КОЛЛЕКТИВНЫМИ УСИЛИЯМИ

За эту зиму много надо сделать.

Надо много поработать и Цекпросу и Наркомпросу над улучшением положения учителя. Завет Владимира Ильича о том, что учитель у нас должен быть так высоко поставлен, как нигде, не должен забываться ни на минуту. Советская власть должна продолжать заботиться об улучшении материального положения учительства. Не менее важно создать для учительства возможность самостоятельно и серьезно учиться, вести коллективную работу по поднятию знаний, по поднятию своей педагогической квалификации. Нам всем – ив центре, и на местах – надо упорно учиться, без этого мы останемся надолго отсталой, нищей страной.

Мы радуемся по поводу каждого шага вперед в деле народного образования, но нам нельзя ни на минуту забывать о нашей отсталости, малокультурности и не успокаиваться на мелких успехах. Перед нами стоит задача провести всеобщее образование. С неба знания и умения не падают – нужна упорная работа и в центре и на местах, нужна совместная товарищеская работа, работа коллективная.

Что касается школы I ступени, то, как показал Всесоюзный учительский съезд, учительство ведет большую творческую работу над программами I ступени. Задача теперь в том, чтобы учесть опыт, учесть всю работу, проделанную учительством, чтобы опыт отдельного учителя, отдельных групп учительства превратить в коллективный опыт. Тут нужно самое бережное отношение к работе учительства. Мне кажется, Всесоюзный учительский съезд прошлой зимы показал, какая громадная работа проделывается низовым учительством, как выросло в массе своей учительство.

У пас, в отсталой стране, школа имеет исключительное значение. Пропитанная духом марксизма, овеянная великой борьбой за освобождение трудящихся, наша школа – я крепко надеюсь на это – сыграет крупную роль в культурном подъеме страны, сыграет крупную роль в деле воспитания в молодом поколении умения работать и жить коллективно.

Опять во весь рост встает перед нами вопрос о превращении нашей школы в школу труда. Мы начали строить нашу трудовую школу в период общей хозяйственной разрухи, в период, когда учительство в своей массе недоброжелательно относилось к Советской власти, когда в силу разрухи мы не могли строить никакой иной формы трудовой школы, как школы домашнего самообслуживания. Конечно, мы должны учесть отрицательный опыт школы самообслуживающего, замкнутого в четырех стенах труда.

Но мы должны создать другую школу труда – школу, указывающую пути, как строить коллективный, покоящийся на достижениях современной науки труд.

Особенно важное значение должна иметь II ступень. Надо тщательно изучить опыт школ фабзавуча, профессиональных школ, школ крестьянской молодежи и к средней колонке программ – колонке, охватывающей вопросы труда и его организации, припаять реальный, организованный по-новому, по возможности, механизированный труд. Это дело не одного дня. Но жизнь повелительно требует того, чтобы мы вопрос о труде в школе больше не отодвигали в будущее.

В этом году выяснился в промышленности острый недостаток квалифицированной рабочей силы. С каждым годом – по мере развития промышленности и сельского хозяйства – этот спрос будет расти. Сельское хозяйство и промышленность будут восстанавливаться не путем создания отживших в техническом отношении предприятий, а путем создания предприятий, оборудованных по последнему слову науки, и для работы на этих предприятиях понадобятся рабочие иного типа. Без правильно налаженной трудовой школы мы не сумеем создать таких рабочих.

В школе II ступени – в обоих ее концентрах, – в школе фабзавуча, в школе крестьянской молодежи мы должны дать навыки коллективного, планомерно поставленного труда. Когда мы пройдем по этому пути порядочный кусок времени, легко будет разрешена проблема и постановки труда в школе I ступени.

Другая задача легче. Это – задача наладить в школе коллективную жизнь ребят, опираясь на правильно поставленное самоуправление. Эта задача будет окончательно разрешена лишь тогда, когда разрешен будет вопрос о труде в школе. Отсюда, конечно, не вытекает, что надо откладывать вопрос о самоуправлении, о правильно организованной школьной жизни до тех пор, пока будет разрешен вопрос о труде. Надо начинать дело сейчас же.

1925 г.

ОЧЕРЕДНЫЕ ЗАДАЧИ НАРКОМПРОСА (ДОКЛАД НА СОБРАНИИ КОМЯЧЕЙКИ НАРКОМПРОСА)

ДЕРЕВНЯ ТЯНЕТСЯ К ЗНАНИЮ

В этом году мы стоим перед лицом развертывающейся промышленности и поднимающегося сельского хозяйства. Мы подходим к моменту, когда дальнейшее развитие производительных сил упирается в недостаточно высокий культурный уровень страны. Это особенно сильно чувствуется по линии политпросвета, но и вы также во всех областях народного просвещения чувствуете, как поднимается сейчас деревня, как она жаждет знаний. Мы получаем каждый день массу писем, из которых ясно видно, как деревенское население жаждет знаний. Случается, например, что Главполитпросвет посылает в деревенскую библиотечку несколько книг во внеочередном порядке. По поводу каких-нибудь полутораста брошюр крестьянство принимает ряд резолюций, высказываясь при этом об отношении к Советской власти вообще. Каждое письмо вносит какую-нибудь новую черточку в наше представление о настроении деревни. Мы видим, например, как комсомол жаждет книг. Иногда в письмах встречаются такие фразы: «У нас много наплывших ребят; войдите в наше положение, посоветуйте, что с ними делать». Один комсомолец, бывший в Сибири волполитпросветорганизатором, рассказывает, как он разъезжал по району. Сапог у него не было, купил сандалии, одежды – одна шуба, а время было дождливое, – так ему и приходилось в шубе и сандалиях переезжать из деревни в деревню. Жаловался, что в шубе очень неудобно, а сандалии сбились. Пришлось в шубе и босиком объезжать ряд деревень. По письму видно, что это деятельный работник, который принимает близко к сердцу интересы рабочего просвещения и не только принимает к сердцу, но также много вносит в эту работу.

Такую работу по народному образованию ведут не только комсомольцы, но и заведующие избами-читальнями, учащаяся молодежь, женщины. Видно, что вся деревня стала шевелиться и тянется к знанию. Нам, политпросветчикам, живущим в городе, это не так заметно, потому что здесь политпросветительную работу ведут главным образом профсоюзы.

Эта жажда диктуется объективными условиями. Сельское хозяйство и промышленность поднялись теперь на такую ступень, когда данный культурный уровень не может нас удовлетворить.

Перед моими глазами стоит сейчас конспект, который составлял Владимир Ильич в 1922 г., когда он готовился к речи, которую ему уже не удалось сказать. В конспекте говорится о том, о чем он во всех своих статьях писал и подчеркивал. Владимир Ильич говорил, что вопросы культуры ставятся теперь в центре советского строительства, и особенно подчеркивал, что сейчас идет вопрос о поднятии всей культуры, подчеркивая слово «всей» три раза. Для того чтобы поднять всю культуру, нужны долгие годы. Опыт подтверждает сказанное Ильичей. В одной из своих последних статей он говорил, что мы стоим перед лицом культурной революции. Теперь, когда читаешь письма с мест, которые так хорошо обрисовывают местную обстановку, особенно сильно чувствуешь, что мы действительно стоим перед лицом культурной революции.

НЕОБХОДИМО РАБОТАТЬ ПО ПЛАНУ

Какие же именно задачи стоят сейчас перед нами? Одна из задач кажется мне общей для всего Нарком-проса, для всех работников культуры вообще. Это установление определенной перспективы в работе. Естественно, за время революции мы работали без всякого плана, и эта бесплановость у нас до сих пор сильно сказывается. Мы до сих пор не сознаем, какая задача является для нас более важной, какая менее важной. Часто бывало так: «Ах, вот хорошая работа, надо ее сделать», – и работа делается безотносительно к общему плану. Года два тому назад эта бесплановость еще была в полном расцвете. Я просматривала, например, отчет Уральского района, где описана была работа какого-то консервного завода. В соседних деревнях нет ни одной школы I ступени. На этом заводе, где работают много тысяч рабочих, есть один ликпункт, и в этом ликпункте несколько потрепанных букварей, по одному на 25 человек, а кроме того, есть школа фабзавуча, построенная по всем правилам искусства и стоящая какую-то крупную сумму денег. Этот отчет особенно поразил меня тем, что на школу фабзавуча были потрачены бешеные деньги в то время, как кругом была совершеннейшая пустыня, – во всех окрестных деревнях нет ни одной школы, и на заводе возвышается одно здание фабзавуча. Конечно, фабзавуч – дело необходимое, но надо же считаться с окружающей обстановкой. Это явление взволновало меня потому, что оно достаточно типично для нашего школьного дела. Во многих случаях, хотя может быть и не в такой резкой форме, мы наблюдаем полное отсутствие увязки. Возьмем наши опытные школы. Конечно, я не скажу, чтобы они хорошо оплачивались. Возможно, что персонал их оплачивается хуже, чем в московских школах. Но все же на этих школах долгое время сосредоточено было внимание педагогов. Мы имели в области первичных школ большие достижения. Сравните опытные школы, где и ребята сорганизованы, и преподавательский персонал стоит на достаточной высоте, с нашими московскими школами. Нам бросится в глаза громадная разница. Неувязка чувствуется во всем. Пойдите на какую-нибудь фабрику; вы увидите великолепно обставленный клуб, который часто очень дорого стоит, а рядом увидите школу для ребят, которая находится в самом отчаянном положении. У нас одна балка должна крепить другую, а этого пока еще нет. Нет перспектив, нет увязки в работе профсоюза и наших органов, нет представления о первостепенных и второстепенных задачах. Конечно, всякая работа нужна, но одна является более спешной, другая' менее спешной. При составлении перспективного плана нужно ориентироваться на места. Нужно в первую очередь обращать внимание на развитие местных учреждений, которые охватывают самые широкие слои населения.

Если мы будем ориентироваться на массы, у нас тогда будет мерило, что для нас является первостепенным делом, что имеет не такой острый характер. Мы должны провести сначала подготовительную работу, чтобы создать фундамент для дальнейшей работы.

О ВСЕОБЩЕМ ОБУЧЕНИИ

В вопросе о всеобщем обучении недавно был установлен семилетний срок для его проведения. После того как это было утверждено, наша инспектура обследовала девять волостей на выборку и по полученным данным было установлено, что многие ребята не могут посещать школ. Дети бедняков в лучшем случае доходят только до третьего года, а уже на втором году обучения их выбывает до 69%, на третьем году выбывают не только все бедняки, но также 62% детей середняков. На четвертом году остается только небольшая группа детей наиболее зажиточной части населения. Это главным . образом дети служащих, детей же беднейшей части населения в четвертой группе совсем нет. Не думайте, что это относится только к деревне. Недавно было произведено обследование 5-й советской школы, находящейся при Академии коммунистического воспитания. Оказалось, что в Москве наблюдается точно такая же картина, как и на местах: социальный состав первых двух лет обучения чрезвычайно отличается от состава третьего и четвертого года. Таким образом, мы видим, что массовой школой у нас является даже не четырехлетка, а только двухлетка. Для того чтобы четырехлетка стала массовой школой, надо принять ряд мер вне Наркомпроса. Необходимо, чтобы СНК помог обеспечить детей бедняков одеждой и обувью. Перед Наркомпросом также стоит ряд задач в этой области. Мы должны всемерно содействовать распространению дошкольных учреждений, чтобы разгрузить детей бедняков от нянчения своих младших братишек и сестренок. Мы должны сначала сделать двухлетку доступной для масс, а потом уже говорить о том, что четырехлетка должна явиться массовой школой. Это не значит, что нужно сначала проводить только двухлетку, потом дожидаться несколько лет, пока дети будут достаточно подготовлены, и затем перейти к четтырехлетке. Но мы должны отдать себе отчет, что массовой школой можно назвать пока только двухлетку. Когда мы будем проводить всеобщее обучение, надо, чтобы те товарищи, которые этим делом займутся, позаботились о том, чтобы в первую голову были охвачены непременно эти два года.

Не менее важным обстоятельством является и то, что наши подростки остаются неграмотными. Мы должны обратить сугубое внимание на ликвидацию неграмотности среди подростков. Если мы не проведем этой задачи, ликвидация неграмотности среди взрослых будет в значительной степени ослаблена. Ликвидацию неграмотности должны крепить две вещи – всеобщее обучение и обучение тех подростков, которые в эти тяжелые годы остались вне школы. Только тогда мы сможем говорить о всеобщей ликвидации неграмотности, иначе нам каждый день придется выслушивать разговоры вроде следующего: «Что же вы нас, стариков, хотите учить, а ребята ходят безграмотными». Не надо относиться свысока к таким рассуждениям. Если вдуматься, мы увидим, что в этих словах кроется указание на очень важный факт. Действительно, мы никоим образом не ликвидируем безграмотность, не поднимем культурный уровень, если мы не подведем под эту работу базу всеобщего обучения и базу обучения подростков. Из этого не следует, конечно, чтобы можно было хоть на минуту ослабить работу по ликвидации неграмотности, но все же не надо забывать, что низовая база должна быть обязательно подведена.

КНИГУ И ГАЗЕТУ В МАССЫ

У нас постоянно будут рецидивы безграмотности, если мы не приблизим к массе книгу и газету. Кое-что в этом отношении уже сделано. Обследование Нарком-проса указывает на то, что приблизительно на 5–8 дворов приходится одна газета. Это уже можно считать положительным явлением. Конечно, не приходится обольщаться такими результатами, надо все дальше и дальше заботиться о распространении газет и книг, о том, чтобы эти газеты и книги своевременно и исправно доставлялись по адресу. Была я недавно на одной фабрике. У них выписывается 800 экземпляров газет.

Для отчета это, конечно, великолепная цифра, но на самом деле оказывается, что эти 800 газет вовсе не читаются, что масса на фабрике не организована для совместной читки и проработки газет. Мы не должны утешать себя такими цифрами, надо сперва рассмотреть, расшифровать такую цифру, и в результате часто оказывается, что успехи эти только показные, а реальная сущность совсем иная. Сейчас такие вопросы, как изба-читальня, как передвижка, как красный уголок, являются самыми насущными, самыми первейшими. Это относится не только к деревне. То же самое можно применить и к городу. В городе создано много эффектных кружков, но когда спросишь, как ведется в них массовая работа, получаешь крайне' неудовлетворительный ответ. Часто оказывается, что масса не организована для совместной читки газет. Из кружков в большинстве случаев имеются налицо только шахматный, кружок радиолюбителей и физкультуры. Если спросишь, как ведется работа между взрослыми, получаешь ответ, что никаких кружков у них нет, что кружками интересуется только молодежь, увлекающаяся радио, физкультурой и т. д. Таким образом, сейчас не только по отношению к деревне, но и по отношению к городу стоит вопрос об углублении работы. Мы должны приблизить красные уголки к жилтовариществам, вообще устроить их всюду, где собирается городская беднота. В этой области предстоит большая работа, но нужно только отдать себе отчет в том, что такая работа менее заметна, что ни в какой отчет она не попадет и никакой славы не принесет. Однако это насущная работа, в которой сейчас назрела необходимость.

МАССЫ ЗА АКТИВНОЕ УЧАСТИЕ В КУЛЬТРАБОТЕ

Сейчас у масс проявляется потребность самим принимать активное участие в работе. Профсоюзы бьются над тем, что клубы у них плохо посещаются. Говорят, надо ввести развлечения в клубах. Но дело вовсе не в развлечении, а в том, что при теперешней постановке дела, когда для каждой работы нужно закрепить специального работника, конечно, дело зависит от того, насколько мы сможем обеспечить каждый- клуб или каждый уголок таким работником и втянуть массу в активную работу. Почему масса не посещает клубы? Очень понятно. Пришел, послушал и ушел. Если сам не принимаешь активного участия в работе, то и охоты нет ходить в клуб. Сейчас, когда мы ставим вопрос об оживлении союза, вопрос об углублении нашей политпросветительной работы также стоит очень остро.

Рабочий класс у нас был чрезвычайно распылен, поэтому профсоюзы немного обюрократились, и сейчас, когда рабочий класс в связи с подъемом промышленности должен сорганизоваться, конечно, встает вопрос о политпросветработе. Ясно, что мы должны к ней подойти несколько по-иному. Мы должны дать населению настоящую книгу и газету и научить их читать. Надо втянуть в активную работу в кружках самые широкие слои населения. Углубление работы изб-читален, лучший подбор библиотек, кружковая работа – вот что сейчас необходимо для массы. Конечно, это не значит, чтобы надо было забросить другие работы, что не надо крепить четырехлетку, не надо строить над этой четырехлеткой семилетку. Жизнь подвела нас к тому, что нам нужны сейчас школы повышенного типа. Несколько процессов могут идти параллельно. Одновременно с расширением двухлетки и четырехлетки надо усиленно работать над семилеткой. У нас вышло так, что школа фабзавуча, которая фактически должна базироваться на гораздо более высокой подготовке, имеет под собой только четырехлетку или пятилетку. В фабзавучах приходится проходить курс семилетки под тем или другим соусом, так как без этого нельзя изучать производство. Это сильно удлиняет срок обучения фабзавуча и слишком много времени уходит на общеобразовательные предметы. Необходимо содействовать созданию школ-семилеток при фабрике, которые могли бы постепенно стать базой для фабзавуча. С другой стороны, школа-семилетка должна получить распространение в деревне, так как рано или поздно она должна стать базой для школ крестьянской молодежи. Мы должны поддерживать школы крестьянской молодежи, так как они страшно нужны деревне.

Вот те общие вопросы школьного строительства, строительства политпросвета, которые сейчас приобрели особенно острый характер.

МАССОВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

Скажу несколько слов о той перемене, которую мы постепенно вносим в нашу работу. В свое время все наши митинги, вся наша немножко театральная торжественность играла большую роль, но сейчас мы должны удовлетворить потребность в глубокой работе. Комсомол особенно чуток к нарождающимся потребностям, поэтому через него можно проводить такую работу, как, например, организация вечерних школ. В 1917 г. чрезвычайно широко был поставлен вопрос о всякого рода вечерних школах и курсах. В 1918 г. эти школы получили уже широкое развитие. Но война выдвинула потребность агитации. Когда приходится вести работу не с коренным, а со случайным, передвигающимся населением, то в условиях гражданской войны на первый план выдвигается именно агитация и пропаганда. Углубленная работа была в эти годы отодвинута на задний план, но сейчас мы наблюдаем реакцию. Масса больше не желает слушать агиток, она хочет перейти к самостоятельной углубленной работе. Поэтому вопрос о вечерних школах опять встал во всей остроте, как он стоял в 1917 г. В Агитпропе ЦК проведено уже положение о вечерних школах, и нам придется поработать над их созданием. Они представляют собой однолетнюю школу для грамотных. До сих пор у нас были только школы для малограмотных, связанные с ликпунктом, притом же они были трехлетними, а сейчас выдвигается необходимость создать школы с более гибкой, подвижной программой, школы-однолетки.

Вот те задачи, которые намечаются у нас в области массового образования.

О ФАБЗАВУЧАХ

Наравне с массовым образованием подъем промышленности выдвинул также вопрос о профессионально-техническом образовании. Наши хозяйственники чрезвычайно волнуются ввиду недостаточного количества квалифицированной силы. ВСНХ, а иногда и Наркомтруд, который особенно живо чувствует отсутствие квалифицированной силы, начинают нервничать, и в результате получается, что во всем виновата школа фабзавуча.

Говорят, что раньше никаких школ фабзавуча не было, а рабочие обладали высокой квалификацией. Говорят, что надо вернуться к индивидуальному ученичеству, восстановить бригадное ученичество и т. д. Однако никто не учитывает того, что с тех пор, как эти рабочие считались квалифицированными, прошло много времени, а теперь они не могут уже считаться подходящими для современного уровня промышленности. К нашему времени общие условия настолько изменились, что в настоящее время нас совершенно не удовлетворяет то, что было хорошим 20–30 лет тому назад. Со всех сторон ведутся разговоры о подготовке рабочей силы и делаются иной раз совершенно нелепые предложения. Говорят,, например, что школу фабзавуча, выросшую из потребностей промышленности, созданную силами нашей молодежи, нужно свести на нет. Как Наркомпрос подходит к разрешению этого вопроса? Мы считаем, что школу фабзавуча никоим образом сокращать, а тем более уничтожать, нельзя, потому что только фабзавуч может дать нам ту рабочую силу, которая сейчас нужна. Какая именно рабочая сила требуется в производстве? В производстве, во-первых, нужны обыкновенные чернорабочие, затем идут так называемые обученные, тренированные рабочие, которые должны обладать двумя-тремя несложными навыками и могут этими навыками овладеть в течение очень небольшого времени. Для того чтобы научиться обертывать в бумажку шоколадные конфеты или связывать какую-нибудь порвавшуюся нитку, не требуется долгих лет обучения – для этого достаточно натренироваться в течение 4–5–6 недель. Но есть отрасли промышленности, которые будут получать все больший и больший удельный вес по мере развития промышленности. Они требуют квалифицированной силы нового типа, того типа, без которого не может развернуться крупная промышленность. Раньше многие предприятия носили полуремесленный характер. Для таких предприятий, конечно, достаточной была просто работа умелых ремесленников, которые овладевали своими знаниями в течение многих лет. Сейчас простой ремесленник, знающий обыкновенный ручной труд, нас не может удовлетворить. Нам нужен рабочий, умеющий приспособляться к условиям высокой техники, знающий машину, знающий материал и умеющий этот материал комбинировать. Статистика квалифицированных рабочих в Австрии показывает, что как раз рабочие самой высокой квалификации чаще всего меняют профессии, относящиеся к одному типу. Они переходят от одной профессии к другой и усваивают все характерные черты каждой из них. В конце концов получается подготовка с разными вариациями, которая дает возможность выполнять разнообразные функции. У нас в России, с ее своеобразными особенностями, нужны именно такие квалифицированные работники, которые знакомы с современной техникой и могут приспособить ее к специфическим условиям отсталой страны.- Нам нужны именно такие рабочие, которые являются душой производства. Мы должны обратить усиленное внимание на их подготовку.

Конечно, нужно пересмотреть программу школ фабзавуча. Возможно, что там есть пережитки старого, что там слишком много литературы, хотя бы и пролетарской, но занимающей слишком много места. Может быть, в самом деле есть фабзавучи, которые подготовляют рабочих неизвестно к какой профессии. Один комсомолец говорил, что в производстве нужны токари, а мы готовим слесарей. Нам нужна большая увязка с запросами производства. Мы должны поставить фабзавучи ближе к производству, изменить программу, построить ее на более высоких общеобразовательных основах. Все же эта школа останется основной школой. Но здесь перед нами встает вопрос: что делать с ребятами, занятыми в производстве на мелких работах? Какую они могут получить подготовку? В интересах подготовки квалифицированных рабочих мы должны создавать наряду с фабзавучами также вечерние школы, которые давали бы молодежи знания, которые позволили бы этой молодежи, работающей сейчас в производстве, знающей фабрику, но пока исполняющей только механические функции, при первом удобном случае приспособиться и найти себе настоящую работу в производстве. В Германии и во Франции имеется большая сеть вечерних курсов. Наша страна еще настолько отсталая, что мы совершенно не ценим культуры, наивно относимся к вопросам подготовки квалифицированной силы. Мы должны отдать себе отчет, что квалифицированная сила у нас будет только тогда, когда мы поднимем общий культурный уровень. Итак, организацию вечерних курсов мы должны поставить перед собою как первоочередную задачу.

Кроме этого, в целом ряде производств необходимо объединить все профессиональное образование. Я на днях была в текстильном институте. Профсоюз принял участие в его оборудовании, а сейчас оно поддерживается даже ВСНХ. Такое богатое оборудование, как в текстильном институте, дает возможность группировать вокруг него всякие техникумы и технические школы. Профсоюз весьма удачно связал все это в один узел, центром которого являются превосходно оборудованные мастерские и выставки текстильного института. Если мы будем проводить такую линию, можно будет поднять разговор о подготовке руководителей бригадного и индивидуального ученичества в специально приспособленных для этого мастерских.

БОРЬБА С БЕСПРИЗОРНОСТЬЮ

Я хотела бы еще остановиться на одном вопросе, который всех волнует и должен быть так или иначе разрешен. Это вопрос о беспризорности. При СНК работает комиссия Дробниса, которая собирает статистические данные о беспризорных в России и обсуждает этот вопрос. Мы наблюдаем в этом году, что, несмотря на урожай, большие города буквально залиты беспризорными. На всех углах и переулках мы наталкиваемся на беспризорных ребят. Когда вы приходите на фабрику, работницы в первую очередь вам говорят: «Ну да, это очень хорошо, что вы устраиваете площадки и т. д., но что же у нас делается на улице?» В чем кроются причины таких размеров беспризорности? Сейчас собес решил переложить помощь беспризорным на кресткомы деревни. Однако кресткомы недостаточно развиты и не могут еще в полной мере поддерживать сирот и полусирот. У нас получилась такая картина, что собесовской помощи уже нет, а между тем и со стороны кресткома эта помощь не организована или организована в очень незначительной степени. Деревня выкидывает сирот, так как не знает, что с ними делать. Часто тетка покупает билет, сажает своего племянника, у которого умерли отец и мать, в поезд и посылает в Москву. И вот мы видим на каждом переулке беспризорных ребятишек. Наркомпрос должен выработать определенный план для борьбы с беспризорностью. Кресткомы должны взять на себя заботу о беспризорных, о сиротах, остающихся без всякой помощи. Для беспризорного нужно найти опекуна, у которого он мог бы поселиться. Самой важной является помощь на местах. Если она не будет организована, в больших городах никогда не прекратится поток беспризорных, который будет переполнять ночлежки. Но мы знаем, что парень или девушка, проведшие несколько времени в ночлежках, делаются уже совсем не теми, какими были раньше. Пребывание на улице и в ночлежке кладет тяжелую печать на беспризорного ребенка.

Кроме того, мы должны обеспечить для сирот возможность трудиться. Но при детских домах есть много беспризорных старше 14 лет. Оставлять их в детском доме неудобно, так как это было бы насилием над их волей. Им трудно укладываться в рамки детского дома, так как жизнь заставила их о многом думать, а детские дома не рассчитаны на тех ребят, которые перенесли слишком много тяжелого. Это не значит, чтобы они были развращенными детьми. С другой стороны, нельзя прикладывать к ним мерку обыкновенного ребенка, выросшего в хороших условиях, так как жизнь помяла их и оставила ряд тяжелых впечатлений. Обыкновенный, нормальный темп детской жизни для этих ребят невыносим. Они требуют товарищеского отношения и уважения к себе. С ними нужно обращаться с чрезвычайной осторожностью. Как-то я просматривала отчет детского дома. Он относился, правда, к 1923 г., но такие случаи у нас и теперь еще имеют место в провинции. Дело в том, что руководительница детского дома переносит ребенка в графу «дефективных» только на основании того, что ребенок отказывается делать елочные украшения, так как чинит валенки. На предложение руководительницы принять участие в лепке елочных украшений, он ответил: «У меня есть дела поважнее. Не стану я возиться с вашими украшениями». Это послужило «достаточным поводом» для того, чтобы признать ребенка «дефективным». Правда, этот детский дом потом был раскассирован, но все же это не единичный случай. Недавно я получила письмо от комсомольца, который рассказывал услышанный им разговор двух учительниц. Они обсуждали, какие меры принимать для того, чтобы ребята их слушались. Например, собирались запирать ребят в кладовую или оставлять их на день или два дня без пищи. Я не сомневаюсь, что в детских домах эти недостатки еще не изжиты. Детские дома переведены теперь на местный бюджет. Обслуживаются они плохо, ребята ходят раздетые и мозолят всем глаза. На ОНО сыплются упреки, что ребята находятся в самом жалком состоянии. Тогда ОНО прибегает к последнему выходу – выбирает пустой монастырь, куда и отправляет ребят. Там они могут ходить босиком, и никто этого не увидит и не поставит в упрек ОНО. Работники Наркомпроса не должны относиться спокойно к такому положению вещей. Надо принять все зависящие от нас меры, чтобы беспризорность была изжита. Наша работа должна заключаться не в торжественных заявлениях и клятвах, а в практической работе. Насчет торжественных заявлений мне припоминается один случай во время одной поездки в Харьков. Когда я уезжала, меня провожали оттуда женотдел и товарищи железнодорожники. Все было очень торжественно. Мы устроили целую процессию, тут были и пионеры и просто ребята из харьковских школ. Вдруг появляется оборванный беспризорный. И что же? Все пионеры и женщины стали делать какие-то движения руками, и этот беспризорный моментально исчез. Я запротестовала, тогда этот беспризорный появился опять и с торжеством пошел впереди нашего отряда, гордый, что его извлекли из глубины женотдела. За первым беспризорным появился и второй, и третий. На вокзале были торжественные проводы, и один железнодорожник, между прочим, сказал: «Надежда Константиновна, мы клянемся, что беспризорность будет изжита». Я ему говорю: «Может быть, этих беспризорных можно куда-нибудь устроить?» В. это время поезд тронулся, и я увидела такую картину. Беспризорные куда-то стремглав убегают, а железнодорожник бежит за ними в догонку. Оказалось, что во время его торжественной речи беспризорные вытащили у него из кармана два червонца. Такова житейская обстановка. Не надо никаких .клятв, а надо перейти к практической работе, сговориться с профсоюзными организациями, с отдельными союзами, например нарпитом, союзами строителей, железнодорожников и т. д., и при их содействии как-нибудь устраивать ребят на работу. Здесь нам могут помочь также совхозы и кооперация. Мы должны использовать все возможности, а когда почва будет подготовлена, можно было бы устроить деловое совещание, без пафоса, без декламации о вреде беспризорности, просто с практическим подходом к назревшему вопросу.

Мы должны разгрузить детские дома от подросших ребят, но, конечно, не выводить их на улицу с милицией, а постепенно переводить на работу в производство или хозяйство. Комсомол сможет принести большую пользу в этой области.

О РАБОТЕ СРЕДИ НАЦМЕНЬШИНСТВ

В заключение я хотела бы сказать несколько слов по вопросу о нацменьшинствах. Все мы работаем в различных областях, но не должны забывать о нацмене. Это один из наших больных вопросов. В прошлом году у нас с Ленинградом вышла маленькая тайная драка по поводу финнов. Учителя писали, что живущие в Ленинградской губернии финны находятся в самом заброшенном состоянии. Живут они далеко друг от друга, расчищают кусками лес и этим питаются. В их районе есть изба-читальня, но работа ведется исключительно на русском языке. Оказалось, что даже в Совете нет ни одного финна и никто не понимает финского языка. Учителя жалуются, что среди финнов сильно развился баптизм. Учителя спрашивают, нельзя ли принять какие-нибудь меры, намекают даже на аресты. Действительно, это угрожающее явление. Я спросила их: «Почему же вы только в придаточном предложении пишете, что у вас в Совете никто не понимает по-фински? Ведь от этого зависят все неурядицы». Они должны были связаться с финской секцией и стараться провести какую-нибудь общественную работу среди этого населения, которое живет оторванно, которое страшно нуждается в общении и за неимением лучшего увлекается баптизмом. Это дает им возможность побыть вместе с другими, послушать пение. Нужно привлечь их к работе. По поводу этих финнов у нас завязалась большая переписка, и в конце концов дело было улажено.

Конечно, для Ленинградской губернии это исключительный случай, но в провинции дело обстоит довольно плохо. На конференции губернских инспекторов я задавала вопросы, как обстоит дело с работой по нацменьшинствам. Один инспектор рассказал мне, что часто бывают нелады с преподаванием на родном языке. Например, в мордовской школе обучение с первого года идет на русском языке. Само население выразило желание обучать детей на русском языке, да это и вполне понятно, так как им предложили выбор: или учить детей только на мордовском, или только на русском языке. Естественно, что население предпочло русский язык, так как, живя среди русский, мордвины без него не могли бы обойтись. Надо было поставить вопрос иначе: первые годы обучения проводить на родном языке, а затем перейти на русский. Это инспектор рассказал мне на словах, другой же подавал записку без подписи в таком смысле: «А не будет ли преподавание на родном языке мешать ассимиляции мелких народностей?» Одна эта записка говорит о том, что мы должны с особым вниманием относиться к работе среди нацменьшинств. Если находятся товарищи, которые говорят об ассимиляции, то зачем же вообще мы, коммунисты, разговариваем насчет самоопределения национальностей? Вопрос этот чрезвычайно серьезен. Конечно, работу среди нацменьшинств проводить трудно. У многих нет литературы и письменности, но у каждого есть живой язык, и политпросветительная работа может вестись. Из присылаемых нам писем и из бесед с заезжими товарищами мы с каждым днем все больше и больше убеждаемся, что работа среди нацменьшинств должна привлечь к себе все наше внимание.

Вот те вопросы, которые выдвигаются со всех сторон.

1925 г.