КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
ЗАКОН МИССИС ПАРКИНСОН
⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2
Пер. - М.Ковалева, Р.Райт-Ковалева ОТ АВТОРА Ежедневно население мира разделяется на две части: на тех, кто идет наработу, и на тех, кто работает дома. Свои прежние книги я писал в основномдля тех, кто работает вне дома, то есть главным образом для мужчин. Яболее подробно разбирал проблемы управления и организации, пути личногопродвижения и способы уклонения от уплаты налогов. И вот теперь я решил -хотя и с опозданием - принести свои извинения второй половине родачеловеческого и в этой книге обратиться к проблемам чисто домашним. Я пишуглавным образом - но не исключительно - для женщин, и речь здесь пойдет омужьях и женах, о детях и гостях, о домоводстве и электропроводке, опылесосах и автомобилях. Надеюсь, что помощь, которую я предлагаю хозяйкедома, окажется полезной и своевременной, а вот название, которое я выбралдля этой книги, очень легко неверно истолковать. По первому впечатлениюможет показаться, что книгу написала миссис Паркинсон или по крайней меречто книга написана о ней. Несомненно, я всецело обязан ее помощи исотрудничеству, и более того - в некотором смысле закон миссис Паркинсонвыведен из ее опыта. В свое время она редактировала в газете полосуобъявлений и консультаций, где обсуждаются самые сложные вопросы личнойжизни, и поэтому ей удалось накопить совершенно исключительный опыт вовсем, что касается домашних разладов и неурядиц. Однако ни в коем случаене следует думать, что вся книга отражает только ее мысли. Было бы неправильно считать, что книга написана миссис Паркинсон, ноеще большая ошибка - полагать, что это произведение автобиографическое. Язадался целью рассмотреть жизнь самой нормальной и обычной английской илиамериканской семьи. Наша семейная жизнь началась в Сингапуре, где всеобстоятельства были совершенно нетипичны, да еще в довершение всего шлагражданская война. А ежедневные поездки на работу и обратно, обычноразлучающие мужа с женой, в семье писателя как раз отсутствуют. Сложности,которые возникают, когда приходится разъезжать с лекциями, вполне реальны,но мало кому интересны. Словом, автобиографического материала здесь почтинет, но зато в своих путешествиях я много повидал. Пришлось мне быть исамодеятельным архитектором, и строителем, и это тоже пошло мне на пользу.Опираясь на все эти знания, накопленные за долгие годы, я постарался помере сил и возможностей проанализировать семейную жизнь с тех же позиций,с каких раньше подходил к деловой и социальной сфере. Сравнивая машбюро скухонной раковиной, я осознал, что главная разница здесь - контраст междуколлективом и одиночкой. Служащий работает вместе с другими, домашняяхозяйка в наши дни вынуждена работать одна. Понимание бедственногоположения домашней хозяйки и привело к открытию закона миссис Паркинсон,впервые обнародованного в "Макколлз мэгэзин". Углубившись в изучениедомашней обстановки как первопричины этого положения, я стал разбираться иво всех его логических последствиях, начиная с детского садика и кончаямиром "-надцатилетних" - так что получилось уже не эссе, а целая книга. Как и в предисловиях к другим книгам, я должен выразить благодарностьвсем тем, кто оказал мне помощь и поддержку, и в особенности всем своимдомашним, а также миссис Д.К.Нил, которая печатала и не раз перепечатываларукопись. Как всегда, я в долгу перед издателем моих книг в Англии и в СШАза то, что они не торопили меня с работой и великодушно помогали советами,а также перед художником мистером Робертом Осборном, чьи блестящиеиллюстрации украсили книгу [речь идет об английском издании]. Что жекасается той, кому книга посвящена, то без ее помощи мне бы никак необойтись, хоть я и очень старался подчеркнуть, что, несмотря на заглавие,книга все же написана мной. И если вся ответственность за фактические илилогические ошибки целиком ложится на меня, то все похвалы я долженразделить с ней. Я не сомневаюсь, что сама она написала бы гораздо болееинтересную книгу того же названия и только домашние заботы все времямешают ей вернуться к литературе. А пока пусть простит меня - если сможет- за то, что я поминаю имя ее всуе. РОМАНТИКА Лет жизни нашей - семьдесят, как сказал псалмопевец, но он забылдобавить, что из отпущенного ему срока человек может лет пятьдесят бытьженат и при этом быть мужем одной и той же женщины. Полвека деятельнойжизни не такой уж большой срок, чтобы успеть создать какие-нибудь большиеценности, но для диалога с другим человеком времени более чем достаточно.За пятьдесят лет все наши запасы вдохновения, жизненного опыта, остроумия,все наши знания и выдумки могут истощиться - впрочем, для этого иногдадостаточно и пятидесяти недель, а то и пятидесяти минут. Настанет час,когда все анекдоты будут рассказаны, все комплименты израсходованы, всевзгляды на жизнь высказаны - словом, вся информация станет общимдостоянием. Спору нет, некоторые профессии куда интереснее других. Улетчиков-испытателей и воров-домушников, пожалуй, найдется о чемпорассказать. Наверно, и тайные агенты могут поведать о своихприключениях; хотя им придется кое-что скрывать, рассказ от этого почти непострадает. Но жизнь обыкновенной супружеской пары протекает гораздоспокойнее - в ней нет более драматических событий, чем ссора ссослуживцами, удачная покупка в универмаге, штраф за стоянку внеположенном месте или лопнувшая водопроводная труба. Если бы Шерлок Холмсженился, он наверняка оказался бы супругом довольно нудным, а может быть,и вовсе неприятным. Однако как собеседник он хотя бы мог развлечь жену зазавтраком. - Помните ли, Ватсон, ох, прости, дорогая, помнишь ли ты историю Лигирыжеволосых? - Да, Шерлок, конечно, помню. Таинственное дело! Еще апельсиновогоджема? - Лучше съем тостик... Так вот, вчера я разгадал это дело. Как будтоничего особенного, но некоторые не совсем обычные детали достойныупоминания... Через неделю речь, возможно, пойдет о "Пестрой ленте" или о "СобакеБаскервилей"; и даже если в таких происшествиях иногда и не хватаетвысокого драматического накала, то все же есть о чем поговорить. Посравнению с этим наша с вами жизнь довольно бесцветна. У обыкновенныхсредних супругов может найтись достаточно много общего, чтобы приятнопрожить бок о бок, скажем, года два. Но на третий их подчас начинаетпреследовать мысль, что понятие, противоположное многобрачию, неединобрачие, а однообразие. Словом, им все надоело до слез. Размышляя о напавшей на них скуке, люди обычно склонны полагать, чтоэто нечто неизбежное, существовавшее спокон веку. Такой брак, как у них(на их взгляд), - явление всеохватывающее и извечное, и недостатки егостоль же неотъемлемы, как и достоинства. И если им трудновато примиритьсяс этими недостатками, они решают, что так было всегда и везде и чтопрошлые поколения просто проявляли больше сдержанности в отношениивсяческих проблем, которые мы теперь считаем "чисто психологическими", апотому и обсуждаем во всеуслышание. Однако брак не настолько уж освящентрадициями. То, что мы считаем общепринятым, характерно, собственноговоря, лишь для нашего времени и нашей страны. В других местах и в иныевремена у людей и взгляды были совсем иные. Взять хотя бы царя Соломона сего семью сотнями жен и тремя сотнями наложниц. Надо полагать, что и унего были свои заботы, но эти заботы не имеют ничего общего с нашими.Мусульманин, обладающий четырьмя женами (как раз для партии в бридж), илитибетская женщина, у которой несколько мужей, тоже, несомненно,встречаются с затруднениями, выпадающими лишь на их долю. Но то, чтокакая-то пара добровольно решила жить сама по себе, вдвоем, всем этимлюдям покажется едва ли не извращением. Ну видано ли что-нибудь болеепротивоестественное? Двое столь опрометчиво уединившихся людей - ниродичей, ни слуг, ни соседей, ни верблюдов, даже ни единой козочки! - даони же непременно изведут друг друга! Кстати, так оно и бывает. Давайтепризнаем, что семья из двух человек с возможным прибавлением в видедетишек - это эксперимент совсем недавних лет и проводится он на весьмаограниченной части земной поверхности. К слову сказать, такой образ жизниникак не характерен для викторианского Лондона: тогда около половинынаселения составляли слуги; они вели более или менее общую жизнь с семьейхозяина, в которую часто включались еще разные бабушки, кузины и тетки.Более уединенная современная жизнь в пригородах, возможно, и спокойнее, нос первого взгляда ясно, что, разрешив множество задач, она поставиластолько же новых. Чтобы разобраться, в чем тут дело, надо уяснить себе, вчем положение изменилось и каким образом мы умудрились прибавить себезабот. До самого недавнего времени институт брака укреплялся и поддерживалсясоединенными усилиями Церкви и Государства, его блюли общественные запретыи общественное мнение, обычаи и предрассудки, снобизм и законность. Людиприбегали к любым ухищрениям, чтобы только сохранить видимостьблагоденствия, и самые страшные наказания ждали тех, кто допускал распадсемьи. Мужчина, покинувший жену ради другой женщины, уже не мог оставатьсячленом каких бы то ни было комитетов или коллегий, терял профессиональнуюрепутацию и не имел ни тени надежды быть хоть когда-либо принятым придворе. Он должен был готовиться к тому, что церковь откажет ему впричастии, банк - в кредите, в местном клубе его "прокатят на вороных", араспорядитель псовой охоты будет смотреть на него как на пустое место. Чтоже до женщины, допустившей самую легкую измену, то ее ожидал развод,лишение наследства, позор и всеобщее осуждение. В прежние времена людистарались любой ценой избежать скандала, особенно если мужчина изменялсвоей жене с чужой женой. Человека, желающего сохранить привилегированноеположение, общество обязывало до последней крайности блюсти приличия иделать вид, что его брак зиждется на супружеской верности. В низших слояхобщества ограничения существовали примерно такие же, а наказания, если нато пошло, налагались еще более суровые. До самых недавних пор законпредпринимал все возможное, чтобы предотвратить развод, и давал своесогласие со скрипом, с проволочками и весьма неохотно. В ту пору, когда эти строгости были сильнее всего, брак как таковойсохранялся гораздо легче. Во-первых, браки были относительно болеекратковременны. Предки наши в средние века женились рано - девушкамслучалось выходить замуж и в четырнадцать лет, - но жили они, в общем,очень недолго. Если кто-либо доживал до семидесяти лет, то за плечами унего было три или четыре брака. В те времена слова "пока смерть нас неразлучит" звучали совсем не так серьезно, как в наше время. Голод, чума,мор, смерть при родах, гибель от пожаров или в сражениях часто разбивалисемейный союз. Обеты верности практически давались на десять-пятнадцатьлет, и оставшийся в живых снова вступал в брак. Вероятность того, что бракзатянется на целых полстолетия, была совершенно ничтожна. В качествепримера семейной жизни шестнадцатого века полезно посмотреть акт V, сценуII из "Гамлета". Прежде чем упадет занавес в конце этой вполне обыденнойсцены, королева умрет от яда, Гамлет и Лаэрт прикончат друг друга и уГамлета как раз хватит времени, чтобы перед смертью заколоть короля. Впервой сцене мы видели похороны Офелии, а теперь приходит известие о казниРозенкранца и Гильденстерна, так что в итоге почти все действующие лицастановятся покойниками. Британский посол остается на сцене едва ли не водиночестве и растерянно оглядывается, не зная, кому бы вручить своиверительные грамоты. "Печальная картина, - замечает он, нисколько непреувеличивая, - и вести наши сильно запоздали". Нельзя с ним несогласиться, но мне хотелось бы особенно обратить ваше внимание наколичество смертельных исходов даже в мирное время. Свадьба Гамлета, еслибы дело до нее дошло, была бы сыграна с большой пышностью, но брачный союзне связывал бы его на такой долгий срок и не налагал бы на него такиеобязательства, как в наше время. Вечно этот брак длиться не мог, и надополагать, что на деле он оказался бы весьма непродолжительным. Браки в свое время не только заключались на более короткий срок, онипри этом касались гораздо большего числа людей, чем сейчас. После свадьбымолодожены оказывались в окружении родственников и соседей. Они, какиздавна повелось, составляли часть социальной или семейной группы, и еслиобычаи их порой стесняли, то уж одиночество им никак не грозило. В тевремена деревня была сообществом семей, находящихся в кровном родстве;кое-где это можно наблюдать и сейчас. Брак не только не избавлял человекаот собственных родственников - он еще и добавлял ему кучу новых. А взнатных домах водились целые сонмы слуг, то и дело наезжали гости, аповодов для радости или печали было хоть отбавляй. Почти до самогопоследнего времени семейная атмосфера значительно разряжалась отпостоянного присутствия посторонних. Одна из сценических условностей,которую Шекспир использовал, а Шеридан впоследствии высмеивал, заключаласьв том, что героине полагалось иметь наперсницу. Она была вынуждена повсюдутаскать за собой некое безмозглое создание, которому приходилосьрастолковывать все до мелочей. Даже и мужчинам на сцене случалосьпользоваться подобным приемом; вот, например, сцена из "Критика", вкоторой сэру Кристоферу Хаттону представляется возможность в самом началеспросить сэра Уолтера Рэли, почему объявлен смотр всем войскам королевыЕлизаветы: Сэр Кристофер: Могу я лишь гадать - прости, мой друг, Коль я поторопился, - только сердце Мне говорит - стране грозит беда... Сэр Уолтер: Ты не ошибся. Сэр Кристофер: Но где? Откуда? И когда? Какая Опасность нам грозит? Хочу я знать... Это вступление позволяет сэру Уолтеру разъяснить своему другу (а заоднои зрительному залу), что на Англию движется Великая Армада. Такой предмет театрального реквизита, как обиженная богом наперсница,по крайней мере имел реальный прообраз. Когда подружка Тильбюрины пристаетк ней с утешениями, та незамедлительно ставит ее на место: Тильбюрина: Увы, малютка Нора, Ты в юности своей еще не знала Коварных стрел любви. И где тебе понять, Как сердце бьется в горе безутешном И радости не знает. "Что правда, то правда", - заметит бесчувственный зритель; но ведь Нораоказывается очень полезной. Более того, она снова появляется на сцене втот момент, когда трагедия достигает апогея. В авторской ремарке значится:"Входят: совершенно обезумевшая Тильбюрина, вся в белом атласе, и еесовершенно обезумевшая наперсница, вся в белом полотне"; однако Норепредписано держаться со своим безумием подальше, где-нибудь на заднемплане. Этот сценический прием - даже в пародийном звучании - явилсяотражением общества, в котором знатные персоны почти не появлялись безсвиты, да и люди попроще редко оказывались в одиночестве. Всегда находилсякто-нибудь, кому можно было поведать свои недоумения, горести или неудачи,человек, готовый расплакаться и рассмеяться вместе с тобой. И послесвадьбы ничто не мешало джентльмену по-прежнему держать камердинера, а егожене - горничную. В свою очередь ни камердинер, ни горничная не лишалиськомпании остальных слуг, так что было с кем посудачить о слабостях господ.В том образе жизни, который общество вело до 1900 года, было много своихнедостатков, но отчуждение личности в их число не входило. Так чтопсихоаналитикам еще предстояло дожидаться своего часа. Постоянное присутствие других людей значительно разряжало семейнуюатмосферу, и при этом муж и жена вряд ли вообще возлагали друг на другакакие-то особые надежды. Они были далеко не такими индивидуалистами, каких потомки, и о браке по любви даже не мечтали. В знатных семьях браки предварялись сделками, которые могли включатьвсе: от титулов до недвижимости, от гербов до капиталов. Двое людей,которых это касалось больше всего, избегали брака, если он грозилбедностью или бездетностью, но их личные вкусы, судя по всему, былиотносительно неприхотливы. Можно было не опасаться серьезных разногласий врелигиозных или политических взглядах, в отношении к музыке или к еде, ашансы оказаться замужем за убежденным трезвенником практически сводились кнулю. Девушка должна была уметь вести хозяйство - это разумелось самособой, как и то, что в теологии или хитросплетениях законов ей разбиратьсяне полагалось. Общественное положение мужчины определялось не в спорах -оно воспринималось как некая данность, о его личных качествах судили посемейной репутации: всем было известно, были ли его предки честными людьмиили жуликами, благотворителями или скупердяями. В Индии браки устраивалисьродителями жениха и невесты через посредников и молодые в первый развстречались прямо на свадьбе. На Западе такой обычай никогда не был широкораспространен, но и там брак считался далеко не личным делом. Брачный союзмог быть заключен по множеству причин, и меньше всего принимались вовнимание разные сантименты; молодоженам было не на что жаловаться, еслиони подходили друг другу по возрасту, по общественному положению издоровью. В некоторых вопросах - например, в имущественных делах - нашипредки были намного требовательнее нас. Зато в чисто личных отношенияхони, несомненно, требовали друг от друга неизмеримо меньше. На общем фоне браков, заключенных по расчету, время от временивозникали любовные истории. Согласно куртуазным традициям Прованса,джентльмену чуть ли не предписывалась безнадежная страсть к чужой жене.Но, даже оставляя в стороне трубадуров (которые могут порядком наскучить),мы все же находим сведения о юношах и девушках, которые всерьез влюблялисьдруг в друга. Девушке приказывают выйти замуж за компаньона ее отца, а онабежит с красавцем приказчиком. Вот перед нами история смертельной враждыдвух семейств из Вероны, причем юноша из одного семейства любит девушку издругого, что доставляет всем остальным серьезнейшие неприятности. Подобныефакты имели место, естественно, получали широкую огласку и вызываливсеобщее осуждение. Гражданские власти вполне правомерно стремилисьпредотвратить поступки, которые могли привести к междоусобицам,потасовкам, убийствам и дуэлям. Церковь также была обязана осуждатьподобные страсти, дабы они не занимали места любви к богу. "Не сотворисебе кумира", а ведь сделать своим кумиром девушку - это смахивает наидолопоклонство! Мнение всех здравомыслящих и положительных людей, такимобразом, склонялось в пользу обдуманно организованного брака и резкоосуждало легкомысленные романы. Однако все эти громогласные хулениясопровождались живейшим интересом к каждой скандальной истории, и кпоказному ужасу и осуждению частенько примешивалась зависть. Эскапады,справедливо заклейменные как глупые и безнравственные, тем не менее (легкосебе представить!) в свое время доставили людям бездну удовольствия.Конечно, осуждали во всеуслышание, а зависть держали про себя, но ведьнельзя же винить человека за то, что он хочет выяснить все мельчайшиеподробности дела, прежде чем публично высказать свое мнение? Самыесумасбродные и опрометчивые поступки могут по крайней мере стать сюжетомзанимательного рассказа: как, например, французский роман или те сказания,которые мы встречаем в греческой и римской литературе, созданные вдохристианские времена и чудовищно языческие по моральным основам. Как разк таким сказаниям и относится история Елены, Париса и Троянской войны.Быть может, эта история и отличается прискорбным отсутствиемблагопристойности - в конце концов, откуда древним было научиться правиламхорошего тона? - но в занимательности ей никак не откажешь. Можно дажесказать, что она (в конечном итоге) имеет свою мораль: ни одна любовнаяистория не губила столь безжалостно не только всех, кто был в ней замешан,но еще и многие тысячи людей, лишь косвенно вовлеченных в этот роман.Публикация "Илиады" почти оправдана тем, что эта книга может послужить длямолодежи примером того, как опрометчивость наказуется по заслугам. Романтическая история, или _роман_, получивший форму литературногопроизведения, становится печатной документацией более или менее (чащеменее) правдоподобных событий, центром которых является любовь - теманеизменная и - простят ли нам это утверждение? - не претерпевающая почтиникаких изменений. Романист, как правило, проповедует Евангелие любвиромантической. Ежели герой, граф Нормантауэрский, пренебрегая всемидоводами здравого смысла, хочет взять в жены миловидную дочку пастора,бедного, как церковная крыса, - вот подходящий (хотя и не слишкоморигинальный) материал для романа. Однако если герой вдруг в XXII главеопомнится и решит, напротив, посвататься к наследнице солидного состоянияв Найтсбридже, тут уж ничего романтического нет. Герой и героиня романадолжны быть готовы принести в жертву любви все, да, все на свете. Этаустановка родилась намного раньше жанра романа. И Джейн Остин - перваявеликая английская романистка - была готова хорошенько над этимпосмеяться. В романе "Любовь и дружба", который она написала, когда ейбыло семнадцать лет, Джейн старательно разрабатывает тему "любви с первоговзгляда". В этой книге она собрала все элементы романтического вымысла.Благородный герой отвергает заранее подготовленный и вполнереспектабельный союз, ссорится с отцом, бросается в авантюры и рискуетжизнью, влюбляется в мгновение ока и немедленно женится; и все из-за того,что он начитался романтических бредней. Джейн Остин также предугадываетодну из главных черт чувствительного романа - домашнюю прислугу. Вскромном коттедже в долине Эска, где разворачиваются события первой главы,конечно, есть прислуга (во множественном числе), а неожиданно приехавшегогостя, Эдварда, сопровождает его камердинер. Весь романтический колоритпошел бы насмарку, если бы героине пришлось мыть посуду. Но ни одноблагородное семейство восемнадцатого века не докатывалось до такой нищеты,чтобы остаться без прислуги. Вот почему самые смелые нововведения вбеллетристике и драме двадцатого века получили название "кухонныхтрагедий". С явной неохотой мы ввели в повествование кухонную раковину,чем в корне подорвали романтический дух. Но что касается Джейн Остин, то вее время до всех этих новшеств было еще очень далеко. Ее современники былиромантиками, и сэр Вальтер Скотт превосходил ее своей популярностью.Однако она прекрасно понимала, что чтение романов влияет на людей. Романыуже становились учебниками жизни. С тех времен, когда творила Джейн Остин, Романтика стала общепринятойустановкой. Все более ранние теории брака постепенно бледнели, и нацентральное место вышла идея романтической страсти. Жанр многотомногоромана отчасти сдал позиции и мог бы, вероятно, совсем прекратитьсуществование, исчерпав свою главную тему, но сама Романтика еще увереннеепродолжала свое победное шествие. В двадцатом веке газеты сделалибеллетристику достоянием даже самых бедных читателей, а следом лавинойпокатились кинофильмы, журналы для женщин, иллюстрированные каталоги,дешевые издания в бумажных обложках, книжки напрокат, радио, поп-музыка ителевидение. Таким образом, влияние романтических историй невероятнорасширилось, и даже неграмотные смогли увидеть их воочию. Брак сблагословения Церкви и Государства, обычаев и законности был вытесненБраком по Любви, романтическая страсть, некогда встречавшаяся какисключение, теперь стала правилом, и ее не только не преследуют, но едвали не вменяют в обязанность. Невеста и жених должны быть безумно влюбленыдруг в друга, и общество бывает шокировано, если кто-нибудь из нихпризнается, что, вступая в брак, руководствовался иными соображениями.Более того. Романтика, озарявшая своим золотым лучом свадебное торжество,непременно должна светить этой паре всю жизнь. В романе, как и в волшебнойсказке, жених и невеста должны жить счастливо до самой смерти. То же самоенам внушают в финале кинофильма, а также показывая этот фильм потелевидению. Длительный поцелуй в финале - это решение, а не постановкапроблемы; конец, а не начало истории. Неосновательность такой теории самоочевидна. Те, кто ждет от бракастоль многого и надеется, что Романтика будет вечно и нерушимо скреплятьэтот союз, будут, безусловно, наказаны за превышение оптимизма. Если мывзращены и воспитаны на обычной беллетристике и драме, у нас в головесложилось четкое представление о том, как следует вступать в брак.Предложение необходимо делать на вершине горы, в час восхода солнца,впрочем, можно и на залитой светом луны палубе яхты, под тропическиминебесами. Медовый месяц нужно проводить в блаженном экстазе в Лас-Вегасеили в Венеции, первое гнездышко полагается вить в очаровательном коттеджев Котсуолдсе или Вермонте. Но поддерживать Романтику на столь высокомуровне в течение пятидесяти лет, разумеется, трудновато. Конечно,романтическую любовь можно воротить, но только часто получается, чтовоскресить ее помогает отнюдь не тот же партнер. Вот здесь-то и таитсяисконная слабость романтических идеалов. По теории, утверждающей, чтолюбовь превыше всего, герой должен с возмущением отвергнуть прозаическоепредложение посвататься к леди Доротее или - в ее современном воплощении -к дочке директора фирмы. Вместо этого он должен заявить во всеуслышание освоей любви к Долорес, красавице, в которой течет цыганская кровь и чьипреступные родители ютятся в самом грязном углу блошиного рынка. Егородители не допускают и мысли об этом. Старший брат обращает его вниманиена самые вопиющие несоответствия. Директор фирмы прямо говорит ему, чтоподобный брак погубит его карьеру. Президент клуба напоминает ему, что всекандидатуры, кроме его собственной, уже утверждены. Родственники, коллегии бывшие одноклассники то и дело роняют прозрачные намеки. Весь мир нанего ополчился: но это как раз и есть та ситуация, в которой испытываетсяистинный героизм. "Я люблю ее", - просто объясняет он и женится наДолорес. Проходит семь лет, она ему до смерти наскучила, и он влюбляется вОльгу. Все его товарищи по работе приходят в ужас при мысли о разводе,родня давно примирилась с Долорес (которая подарила ему двойняшек), и всев один голос твердят, что разбивать семью преступно и преглупо. "Я люблюее", - объясняет он, повторяясь, хотя и в ином контексте, и вскоре он ужеженат на другой. Идеей, что любовь превыше всего, можно оправдать и первыйбрак, и последующий развод, и все следующие за ним разводы. Возникаетвопрос, правомерно ли вообще называть столь непрочные отношения браком? На этой стадии уже никак не избежишь упоминания о Голливуде: ведьбожества экрана, так много сделавшие, чтобы утвердить идеал Романтизма,сделали никак не меньше и для того, чтобы наглядно продемонстрировать егонепостоянство. Каждая финальная сцена в сиянии заката ярчайших тоновтехниколора и в сопровождении небесного хора - дань тому, что для самихкумиров публики остается в области чистой теории, а не практики. "Отныне инавеки" - для них что-то около двух лет, и в конце концов это наводит намысль, что голливудские нравы чересчур уж свободны. Но мысль эта, конечно,очень далека от истины. Кинозвезда навеки обручена с экраном, добившисьсвоего места фанатическим упорством в самой изматывающей и непосильнойработе, какую только может выбрать человек. О семейной жизни в обычномсмысле слова, само собой, не может быть и речи: она не вписывается в плансъемок или рекламных встреч. Остаться старой девой или холостяком тоженикак нельзя - это создает у публики ложные представления. Таким образом,вступить в брак совершенно необходимо, к тому же это неплохой способпресечь нежелательные поползновения и приставания посторонних. Так что этибраки никогда ничего больше и не означали, да никто ничего другого от нихи не ждал. А если судьба соединила брачными узами две кинозвезды, шансы нато, что они окажутся в одной и то же точке пространства в любой данныймомент времени, совершенно ничтожны. Брак такого рода - это нечтонедоступное пониманию широкой публики. Но люди все же начинают понимать,что Романтика, превознесенная и драматизированная, не имеет ничего общегос постоянством. Теория нерушимой верности, вытекающая из заключительнойсцены кинофильма, незамедлительно вступает в противоречие с газетнымифельетонами о личной жизни исполнителей. Вот и выходит, что Романтика,которая должна была бы скреплять семейную жизнь, заменяя все прежниеустои, играет ныне довольно жалкую роль. Романтика была бы более заманчива, не будь она столь опутанакоммерческими интересами. Современные приемы купли-продажи привели к тому,что людям навязывают брачные узы во все более и более раннем возрасте.Возбуждение, вспыхнувшее на танцплощадке под завывания и стоны "Группы",обычно разрешается внезапным браком, из тех, которые так прославили городЛас-Вегас. Там все работают заодно, в комплексе - и церковь длябракосочетаний, и ювелиры, и цветочные магазины, и мотели, - не исключено,что в это дело втянут даже бассейн для плавания. Браки в ранней юностивошли в обычай, и многие их одобряют, считая, что несложившиеся характерылучше приспосабливаются друг к другу, чем характеры сформировавшиеся. Сдругой стороны, можно возразить по крайней мере в одном отношении - ведьсемейная жизнь, которая началась очень рано, будет и тянуться (еслипротянется!) очень долго! Первый экстаз, романтический импульс, долженпротянуть лет пятьдесят. Способно ли какое угодно чувство выдержать такдолго? Мужчине - независимо от характера и интеллекта - лучше всегожениться лет в тридцать, избрав девушку лет двадцати двух. Семейная жизньтолько выигрывает, когда ей посвящаешь лишь часть времени, а не все времяцеликом. Это верно как по отношению ко всей семейной жизни, так и поотношению к жизни ежедневной. Более поздний брак позволяет людямпредварительно обзавестись собственными интересами, которые не угаснут,будь это интерес к орнитологии или к мексиканской культуре, к шахматам илик поэзии. Когда есть эти собственные увлечения, супруги меньше требуютдруг от друга. Каждый менее зависим от другого, а дать ему может больше.Тут перспективы гораздо лучше, чем в том случае, когда люди требуют другот друга того, чего у них никогда не было. Но осуществим ли на самом деле более поздний брак? Надо признать, чтоему противоборствуют мощные коммерческие усилия. Романтическая литератураи музыка при поддержке театра и танцев внушают нам, что сексуальноесамовыражение - наша насущнейшая потребность. Но тут поднимает голосмораль, осуждающая сексуальную жизнь вне брака. И наконец, на насобрушивается сокрушительный поток рекламы и торговых объявлений,специально рассчитанных на то, чтобы доказать, что ранний брак сфинансовой стороны вполне реален, с общественной точки зрения весьмажелателен, да и вообще является мудрым поступком. Кое-кто из торговцевхозяйственными товарами или мебелью явно предпочитает иметь дело смолоденькими, наивными и влюбленными клиентами. Любая радиопрограмма,любая реклама во весь голос кричит об узаконенном сексе. Любовь превышевсего, с этим согласны даже авторы реклам; но незаконная любовь подрываетторговлю! Даже хозяин отеля предпочитает молодоженов и медовый месяц"диким" парочкам, удравшим на уик-энд. Но более всего, конечно, процветаетторговля, которая опирается на брак и растущую семью, сдирая немыслимыепроценты под видом продажи в рассрочку, торговли недвижимым имуществом иеженедельных счетов за продукты и рецепты, за пеленки и погремушки. Какизвестно, есть такие журналы, которые потакают прихотям холостяков - илитех мужчин, которым удобно считать себя холостяками, чтобы со спокойнойсовестью читать этот журнал, - но более солидные коммерческие державыпредпочитают вкладывать средства в высоконравственные сделки. Возможно,Лас-Вегас и не назовешь самым пуританским городом на свете, но с точкизрения статистики он займет одно из первых мест по религиозности. Прямаясвязь морали и торговли - это не теория, а факт. Романтическая идея сама по себе часто оказывается излишне раздутой, инадо относиться к ней с опаской, когда знаешь, что есть люди, которыенамерены превратить ее в средство наживы. Поэтому, собираясь вступить вбрак, мы должны принимать во внимание такие факторы, как возраст,состояние здоровья, семейные обстоятельства, происхождение и окружение,характер, воспитанность, образование и природный ум. Однако в довершениевсего остается еще понятие любви. Более того, мы узнаем из произведенийлитературы и искусства, что состояние влюбленности в корне отличается отвсех других человеческих взаимоотношений. Это очередное заблуждение, хотялюбовь, несомненно, чувство очень важное. Но практически нам необходиморешить вот какую задачу: какое количество любви нам необходимо исуществует ли она на самом деле. "Я люблю Майка, - говорит себе девушка, -но влюблена ли я в него по-настоящему?" Если она способна к кому-топривязаться, она за свою короткую жизнь уже любила и родителей, и младшихсестренок, и дядюшку Питера, и многих одноклассников, не говоря уже опуделе, двух пони, нескольких котятах и черепашке. Из всяких книжек онасделала вывод, что ее любовь к Майку должна перейти в высшую стадию; онадолжна переключиться на более высокую скорость - разумеется, не безпротестующего скрежета в сердечной "коробке скоростей". Как она ошибается,нетерпеливо ловя этот сигнал смены скоростей! Совершенно необязательновыискивать такое резкое различие между любовью, которую вы чувствоваливечером во вторник, и влюбленностью, которая может посетить вас в средуутром. Есть только одна любовь, но она различна по силе и чаще всегодостигает апогея, когда появляется возможность сближения. Для романанеобходимо сочетание двух хорошо различимых чувств. Одно из них - любовь,такая же, какую вызывает у нас школьная подружка или пудель, разве чтонемного сильнее; другое - физическое влечение, которое мы можем испытыватьк совершенно чужому человеку. Физическая сторона не представляет никакихтрудностей - для нас вполне очевидно, есть ли это чувство или его нет. Нолюбовь изменяется по определенной шкале, и у человека нет никаких точныхметодов, чтобы узнать, достигла ли она точки кипения. Вот он и гадает -любовь это или не любовь? А на самом деле любовь поддается гораздо более точному измерению, чемкажется многим из нас. Она может быть измерена в понятиях человеческогонесовершенства. Чтобы разобраться в этом, предположим, что взыскательныйвзгляд молодого человека сравнивает каждую встреченную девушку с идеалом,царящим в его воображении: с богиней его мечты, которую мы прозаическиобозначим через X. Ему более или менее нравятся многие девушки - не меньшедюжины, - но почти в каждой из них он находит недостаток, который возможноили невозможно исправить. Адель хорошенькая, но ужасная дылда; Беттизабавная, но поперек себя шире; у Кэролы изумительная фигура, но голос унее жуткий; Диана - прелесть, только у нее цвет лица никуда не годится;Этель - умница, но совершенно не умеет одеваться; Фрэнсис - красавица, ноформенная ледышка; у Джорджины куча поклонников, но она чересчур остра наязык; Элен очень мила, но слишком робка. Этот придирчивый молодой человекможет призадуматься: как сделать, чтобы хоть одна из них могла сравнитьсяс X? Можно ли уговорить Бетти сесть на диету? Согласится ли Кэрола братьуроки техники речи? Можно ли заставить Диану некоторое время питатьсясалатом, а Джорджину - прослушать курс этики поведения в обществе? Ответодин: что бы там ни было, им никогда не сравниться с X. Точнее, нашмолодой человек ни одну из них по-настоящему не любит. А почему? Дапотому, что он не может любить девушку по-настоящему, пока видит еенедостатки. Для сравнения вернемся к девушке его мечты, X. У нее струящиеся золотыеволосы, нежные синие глаза, белая кожа и изумительная фигура. Она умная иобаятельная, она чуткий и внимательный друг, отличная спортсменка и добраядуша. Любая девушка, которую он встречает, в чем-то уступает X. Но вот водин прекрасный день его знакомят с Маргарет; она брюнетка, волосы у неекруто вьются, глаза серые, кожа смуглая, ростом она пониже среднего, ееможно назвать скорее задумчивой, чем болтливой, в ней больше чуткости, чемвеселости. Он находит, что Маргарет - просто чудо и говорит об этом своейсестре. "Но ведь у Маргарет веснушки, а ты их не выносишь!" - "Знаю, знаю,но теперь, когда я ее повстречал, мне жаль всех девушек, у которых _нет_веснушек". Как только он дошел до такого умозаключения, значит, он любитМаргарет достаточно, чтобы жениться на ней. Дело в том, что он ее любиттакой, как она есть, а не такой, какой она могла бы быть или могла быстать со временем. И самое главное - то, что она сбросила с пьедесталавоображаемую богиню X. И если раньше он отверг Бетти за то, что она нестройна, а Джорджину - за то, что она не добра, то теперь он делаетМаргарет своим эталоном совершенства, которым он меряет достоинства другихдевушек. По сравнению с Маргарет Адель кажется еще более долговязой, аБетти - еще более толстой, Кэрола кажется слишком крикливой, а Диана -слишком прыщавой, Этель слишком вульгарной, а Фрэнсис - слишком скучной.Но, отбрасывая все сравнения, ни у одной девушки нет такого низкогогрудного голоса, как у Маргарет, ни одна девушка не способна так глубоковсе понимать, ни у одной девушки нет таких прекрасных рук. Маргаретабсолютно не похожа на X, она вовсе не богиня. Все, что его в ней пленило,совершенно неожиданно - и спокойная, полная дружеского вниманиямолчаливость, и внезапная, как солнечный луч, улыбка. Величайшеедостоинство Маргарет в том, что она Маргарет, и молодой человек любит ееименно такой, до последней веснушки. Принимая все это во внимание иприбавляя еще и элемент физического влечения, мы можем сказать, чтомолодой человек влюблен. А Маргарет - отвечает ли она ему взаимностью? Ктоможет знать? Но все же допустим, что они поженились. На этом обычнокончаются все романы. Но в действительности все обстоит совсем иначе - сэтого только начинаются настоящие события. БРАК Романтический брак - это союз двух людей, которые были предназначеныдруг другу с самого начала. Все препятствия на их пути сметены, ибо этидвое идеально подходят друг другу и ни один из них не будет счастлив вбраке с кем-то еще. Принято говорить, что браки совершаются на небесах;значит, можно с уверенностью сказать, что каждое решение принимается навысшем уровне. Представим себе, что группа высококвалифицированныхархангелов перетряхивает космическую картотеку и приходит к решению, чтонекий молодой человек из Сиэтла может обрести счастье своей жизни только снекоей девицей из Кардиффа. В таком случае небесное провидениеподстраивает все так, что оба покупают билеты в один и тот же вагон дляпутешествия по Югославии, организованного агентством путешествий"Игербивер". Они впервые замечают друг друга в Триесте, обедают и танцуютв Дубровнике и объявляют о своей помолвке в Гэтвике. Романы, вспыхнувшие врезультате совершенно случайных на первый взгляд встреч в Эсториле илиПорт-оф-Спейне, можно вполне отнести на счет ангельских козней. В самомделе, когда молодые люди покупают билеты на соседние места в самолете, этоуже не простое совпадение! Однако такие истории звучали бы гораздоправдоподобнее, если бы романы по большей части завязывались именно так. Вжизни все происходит куда проще и обыкновенное. Юноша встречает Девушку всвоем классе, где каждому из них предоставлен выбор, предположим, изпятнадцати кандидатур. Или Девушка и Юноша живут по соседству вкаком-нибудь квартале предместья, где имеется в наличии всего четверомолодых людей, из которых один девушками не интересуется. Молодой Человеквстречает Юную Леди в колледже, где учится еще сорок шесть достойныхмолодых леди. Стенографистка встречает молодого служащего в конторе, гдевсего двое неженатых мужчин. При помощи весьма несложных расчетов мыпридем к выводу, что возможностей выбора для данного лица будет,предположим, пятьдесят пять или семьдесят восемь. Следовательно, браки,совершающиеся на небесах, ограничены весьма куцым списком кандидатур,составленным на земле. Так что архангелам вряд ли придется шелестетькарточками в неисчерпаемой картотеке небесной канцелярии - они располагаютвсего-навсего горсточкой кандидатур, быть может собранных на пространствеодной-единственной квадратной мили. Конечно, некоторые девушки имеют болееширокий выбор, но зато другие, без сомнения, сильно ограничены в своихвозможностях. Итак, небольшое исследование показывает, что архангелам вподавляющем большинстве случаев не так уж трудно принять решение, а мудреевсего - предоставить выбор самой девушке. Браки, совершаемые на небесах, несколько вышли из моды. В наше время насмену им пришли браки, организованные электронно-вычислительной машиной.Теоретически допустимо заложить в машину данные для миллиона холостяков иодиноких девушек, с описанием до мельчайших подробностей всего, что онимогут предложить и чего желали бы для себя. На выходе будет получен ответ,что М/7345162, по всей видимости, будет идеальным мужем для Ж/9883694, аона для него - идеальной женой. Такие опыты были проделаны, но значительноменьший объем материала не позволяет с уверенностью утверждать, что онипрошли успешно. Если машине предоставить достаточно большой списоккандидатов на брачный союз, она, безусловно, сможет обеспечить научныйподход к проблеме. А вот выдаст ли она удовлетворительный ответ - это ужедругой вопрос. И прежде всего нас одолевают сомнения относительно точностиданных, введенных в машину. На вопросы, с которых начинается анкета,вполне возможно получить правильные ответы: люди обычно откровенно иправдиво отвечают на вопросы: "рост", "вес", "цвет волос","вероисповедание", "образование" и "годовой доход"; быть может, некотораяуклончивость заметна только в отношении возраста. Но за определеннойгранью этот словесный автопортрет может обнаружить серьезные расхождения соригиналом. "Не скучный ли вы человек?" - вопрос этот имеет первостепенноезначение, но какой тупица ответит на него "да"? Можно задать правомерныйвопрос: "Щедры ли вы?", но сколько скупердяев ответят на него "нет"?Редкий человек признает себя брюзгой, задирой, бездельником или грязнулей.Просто все дело в том (как он это объясняет), что соседи настроенывраждебно, коллеги недоброжелательны, начальство ничего не понимает, авода такая холодная, что мыться невозможно. Ну и, конечно, мало кто скажето себе, что он сноб, упрямец, эгоист и неряха, но ведь эти слова мы слышимпостоянно - должны же они хоть к кому-нибудь относиться! Однако менеевсего люди склонны признаваться в отсутствии чувства юмора. Об этом и речибыть не может! Самые мрачные личности всегда готовы видеть смешную сторонувещей, но вот беда - им приходится жить как раз в том самом месте, гденикогда ничего смешного не увидишь и не услышишь. Так что по ряду причинможно усомниться, получит ли электронная машина достоверные исходныеданные. Трудно допустить, что люди, которые не вполне объективно относятся ксамим себе, сумеют точно определить, чего им хочется. Как известно,джентльмены предпочитают блондинок, но женятся на брюнетках; и можно несомневаться, что девушки, на которых джентльмены женятся, не имеют почтиничего общего с образом, жившим в их воображении. Скажем, молодой человекмечтает жениться на девушке с рыжими волосами, двадцати трех лет, пятифутов семи дюймов ростом, отлично сложенной, увлеченной спортом, способнойк языкам, любящей музыку, при этом она должна быть баптистского толка,принадлежать к республиканской партии, иметь скандинавских предков иполучить высшее образование в Новой Англии, но женится-то он на брюнетке,тридцати одного года, пяти футов ростом, плоскогрудой, ученой, сосклонностью к астрономии и живописи, на атеистке и стороннице демократов,происходящей от итальянских предков и воспитанной в Нью-Мехико. Можетбыть, вы думаете, что его планы претерпели изменение из-за того, чтороскошные рыжекудрые женщины недоступны для мужчин с такими доходами, каку него? Ничего подобного! Такая женщина нашлась, и она была в пределахдосягаемости, но оказалось, что у нее невыносимо визгливый смех. Иначеговоря, машина могла бы отыскать для него то, о чем он просил, но не то,чего он хотел на самом деле, почему у нас и появилось сомнение в том, чтоподобные попытки вообще осуществимы. Мужчины не часто осознают, что именноих привлекает. Мужчина может влюбиться в А (которая его не выносит), едване довести до бракоразводного процесса В (которая давно замужем), затемпережить бурный роман с С и в конце концов жениться на Д. Предавшисьвоспоминаниям, он, возможно, подумает, что не могло быть женщин болеенесхожих друг с другом, чем эти его пассии, - во всяком случае, физически,- и решит, что для него самое главное - их душевные качества. Возможно,приятелю придется открыть ему глаза, напомнив, что, хотя все четыредевушки не имели почти ничего общего, у всех был слегка вздернутый носик.Только тогда он поймет - много времени спустя, - что совершенно неспособенполюбить девушку, у которой иная линия профиля. Этот чрезвычайно важныйфактор останется скрытым от электронной машины по той простой причине, чтораньше человек и сам о нем не подозревал; но и по сей день он находится вполном неведении относительно того, почему же именно эта черта так егоочаровала. То, что его друг задним числом обнаружил нечто общее между А,В, С и Д, никак не помогло бы ему на более ранней стадии, то есть довстречи с А. Итак, электронно-машинное сватовство, теоретически весьма заманчивое,может оказаться неприменимым в нашей реальной жизни; и самая мысль, чтодвое людей созданы друг для друга и поэтому никто из них не может найтисебе другую пару, - это, конечно, заблуждение. Что ж, скажете вы, пустьсебе думают, что выбор сделан на небесах, это никому не повредит. Однакона самом деле идея эта чрезвычайно опасна. Предположим, что девушкавступает в семейную жизнь в полной уверенности, что Майк - единственныйчеловек во всей вселенной, за которого она могла выйти замуж (а не простолучший из троих, предложивших ей руку и сердце). Со временем у нее можетвозникнуть подозрение: а не вкралась ли тут какая-нибудь техническаяошибка? Трудно ли напутать что-нибудь с этими миллионами перфокарт? А что,если две карточки попросту слиплись? И запланирован был ее брак сСоренсеном, Майклом Г. (23 года), а по недосмотру она выскочила засовершенно неподходящего человека - Соренсена, Майкла М. (31 год)? Такиеошибки случаются даже при самой безукоризненной организационной работе. Врезультате жена задает себе вопрос: "Удачный ли это брак? И будет ли онсчастливым?" Но при таком подходе ни один брак не будет счастливым. Ей бынадо спросить себя: "Что мне сделать, чтобы этот брак был счастливым?" Он_должен_ быть счастливым, и единственный вопрос - "Что делать?". Брак - это как бы общий банковский счет, и, чтобы не потерять кредит,делать взносы должны оба партнера. Прочность брака зависит от решения этойтрудной по самой своей природе задачи; все зависит от усилий, прилагаемыхобеими сторонами, и от того, насколько им удастся добитьсявзаимопонимания. Самая большая трудность в том, что много времениприходится проводить друг с другом, и притом с глазу на глаз. Вполнепонятно, что эта трудность уменьшается, когда есть общие интересы,знакомства, деловые связи, общие друзья. Многое зависит еще от того,растут ли эти двое и как они развиваются; ведь меньше всего скучаешь стеми, чьи интересы все время меняются и расширяются. Успех приходит к тем,кто может положить на общий счет свои запасы бескорыстия, живоговоображения, терпения и юмора. И самой большой удачи добиваются те, ктоможет добавить новое измерение к установившемуся роману, кто умеет озаритьнашу грубую действительность золотым сиянием приключений, вымыслов ифантазий. Но слишком часто мы забываем о главном - об искусстве общения.Мы выражаем свои мысли и чувства при помощи слов (письменно или устно),жестов и порою молчания. Даже в том случае, когда наши побужденияблагородны (а мы знаем - это именно так), мы тем не менее можем всеиспортить, если не сумеем высказать то, что хотелось, или - что еще хуже -ляпнем как раз обратное тому, что собирались сказать. Поэтому проблемаобщения заслуживает, чтобы к ней отнеслись гораздо внимательнее, чем это унас принято. Вспомним для начала, что наши возможности самовыражения имеют двоякуюформу: врожденную и ту, которую мы (по всей видимости) приобрели. Сраннего детства мы стремимся выразить свои эмоции. Плач ребенка может и неиметь определенной цели - это просто выражение обобщенного недовольства.Когда ребенок рассказывает, что было в детском садике, это зачастую простопоток бессвязной болтовни, тут главная цель - не рассказать, а простооблегчить душу. Если мужчина выругался, уронив молоток, то он это сделалбез всякой цели - просто раздражение вырвалось наружу. Когда женщинаболтает по телефону, она просто старается скрасить свое одиночество. Какчасто нас обуревают горести, зависть, радость или переполняют свежиесплетни. Тут человеку необходимо найти какой-то выход, и часто он готовповедать все хоть собаке, только бы не молчать. Первичная и примитивнаяцель разговора - выразить чувство, которое мы больше не в силах держатьпро себя. Значит, в мире полно людей, которые высказываются только с этойединственной целью, помогают себе жестами, подчеркивая наиболеепотрясающие места; они чувствуют неимоверное облегчение, выложив все доконца. И этот поток слов, прорвавший все преграды под напоромэмоционального напряжения, вовсе не направлен на то, чтобы объяснять,поучать, давать указания или доставлять удовольствие. В эту минутурассказчик думает только о себе самом. И единственное, что доходит дособеседника, - это полная его неспособность сдержать обуревающие егочувства. Весьма сомнительно, чтобы его слова могли на кого-нибудьповлиять; яснее ясного, что он и с собой-то совладать не в силах. Примерно с пятилетнего возраста мы нередко овладеваем иным способомкоммуникации. Мы затеваем разговор, чтобы что-то сообщить. Мы задаемсяопределенной целью. Когда мы точно осознаем эту цель, нам приходитсяпризвать на помощь всю силу воображения. Надо поставить себя на местотого, к кому мы обращаемся, и подобрать слова, наиболее подходящие длядостижения задуманной цели. Что этот человек знает, чему верит? Какимобразом его просветить, произвести впечатление и повлиять на него? Мыпостепенно прокладываем путь к намеченной цели, а отправной точкой намслужит тот, с кем мы говорим. Весь тон сообщения, его форма, отдельныештрихи, нажимы - это отражение нашей цели, а не минутного настроения. Все,что мы изрекаем, точно взвешено и бесстрастно выверено. Полно, так ли?..На практике выходит иначе: то, что мы говорим, в основном целенаправленно,но все же в наших словах проявляется и некоторая непосредственность.Неизвестно, что должно преобладать. Тут единого мнения не существует.Говорят, что квакеры старинных времен, собираясь что-то сказать, обычнозадавали себе вопросы: "Истинно ли это? Доброжелательно ли? Необходимоли?" И если они хоть немного сомневались, то предпочитали не говорить нислова. Все мы по мере возможности стараемся поступать так же, но естьлюди, которые восстают против общепринятых установок, утверждая, чтодетская непосредственность гораздо лучше извечного лицемерия. Почемунельзя свободно излить все, что мы чувствуем и мыслим? Отчего мы не можемчестно и открыто высказывать все, что приходит в голову? Просто все мы не такие уж хорошие, вот в чем дело. Если бы наши мысливсегда были добрыми, милосердными, разумными и чистыми, конечно, почему бынам их не высказать? Без сомнения, есть люди, полные святой простоты идетской невинности, которые в любой момент могут обнародовать свои мысли.Но среди нас так мало подобных людей! Наши непричесанные мысли,высказанные вслух, окажутся эгоистичными, черствыми, непочтительными,неприличными или обидными. Поэтому мы научились скрывать нашинепосредственные чувства и подставлять на их место другие, заведомо болееприемлемые. Вместо того чтобы высказывать то, что у нас на уме, мы говоримто, что, по нашим соображениям, лучше соответствует нашим намерениям. Мыприноравливаем свои высказывания к тем, кто моложе, и к тем, кто старшенас, меняем подход, когда нам нужно поучать или приходится подчиняться. Вслучайной беседе мы стараемся занять собеседника, произвести на неговпечатление, очаровать его или позабавить. Постоянно попадаются люди,которых так распирает от желания выговориться, что они совершенно необращают внимания на слушателей; но зато они очень скоро приобретаютрепутацию надоедливых болтунов. Современное общество тяготеет кискусственности и чуждается непосредственности. Единственное исключение -это люди, чье искусство производит впечатление полной естественности. Вних не найдешь ни следа наигранности - не потому, что они вернулись кбезыскусной простоте, а потому, что искусство вежливости у них такотточено, что стало второй натурой. Герой рассказа Макса Бирбома"Счастливый лицемер" носит маску святого, но в конце концов и становитсясвятым. Мало кто из нас может с ним сравниться, но все мы становимсячуточку ближе к святости, когда делаем вид, что мы лучше, чем на самомделе. Словом, подчас притворщик на самом деле становится таким, какимхотел казаться. Но эта игра в притворяшки подчас действует на нервы, и потому намхочется думать, что уж в семейной жизни нас ждет полное раскрепощение. Нашспутник будет таким близким человеком, что можно будет снова вернуться кзолотому детству, по крайней мере наедине с ним, и вывернуть наружу все,что у нас накопилось. Мы чувствуем, что нашелся в мире хоть один человек,перед которым не надо ломать комедию. В некоторых отношениях это, бытьможет, и так, но вообще-то это глубокое заблуждение. В совместной жизнисамое главное - вежливость. Если любишь человека, то с ним становишься ещеболее, но уж никак не менее вежливым. Доброта превыше любезности - нодоброте не следует пренебрегать любезностью. И это еще более важно, если унас есть дети: они берут с нас пример, учатся у нас вежливости. Ихвежливое обращение с посторонними - отражение того, к чему они привыкли усебя дома. Величайшее заблуждение - полагать, что брак освобождает нас отнеобходимости быть вежливыми. В пьесе "Кто боится Вирджинии Вулф" мынаблюдаем ужасающую картину брака, который явно трещит по всем швам. Подконец мы обнаруживаем, что брак все же не будет расторгнут, но сколькостраданий и горя претерпевают два главных действующих лица, а вместе сними - друзья и соседи. Ситуация, в общем, довольно знакомая. Правда, надонадеяться, что такая грубость и невоспитанность нам непривычна. И даженапрашивается вывод: то, как люди говорят, гораздо важнее того, что онипри этом думают. В вопросе о вежливости издавна существуют две школы: одна связана сболее или менее обожествляемым монархом, другая - с республиканскимитрадициями Греции и Рима. При наличии в обществе иерархии вежливостьпринимает сложные, утонченные и разнообразные формы. Задача эта настолькосложна и приходится так все обдумывать, что теряешь всякуюнепосредственность. От византийского двора ведут свое происхождение такиетитулы, как "ваше превосходительство", и различные формы обращения,которые до сих пор сохранились, например, в Швеции; в этой стране знакомыеобращаются друг к другу так: "Господин главный бухгалтер А" или "Госпожапомощница начальника станции В". А когда приходится говорить о себе втретьем лице, например отвечая на приглашения, то возникают такие чистограмматические трудности, что в них тонет всякое непосредственное чувство.В восемнадцатом веке, когда за самую невинную оговорку вызывали на дуэль инадо было приложить максимум усилий, чтобы не обидеть собеседника, такиесложности были вполне понятны и оправданны. Эта традиция все еще держитсяв английском парламенте: члены парламента обращаются друг к другу только втретьем лице, и малейшая неточность навсегда роняет престиж говорящего. "Не соблаговолит ли почтенный - простите, достопочтенный - иглубокоуважаемый - нет, высокоученый - представитель Западного Шеффилда -то есть, я хотел сказать, Южного Шеффилда - взять обратно те слова,которые он только что произнес в адрес Казначейства?" Пока ораторприпоминает должную форму обращения, нанесенная ему обида уже позабыта. Вэтом смысле условности - от принятых при дворе Людовика XIV до тех,которые в несколько измененном виде продолжали существовать в СоединенныхШтатах и в Англии времен королевы Виктории, - имеют свои достоинства.Самая странная формальность с современной точки зрения заключалась в том,что муж называл свою жену "мадам", а жены называли мужей "мистер Робинсон"или "мистер Смит". Противоположная, или республиканская, традиция зачастуюпроявляется в том, как люди обращаются друг к другу, причем во все временапопадались лица, считавшие излишнюю вежливость своего рода неискренностью.Гораздо честнее, по их понятиям, высказать все начистоту, а не бормотатьничего не значащие слова, которые вам вдолбили в голову. Однако еще неизвестно, не окажутся ли слова, брошенные сгоряча, бесполезнее, чем тевежливые фразы, которые мы произносим во избежание открытой ссоры. Еслиприходится выбирать одно из двух, как правило, лучше сказать то, чтопозволит добиться поставленной цели, чем выплеснуть обуревающие вас в этуминуту чувства. Может быть, от этого разговор несколько утратитдраматичность, но зато (без сомнения) останется культурным и разумным. За формальной вежливостью скрывается более существенная проблема: ктобудет приказывать, кто - подчиняться? В этом вопросе играют важную рольтри характерные особенности человеческого общества, которые возникли назаре человечества, как только человек стал человеком. Во-первых, человек,будучи в известной мере хищником, должен был некоторую часть своей пищипоймать в ловушку, загнать, выловить сетью или сбить выстрелом. Во-вторых,люди - существа общественные и обычно объединяются в семейные группы илиплемена. И наконец, человеческие детеныши (как правило, рождаемые поодному, а не целым выводком) остаются беспомощными в течение необычайнодолгого периода по сравнению с другими животными, очень медленно достигаютзрелости и нуждаются в заботе родителей подчас до двадцати лет. А средихищников, которые производят на свет медленно взрослеющих детенышей,должно обязательно иметь место разделение функций между самцами и самками.Когда потомство нужно кормить и обхаживать, обучать и охранять, болееактивная деятельность выпадает на долю мужчины. По крайней мере в качествеохотников мужчины всегда считали себя выше женщин. Но они также с самогоначала осознали, что для продолжения рода необходимо беречь и охранятьдетей и женщин. Когда мужчины гибнут на охоте или тонут на рыбалке,оставшихся вполне хватает на племя. А о женщинах этого не скажешь -естественный прирост населения прямо зависит от их численности. Такимобразом, мужчины оказываются главными, но вполне заменимыми, а женщины -подчиненными, но более ценными. Это основное разделение полов еще большеуглубляется длительным разделением взрослых и невзрослых. Молодые особичеловеческого рода так долго нуждаются в опеке и обучении, что послушание,которое в первую очередь обеспечивает им безопасность, входит у них впривычку и сохраняется в некоторой степени и после того, как они достигаютзрелости. В большой семье или в племени обычно главенствуют старейшие мужчины, иих авторитет особенно ярко проявляется в отношениях отца с детьми (когдаэти отношения становятся общепризнанными). Итак, во всем, что касается традиций, природы и характеравзаимоотношений, авторитет мужчины утвержден надежно. Однако брак - этосоюз, в который оба партнера вступили с общей целью, и, хотя вопределенном смысле следует признать главенство мужчины, женщина,разумеется, вносит большую часть вклада. Она пожертвовала (в отличие отнего) своей карьерой и свободой. Ей выпало на долю нести все трудности,сложности и опасности материнства (тогда как ему это, разумеется, негрозит). Если финансовое благополучие партнеров зависит, как правило, отдеятельности мужчины, то всякая неудача более тяжело ложится на плечи женыи матери. Поэтому брак порождает основной парадокс: мужчина, обычно болеедеятельный из партнеров, одновременно является и главным, и подчиненным.Поскольку ему приходится нести ответственность за семейный бюджет, ондолжен в определенной мере быть главным партнером. Поскольку ему нужнозаниматься производительным трудом, он должен сам принимать решения.Исполнительная власть находится в его руках - слова свадебного обряданедвусмысленно на это указывают. Но если жена должна подчиняться мужусвоему, как более активному партнеру, то он ей подотчетен, потому что унее на руках основной пакет акций; а это значит, что муж в некоторыхотношениях подчинен жене. Так как мужчинам свойственно забывать, что онитолько распорядители чужого имущества, они в некоторых странах пытаютсянапоминать себе об этом тем, что всегда относятся к женщинам как к высшимсуществам; и это - одно из основных требований нашей западной цивилизации.Так, мужчины встают, когда женщина входит в комнату, и открывают дверь,когда она выходит. Женщина проходит в дверь впереди мужчины, а за столикомей подают в первую очередь. С ее желаниями считаются, она выбирает место,где сесть, и назначает время, когда пора уходить. Во всем этом есть что-тоот средневековой рыцарственности, благодаря чему всякая девушка становитсяпринцессой, а всякий мужчина - ее слугой. Но тем не менее все это былопостроено на законе, который делал каждого мужа собственником, а каждуюженщину - его собственностью. Из всего изложенного мы можем сделатьзаключение, что в христианских странах традиционные отношения были крайнесложными; при этом покорность, которая вменялась в долг жене, очень тонкоуравновешивалась почтительностью, которую муж должен был ей оказывать. Нои это еще не все: традиционные тонкости предусматривали, что на проявлениеформальной почтительности с одной стороны другая сторона отвечалаподобающей леди скромностью. Девушке, окруженной вниманием и поклонением,не пристало быть самоуверенной и своевольной. В том, что касалосьокончательного решения, она должна была лишь частично принимать ту власть,которую ей столь торжественно преподносили. И вот в обществе, где взаимоотношения были так усложнены - илиутончены, - женщины вдруг взбунтовались, требуя равенства. В началедвадцатого века они начали менять юбки на брюки. Теоретически это должнобыло продемонстрировать новые демократические отношения между мужчинами иженщинами. Позднее это стало наглядным отражением нехватки мужчин во времявойны. Женщины становились на место мужчин, даже шли в армию, и зачастуюим приходилось заниматься такой работой, при которой носить юбки былопрактически неприемлемо или даже опасно. Брюки, некогда бывшие знаменемсопротивления, вскоре сделались внешним признаком нового рабства, толькоместо домашнего очага занял завод. Вместе с брюками возникли новые,свободные и товарищеские, отношения между мужчиной и женщиной. Впрекрасном новом мире женщинам наконец-то улыбнулось равноправие. Если бынаступил полный переворот, то можно было бы ожидать, что все тонкоститрадиций начисто сметет грубая расчетливость нашего века. Но во многихстранах результат свелся к компромиссу. Женщины получили полное правоносить брюки, но это им не вменялось в обязанность. Им было дано правоголоса, право занимать государственные должности и овладевать любойпрофессией, но вместе с тем им разрешалось сохранять привилегии,оставшиеся в наследство от их прежнего подневольного положения, и это дажепоощрялось. Они были приняты как равные в тех областях, где некогдавынуждены были подчиняться, но в тех областях, где им издавнапредоставлялось первенство, они и теперь сохранили главенствующееположение. В этих крайне сложных взаимоотношениях прежнее чувстворавновесия было утеряно. Г.К.Честертон как-то заметил, что, если женщина станет товарищем,вполне возможно, что ей по-товарищески дадут коленкой под зад. У нее ужене будет защиты от насмешек, сквернословия и грубых приставаний. Но такоеобращение настолько противоречит всему нашему привычному поведению, чтоникакая логика событий почти никогда к этому не приводит. Теоретически кдевушке в армии следует относиться как к рядовому солдату: называть ее пофамилии и сухо приказывать сделать то-то и то-то. Но минутного размышления- или пятиминутной практики - вполне достаточно, чтобы любой офицермужского пола убедился, что так вести себя может только сумасшедший.Теоретически допустимо и правильно было бы сказать: "Капрал Бейкер,приготовить письма к подписи ровно в полдень", но на самом деле мы слышимнечто совсем иное: "У вас найдется минутка для меня, Валери? Тут односрочное дело. Если вы хотите спасти меня от военного трибунала,приготовьте письма часикам к двенадцати. Будьте душечкой, а то как бы насвсех не поставили к стенке!" Такое обращение принесет желаемый результат там, где резким приказаниемровно ничего не добьешься. Все это вполне очевидно, но служит толькоиллюстрацией практической неприменимости теории равноправия. Реформаторымогут добиться поголовного искоренения джентльменов, однако женщинапо-прежнему хочет, чтобы с ней обращались как с леди. Но в ситуации, таксильно переменившейся в ее пользу, она не всегда остается достаточноблаговоспитанной леди, чтобы не злоупотреблять своими преимуществами. ВСоединенных Штатах настал век мужей-подбашмачников и - как следствие этого- век брошенных жен. Реальность ситуации предстает перед нами со всей ясностью только тогда,когда просвещенные дети нового века решают посетить какое-нибудь болеестаромодно-традиционное общество, где до сих пор еще чтут прежние обычаи.Первое инстинктивное побуждение образованной женщины - выразить горячеесочувствие угнетенным. "Какой ужас! - восклицает она. - Неужели ваш муж ив самом деле помыкает вами? Прямо как в сказке о Синей Бороде! В жизни неслыхала ничего фантастичнее!" Но мало-помалу она начинает понимать, что еесобственное положение вызывает не зависть, а сочувствие. Это доводит до еесознания первая же местная женщина, с которой она знакомится. Вот как онавыражает свое неодобрение: "Ваш муж только и знае
Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 66; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав |