Глава 3. Конечно, он устроил ей дома выволочку, как любил он называть собственное полуторачасовое нудное пыхтение

Конечно, он устроил ей дома выволочку, как любил он называть собственное полуторачасовое нудное пыхтение. И неправильно‑то она себя ведет по отношению к его матери… и могла бы быть терпимее… а непозволительные голосовые интонации и вовсе простить невозможно…

– Мать у меня одна, Валиса! Понимаешь? – свистящим шепотом возмущался Вадик. – И я у нее один! Было бы нас пятеро, а так…

– Что – так? – Она вяло ковырялась вилкой в салате, стараясь не провоцировать мужа на новый всплеск праведного негодования, но не удержалась. – А если ты у нее один, то что «так»?

– Как ты не понимаешь?! Ну как ты не понимаешь! Я единственный ее наследник. Все, что принадлежит матери, со временем перейдет ко мне, – его шепот стал чуть громче.

К слову, он почти всегда скандалил шепотом, чтобы соседи не услышали. Кто‑то когда‑то рассказал ему во дворе, что их соседка тетя Рая страдает чрезвычайно обостренным любопытством. И будто бы даже кружку к стене прикладывает, чтобы быть в курсе происходящего в соседних квартирах. Правдой то было или нет, Василиса не знала. Сама по данному поводу никогда особенно не печалилась и, если приходилось, голос повышала. А вот Вадик соблюдал осторожность. Выносить сор из избы чужими языками – он не мог такого позволить, вот и шептал.

– Знаешь, милый, а ведь она еще и нас с тобой переживет, – ухмыльнулась Василиса последнему заявлению мужа.

– Это ты к чему?

– Я про твои надежды на скорое наследство. Твоя мама будет очень долго жить, поверь мне. – И тут же про себя она добавила: «Подобные паразиты обычно бывают долгожителями». – И посему я не обязана ради твоих призрачных надежд терпеть такие мытарства. Причем ведь ты в глубине души со мной согласен, просто не хочешь мою правоту признать. Кстати, как тебе гороховый супчик? Как желудок, не ноет?

– Знаешь, ноет! – горестно воскликнул Вадик, положив ладонь на живот. – Уж мне ее суп… У нас кефир есть?

Слава богу! Тема мамы была благополучно забыта до следующего выезда за город. Вадик целиком и полностью переключился на свое «я», а оно у него ни с кем конкурировать не могло. И напряженность в доме мало‑помалу растворилась. Даже до постели благоверный сподобился, и невзирая на мамин суп!

Где‑то через полчаса, восстановив дыхание, он вдруг приподнялся на локте, что само по себе было странным – обычно он засыпал почти сразу, сдвинул с влажного лба жены прядь волос и вкрадчиво так спросил:

– Слушай, детка, а все же почему ты плакала?

– А? О чем ты? – Василиса изобразила недоумение, хотя ровно мгновение назад думала как раз про Саню и о причине своих слез.

– Ой, вот только не надо! – фыркнул Вадик и дунул ей в ухо, зная, что она от этого приходит в бешенство. – Не из‑за мамы же моей ты рыдала, Валиса!

– Из‑за твоей мамы можно не только рыдать, поверь мне. Из‑за нее даже можно удавиться.

– Нет, ну почему ты плакала? – настырничал Вадик, не давая ей заснуть. – Не отстану ведь, так и знай!

Он и правда не отстанет, он такой. Надо было срочно что‑то придумывать. Что‑то такое, что не показалось бы ему обидным, что не вызвало бы необходимость придумывать еще одну ложь и чтобы придуманная версия показалась ему объективной причиной ее слез.

Ничего не придумывалось, как нарочно.

О неприятностях по службе разговор затевать не стоило. Вадик там со многими знаком, мог бы начать выяснять, а то еще, чего доброго, настаивать на ее увольнении.

Подруг у нее практически не было, так что тема с их проблемами тоже не прокатывала – списать настроение на козни не удастся.

Про здоровье тоже врать не стоило – этого Василиса суеверно боялась. Оставался Санька. Надо было что‑то врать про него. А что?

Она вздохнула и пробормотала:

– У Саньки проблемы.

Настороженно помолчала, посмотрела на Вадика сквозь ресницы. Кажется, новость его вполне устраивала. Так и есть – кивнул согласно и тут же подхватил тему:

– А я всегда знал, что твой лохматый хакер плохо кончит.

– Ну, зачем ты так, Вадик? И почему обязательно все должно быть плохо? Может… – Лихорадочно поискав слова, она не нашла ничего лучшего, как дипломатично заявить: – Может, все еще обойдется.

– Скажешь тоже! – фыркнул он, откидываясь на подушки. – Обойдется… За это, я слыхал, запросто можно срок схлопотать.

За это? За что «за это»?

Василиса разволновалась. Что такого про Саньку знает Вадик, чего не знает она? Что могло случиться за то время, что она не была у Сигитова? Санька влип, да? Куда он влип? И почему о его проблемах знает Вадик, а она нет? Как выведать? Надо же осторожно! Начни сейчас к нему приставать с расспросами, тогда причина ее слез снова останется невыясненной. А не расспросить тоже нельзя, она же не уснет…

– Может, все еще и обойдется, – снова повторила она, замерев в ожидании.

Ну же, Вадик, ну! Давай, выбалтывай то, что тебе известно! И откуда тебе что‑то известно тоже!

– Даже если и обойдется с ментами… – задумчиво начал Вадим.

Внутри у нее все моментально вымерзло, как в Арктике. А потом занялось огнем, затем прекратило пульсировать и стучать вовсе, ухнув куда‑то к пяткам.

Влип! Боже, Сигитов – дурак чертов! – все‑таки влип! Милиция? Вадик говорит о милиции? Саньку засекли, стало быть?

– Даже если и обойдется с ментами условным там наказанием или штрафом, то тот крутой мужик ему все равно не простит ухарства, – продолжал рассуждать Вадик, глазея в потолок. – Скажите, пожалуйста, умник какой, пощипать он решил… И кого! Мозги‑то надо иногда включать, нет? Думал, если у мужика миллионы, то пропажи пары сотен он не заметит? Нет, мил друг Саня, деньги счет любят. И богатым считается не тот, кто много зарабатывает, а тот, кто разумно тратит. А если тот миллионер тратил разумно, то наверняка удивился, с чего вдруг у него со счетов регулярно пропадают денежки.

– Прямо так уж и регулярно! – перебила его Василиса, сразу поняв, в чем дело. – Санька никогда не злоупотреблял. Он вообще редко щипал.

– Много ты знаешь, кукла с глазами! – поспешил обидеться Вадик на то, что она защищает Сигитова, и передразнил: – «Редко щипал»… За редко бьют метко! Поняла?

– А ты прямо знаешь! – Она резко повернулась к нему спиной, тут же начав выдергивать из‑под него одеяло. – Прямо тебе пришли и доложили, сколько денег пропало да с чьих счетов! Ладно, я. Я – друг. Но вот ты‑то откуда все знаешь?

Последнее было узнать ей особенно интересно.

В дела Сигитова она никогда мужа не посвящала. А Вадим особо и не жаждал быть посвященным. То же самое наблюдалось и со стороны Сани. Он не то чтобы ревновал, он просто не желал ничего про Вадика слышать. Теперь‑то понятно почему. А раньше Василиса думала, что Санька просто вредничает. Или манией величия страдает. Таким образом она иногда подкалывала Сигитова, в шутку упрекая его в заносчивости.

– Ну вот скажи, откуда ты обо всем узнал, милый? Откуда такой поток информации? – удвоила она натиск, потому что Вадик неожиданно умолк. – Не милицейские же сводки тебе по факсу прислали… Не сам же он тебе сообщил…

– Сам, – коротко обронил Вадик и зевнул сонно. – Ты в ванной была позавчера вечером. А он как раз позвонил.

– Почему ты ничего не сказал мне?! – внутри у нее все снова начало покрываться коркой льда. – Вадик, когда я вышла из ванной и спросила тебя, кто звонил, ты что мне ответил?!

– Не помню. – Он завозился, отворачиваясь от нее.

– Ты сказал, что тебе звонили со службы. Так?

– Может быть, не помню. Чего ты пристала вообще? Ты и без меня все знала, стоит ли устраивать разборки – сказал, не сказал…

– Что он хотел от тебя конкретно?

– Он… – Вадик судорожно вздохнул. – Он просил передать тебе, чтобы ты позвонила Глебову и чтобы тот подключил свои связи.

– А ты?… Ты что вместо этого сделал, гад? Ты ничего не сделал! У него в тот момент, может быть, милиция в квартире была, а ты…

– Не может быть, а была. Ему разрешили сделать один звонок перед тем, как забрать его вместе с ящиком. До Арчи он не дозвонился, вот и решил тебе позвонить.

– Почему ты мне ничего не сказал, Вадим? Объясни, почему?

– Забыл.

Он издевался над ней. Издевался или втравливал в какую‑то новую для нее игру, правил которой она пока не знала.

– Но как можно забыть о таком? Он же просил тебя передать мне, чтобы я позвонила Глебову!

– Я сам и позвонил ему. Все, детка, отстань, я спать хочу. – И Вадим, стащив с нее огромный кусок одеяла, накрылся с головой.

– Кому ты позвонил? Кому ты сам позвонил, Вадик? Не спи, отвечай мне! – Василиса села на него верхом, стянула с него одеяло и принялась трепать за щеки, намереваясь если не выспросить, то выбить из него всю правду. – Кому ты позвонил после Санькиного звонка? Кому?

– Да Арчи я позвонил, чего пристала, сумасшедшая! – Он лягнул ее ногой, спихивая с себя, и снова упаковался в одеяло, пробубнив оттуда: – Арчи сегодня звонил мне, сказал, что все уладил.

– Что уладил?

– Подробностей не знаю. Возьми и сама разузнай. К Сане своему съезди, ты что‑то давно его не навещала. Поругались, что ли? Все, Валиса, отвали от меня, я спать хочу, завтра рано вставать.

С горем пополам, но она все же разжилась информацией.

Сигитов где‑то в чем‑то прокололся, и его вместе с его компьютером арестовали. Случилось это позавчера вечером. Потом Глебов позвонил Вадику и сказал, что все утряслось. А что конкретно утряслось‑то? Саньку выпустили или нет? Его станут судить, или он отделается крупным штрафом? И что там болтал насчет серьезного мужика Вадик – к кому в карман залез Сигитов?

Все, завтра после работы она, невзирая ни на что, поедет к Саньке. Она станет общаться с ним, как и прежде. Станет делать вид, что того последнего разговора не было. То есть никаких пожеланий относительно их совместного будущего она от него не слыхала. Это все перечеркнуто жирным словом – нет. И к теме возврата не будет. Теперь другая тема на повестке дня – тема Санькиной свободы, а может, и безопасности даже, если тот дядя, которого он щипанул, так уж серьезен.