель ведет большую творческую коллективную работу, увлекается ею. Растет и интерес населения к школе, который поддерживается и все усиливается тем, что школа все больше и больше врезывается в окружающую жизнь.

Не только учитель, но и школа в целом ведет общественную работу.

В деревне школьники оповещают об имеющих быть собраниях, старшие ребята прикрепляются к неграмотным семьям для чтения вслух газет, ребята обучают грамоте своих товарищей, братьев, сестер, матерей; школа широко ставит местами санитарную пропаганду – под влиянием школы дети начинают чаще умываться, стричься, чинить одежду, чище становится в избах, улицы деревни очищаются от навоза, вдоль улиц прорываются канавы, сажаются деревья; школа ведет сельскохозяйственную пропаганду, и часто бывает, что под влиянием школы крестьяне переходят к многополью, лучше начинают обрабатывать огороды, лучше ухаживать за скотом, заводят машины и т. д. Конечно, такая школа привлекает внимание крестьян, они охотно начинают посылать детей в школу.

Все шире и шире прививаются школьные выставки, иллюстрирующие работу школы, и так называемые «от четники», на которые широко приглашается местное население и на которых ребята рассказывают о своей школьной работе. Выставки и «отчетники» служат средством популяризации новой школы.

Обсуждался делегатами очень горячо вопрос о детдвижении. Сейчас уже более миллиона юных пионеров. Пионеры вносят в школу новый дух. Они очень дисциплинированны, организованны, усердно учатся. Они снимают с учителя полицейские обязанности, делают возможными товарищеские отношения между учителями и детьми. Пионеры чрезвычайно оживляют и углубляют детское самоуправление в школе. Самоуправление становится доподлинным школьным самоуправлением, где ребята вполне самостоятельно обсуждают и решают вопросы, их близко касающиеся. Все делегаты согласны были с тем, что детдвижение – положительный фактор; обсуждения шли лишь в разрезе того, как лучше увязать детдвижение с работой в школе. Съезд принял декларацию и обращение к Красной Армии и Красному Флоту, к Ленинскому комсомолу, к Цекпросу, к ВЦСПС, к учительству всех стран.

Кроме пленарных и секционных заседаний съезда, учителя посещали всякого рода специальные, устраивавшиеся для них собрания: по работе среди крестьян, по волостному бюджету и т. д. «Учительская газета» и «Правда» устраивали специальные совещания с делегатами с целью организации систематического корреспондирования учителей в эти газеты. Учителя были снабжены и общеполитической и специально педагогической литературой.

Съездом учительство осталось чрезвычайно довольно. «Мы ошеломлены прямо всем виденным и слышанным , – говорили учителя, – с нетерпением ждут нас теперь на местах», – и обсуждали, как наиболее целесообразно организовать доклады, какие волости и деревни объехать.

Первый Всесоюзный учительский съезд несомненно имеет громадное значение. Он–яркая страница в деле строительства новой жизни.

1925 г.

ВОПРОСЫ, ТРЕБУЮЩИЕ РАЗРЕШЕНИЯ

Одним из больных вопросов, требующих скорейшего разрешения, является вопрос о постановке народного образования среди нацменьшинств. Этому вопросу в свое время Коммунистическая партия уделяла немало внимания, но на практике дело обстоит далеко не так, как оно должно было бы обстоять. На деле наблюдается полное нарушение партдиректив.

Во-первых, плохо дело обстоит с политпросветработой. Среди многих нацменьшинств она вовсе не ведется на родном их языке. Вот пример. Под самым Ленинградом живет масса финнов-колонистов, как они раньше назывались. Эти финны ведут хуторское хозяйство. Потребность в общении у них большая. Но местные избы-читальни не ведут работы на финском языке, не получают газет на финском языке, не ставят спектаклей на финском языке. Финны не захвачены советской общественностью. В результате, как пишут нам из Тосно, среди местных финнов быстро развивается баптизм, удовлетворяющий, худо ли, хорошо ли, их потребность в общении, в коллективных переживаниях.

Громадное значение искусства, создающего общее настроение, ярко выявилось во время гражданской войны: яркие плакаты, пение, спектакли захватывали массы. Конечно, кроме искусства, нужно крестьянину и знание, много знания, но нельзя перегибать палку, нельзя изгонять из политпросветработы искусства. Может быть, нужно найти новые формы этого искусства, внимательно вглядываясь, что созвучно переживанию масс, учитывая, как массы реагируют на те или иные произведения искусства. Надо постоянно проверять близость тех или иных художественных образов массе, в частности крестьянской массе, в частности крестьянской массе той или иной национальности. Сейчас, с развитием радио и кино, открывается широкая возможность приблизить искусство к массе, но тем важнее проследить, что близко массе, что наиболее ее захватывает. В капиталистических странах кино и радио являются могучим средством порабощения масс, внедрения в них буржуазных воззрений, затуманивания голов рабочих и крестьян религиозным дурманом, националистическими предрассудками. У нас, в СССР, кино и радио могут стать орудием духовного освобождения масс. Когда думаешь об этой роли кино и радио, то чувствуешь, какую громадную роль они смогут сыграть в деле поднятия культурного уровня национальных меньшинств. Ну, это в будущем, правда, недалеком. Но и теперь на политпросветработу среди национальных меньшинств должно быть обращено сугубое внимание, работа изб-читален среди них должна развиваться, вестись на соответствующем национальном языке и учитывать условия окружающей жизни. Это последнее имеет также немалое значение. Нередко приходится наблюдать, как правильно составленные схемы не облекаются живой плотью, а шаблонизируются, проводятся без учета реальной действительности. Особенно надо это сказать про антирелигиозную пропаганду. Часто она приводит как раз к обратным результатам. Только вдумчивое отношение к окружающей действительности может сделать политпросветработу достигающей цели.

Перейдем к другой стороне просветительной работы – к школьной. Тут, пожалуй, еще резче сказываются дефекты постановки работы среди нацменьшинств. В школе обучение должно проводиться на родном языке. Таково положение. Как оно проводится?

Во-первых, очень часто отношение к этому вопросу чисто формальное. Если ты татарин по паспорту, то, хотя бы ты вырос в семье, которая говорит по-русски, и фактически первые слова, которые ты научился произносить, были русские, – ты обязан посещать татарскую школу. Такой формальный подход совершенно недопустим. Родным языком для ребенка должен считаться тот, на котором он лучше всего говорит, который ему фактически всего ближе.

Другое – преподавание на национальном языке затрудняется часто отсутствием знающих учителей. Отсюда вытекает настоятельная необходимость обратить особое внимание на подготовку и переподготовку учителей на языках национальных меньшинств. Параллельно с этим должно идти и создание букварей и книг для чтения и других учебников на национальных языках. Эти учебники не могут быть простым переводом с русского языка, а должны учитываться особенности данного языка и особенности культуры данной народности. Создание учебников на языках национальных меньшинств – такая же неотложная задача, как подготовка педагогов, умеющих преподавать на родном языке. Педтехникумы, готовящие таких учителей, должны бы позаботиться о создании коллективными усилиями учебников, с привлечением к этому делу опытных учителей нацменьшинств. Такой педтехникум должен быть естественным руководящим центром. Тут нужна большая работа.

Есть еще у нас народности, у которых нет своей письменности. Тут уж ничего не поделаешь. Но в школах этих народностей все же важно, чтобы основное преподавание, то, которое знакомит ребенка с окружающей жизнью, давало ему возможность разобраться в ней, шло на родном языке. Учитель должен владеть этим языком в полной мере.

И, наконец, вопрос о преподавании русского языка в школах национальных меньшинств. Нельзя рассчитывать на то, что ребенок в будущем всю жизнь будет прикован к своей области, где говорят на его родном языке. Напротив, большинству придется периодически жить и работать в местностях, где господствующим языком является русский. Кроме того, русская литература более богата, чем литература большинства нацменьшинств, а главное – это язык революционного народа, язык, имеющий богатую литературу по марксизму-ленинизму. Поэтому вполне естественно стремление большинства родителей обучать своих детей русскому языку. Этому стремлению не следует, конечно, противиться. В школах нацменьшинств надо вводить и русский язык, но ни на минуту не забывать, что русский язык для большинства ребят «иностранный»,

А из этого вытекает ряд методических подходов. Русский язык вводится не одновременно с родным языком, а позже. Обучение письму и чтению на русском языке вводится тогда, когда ребенок уже овладеет известным запасом слов, научится составлять элементарные хотя бы фразы. Первое время центр внимания должен быть обращен на устную живую русскую речь. Затем необходимо подходить к изучению русского языка сквозь очки языка данной национальности, должны отмечаться в букварях все особенности произношения русской речи по сравнению с родной ребенку, должны отмечаться особенности структуры русской речи, должно разъясняться содержание тех понятий, для которых нет слов на родном языке, но есть на русском. Ребят нужно знакомить с русским бытом, особенностью хозяйственного уклада, природных условий и пр. Русский язык для ребят нацменьшинств – иностранный (этого, между прочим, нельзя забывать и при постановке ликпунктов на русском языке; отказывать в их устройстве населению нельзя, но подход к русскому языку там, где взрослые не говорят на нем, должен быть как к иностранному).

И, наконец, программы ГУСа. Недавно пришлось заслушивать доклады инспекторов о проведении программ ГУСа в школах Ингушетии и Чечни. Там стремятся проводить в жизнь программы ГУСа. Но программы ГУСа рассчитаны главным образом на Центрально-Промышленный район и на стоящие на культурном уровне этого района нацменьшинства, а если их начать прилагать в отсталых школах Ингушетии, они перестанут быть связаны с живой жизнью и станут мертвее старых программ. Они превратятся в нечто вредное. В странах с другой природой, другим хозяйственным укладом, другой культурой должен быть сохранен лишь дух гусовских программ, лишь метод, основной принцип их составления, подход к изучению явлений, материал же должен быть взят совершенно другой. Над программами ГУСа в областях, населенных нацменьшинствами, а тем более в национальных республиках, нужна большая, серьезная работа. Ее необходимо проделать.

Тут мы подходим вплотную к одному из вопросов, который касается не только программ нацменьшинств, но и наших русских программ. В последнее время в области политики Советской власти выдвинулся один вопрос, который раньше, в период составления гусовских программ, оставался в тени. Это – вопрос о кустарной промышленности. Обернувшись «лицом к деревне», Советская власть оказалась вынужденной обернуться лицом и к кустарю. Развитие крупной промышленности требует подготовленной почвы, требует широкого развития кустарной промышленности, подготовляющей кадры квалифицированных рабочих, производящей подготовительную работу по обобществлению труда кустарей-одиночек, а также нащупывающей почву для развития целых новых областей производства.

Сейчас кустарям Советская власть предоставляет всяческие льготы и обдумывает меры рационализации этой области труда.

В гусовских программах вопрос о кустарной промышленности вовсе не затрагивается. Этот пробел надо заполнить.

Но не только это. Необходимо обдумать программы вечерних школ для учеников, занятых в кустарной промышленности. Думается, что посещение таких курсов должно быть сделано обязательным. Но это должны быть курсы, построенные соответственно программам, выработанным ГУСом для подростков, только роль кустарной промышленности должна быть в программе гораздо полнее освещена, и вся она должна быть более ориентирована на данных отраслях труда, на повышении в ней техники и пр. Вопрос этот еще не обсуждался в Коллегии Нарком-проса, но, мне думается, его надо уже поставить на обсуждение учительства, так как сельское учительство близко соприкасается с кустарной промышленностью, широко развитой по деревням, и заслушать его соображения особо важно.

1925 г.

ЗА НОВУЮ, ПРОСВЕЩЕННУЮ СТРАНУ (РЕЧЬ НА 111 ВСЕСОЮЗНОМ СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ)

В одной из речей Владимир Ильич сказал: мы начали великую войну, которую не скоро кончим, – войну за Россию новую, просвещенную, светлую. И теперь, если охарактеризовать работу правительства за истекший период, можно сказать, что это была война за сытую страну, за ее материальную обеспеченность. Теперь уже всем ясно, что правительство достигло крупных успехов и победа обеспечена.

Но развитие производительных сил подсказывает необходимость подъема культурного развития всего населения страны. По этому поводу Владимир Ильич писал в последних статьях, что экономическое развитие страны тесно связано с повышением культурного уровня...

И нужно вполне ясно и отчетливо подчеркнуть, что мы во что бы то ни стало должны поднять культурный уровень населения и с этой целью провести ряд необходимых мер, которых крестьянин давно уже жаждет.

Мы, работая в Наркомпросе, больше других видим эту жажду крестьян к знаниям. Деревенские ребята мне пишут: «Тетенька, Надежда Константиновна, похлопочи, чтобы у нас сделали школу...» Такие же ходатайства приходится слышать и от деревенских комсомольцев и различных организаций. Необходимо идти навстречу этой жажде знаний. После пережитых революций эта жажда знаний непрерывно растет среди крестьянства.

Когда-то, на II съезде партии, Плеханов (тогда он еще не был оппортунистом) говорил, что народное образование – это гарантия прав пролетария. И крестьянство также начало понимать теперь, что просвещение – это гарантия прав крестьянина. Мне кажется, что съезду необходимо обратить особое внимание на развитие дела народного образования. Надо перестать говорить о народном образовании как о каком-то «третьем», или третьестепенном, фронте. Вопрос о широких мерах для проведения народного образования в крестьянстве стал неотложным. Необходимо, чтобы Наркомпрос работал здесь не в одиночку, а все правительство помогло ему обернуться лицом к деревне. Лицом к деревне – это значит в кратчайший срок осуществить всеобщее народное образование и воспитать кадры культурных работников среди крестьянства. Эти кадры помогут рационализировать, индустриализировать и машинизировать наше сельское хозяйство и улучшать сельскохозяйственную кооперацию, поскольку в ее работе будут принимать участие квалифицированные работники из среды крестьянства. Необходима конкретная формулировка поставленных вопросов о народном просвещении. Правительству нужно обратить на это дело еще больше внимания, и победа тогда будет обеспечена.

1925 г.