Глава 6. Домой Василиса вернулась уже ближе к полуночи

Домой Василиса вернулась уже ближе к полуночи. Долго размышляла, выбравшись на подъездные ступеньки глебовского дома, возвращаться ей сейчас к Сигитову или нет. Потом сочла, что за такое долгое отсутствие Вадик ее по голове не погладит, и со вздохом поплелась к своей машине. Сигитов, решила, подождет до утра. А с утра она отпросится с работы, заедет к нему, а затем потащит к Глебову. Там уж они с Арчи устроят ему допрос с пристрастием, если он снова начнет мямлить, отказываясь говорить правду…

Вадик сидел на кухне и вяло крошил в руках фисташки, усеяв шелухой весь стол.

– Привет, милый, – виновато улыбнулась Василиса. – А намусорил‑то! Ты ужинал?

– Ужинаю, – с упреком отозвался супруг. – Ты где была?

– Ох, где я только не была! К Сане…

– К Сане?! – взвился Вадик, не дав ей договорить. – Ты была у Сигитова?! Ты навещала преступника, в то время как… Ты вообще отдаешь себе отчет, что делаешь?!

– Милый, не начинай, пожалуйста. Я предупреждала тебя, что задержусь.

Василиса вернулась в прихожую, сняла плащ, мельком глянула на себя в зеркало. Отражению не обрадовалась: тяжелый рабочий день и еще более тяжелый вечер выплеснули на щеки бледность, обметали глаза темными полукружиями, обесцветили губы. Думалось, что хотя бы дома ждет отдохновение. Не так, чтобы с уверенностью, но думалось все же. Не зверь же Вадик совершенный, должен же понимать…

Понимать Вадик не захотел. Выскочил с кухни за ней следом, навис над ней и принялся гнусавить громким шепотом:

– Муж сидит дома, ждет жену с работы, ждет ужина, а она вместо этого якшается с преступником! Тебе проблем мало? Мало, я тебя спрашиваю?

Проблем, конечно, хватало. Но все они теперь казались ей очень мелкими, ничтожными в сравнении с теми, которые свалились на Саньку.

– Прекрати орать! – повысила голос Василиса и удовлетворенно улыбнулась, снимая обувь, а Вадик тут же зашикал на нее, требуя говорить потише. – Прекрати орать, Вадим. Мой друг попал в беду, и я не могу сидеть и ждать, пока он совсем пропадет. Да, я была у него, а потом была у Глебова.

– И дальше что?

– А дальше я пришла домой.

– Спасибо! Сделала одолжение! – Тут уже Вадим не выдержал и перешел с шепота на свистящий фальцет: – Друг у нее в беду попал… Да он ее сам искал, ту беду! А ты о своей заднице не хочешь позаботиться, нет?

– А при чем тут я? – Василиса выпрямилась и поправила волосы с наигранной беспечностью. – Я‑то тут при чем? Если я хочу помочь, это не значит, что я…

– Значит! – Вадим вдруг больно вцепился ей в плечи, разворачивая на себя, уставился на нее злыми, ставшими мгновенно чужими, глазами. – Это значит, что ты можешь тоже навлечь на себя неприятности! Неужели тебе не понятно?

– Каким, интересно, образом? – Василиса поморщилась: – Пусти, мне больно.

– Я запрещаю, слышишь! – Он и не думал убирать пальцы с ее плеч, наоборот, даже сильнее их стиснул. – Я запрещаю тебе лезть в такое тухлое дело! Твой хакер вляпался куда‑то, пускай сам и расхлебывает. Это его выбор, понимаешь? Его и ничей больше! И учти, если я узнаю, что ты помогаешь ему, то…

– То что будет? – отозвалась она с вызовом, отцепила его пальцы и ускользнула в ванную. Прокричала уже из‑за двери: – Ты со своей мамой меня накажешь?

– Не смей трогать маму! – взвизгнул Вадик, будто она наступила ему на самую больную мозоль, хотя, может, так оно и было. – Я посажу тебя под замок, Валиса! Я посажу тебя под замок, так и знай!

Она пустила в ванну мощную струю воды и остальных угроз мужа не услышала. К слову, тот никогда прежде не грозил ей расправой, никогда не ограничивал ее встреч с Сигитовым. Мог недовольно поморщиться, да и только. Теперь все как‑то было непривычно, неприятно. Настораживало и раздражало одновременно.

Интересное кино получается, думала с обидой Василиса, погружаясь в горячую воду до самого подбородка. Вадим что же, думал, будто она способна устраниться в такой ситуации? Думал, она будет спокойно наблюдать, как Санька Сигитов тонет? Санька – ее самый лучший верный друг, помощник и брат почти! Да она за него…

Господи, да она ни на чьем больше плече не способна была расплакаться. Только на его – на Санькином. Она никому и никогда не поверяла своих тайн, только ему. Она никогда и ни от кого не ждала помощи и понимания, как только от него. Он первым узнавал про все ее девичьи секреты. И самые первые в ее жизни гигиенические прокладки они выбирали в аптеке не с бабкой, а именно с Санькой. И она не стеснялась, а считала, что так оно и должно быть. Что только так и правильно. Он же самый, самый верный и самый надежный друг!

И вот теперь, следуя указаниям и требованиям своего мужа, она, получается, должна его предать? И ради чего? Ради того, чтобы самой избежать каких‑то неприятностей, придуманных Вадиком?

Да Санька, он же…

Он как‑то летом после шестого класса сразу с целой толпой подростков за нее дрался. Только из‑за того, что кто‑то посмел разбить у нее в пакете бутылку с растительным маслом. Нет, сначала он попытался с ними договориться по‑хорошему. Пытался их усовестить и заставить вернуть деньги за масло – от бабки‑то ей ведь влететь должно было. Он же совершенно не конфликтный и правильный очень, Санька Сигитов! Но толпа не поняла. И даже начала оскорблять. Не его, а ее – его лучшую подружку. Вот тогда‑то он и пошел на толпу с кулаками. Схлопотал, конечно, основательно, поскольку драться не особенно умел. Но держался потом с достоинством. Корчился, но не хныкал, когда она ему синяки и ссадины поливала своими слезами и йодом.

А потом было отмщение. Позже, когда с летних каникул вернулись Глебов и Димон. Они той толпе так задали… Но вот странность: об этом ей не очень хорошо помнилось, а как Санька за нее шишек наполучал, засело в памяти навсегда.

И потом еще много чего случалось подобного. И он всегда был рядом, всегда вставал на ее защиту. Правда, казался чуть отстраненным после ее замужества, но ведь это видимость была одна. Так ведь?

И что же теперь ей, ради собственной незапятнанности взять да и предать Саньку?

Никогда! Ни за что! Она непременно станет ему помогать, сделает все, что в ее силах. Только бы скорее настало завтра…

Однако наступление завтрашнего дня подзатянулось. И не столько потому, что все имеющиеся в доме часы вдруг договорились тормозить время, а потому, что Вадик, оказывается, и не думал отказываться от своих требований. Всю ночь он ныл, угрожал, метался из комнаты в комнату. Дошло даже до угрозы разводом. Не дождавшись ее испуга, муж сменил тактику, но мытарства Василисы тем не менее не закончились.

– Тебе не дорога наша семья, – завершил выступление Вадим на печальной ноте, вымотавшись к утру. – Тебе Саня твой дороже, чем я.

Василиса не стала отвечать, потому что не знала, каким может быть ее ответ, начни она сейчас говорить.

Завтрак прошел в полном молчании. У нее просто не было сил разговаривать. А Вадик, надо полагать, наказывал ее за неповиновение. Пусть так. Пусть молчит, лишь бы не приставал больше.

Василиса ушла в спальню и оттуда позвонила на работу, предупредив, что может задержаться – в лучшем случае, а в худшем и вовсе не прийти. Начальство как‑то так неопределенно ответило, что могло означать следующее: делай что хочешь, ведь ты все уже для себя решила, не остановить.

Ее и правда было не остановить. Вадик предпринял последнюю попытку, встав у дверей и умоляюще глядя на нее.

– Уйди, – коротко попросила Василиса. И как только муж отодвинулся, вышла из квартиры, успев, правда, обронить напоследок: – Пока. До вечера…

Вадик не был бы Вадиком, если бы последнее слово не оставил за собой. Он высунулся из‑за двери, опасливо покосился на двери соседних квартир и громко прошептал ей в спину:

– У тебя все равно ничего не получится, Валиса. Гиблое дело, поверь…

В справедливости его утверждений ей удалось убедиться уже через полчаса. До того она еще верила, еще надеялась, что Санькину беду им удастся развести надежными дружескими руками.

С трудом, как всегда, приткнув свою машину на вечно запруженной грузовиками стоянке перед Санькиным домом, Василиса со вздохом пробежалась взглядом по его окнам, выходящим во двор. С виду все выглядело вполне мирно: форточка на кухне чуть приоткрыта, легкую занавеску слегка колышет ветерок… Стоп! Откуда было взяться сквозняку, если окна, а их только два, выходят на одну сторону? У Сигитова в квартире всегда полный штиль, если, конечно… Если, конечно, дверь не распахнута настежь. Сигитов иногда прибегал к такому методу проветривания, но исключительно в душный летний зной. А сейчас на дворе апрель всего лишь. С какой стати ему дверь открывать?

Ой, как заныло у нее внутри, как забеспокоилось! И Василиса, не дожидаясь лифта, помчалась вверх по лестнице, прыгая через ступеньку. Добежала до квартиры, остановилась на минуту – перевести дух, глянула на дверь и едва не заплакала. Так и есть, дверь приоткрыта, она не ошиблась. Потому и шторку на кухне колыхало.

Только подошла к квартире Сигитова, как соседняя дверь приоткрылась, и на лестницу выглянул мужик с лицом, по самые глаза заросшим густой щетиной.

– Здорово, – прокряхтел он, ощупав взглядом Василису с головы до пяток. – Компьютерщик, что ли, нужен?

– Здрасте. – Она отшатнулась от Санькиной двери, хотя уже держалась за ручку и даже успела рассмотреть с обратной стороны связку ключей, торчащую из замочной скважины. – Он самый. А что, его нет?

– Хм‑мм… – хитро ухмыльнулся мужик и предложил: – А ты войди да посмотри. Ты ведь у него часто здесь бывала, я видал тебя.

– А‑а‑а, – замялась Василиса, – а может, вместе зайдем?

– Можно и вместе, чего не зайти‑то…

Он вернулся к себе в квартиру. Надернул на босые ноги резиновые шлепанцы. Прикрыл засаленную майку рабочей курткой ярко‑оранжевого цвета. Даже успел расческой по растрепанным волосам пройтись, прежде чем дыхнуть на Василису вблизи стойким перегаром.

– Ну, давай, двигаем, что ли…

Они вошли. Василиса тут же бегло осмотрела квартиру. Конечно, Саньки дома не оказалось. И уходил или убегал он спешно, раз забыл в замочной скважине ключи со стороны квартиры. Либо не успел запереть, либо не собирался.

– Не дали ему, – крякнул мужик, когда она всплеснула руками и высказала свое предположение вслух.

– Как не дали? – не поняла она. – Кто не дал?

– Кто забрал его, тот и не дал.

Было видно, что не очень‑то ему хотелось отвечать на ее вопросы. Или просто тяжеловато с похмелья.

– А кто забрал? – ахнула Василиса, выходя следом за Санькиным соседом на лестницу. Заперла дверь на ключ, опустила связку ключей в сумку и снова повторила: – А кто забрал‑то, кто?

– Ты того… не ори на меня, девочка, – обиженно протянул мужик, глядя на нее с маетной надеждой. – Пришла, понимаешь, тут, в квартиру влезла… Ключи забрала… А ну как пропадет чего? Придут вот, спросят, а я что скажу?

– Ничего ты не скажешь! – заверила его Василиса, вкладывая в его алчную ладонь две сотни. – Я ему друг, не чужой человек. Потому и дверь заперла, и ключи забрала. Он вернется и с меня их спросит.

Деньги исчезли в огромном кармане оранжевой куртки.

– Вряд ли вернется‑то.

– Почему? – наседала Василиса на соседа. – И кто его забрал, ты так и не ответил…

Мужик уже, видимо, пожалел, что с ней связался. Но отрабатывать две сотни, полученные за просто так на опохмелку, надо было по всем правилам, диктуемым кодексом чести любого нормального мужика. Поэтому, опасливо свесив голову через лестничные перила и убедившись, что их двоих никто не подслушивает с нижних этажей, сосед зашептал:

– Рано утром сегодня я у окна торчал, курил в форточку. Голова трещит…

– Короче!

– Ладно… – Дядька неодобрительно покосился на Василису. – Смотрю, машина ментовская подъезжает.

– Что за машина?

– «Десятка».

– А с чего ты решил, что машина из милиции?

– Так она ж с фигней, которая сверкает на крыше, была.

– С мигалкой, что ли?

– Ага, такая большая, как у гаишников. Может, на их машине и приезжали. Вышли двое. Один в форме, второй в штатском. Поговорили с кем‑то по телефону. Вошли в подъезд. Я, короче, перепугался.

– С чего вдруг?

– Так вчера мы… мы в пивнухе за углом пошумели с мужиками, – виновато засопел мужик, – вот и подумал, что они по мою душу. Встал я возле двери входной, ухо приложил, затаился. А у самого ливер так ходуном и ходит. Погулял, думаю! Теперь на работу стуканут, а я на испытательном сроке…

– Дальше!

Василиса на него даже ногой притопнула. Слушать про чужие проблемы с работодателями у нее не было времени.

– Ага… они поднялись и на лестничной клетке топчутся. А я слушаю… Потом начали к компьютерщику в дверь звонить. Он им открыл. Слышно было, как дверь открылась. Потом шум какой‑то…

– Дрались, что ли?

– Может, и дрались. У меня же «глазка» нет, не видно. А открывать я не стал. Дурак, что ли? Потом все затихло вроде. Я снова к окну. Ну, они его и выволокли.

– Как выволокли? Он что, сам идти не мог? – Во рту у Василисы пересохло так, что каждое слово горло саднило.

– Может, и мог, но не шел. Они его под руки, как мешок, тащили. Свет‑то от фонаря хороший, я рассмотрел. А ноги прямо по земле волоклись. Даже след в пыли остался, его уже потом затоптали. – Мужик пощупал хрустящие купюры в кармане и взмолился: – Ладно тебе приставать‑то! Пойду я!

– Сейчас уйдешь. Что было дальше?

– А все. Сунули его на заднее сиденье. Ноги вот так подобрали, – он показал, как впихивали на заднее сиденье безвольные Санькины ноги, – и уехали.

– Он без сознания, что ли, был?

Василиса просто так спросила, потому что на ответ не особо надеялась. Но мужик неожиданно ответил, утвердительно кивнув:

– Отключили они его, точняк. Я потом на ступеньках в подъезде кровь видал. Может, в нос тюкнули, а может, по башке. Странно вообще как‑то забирали парня. У меня в прошлом году самогонный аппарат когда конфисковывали, так и понятых со всех квартир созвали, и бумаг понаписали целую стопку. Везде расписаться заставили. Какое преступление, скажите! А тут тихонько, без свидетелей, по темнышку…

– Темно было? Во сколько же?

– На часы не смотрел, врать не стану. Но темно было, а ты считай. Радио тоже не говорило еще. Так я пошел, горит же все внутри…

Василиса кивнула позволительно, и мужик, как был в резиновых шлепанцах на босу ногу, так и помчался вниз по лестнице. Следом за ним – правда, не так резво – и она начала спускаться.

Выходит, Саньку опять забрала милиция. Только задержание снова проходило вопреки всем процессуальным нормам. Нечисто, ох как нечисто все это выглядело! И где он теперь, друг ее, помощник и брат почти? Где его искать? В ближайшем милицейском участке? Ее туда вряд ли допустят и на вопросы уж точно отвечать не станут. А вот Глебова…

Да, Арчи никто послать не посмеет. Тот хоть что‑то да сумеет разузнать. Надо отправляться к нему, тем более что на встрече он сам настаивал.